Второй брак королевы

Тома откинулся на спинку дивана, нежно поглаживая живот. Он делал это всякий раз, когда хотел поговорить со своим ребенком. Все эти гордые дворяне пришли сюда, чтобы увидеть его дитя. Те люди, которые презирают наложника за то, что он, скорей всего, раб, теперь предлагают ему мору и драгоценности. Они все ниже его. Этот опыт отличался от того, когда Тома получал внимание как наложник. Он чувствовал себя счастливым, вынашивая ребенка короля и получая любовь народа. Его статус когда-то зависел от прихотей Аято, но теперь он был матерью его первенца, и никто не мог этого изменить. Даже королева, которая обращалась с ним как с невидимкой, благословила дитя! Тома улыбнулся, поглаживая красивый клинок, подаренный Кейей. Когда его ребенок подрастет, наложник хотел, чтобы им восхищались, и чтобы этот меч висел у него на поясе, как доказательство того, что ребенок любим не только охотником на Дураков, но и королевой. В конце концов, Тарталья может быть бесплодным, а может и нет. Если бы ещё можно было избавиться от бывшей хозяйки... Розалина была единственной черной тучей в его будущем и будущем его семьи. До сих пор он не видел женщину здесь… Но как только эта мысль пришла ему в голову, наложник заметил лицо, от которого у него замерло сердце. Это не Синьора, но этого человека ему хотелось избегать еще больше. Мужчина с пламенными глазами и длинными белоснежными волосами известный как Итто Лоефальтер, но не редко использующий фамилию второго родителя - Аратаки. Взболмошенный, ветреный первый сын Розалины и, по совместительству, бывший любовник Томы. Наложник уставился на него в ответ. Шок от его появления пришел слишком поздно, когда понял, что не просыпается. Как? Почему он здесь? Синьора сказала, что привезет своих сыновей в столицу, но… Тома побледнел, как простыня, и обеими руками обхватил свой живот. Если Итто скажет хоть одно неверное слово… Аратаки не двинулся с места и просто смотрел на бывшего любовника, как на каменную статую. Хотя он и не был так напуган, как наложник, но выглядел так, словно был на грани слезной истерики. — Господин? — Аль-Хайтам окликнул его, и Тома, поспешно сменив выражение лица, повернулся к нему с улыбкой. — Когда ты приехал? Вместо ответа секретарь повернул голову в ту сторону, куда смотрел любовник короля: — За кем Вы следили? Наложник в тревоге схватил друга за рукав, и тот обернулся, чтобы посмотреть на тонкую, покрытую шрамами руку, сжимавшую его. — Ничего. Я просто задумался. Любовник придумал какую-то историю и быстро отпустил мужчину. Аль-Хайтам оглянулся в ту сторону, куда он смотрел ещё раз, но Итто уже ушел. Тома облегченно вздохнул про себя. Ему неизвестно, как поступит Аратаки, хоть, по словам Синьоры, ее сын не откроет правду. — Это были плохие мысли? Ты не очень хорошо выглядел. — Нисколько. — Наложник мило наклонил голову и поднес меч к нему: — Посмотри на это. Секретарь сел на диван, и окружающие дворяне начали гудеть. Мужчина известный своей неприступностью, теперь сидел рядом с любовником короля. Но ни Аль-Хайтам, ни Тома не обратили внимания на реакцию окружающих. — Это подарок? — Да. Господин Кейа дал его мне. — Господин Кейа? — Это подарок для ребенка. Наложник улыбнулся еще шире, чтобы избавиться от беспокойства по поводу Итто. — Можно посмотреть? — Конечно. — Он передал тому вещь, и секретарь наполовину вытащил меч из ножен. Слабая улыбка мелькнула на его лице, когда внимательно осмотрел рукоять и клинок. — Тебе нравится? Аль-Хайтам удовлетворенно кивнул: — Это очень хороший меч. Тома сиял от гордости, но чувствовал, что что-то не так. — В чем дело? Что-то странное в этом мече? — Ничего странного, но… — Мужчина колебался: — Господин Кейа сказал что-нибудь, когда передавал подарок? Наложник не понимал, к чему такой вопрос: — Нет. Однако королева благословила ребенка. — Какие слова она использовала? — Продолжал наседать секретарь. Любовник чувствовал себя не в своей тарелке. — Чайльд пожелал ему быть таким же, как этот меч. Аль-Хайтам подавил улыбку на лице. Почему-то он вообще не сомневался, что эта парочка может