Второй брак королевы

— В порядке ли Тома? Дворцовый врач изучал наложника с серьезным выражением лица, и Аято испытывал нетерпение. Тома посмотрел на доктора мокрыми от слез глазами, спрашивая, что случилось с ребенком. Король в отчаянии прищелкнул языком, задавая тот же самый вопрос. Каждый присутствующий в этой комнате понимал, что дитя – это самое важное. По крайней мере так считал сам наложник, но Аято решил напомнить, что его здоровье намного важнее ещё нерожденного ребенка. Он вытер полотенцем холодный пот со лба любовника и взглянул на доктора. Это был сигнал быстро ответить. Врач отступил на шаг и мрачно сказал, что господина Тому нужно стабилизировать, поскольку ранняя стадия беременности это довольно опасное время, а будущая мать не обладает сильным физическим здоровьем. Поэтому, чтоб не вызвать выкидыш, нужно избегать подобных стрессовых ситуаций. Как только доктор ушел, король сердито пнул диван. По щекам наложника текли слезы, когда он вцепился в одеяло. Аято закрыл глаза и сделал глубокий вдох, прежде чем спокойно заговорить: — Тома, держись подальше от Кейи. На первый взгляд он может показаться довольно открытым весёлым человеком, но на деле ничем не отличается от дикого зверя, которому законы не писаны. Ты и сам уже убедился, что ничего хорошего в ваших встречах нет, поэтому прояви благоразумие и не связывайся с ним больше. Но если так случится, что вы пересечетесь, следи за своим языком. Наложник резко поднял голову, ошеломлённо смотря на короля. Что значит "следить за языком"? — Мне донесли, что ты плохо отзывался о королеве, а именно о ее бесплодии. Тома завозился, желая опровергнуть эти слова, но вспомнил, как Кейа выкрикивал все обвинения перед толпой. Было достаточно свидетелей, вероятнее всего, Его Величество ему не поверит. Он поперхнулся, говоря, что это неправда. Однако тогда Томе следовало бы возразить охотнику, но в тот момент у него так болел живот, что не мог ничего объяснить. Теперь было ясно, что люди сразу же поверили словам Кейи. Он счёл это несправедливым, но вместо того, чтобы отрицать, разрыдался: — Королева была той, кто сначала сказал, что Тома ничего не стоит! Но Аято неожиданно защитил Чайльда: — Королева – это та, кто строго следит за своей репутацией. Любовник покраснел от его ответа. Вместо того чтобы встать на сторону наложника, король поверил Тарталье. Его охватило чувство беспокойства. При такой скорости он, казалось, упал сам после того, как излил оскорбления в адрес королевы. Это правда, что Тома сам виноват в том, что произошло, но как ещё ему нужно реагировать, если два брата оскорбляют его и ребёнка? Может быть он и не очень умный, но неприятно, когда этим пользуются другие. Наложник прикусил нижнюю губу. Это из-за стресса? Живот снова начал болеть. Боль нескольких часов назад всплыла в его памяти, как и холодный взгляд королевы в то время. Чайльд смотрел на него сверху вниз, когда он просил о помощи… — Тома. Аято попытался успокоить любовника, но тот все еще не мог заставить себя заговорить. Тома был несчастен. Он не псина, и не может дать выход своему гневу, когда его ругают. Что, если Его Величество все неправильно поймет и, решив, что он плохой омега, бросит его? Положение наложника не стабильное, его можно выгнать или пренебречь, если король начнет недолюбливать его. Как было с наложниками предыдущих правителей. Что будет, если его выгонят из дворца? Сколько денег даст ему Аято на содержание ребенка? Или, может быть, ребенка заберут, а его самого выгонят. И это не единственная проблема. Брат королевы или Синьора Лоефальтер могут попытаться найти его и убить. Сердце Томы похолодело. Его уже однажды бросили, ребенка украли, и он чуть не умер. Наложник не хотел, чтобы его снова постигла та же участь. Только не так. Чайльд, может, и достойная фигура, но он хладнокровен. Кейа жесток и груб. Дворяне относились к нему как к милой новинке, но они легко могли отвернуться от него. И хотя Тома любил Аято, не мог доверять ему и зависеть от