Второй брак королевы

Сплетни дошли до ушей Аято. Поскольку это было относительно небольшое событие, слухи о том, что наложник короля встретился со вторым сыном Синьоры Лоефальтер не вызвали бури в светских кругах. Сам Аято услышал, что произошло, только когда послал своего секретаря быть его глазами и ушами. Заслушав доклад, лицо короля стало серьезным. Он беспокоился, что всё может выйти из-под контроля. Несмотря на то, что мало кто знал о произошедшем, потребуется некоторое время, прежде чем эта ситуация уляжется. Благо, успел вмешаться старший сын Синьоры, и его брат не сказал ничего лишнего. Секретарь пытался успокоить короля, но всё это не имеет значения. Факт того, что кто-то решил провернуть нечто подобное показывает, что Тому не воспринимают, как должно. Точнее, его игнорируют. Мадарамэ усмехнулся, как будто это предположение было неправдой: — Есть дворяне, которые игнорируют простолюдинов, но все больше людей думают, что господин Тома – милый и очаровательный наложник. Такая чистота редко встречается в высшем обществе. — Неужели они считают его слишком мягким? Конечно, так и есть, Тома хорошенький, но этого достаточно только для первого впечатления. Это был бы комплимент для нормального аристократа, однако он скоро станет матерью моего ребенка. Дворяне должны в какой-то степени уважать его. — Увы… Да. Они бы не сыграли с ним такую шутку, если бы уважали. Маркиз робко улыбнулся. Его Величество прав, но можно ли повысить статус наложника, который, по слухам, бывший раб? Возможно, это можно было бы сделать с Томой, но на это уйдет много времени. К тому же… — Ваше Величество, я должен сообщить вам еще кое-что. — Что такое? — Речь идет о Синьоре Лоефальтер, которой Вы уже упоминали. Аято заинтересовался Розалиной еще со времен инцидента с кольцом, и не спускал глаз с нее во время конфликта с герцогиней Минчи. Правитель не только наблюдал за поместьем этой женщины на Рито и недавно купленным особняком, но и следил за всеми ее передвижениями. До сих пор не было ничего примечательного. Но Мадарамэ, казалось, хотел что-то сказать. — Говори. — В резиденцию Синьоры входит и выходит подозрительное количество людей. — Это ее собственные люди? — Я так не думаю. Они спрашивают о господине Томе. — Они хотят знать, действительно ли он раб или простолюдин? — Да, я думаю, что это и есть цель. Король нахмурился: — Выясни, кто за этим стоит. — Да, Ваше Величество. Когда они закончили разговор о наложнике, баронесса Кокоми, которая спокойно слушала разговор двух мужчин, осторожно обратилась к королю: — Мне нужно кое-что сообщить о господине Томе. Он велел мне передать Вам одну просьбу. — Просьба? Среди всех министров Аято, баронесса была самой любимой у Томы. Правитель удивленно поднял брови, и Кокоми робко ответила: — Да. Он хочет изучить аристократический этикет, чтобы помочь себе в придворной жизни. — Аристократический этикет... — Я полагаю, что это по той же причине, о которой упоминал маркиз. Аристократы, разыгравшие Тому на вечеринке, несомненно, мотивировали его. — Очень хорошо. Назначь ему лучшего учителя. И, пожалуй, сама иногда проведывай его. Аято охотно согласился. Тома еще даже не научился правильно писать. Ему предстояло многому научиться, прежде чем сможет достойно жить в качестве королевского наложника. Но даже когда правитель приказал приставить к нему учителя, в его сердце все еще пульсировала боль сожаления: — Я боюсь, что очарование Томы исчезнет. — Он будет действовать только более официально, Ваше Величество. — Даже десятилетние дети ведут себя как взрослые после того, как изучили аристократический этикет. Тома будет таким же, как