такое учудить. Это в их характере. — Что ж, господин Тома, не хочу Вас расстраивать, но, несмотря на свою красоту, этот меч чисто декоративный. Боюсь, им не получится воспользоваться даже на дуэли, не говоря уже про войну. — Ч-что…? — Один преподнес Вам ненастоящее оружие, второй благословил быть, как оно. — Я не понимаю. — Зелёные глаза напряжённо уставились на друга: — Что происходит? — Вашему ребенку пожелали быть бесполезным, господин. Это, кстати, считается довольно оскорбительным в Инадзуме, насколько я знаю. Тома пребывал в состоянии шока. Эти слова были неприятны сами по себе, но ему было еще более стыдно, что он хвалил этот дар перед всеми остальными. Дворяне умны, поэтому они должны были понять намек королевы. Наложник был единственным, кто не знал. Как нелепо он выглядел, получив подарок, который был подарен в насмешку! — Они... Унизили меня... — Чисто теоретически, они унизили Вашего ребенка, а не Вас конкретно... — Рассуждал Аль-Хайтам, но любовник не слышал его. Он крепко сжал губы, а глаза заблестели от влаги. Тома был жалким. В конце концов слезы потекли по его щекам, и Аято бросился к нему. — Что случилось, Тома? Что случилось? — Правитель впился взглядом в секретаря, но тот грациозно поклонился и отошел от дивана: — Почему ты плачешь в такой счастливый день? Король проигнорировал поклон Аль-Хайтама и сделал все возможное, чтобы успокоить наложника, но, несмотря на его усилия, любовник не мог перестать плакать. Он уже был напуган, когда увидел Итто раньше, и теперь боялся заговорить. Аято потрепал Тому по плечу и снова посмотрел на дворян, ожидая объяснений. Они быстро подошли и доложили о разговоре между этими двумя. Плечи Томы задрожали еще сильнее, и правитель вздохнул: — У Аль-Хайтама небрежный язык. — Он только помог мне не выглядеть глупо, Ваше Величество. — Не плачь. Сегодня ты - человек чести. — Но … но мне так грустно. — Любовник икнул от рыданий, и смотрел на Аято своими зелёными, как драгоценные камни, глазами: — Почему Вы мне не сказали? Вы ведь знали, что имела в виду королева, не так ли? Вместо того чтобы дать ему ответ, король похлопал его по плечу. Невысказанный ответ был ясен как день. Тома еще раз убедился, что Аль-Хайтам гораздо надежнее. Он был прав в своем решении доверить другого ребенка секретарю, а не Аято. Глядя на чужие дрожащие губы и ресницы, правитель снова вздохнул: — Я не думал, что ты сможешь справиться с этим. Наложник прикрыл живот руками и склонил голову: — Мне страшно. — Ты боишься? Любовник заговорил тоненьким голоском: — Королева смотрит на меня и ребенка свысока на глазах у всех. А господин Кейа? Что если он будет преследовать принца или принцессу позже?.. Все, чего он хотел - это утешения и обещания, что правитель защитит их ребенка. Поскольку братья поступили так резко, Тома ожидал, что Аято примет его сторону. Но, Аято был еще более удивлен. Наложник назвал ребенка принцем или принцессой. Король был не единственным. Вельможи, прислушивавшиеся к разговору, заметно напряглись и переглянулись. Тома, казалось, не замечал волнения, которое вызвали эти слова. Он опустил голову и уставился в пол, но вовсе не обмолвка заставила его помрачнеть. Аято бросил молчаливый упрек Ёимии, стоявшей неподалеку, однако та только покачала головой. Ей даже не удавалось просто беседовать с господином каждый день, не говоря уже о том, чтобы поговорить с ним по душам. У виконтессы не было возможности сказать, что ребенок наложника не может быть членом королевской семьи, но даже если бы она это и сделала, ее сочли бы провоцирующей Тому. Так обстояло дело с фрейлиной. Но у правителя не было такого оправдания. Не желая больше иметь дело с этим перед дворянами, король попытался поднять любовника с дивана: — Вставай. Наложник пришел в себя и посмотрел на Аято полными слез глазами: — Ваше величество… — Давай вернемся. — Я в порядке, Ваше Величество. Я справлюсь с этим. — Пошли отсюда. — Не хочу убегать, Ваше Величество. Я могу преодолеть это. Монарха поймали в ловушку. Первое, чему учились молодые дворяне, вступая в свет - проглатывать гордыню и отступать. Они