него. Наложник скоро понял, что он единственный, кто может защитить себя и своего ребенка. Как только любовник закончил думать, то попытался оправдаться тихим голосом: — Тома ничего не говорил королеве о бесплодии. И даже если мои слова были неправильно поняты … Я ношу первенца короля. Я не заслуживаю, чтоб на меня направляли меч. Аято вздохнул нахмурившись. Он прекрасно знал, на что способен старший брат Чайльда, поэтому вполне может поверить в то, что тот замахнулся оружием на наложника. Однако каким бы безрассудным Кейа не был, вряд-ли сделал нечто подобное просто так. Вероятнее всего Тома перешёл границы в общении с королевой, поэтому охотник и вспылил. Но это всё не отменяет вины Альбериха. Он посмел напасть на того, кто носит ребенка короля. — В любом случае, держись подальше от брата королевы. — Немного подумав, Аято всё же решился на крайние меры: — Я также наложу запрет на его посещение дворца. Теперь отдохни. Правитель накрыл дрожащее тело Томы одеялом и вышел из комнаты. Но его спокойствие длилось всего несколько шагов, и когда он вернулся в свою комнату, то вызвал к себе своего главного секретаря, маркиза Мадарамэ, прося передать, что старшему сыну семьи Тарталья Кейе Альбериху запрещено появляться во дворце до дальнейших распоряжений. Аято хмыкнул, вспоминая, как читал доклад о произошедшем. Чайльд не вмешивался до самого конца, позволяя этому зверю запугивать Тому, но когда его супруг понял, что охотник может пострадать от собственных действий, тут же остановил того, не давая завершить начатое. Если с первого взгляда может показаться, что Аякс поступил крайне иррационально, падая на колени перед наложником, то при более детальном изучении поведения королевы, можно понять, что это было лучшим вариантом для решения конфликта. Таким образом наложник не может пожаловаться на холодность Чайльда, который просто стоял и наблюдал, а Аято не может арестовать Кейю Альбериха, поскольку много людей видели, как сама королева заступилась за любовника мужа. Если в таком случае охотника кинуть за решетку, народ возмутится, что правитель проигнорировал жертву супруга, благодаря которой Кейе даётся второй шанс. Секретарь, услышав приказ, поперхнулся воздухом: — Ваше Величество, Вы собираетесь запретить господину Кейе появляться во дворце? Но он же старший брат королевы! Как так можно? — Я бы не зашёл так далеко, если бы он не напал на наложника без причины. — Господин Кейа напал на господина Тому без... Причины? — Переспросил маркиз, не веря своим ушам. — По словам Томы. Да. — В голосе Аято прозвучали нехарактерные нотки сомнения. Мадарамэ тот час вспомнил, что Его Величество не стал избавляться от отчета виконтессы Гуннхильдр. Вместо этого он сохранил его, спрятав в своем ящике. *** — Что значит мне запрещено посещать дворец? Кейа лежал на диване, запрокинув голову. Сама новость, казалось, его не беспокоила, но ради приличия все же решил поинтересоваться. Чайльд же отнёсся к этому более серьёзно, расспрашивая про детали. Стоило маркизу упомянуть, что господин Тома был атакован без причины, как охотник тут же разразился смехом, поднимаясь с дивана. — Вы сами-то в это верите? — Альберих вытер слезу в уголке глаза: — Что великий охотник на дураков может просто так кого-то ранить? — Господин Тома утверждает, что ничего не делал. — Нервно объяснил Мадарамэ, боясь реакции старшего брата королевы. Кейа задумчиво почесал затылок, обращаясь уже к Чайльду: — Моя королева, либо у этой золотистой псины проблемы с языком, либо у твоего муженька проблемы с ушами. Они стоят друг друга: один чушь болтает без умолку, а второй не прочь послушать. Секретарь покашлял, напоминая, что он все ещё здесь, но Альберих лишь отмахнулся, ворча, чтоб тот не мешал их беседе с братом. Отпустив маркиза, Аякс присел на диван, приглашая и Кейю. Дождавшись, пока тот упадет рядом с ним, королева решила предупредить: — Старайся больше не пересекаться с Томой. Бровь Альбериха скептически приподнялась: — Отчего же я должен? Пускай