и другие дворяне, без его новых свежих качеств. Аято был очень мрачен, но не отказался от своих слов. Наложник не был бы таким интересным, если бы был таким же, как все остальные, но поскольку тот беременный его ребенком, характер больше нельзя игнорировать. Король тяжело вздохнул и отпустил секретарей. *** Это был день, когда делегация отправлялась на праздник в Ли Юэ. Представитель миссии, Великая Сангема-Бай, казалось, очень рада возглавить эту поездку. Она продолжала улыбаться, слушая ободряющие слова Аято, но, когда Чайльд произнес свою прощальную речь, та сделала торжественное выражение лица и равнодушно смотрела вниз. Дори упорно держалась за Тарталью, даже после того, как тот постоянно отказывался от ее взяток. Теперь, когда она подружилась с Томой, девушке больше не нужно было действовать так, чтобы ранить свою гордость. Неужели это причина холодной атмосферы между Великой Сангема-Бай и королевой? Аято стоял рядом с супругом, но не потрудился заговорить с ним. Через некоторое время Аякс подошел к окну верхнего этажа, чтобы понаблюдать, как делегация медленно выходит из ворот внутреннего двора. Толпы собрались посмотреть на процессию, которая змеилась по большой дороге прочь от столицы. Чайльду было грустно видеть, как лошади и экипажи постепенно исчезают вдали. Зелёная птица тоже улетела. Вероятнее всего, они с Мораксом больше не смогут поговорить, как было в прошлом. Когда процессия полностью скрылась из виду, Тарталья почувствовал беспокойство и отошел от окна. Он спускался по ступенькам и приводил свои мысли в порядок. Когда королева шла по извилистым коридорам, чтобы вернуться в Западный дворец, знакомый монотонный голос окликнул ее. — Ваше Величество. Чайльд повернул голову и увидел Аль-Хайтама, который выглядел, как всегда, безупречно. Тот поджал губы, поправил пуговицу у горла и подошел к королеве. — Давно не виделись. Пусть секретарь и друг Моракса, Аякс никогда не был близок с ним. Тома гораздо дружелюбнее к нему, и именно поэтому Тарталья смотрел на Аль-Хайтама с некоторой осторожностью. Они разговаривали всего несколько раз, но все же... — Я хотел бы время от времени навещать Вас. — Да. — Скупо выдавил Чайльд. — Надеюсь, что когда-нибудь будет хорошая возможность. — Вы хотите сказать, что не сейчас? — Боюсь, что нет. — Тогда Вы не возражаете, если я немного пройдусь с Вами? Только пока наши пути пересекаются. Королева изо всех сил старалась вежливо пройти мимо него, но ему намеренно не давали закончить разговор. Как бы Аяксу не было неловко, тот все еще оставался главным секретарем Сумеру. Ему нельзя просто так отказать: — Ладно. Кивнув на согласие, Аль-Хайтам заговорил холоднее, чем прежде: — Я думал, что Его Величество будет в составе делегации в Ли Юэ. — Боюсь, я слишком занят. — Он будет очень разочарован... — Пробубнил секретарь. Кто? Неужели он говорит о Мораксе? Когда королева подняла на него глаза, Аль-Хайтам нахмурился и поправил ее мысли, сказав: — Господин Тома. — Что заставляет Вас так думать? — А вам не кажется, что Томе нравится, когда королева далеко? — Увидев чужое выражение лица, он спросил: — Разве это не близко к истине? — Это звучит так, как будто наложник что-то сказал. Аль-Хайтам глубоко вздохнул в знак согласия и продолжил идти рядом с Чайльдом: — Что думает Его Величество о господине Томе? — То же самое, что большинство жен чувствуют к любовнику мужа. Секретарь покачал головой: — Почему Вы так хорошо избегаете вопросов? — А что Вы хотели услышать? Аякс понятия не имел, что задумал этот человек. Почему друг Томы так приветливо относится к нему и задает странные вопросы? Неужели он хочет, чтобы королева