могли быть на вершине иерархии в своих домах и поместьях, но, когда они входили в высшее общество, их бросали в обстановку, где всегда найдется тот, кто будет богаче, влиятельнее и могущественнее. То же самое можно было сказать и о потомстве герцога, и только королевская семья была исключением в этой пищевой цепочке. Но Тома ничего не знал об аристократии, и в результате он упрямо пытался сохранить свою гордость, поставив Аято в затруднительное положение. Правитель шел впереди него, твердым взглядом показывая, что тот должен следовать за ним. Только тогда любовник понял, что его не собираются успокаивать. Казалось, король хотел сказать ему что-то такое, чего не мог сказать публично. Наложник поспешно последовал за мужчиной. *** — Что они там делают? — Пока Чайльд бормотал себе под нос, Кейа с любопытством посмотрел на брата, а потом повернул голову в ту же сторону, что и Аякс. Сумерский секретарь сидел рядом с Томой на диване, наклонившись к нему и что-то рассказывая. — Поразительно. Они могут сидеть так близко друг к другу? — Альберих прищелкнул языком. Как он и заметил, расстояния между секретарем и наложником почти не существовало. Охотник был не единственным; дворяне бросали любопытные взгляды на пару, сидевшую на диване. Аято мельком глянул на них, но снова повернулся к своему главному министру и продолжил разговор. — Аль-Хайтам должен следить за своими ногами, если продолжит общаться с псинкой. Вдруг отгрызут. — Больше не желая смотреть на ту пару, Кейа подхватил бокал вина и сделал глоток, довольно прищурившись: — О, Мондштадское? Эта страна знает толк в хорошей выпивке. — Не пьянствуй только. — Попрошу: не пьянствую, а культурно выпиваю. — Посмеялся Альберих, просматривая закуски на столе, пока Тарталья все ещё смотрел в сторону наложника. Почти одновременно Аль-Хайтам бросил на него взгляд и слегка улыбнулся, когда их глаза встретились. Это была непривычно дружеская улыбка, но она не обманула Чайльда. Те разговаривали, прикасаясь к подарку, который Кейа дал Томе. Секретарь что-то сказал, и сияющее лицо любовника быстро помрачнело. Королева не знала, что именно тот объяснил, но его слова определенно вызвали у Томы реакцию. Этот человек снова улыбнулся? Нелепо, учитывая, что тот обычно не утруждает себя демонстрацией эмоций. Впрочем, он может улыбаться сколько угодно. Аякс мягко улыбнулся в ответ. Аль-Хайтам на мгновение вздрогнул, и повернул голову, вернув на лицо угрюмую серьезность. — Съешь этот пряник из сакуры, милый. — Тарталье протянули тарелку с десертом и он не стал отказываться. Печенье действительно оказалось очень вкусным. — Спасибо. — Улыбнулся рыжий юноша, чувствуя приятное тепло в груди. — Мне понравилось. Можно ещё? — Ешь на здоровье, мой милый. — Сказал Альберих, протягивая брату ещё одну порцию: — Я принесу тебе ещё, если захочешь. Тарталья усмехнулся своим мыслям, принимая тарелку. *** Аято отвел Тому в свою спальню, чтобы спокойно объяснить ему несколько вещей: — Твой ребенок не может быть принцем или принцессой. — Что? — Наложник удивленно уставился на него: — О чем Вы говорите? Почему? — Дети наложников не получают этого титула. — Что? — Любовник продолжал смотреть с недоумением: — Но ведь это дети короля, не так ли? Разве не все они считаются членами королевской семьи? — Этот титул только у детей королевы. — Ч-что? — Даже выслушав его объяснение, Тома все еще не мог понять его. Ребенок короля не может считаться принцем или принцессой? — Тогда кем будет мое дитя? Аято чувствовал себя разорванным. Ему нравилось потчевать любовника историями о дворянах и королевской семье, но на этот раз он ничего не мог сделать, не говоря уже о том, чтобы сказать ему, что его дети могут попытаться причинить вред детям королевы. — Он станет высшей знатью. Ребенок не будет членом королевской семьи, но с ним будут хорошо обращаться. Несмотря на все его усилия, Тома заплакал: — Это неправильно, Ваше Величество. Мой ребенок и ребенок королевы получат твою кровь. Чайльд стал королевой только через брак, и королева - это не король. Почему только ее дети считаются королевскими