сам меня избегает, если ему так надо. Замявшись, Чайльд неохотно продолжил: — Ты знаешь, как развелась герцогиня Минчи? — Дождавшись чужого кивка, королева вздохнула: — К этому делу приложил руку наложник. Он распускал старые слухи о Лизе и манипулировал ими, чтоб сделать их ещё хуже. Тома довольно наивный, но благодаря любви короля имеет некоторую значимость среди дворян. Хуже всего этого то, что Аято безоговорочно верит в его слова. Кейа молчал, предпочитая не выливать на дорогого брата то, что думает об этих двоих. Аякс, вероятнее всего, и так догадывается, поэтому нет смысла злословить в стенах этой комнаты. Однако это не означает, что охотник смирился со всей этой ситуацией. В тот вечер он обнаруживает, что выпивает со своим лучшим другом Альбедо. Маркиз с беспокойством наблюдал за тем, как Альберих опустошает уже вторую бутылку вина, словно в его рот текла вода, а не алкоголь. Такой расклад дел пугал мужчину. — Боюсь, такими темпами ты опьянеешь и перелезешь через дворцовую стену. Что о тебе подумает Её Величество королева? — Только о том, какой я у него хороший. — Икнул Кейа, натянув на лицо улыбку. Как бы себя сейчас не вел, он остаётся абсолютно трезвым. — А если так всё же случится, ты сможешь меня остановить. — Ты серьезно? Я не могу остановить тебя, даже когда ты трезв, так почему думаешь, что я смогу остановить тебя, когда ты пьян? Альберих фыркнул, наливая себе ещё алкоголя. Всё-таки, мондштадтское вино самое лучшее. — Я буду сдерживаться. Мне нужно быть в тени, чтоб не подставлять мою дорогую королеву. Но оставлять всё как есть нельзя. Если у этой блондинистой псины будет ребёнок, однажды он просто сожрёт Чайльда. Нужно ударить первым. — Охотник сделал глоток, явно наслаждаясь напитком. Его выражение лица совершенно не совпадало с его словами: — "Смерть после полудня" поистине прекрасное вино! Хочу поцеловать руки того, кто изготовил его. Альбедо закатил глаза, возвращая друга к нынешней проблеме: — Ты правда собираешься ударить наложника короля? Каким образом? — Я найду его слабое место. — Честно заявил Кейа. — Ты даже не можешь войти во дворец, как ты собрался искать слабое место наложника? — Я не могу. — Хмыкнул Альберих: — Но вот мои деньги и власть могут. — Это к чему... — Напрягся маркиз, боясь услышать продолжение. — Ты можешь войти. — Что? Ты втягиваешь меня в это? — Альбедо выглядел так, словно проглотил что-то кислое: — Хорошо. Хорошо, я прослежу за ними для тебя. Так что же ты собираешься делать, чтобы найти его слабое место? — Я не сомневался, что ты мне не откажешь, Мел. — Посмеялся Кейа, говоря немного тише и серьезнее: — Зависит от самой его слабости. Есть какая-нибудь информация? Маркиз, будучи Тенью организации охотников, естественно знал многие сплетни, включая и сплетни про происхождение господина Томы. — Говорят, в прошлом он был рабом. — Как ни в чем не бывало произнес Альбедо, покачивая в руках бокал. — Некая Синьора Лоефальтер на одном из празднований пальцем указала на наложника и заявила, что тот ее беглый раб. — О? — Заинтересовался Альберих, цепляясь за этот слух: — Неужели? — Да, однако позже она опровергла свои же слова, сказав, что обозналась. — Сможем ли мы снова покрутить этот кукольный механизм? — Сомнительно, что люди поверят, если эта женщина ещё раз изменит своё заявление. В конце концов, король пошел на многое, чтоб похоронить эту сплетню. Кейа устало вздохнул: — Позже мы решим, как нам воспользоваться этой слабостью. — Он достал из кармана небольшой, но увесистый мешочек и протянул его другу: — Давай купим людей, чтобы решить эту проблему. Маркиз заглянул в мешочек и увидел там сверкающую мору, полученную за зачистку лагеря Фатуи рядом с деревней Конда. Он кивнул и спрятал деньги. Альберих постучал пальцем по столу: — Есть еще кое-что. — В чем дело? — Мне нужен эффективный препарат, вызывающий выкидыши. Что-то такое, что причиняет матери как можно меньше вреда. Глаза Альбедо расширились. Если они собирались заполучить абортивный