ругала наложника? — Если Вам есть что сказать мне, говорите. — Тарталья решил быть более откровенным, и, к счастью, на этот раз тот не обошел его стороной. — Это отвратительно – притеснять слабых, Ваше Величество. В его словах сильный подтекст. Слабые означают Тому. Но что Аль-Хайтам имеет в виду под этим "отвратительно"? В конце концов это уже не имеет смысла: — Я не трогал его первым. Но, если слабый человек бросается на Вас с ножом, Вы не можете позволить ему ударить себя просто потому, что он слаб. Если секретарь встретит слабого врага, он бросит свое оружие и спрячет кулаки? Аль-Хайтам не ответил и погрузился в свои мысли. Тем временем они подошли к Западному дворцу. Королева не была склонна приглашать того и дала понять, что именно здесь нужно расстаться. Секретарь все еще серьезно обдумывал чужие слова, но, когда их глаза встретились, он улыбнулся. Почему он так улыбается? Почему он в принципе улыбается? Это был странный момент для прощания. — Вы можете ударить меня хотя бы раз? Аякс был ошеломлен этой абсурдной просьбой: — С какой стати? Тот хотел, чтобы Чайльд ударил его просто так. Это же просто смешно. Тарталья бросил на него недоверчивый взгляд, и мужчина пробормотал что-то себе под нос в ответ: — Я хочу облегчить свое чувство вины. — Чувство вины? О каком чувстве вины Вы говорите? Вместо объяснений Аль-Хайтам указал руками в двух направлениях: одно – куда он должен идти, а другое – куда королева. — Вот мы и прогулялись вместе. Теперь нам надо идти разными путями. Надеюсь, Вы благополучно вернетесь. Была ли эта так называемая вина вызвана тем, что секретарь встал на сторону Томы? Если нет… Чайльду вдруг пришло в голову, что именно Моракс пригласил сюда этого человека. И эти двое что-то замышляют. Может быть, чувство вины Аль-Хайтама вызвано их планами? В таком случае, что именно они задумали? *** Синьора устроилась на роскошном диване и с удовольствием потягивала чай. Она поистине благословлена. Великолепный особняк, многочисленные слуги, благородный статус, родной город, в который можно вернуться в любое время, двое детей, крепкое здоровье и успешный раб, благодаря которому они здесь. Как чудесно! Теперь оставалось сделать только три вещи: Женить Итто на благородной омеге, выдать Кавеха замуж за богатого альфу. А также убедиться, что эти два болвана будут счастливы. Розалина возлагала большие надежды на своих детей, особенно на младшего. У Итто вообще не было талантов, и эти дни он проводил слишком много времени, балуя рожденного рабом ребенка. Аратаки не настолько глуп, чтобы поставить под угрозу семейное имя, но и не сделает его лучше. Однако он не похож на своего красивого и умного брата. При поддержке Синьоры, Кавех мог бы подняться высоко по социальной лестнице. Думая об этом, женщина довольно улыбнулась, когда один из слуг принес ей письмо. Приподняв бровь, она взяла его, и принялась читать. С каждой секундой глаза Лоефальтер становились всё больше и больше. Поднявшись с дивана, Розалина отправилась прямиком в другую часть особняка. И чем ближе она подходила к гостиной, тем отчётливее были слышны визгливые крики. А также смех ребенка. Открыв без предупреждения дверь, женщина посмотрела на разворачивающуюся перед ней картину, и несильно хлопнула себя по лицу. Как она могла забыть, что ее дети – идиоты. — Кавех, — Обратилась Синьора к младшему: — Прекрати запугивать своего брата, и опусти наконец стол. Он, вообще-то, стоит целое состояние. — Итто, а ты прекрати вести себя как тряпка. С тебя даже младенец смеётся. Аратаки тут же подскочил с пола, и, визжа как свинья, подбежал к Розалине, цепляясь за ее юкату. Кавех, как ему