особами? — Наложник продолжал упрямо цепляться за него. — Таков закон. — Это глупый закон. Вы можете изменить его. — Тома. — Король - это закон. Вы можете делать все, что захотите. Аято пришлось углубиться в пространные объяснения причин и истории закона, но любовник остался невозмутимым: — Мой ребенок лишен своего права из-за другого ребенка, который не родился и может никогда не родиться. Я никогда этого не пойму. Это не имеет смысла. В конце концов, правителю пришлось подвести черту: — Даже если ты этого не понимаешь, это закон, который написан Великим храмом Наруками, и даже король не может изменить его сам. Так что впредь не говори о принцах и принцессах в присутствии других. — Ваше Величество… — Тот задохнулся от шока: — Ребенок Вашего Величества … — Я буду любить его и дам ему огромное богатство и власть. Даже если дитя не назовут принцем или принцессой, все будут знать, что это мой ребенок. Единственное, чего у него не будет - это законная преемственность, так что нет причин разочаровываться. Хорошо? Наложник сжал губы и ничего не ответил. Он отвернулся от монарха, и Аято вздохнул: — Если королева бесплодна, тогда это совсем другая история. — … Как? — Возможно, ребенок будет усыновлен, и тогда он будет признан королевской особой. Правитель не мог долго оставаться с ним и должен был вернуться на банкет. Когда тот ушел, наложник забился в угол, обняв ноги и уткнувшись лбом в колени. Он родит ребенка, который не будет считаться членом королевской семьи. Это слишком несправедливо. И все потому, что Тома не королева. Любовник разрыдался. Ризе, служанка, которая ждала и подслушала их разговор, подошла, чтобы успокоить его: — Не плачьте, господин. — Но слезы все равно текут. — Грустно сказал наложник, вытирая глаза рукавом: — Я - простолюдин, и я благодарен Его Величеству за то, что он меня любит. Но ребенок… Это дитя Его Величества. Ты бы расстроилась, если твоего ребенка не воспринимали как своего собственного? Даже если у королевы будет дитя, он будет младше моего. С ее ребенком будут обращаться как с принцем или принцессой, а моему будет грустно жить под ним… — Не волнуйтесь слишком сильно, господин. Прошло много лет с тех пор, как королева стала взрослой, а она до сих пор не подарила королю ребенка. — Присоединился к беседе ещё один слуга Томы. — Но ведь я беременный, верно? — Ну, это доказывает, что с королем все в порядке, — Слуга довольно махнул хвостом: — Так что весьма вероятно, что Его Величество Чайльд бесплоден. Как сказал правитель, ребенок наложника в конечном итоге может быть усыновлен королевой. В то время как слуги утешали своего господина, Итто плакал от изумления, увидев бывшего любовника. Он слышал о наложнике короля по имени Тома на светском рауте после того, как приехал в столицу, но в то время и не думал, что тот был тем, кого Аратаки знал. Теперь бывший находился в другом месте, да и раб не мог встретиться с королем. Итто присутствовал на вечеринке, где услышал о сходстве цвета волос и глаз. Когда он узнал, что наложник действительно его бывший любовник, сердце его дрогнуло: — Мать, ты знала? Как только Аратаки удалось собраться с мыслями, он вернулся в особняк, чтобы поговорить с Синьорой. Итто застал женщину осматривающей интерьер особняка, заложив руки за спину. Когда сын задал ей этот вопрос, она пробормотала: — О чем ты говоришь? Но ее глаза не отрывались от великолепной фрески. — Наложник короля Тома - это тот Тома, которого мы знаем! Розалина нахмурилась и повернулась к сыну. Женщина увидела дрожащие губы Итто и нетерпеливо щелкнула языком: — Ты был во Дворце на банкете? Когда я заметила, что приглашение исчезло, подумала, что это, должно быть, младшенький, а это оказался ты. Хотя, учитывая его преданную любовь к королеве, не удивилась бы, узнав, что вы с ним подрались. Несносные мальчишки. Синьора ничуть не удивилась, узнав, что Тома - наложник. Глаза Аратаки расширились: — Ты знала? Итто думал, что мать будет потрясена не меньше его, но вид у той был совершенно беззаботный. Розалина одной рукой пригладила прядку волос, а другой указала на