препарат… — Ты это серьезно? На губах Кейи появилась опасная улыбка. У него есть одна мысль, которая очень не понравится Чайльду, но благодаря ей дело может сдвинуться с места. Он решил пока не просвещать друга, ведь все и так станет ясно позже. *** Моракс устало потирал переносицу, когда Сяо докладывал о деле с пропажей мирных жителей. Прошло уже достаточно времени, а про них ни слуху, ни духу. Всё это тревожит его. Желая немного проветриться, император вышел из кабинета, прогуливаясь по длинному коридору, паралельно обдумывая всю ситуацию с Фатуи. Через пару дней у него должна состояться ещё одна встреча с нанятым охотником, который, несмотря на свой ранг, довольно неплохо справляется с подавлением этих дураков. Удивительно, насколько сильно поднялась организация за такой относительно короткий срок. Когда всё закончится, нужно будет пожертвовать некоторую сумму моры для их развития. Особенно нужно будет поблагодарить молодого человека, согласившегося на такое непростое дело. Поток его мыслей прервал чей-то недовольный визг. Подойдя ближе к источнику шума, Рекс Ляпис с удивлением отметил, что это временный кабинет госпожи Нин Гуан. Особо не прислушиваясь, он смог уловить детали их спора: — Почему это невозможно?! Вы же выполняете всю работу императрицы! Почему же я тогда не могу просто выйти замуж за императора? Даже если у меня нет должных знаний, Вы и так хорошо справляетесь! Со стороны адепта послышался усталый вздох, будто она уже устала объяснять одно и то же: — Госпожа Хуэй Синь, я в очередной раз повторюсь: на данный момент император Ли Юэ не ищет себе императрицу. Тем более, что сейчас совершенно неподходящее время для проведения свадьбы. Не беря во внимание то, что Вы плохой кандидат на роль второго правителя, так как не имеете даже представления о нюансах дворца, для Рекс Ляписа Вы будете не более чем раздражающая муха пред глазами дракона. На этом нам стоит закончить. Уходите. — Не буду! Девушка продолжила кричать, игнорируя все нормы приличия. Моракс задумчиво погладил подбородок, вспоминая, кто такая Хуэй Синь. Точно. Это младшая дочь маркиза Хуэй, занимающего не последнее место во дворце. Отец так сильно разбаловал свою единственную дочь, что та теперь не знает меры. Коротко постучав, император зашёл в кабинет, натягивая на лицо слабую улыбку. Девушки тут же поднялись, кланяясь ему. — Мы слышали ваш разговор. — Сказав это, Рекс Ляпис заметил, как напряглась госпожа Синь. Тихо хмыкнув, он продолжил: — Хотим отметить, что действительно, Мы не ищем императрицу. Но не потому, что сейчас не то время, а потому, что у Нас уже есть лучшая кандидатура. Нин Гуан заинтересованно уставилась на Моракса, а Сяо лишь тяжело вздохнул, понимая, к чему всё ведёт. — Но Ваше Величество... — Заикаясь возразила Хуэй Синь: — Если бы это было так, Вы бы уже женились на будущей императрице... Рекс Ляпис нахмурился, выглядя совершенно неудовлетворённо: — В любом случае, Вас это никак не касается. Довольно безрассудно с Вашей стороны предлагать себя на роль Нашей супруги. — Только представив рядом с собой эту девушку, бог начинал злиться: — Даже обучаясь тысячу лет, Вам никогда не сравниться с ним. Теперь прочь с Наших глаз. Дождавшись, пока Хуэй Синь уйдет, Моракс повернулся к улыбающейся Нин Гуан, которая облокотилась бедром о стол: — Что же это за создание, соблазнившее самого дракона, хм? — В ее голосе звучала насмешка. Адепт не скрывая дразнила императора. Рекс Ляпис хмыкнул, присаживаясь в кресло для посетителей. Сяо стал рядом, но был по-прежнему напряжён. — Слышала про королеву Инадзумы? — Решил уточнить бог. Дождавшись кивка, он продолжил: — Мы хотим ее. Нин Гуан кашлянула такому подбору слов, но решила не поправлять императора, сосредоточившись на другом: — Говорят, королева Инадзумы хороша, пусть и холодна, но не думаю, что Вы сможете заполучить ее. Разве что путем войны, но вряд-ли народ примет королеву враждующей страны. — Рано или поздно, война все равно случится. — Сказал Моракс, после чего разочарованный встал и ушёл к себе в кабинет. Там он достал бумагу и принялся писать письмо. *** Чайльд занимался документами, когда кто-то постучал. Но не в дверь, как сперва предположил, а в окно. Впустив в комнату зелёную птицу, Аякс наблюдал, как та кружится, прежде чем утомленно приземлиться на подоконник. Отвязав от лапки письмо, Тарталья принялся читать его: " Как было бы прекрасно, если бы ты стал моей императрицей... Многие в Ли Юэ так и норовят вцепиться в трон рядом со мной, но смотря на них, я все больше убеждаюсь, что ты сияешь намного ярче. Как настоящий кор ляпис среди белого железа. Скажи же мне, Чайльд, буду ли я когда-нибудь благословлен твоим присутствием в качестве моего супруга, а не просто дорогого друга?" Орёл наклонил голову, вглядываясь в письмо Моракса, потом вдруг широко расправил крылья и задрожал. Аякс подумал, что тот может быть ранен, но посмотрев на него, не нашел никаких увечий. Эта птица выглядела крайне... Смущенной. Тарталья переживал, что с ней что-то не так, но та вмиг успокоилась, становясь довольно тихой. Королева улыбнулась, желая погладить орла: — Чжун Ли великолепен, но и ты удивительный. Император Ли Юэ держит очень умных животных. Зелёная птица тут же отскочила, стоило Чайльд прикоснуться к ней. Это не укрылось от внимания юноши. Извинившись, он пообещал больше не прикасаться к орлу. Взяв небольшой лист, королева принялась писать ответ Мораксу. Вздохнув, Аякс на секунду замер. Каково это – снова обмениваться письмами с Рекс Ляписом спустя столько времени? События последних нескольких месяцев пришли к нему как туманный сон. После появления Томы, многие друзья Тартальи были вынуждены покинуть его… И теперь, получив наконец-то весть от друга, это ощущалось словно освежающий глоток холодной воды. Привязав письмо к лапке орла, королева выпустила его, наблюдая, как тот улетает. Потянуло сквозняком, и Аякс уже собрался закрыть окно, когда его внезапно прервали. — Ваше Величество! В гостиной поднялась суматоха. Сделав знак, что они могут войти, Итэр и фрейлины ворвались в комнату. Глаза у всех лихорадочные. — Что-то случилось? Чайльд недоуменно посмотрел на них, и Люмин была первой, кто заговорил: — Кто-то подсыпал в еду Томы абортивные препараты! — Вы уверены? — Да! Я слышала, что король определил его. Тарталья понятия не имел, как он это сделал, но, если это правда, неудивительно, что дамы прибежали в таком волнении. В Восточном дворце вероятно поднялся еще больший шум. — Тома принимал какое-нибудь лекарство? Не похоже на то, что он сам это сделал, но все же… — На этот раз его обнаружили заранее. Слова Аяки казались многозначительными. — На этот раз? — Его Величество вызвал дворцового врача, и тот сказал, что наложник до этого уже несколько раз принял небольшое количество. Кто это сделал? Поразмыслив, Аякс понял, что еще не задал самый важный вопрос: — Тома и ребенок в безопасности? — Само по себе лекарство не причиняет вреда матери, так что наложник в порядке. — А ребенок? Тарталье вдруг пришло в голову, что тот, кто отравил Тому, должен быть рядом с ним. Кому еще будет выгодно убить его ребенка? — Я полагаю, что он слабый, но все еще в порядке. Поразительно. Вполне возможно, что в будущем дитя Аято и Томы будет достаточно сильным и крепким. Если конечно выживет. И это пугало. Аякс боялся, что Аято подумает, что если ребенок исчезнет, выиграет королева. Он вспомнил все те случаи, когда король вызывал его всякий раз, когда возникало какое-либо подозрение против наложника. Нет никаких признаков того, что это не повторится. — Ваше Величество, могу я предложить Вам чашку горячего чая? — Я в порядке. Я просто хочу побыть один… После того как Итэр и фрейлины покинули комнату, Тарталья поклялся себе, что не обидется, если Аято снова обвинит его. Однако этого не случилось. Они даже не разговаривали вплоть до совместного ужина. Король не сообщил, не хочет ли он есть, не хочет ли встречаться, не слишком ли занят сегодня, поэтому Чайльд сам