кушетку: — Сядь. — Когда мужчина занял указанное место, она продолжила: — По правде говоря, мы смогли переехать в столицу, благодаря Томе. — Что? — Аратаки ошеломленно посмотрел на мать: — Почему Тома? Ах, это потому, что… Должно быть, его потрясло известие о том, что их сын выжил. Итто кивнул, соглашаясь со своим выводом, но Синьора сказала сурово: — Я не могу сообщить тебе подробности. — Что? Почему? — Веди себя так, будто ты его не знаешь. — Но, мать. Если Тома в безопасности, ты должна рассказать мне о нем все. — Аратаки попытался было возразить, но женщина отмахнулась: — Как ты, возможно, слышал, король глубоко влюблен в своего наложника. Это значит, что если твою связь с ним обнаружат, то могут предъявить обвинение. Понимаешь? Так что следи за языком. Притворись, что совсем не знаешь Тому. — Но мать... — Мама обо всём позаботится. *** На следующий день после вечеринки братьев навестил друг Кейи. Маркиз передал небольшой презент Чайльду, после чего троица решила выйти прогуляться. Погода была, на удивление, хорошей, поэтому они наслаждались тёплым солнцем. — Как твои дела, Альбедо? Как поживаешь? — Аякс повернулся в сторону друга. — Ваш брат терзает меня все больше и больше. — Улыбнулся Альбедо. Альберих прищурился, услышав ответ маркиза. Но маркиз ехидно ухмыльнулся и продолжал изображать страдания из-за него. — Вы прекрасно ладите. — Не то слово, моя королева, лучше мы только спасаем задницы друг друга. — Поправлю: лучше только я спасаю твою задницу. Или забыл уже тот случай? — Какой случай? — Спросил Чайльд, не обращая внимания на грубые выражения двух мужчин. — Ну, случай, когда на рынке стало на одну вазу меньше. — Размыто ответил Кейа, отведя взгляд. — Этот джентльмен кинул в продавца его же товар. Я еле успел увести Вашего брата подальше от неприятностей. — Вздохнул Альбедо. — Это была чистая самозащита! Ты видел его дубинку? Любой хиличурл позавидует! — Должен ли я сделать тебе замечание? Учитывая, что ты всё равно продолжишь так делать. — Слабо улыбнулся Тарталья, наблюдая за братом. — Конечно продолжу. — Кстати, — Альбедо вспомнил, что хотел спросить у Кейи: — Ты уже нашел того человека, который продал тебя Фатуи? Улыбка с лица Альбериха тот час пропала, а лицо стало серьезным: — Как сквозь землю провалился. Но ничего, моя личная "жертва" не сможет долго прятаться. Рано или поздно я поймаю эту крысу. — Понятно. Видимо, в Фатуи он действительно крупная шишка, раз скрывается от тебя вот уже несколько лет. — А это нормально, что вы открыто обсуждаете подобные вещи? — Решил уточнить Аякс: — Тем более, что я не являюсь охотником. Альберих пожал плечами: — Приказа молчать не было. Капитан великодушно позволил своей одноглазой "Лисице" самостоятельно разобраться с этой проблемкой, поэтому тот человек только мой. Я могу спокойно говорить о нем с кем угодно. — Будь ты "Котом" или "Волком" такой бы возможности не имел. До сих пор понять не могу, как ты так быстро поднялся. Капитан никогда не ошибается, но тогда никто не мог понять его решения вот так вот повысить тебя. — Думаю, если бы ты не ленился и полноценно вступил в организацию, тебя бы тоже заметили. — Меня вполне устраивает дружба с тобой и Капитаном. Быть теневым шпионом не так уж и плохо, знаешь ли. Тарталья уже давно потерял нить разговора. Он никогда не привыкнет к системе рангов в этой организации. Чайльд думал о своем, когда мужчины резко замолчали. Посмотрев в ту сторону, что и они, Аякс увидел стремительно приближающегося наложника. Выглядел тот довольно... Злым. Изначально Тома хотел игнорировать все произошедшее, но только увидев королеву, гнев вновь охватил его: — Ваше Величество! — Без приветствий накинулся тот: — Вы оскорбили меня, тот меч, то благословение... Зачем Вы это сделали? Тарталья вздохнул, но не из-за слов, а из-за ситуации. Ему не хотелось спорить с Томой в присутствии брата и маркиза, но и не хотелось сдаваться из-за его обвинений. А день начинался так хорошо... — Как по мне, очень красивый подарок. — Вы издеваетесь надо мной, да? Но ничего, я решил смириться с Вашими оскорблениями. Даже если Вы