пришел в Восточный дворец. — Сообщите Его Величеству, что я здесь. — Аякс дал указания слуге, стоявшему у двери спальни Аято, и тот быстро вошел внутрь. Но, когда он вышел, выражение его лица было мрачным. Что там происходит? Слуга подошел к нему и извиняясь доложил: — Ваше … Ваше Величество. Его Величество сказал, что … ну, он ничего не сказал. Мужчина выглядел смущенным, и королева подняла бровь. — Он ничего не сказал? — Нет. Слуга смотрел почти с сожалением. Он не изменил свои слова, значит, это правда. — Зайди еще раз и скажи ему. — Тарталья снова повторил свой приказ, и тот вернулся в комнату. Через несколько мгновений он вышел. — Король по-прежнему молчит. Казалось, мужчина вот-вот расплачется, и рыцари, стоявшие рядом, переглянулись. Чайльд прищурился, глядя на дверь мужа. Каким-то образом королева страдала иллюзией, что супруг не возложит вину на нее. Но тот уже так решил. Вместо того чтобы спорить с Аяксом, на этот раз он молча осудил его. У Тартальи вырвался вздох. Почему Аято всегда делает его виноватым во всем, что касается Томы? Невольно королеве вспомнилось небольшое послание императора Ли Юэ. Было бы неплохо, если бы всё это оказалось правдой. Мотнув головой, Чайльд нахмурился. Какое же унижение. *** — Я обвиняю королеву. Главный секретарь, маркиз Мадарамэ, удивленно сжал ручку своей кофейной чашки. Он был здесь просто для того, чтобы обсудить вопрос с прибытием делегации из Ли Юэ, но каким-то образом психологическая война между монархами вспыхнула снова. Это было бы лучше сделать лицом к лицу, но Аято не позволил королеве войти к нему… — Мы по-прежнему не знаем, как именно в еду наложника попал абортивный препарат. Почему Вы думаете, что в этом замешана королева? — Тут любому будет понятно. Чайльд сам заявил, что не будет любить Тому, так почему бы ему не приказать, допустим, его же брату сделать нечто подобное? Кейа псих, который сделает всё ради своей королевы, так почему бы не воспользоваться этой возможностью? — Не думаю, что Его Величество Чайльд стал бы прибегать к такому... — Нервно возразил секретарь. — Знаю. Но раз королева такая умная, разве она не могла предположить, как отреагирует Кейа на Тому? Пусть радуется, что я проявил терпение, и не заключил его старшего брата в тюрьму. Маркиза еще больше смутили намерения Его Величества. Всем было очевидно, что король очень дорожит наложником. Он скрыл информацию, которую виконтесса Гуннхильдр собрала о Томе и герцогине Минчи, и сразу же поверил, что его любовника обидели просто так, не имея никаких доказательств. Хотя Аято, казалось, ослеплен любовью, Мадарамэ уловил в нем тень сомнения. Правитель выглянул в окно. Отсюда была видна крытая дорожка, ведущая к Западному дворцу, хотя прохожих можно было увидеть, только если они выходили из-под крыши… — Ваше Величество, если вы обеспокоены, то можете пригласить королеву, чтобы она была раньше меня. Мой вопрос не является срочным, я могу вернуться позже. — Я уверен, что Чайльд уже ушел. — Вы видели его? — Нет. Но он же королева. Он никогда не сделает ничего, что могло бы задеть его гордость. — Тогда почему бы Вам не отправиться в Западный дворец, Ваше Величество? — Я слишком зол, чтобы сделать это. — Но Ваше Величество, ещё же неизвестно, кто именно подложил абортивный препарат. Как можете обвинять королеву. Вдруг это действительно не она сделала. Вместо того чтобы дать определенный ответ, Аято встал: — Я устал. Не хотите немного прогуляться? Король подошел к двери. Отсюда было еще труднее определить, ушла ли уже королева. Маркиз Мадарамэ подумал, что правителю лучше отправиться в Западный дворец, но спорить не стал и тоже поднялся. Они прошли через гостиную и вышли за дверь, но как только Аято вышел в коридор, он застыл. Королева все еще стояла там. Даже секретарь вздрогнул и поспешно склонил голову. — Думал, ты уже ушел. — Пробормотал Аято себе под нос, нахмурив брови. Сначала Аякс думал вернуться. Он бы так и поступил, если бы был самим собой, но на этот раз уступать не собирается. Поэтому Тарталья стоял на месте и ждал, когда выйдет супруг. К счастью, много времени не прошло. Король открыл дверь, и Чайльд заметил, что тот осунулся, возможно, из-за беспокойства о Томе. Но выражение его лица сменилось неудовольствием, как только он увидел королеву. Тут же вспомнились янтарные глаза, которые никогда не смотрели на него с пренебрежением. — Почему ты стоишь здесь? Хочешь отбыть наказание или что-то в этом роде? Аякс улыбнулся как можно холоднее, но ответил небрежно: — Я думал, Вы этого хотите. И тогда я показал себя. Аято не выказал ни малейшей обиды за свою гордость, не упомянул и о том, что проигнорировал супруга, но его глаза дрожали. Его голос превратился в издевательскую насмешку: — Королева всегда удивляет меня, как в деле наложника, так и в этом. — А Вы, при этом всём, – абсолютное клише в отношении Томы. Правитель подошёл ближе и понизил голос, чтобы его не услышали остальные: — Не думаю, что королева в состоянии так поступить со мной. Как насчет того, чтобы иногда подавлять свою гордость? — С чего бы это? — Я покрываю для тебя преступление твоего брата. — Вы думаете, что это мой брат отравил Вашего наложника? — А ты нет? Честно говоря, Чайльд не мог с полной уверенностью сказать, что это был не Кейа, учитывая его жестокость, но он не мог пойти против него, поэтому сказал лишь сухое "нет". Королева понимала, что если выяснится, что в этом деле действительно замешан старший брат, его, вероятнее всего казнят, так как убийство ребенка короля является тяжким преступлением. Аято лишь фыркнул, поправив выбившуюся прядь волос своего супруга: — Либо королева слишком наивна, либо пытается защитить брата, что звучит намного вероятнее. — Вы проигнорировали меня и не позволили войти в свою комнату. — Со всей строгостью ответил Чайльд. — Я сдерживал свой гнев. Не могу работать, когда смотрю на тебя. Аякс закусил губу, но это было единственное, что выдавало его настоящие чувства. Сказал бы Моракс нечто такое в подобной ситуации? Что-то он слишком много думает об императоре Ли Юэ в последнее время. Король отступил немного назад, бросил на супруга последний взгляд и прошел мимо. Должно быть, он направлялся в комнату Томы, но шел не в ту сторону. Его шаги замерли, правитель повернулся на каблуках и снова подошел к Тарталье: — Я собирался двигаться дальше. Но не могу, потому что злюсь. Ты веришь, что твой брат невиновен, не так ли? — Да. — Тогда тебе следует самому заняться расследованием. Кто дал наложнику препарат? — Разве это не Ваша работа? — Да, это моя работа. Но если я начну расследование, это причинит тебе боль! — Как... Благородно. — Бровь Чайльда дернулась: — Не притворяйтесь, что беспокойтесь обо мне. — Если Кейа – преступник, люди будут сердиться на него за то, что он пытался причинить вред моему ребенку. Независимо от того, насколько я осторожен, я буду вынужден открыть правду. Поэтому расследуй это. А потом приди ко мне и извинись, если я прав. *** Позже вечером Тарталья принял ванну, и Аяка пыталась расчесать рыжие волосы: — Горничные и повар были изгнаны из дворца, так как не заметили, что в еду был подсыпан яд. — Была ли информация о поимке преступника? — Ничего. После ухода старшей фрейлины, Аякс сидел один перед комодом и смотрел на свое лицо. Он не мог понять намерений Аято. Неужели тот действительно принял это решение ради него? Или пытался заставить супруга чувствовать себя виноватым, чтобы он даже не смел прикоснуться к Томе? Чтобы узнать ответ, Чайльд должен найти правду. На следующее утро королева попросила Люмин заехать за Альбедо. Лучше всего было бы поговорить с Кейей лично, но ему запретили входить во дворец. Тарталья слышал, что его отец был в такой ярости из-за этой новости, что не мог даже выйти из собственного дома. Единственным человеком, которого Аякс мог спросить об этом, был маркиз. Но это странно. Как Аято заметил, что в пище Томы содержится препарат? Если даже Тома не знал, это должно быть что-то, что не выглядит очевидным…