продолжаете смеяться, презирать и игнорировать меня, я буду терпеть. — Ты стыдишься правды? Ты, должно быть, очень высокого мнения о себе. — Хохотнул Альберих. — Тома - омега, которого любит король. Если Тома не ценит себя, это грубо по отношению к Его Величеству. — Твоя ценность существует только тогда, когда ты любим королем? — Продолжал охотник. Меланхолическое выражение появилось на лице наложника: — Что бы вы ни говорили, я все вынесу. Ради будущих детей, я не хочу воевать с королевой… — Что ты имеешь в виду? — Нахмурился Чайльд. Неужели он думает, что Аякс причинит вред его детям? Неприятное чувство начало подниматься в нем, но слова любовника ошеломили еще больше: — Мне сказал король. Королева, скорее всего, бесплодна, поэтому она будет мачехой детей Томы. Со стороны Кейи послышался знакомый звук. Охотник вынул меч из ножен. Кажется, вот теперь это действительно проблема. — А ну, повтори, что ты только что сказал, псина блондинистая. — Несмотря на частую улыбку на лице Альбериха, не стоит забывать, что он воин, закаленный в боях, и атмосфера вокруг него мгновенно менялась, стоило ему разозлиться. — Ваше Величество… — Тома нерешительно отступил назад, удивленный аурой Кейи. Наложник понял, что до этого ещё ни разу не видел по-настоящему разгневанного охотника. Когда мужчина угрожающе приблизился к нему, он отшатнулся еще дальше. — Повтори. Ещё. Раз. Почти в то же время Альбедо схватил друга за рукав и хотел было потащить его отсюда, но удивлённо заметил, что не может сдвинуть того с места. Наложник хотел что-то сказать, но резко побледнел и осел на землю, хватаясь за живот. Кажется, в этот раз ему было больно по-настоящему. — Снова симулируешь, тварь?! — Сильно дернулся Кейа, отталкивая маркиза от себя и подходя ближе. Когда Аякс увидел эту картину, его сердце упало на пол, и показалось, что на голову плеснули ледяной водой. Толпа начала собираться, Альбедо снова пытался оттащить старшего. — У меня болит живот! У меня болит живот! — Тома продолжал кричать. Кое-кто в толпе знал о дурной славе сэра Альбериха. Несколько человек бросились в Центральный дворец за помощью. Стражники вместе с маркизом безуспешно пытались сдержать ярость брата королевы. Они знали, что охотник сильный, но чтоб несколько рыцарей не были способны хоть как-то остановить его... — Ты смеешь говорить, что Чайльд бесплоден, и ждешь, что он будет растить твоих детей?! Я отрежу тебе язык, псина! Слышишь?! Я отрежу тебе твой бездновский язык! Зелёные глаза испуганно задрожали. Это правда, что он сказал эти слова, но было трудно опровергнуть их, когда Кейа так кричал, поэтому любовник не сказал ничего внятного в ответ. Тяжелая атмосфера слишком давила на него. Альберих вырвался из хватки стражников и занёс меч над головой наложника. Он был серьезен в своих намерениях убить эту псину. Уже атакуя, охотник резко поменял траекторию удара, роняя оружие на землю. — Что ты делаешь, моя королева? — Со злой усталостью спросил мужчина, смотря прямо в синие глаза: — Зачем падаешь на землю перед этим мусором? Простудишься же. Вставай, вставай. Альберих, игнорируя всех вокруг, помог младшему брату подняться и отряхнуть кимоно от пыли. — Ну вот, запачкалось. Бедные фрейлины, придется им постараться, чтоб постирать твоё кимоно. Говорил же, не надевай на нашу прогулку светлую ткань. Ай-яй-яй. — Все наблюдали за резко изменившейся атмосферой и не могли ни слова вымолвить. Королева... Защитила любовника своего мужа? Собой? Где это видано. Альбедо не стал терять времени. Он подхватил брошенный меч, крепко вцепился в рукав друга и увел того подальше с места происшествия. Тома поднял на Чайльда глаза и жалобно всхлипнул. Аякс заметил, что его лоб покрылся холодным потом, значит, он не притворяется больным. Казалось, наложник что-то бормочет ему, словно просит о помощи. Тарталья не знал, чего тот ещё ждет. Скоро придут советники. Вокруг было много чиновников, и охранники могли помочь или отнести в покои. Королева ничего не могла и не хотела для него делать. Юноша еще мгновение смотрел на любовника, потом повернулся и пошел искать брата.