и сказали, осторожно поставил мебель на место, после чего снова недовольно уставился на брата. — Я даже спрашивать не буду, из-за чего вы опять погрызлись. — Закатила глаза Лоефальтер. — Мать, мать! — Выкрикнул Итто: — Младший хочет побить меня столом за то, что я увел его с праздника! — Хотел. — Скривился Кавех: — Как видишь, в руках стола у меня больше нет. Заметив, как расслабился брат, младший подошел ближе, наклоняясь к его уху: — Зато есть кулаки, которые ничуть не хуже. — С угрозой прошептал он. Итто закричал ещё громче, чуть ли не захлебываясь слюнями и соплями: — Где это видано, чтоб омеги были такими грубыми и сильными! — Замолчи, Итто. — Наконец вмешалась Синьора, отрывая руки сына от своей одежды. — Мне нужно поговорить с Кавехом. Стоило женщине обратиться к младшему, как тот сразу улыбнулся, слегка наклоняя голову, ожидая нежных поглаживаний. Розалина усмехнулась, исполняя желание сына. — Что бы ты хотела спросить, матушка? — Слегка неразборчиво промурлыкал Кавех: — Я уже почти закончил дизайн нашего коридора, совсем скоро можно будет звать людей, которые возьмутся за это дело. Гордясь своим мальчиком, Лоефальтер ещё раз погладила его: — Молодец, но я пришла не по этому поводу. — Лицо женщины вмиг стало серьезным: — Королева хочет видеть тебя. Игнорируя то, как Итто прошмыгнул к Уси, беря того на руки, Синьора продолжила: — Мне пришло письмо прямиком из дворца. Услышав это, Кавех расцвёл, не веря своим ушам. Сама королева хочет видеть его! Королева! Чуть ли не прыгая от счастья, он сказал, что обязательно будет, и обязательно наденет свой лучший наряд. Однако женщина не разделяла чувства своего младшего сына. Успокоив его, она предупредила: — Я тебе сказала, потому что ты не можешь ослушаться приказа. Сейчас мне нужно уйти кое-куда, а до тех пор ничего не делай. Ясно? *** Синьора отправилась прямо во дворец к Томе. Тот приветствовал ее своим обычным презрительным взглядом, но она не обратила на это внимания. Розалина не стала бы убивать свою золотую псину из-за минутного гнева, не говоря уже о золотой псине, вокруг пальца которой обернулся король. Но, как бы ни была потрясена женщина новыми событиями, она не была так шокирована, как наложник. — Зачем королеве встречаться с Кавехом? — Удивленно воскликнул он. — Не знаю, но я пришла сюда, потому что решила, что лучше сообщить тебе об этом. Тома обдумал полученную информацию и пробормотал что-то себе под нос: — … Чайльд копает под меня. Любовник был уверен в этом и нервно прикусил губу. Ему следовало бы подумать о том, что королева начнет расследование или что Кавех будет преследовать его. Но, несмотря на свой гнев, Тома мало что мог сделать. — Заставь своих сыновей замолчать. Все, что он мог сделать – это надавить на Синьору. — Конечно. Розалина прибежала к нему с неприятной новостью, но теперь на ее лице засияла широкая улыбка. Увидев ее, наложник вспыхнул гневом. Он хотел бы с силой опрокинуть все столы и стулья в комнате, но Аято точно узнает, если Тома это сделает. — Почему все беспокоят меня? Я просто хочу жить спокойной жизнью! Лоефальтер больше нечего было сказать, но она не ушла. — Ты не собираешься уходить? Любовник сердито посмотрел на женщину. Обычно та требовала от него слишком многого: мору, драгоценности, большой особняк или деньги на то, чтобы нанять слуг. Тот факт, что она может сделать это снова, заставил его вспылить. — О нет. Не стоит слишком волноваться. — Синьора ухмыльнулась, и поудобнее устроилась в кресле: — Нет необходимости торопить меня. — Что тебе еще нужно? — Ты говоришь слишком быстро. — Ты слишком медлительная, так что мне пришлось поторопиться. Розалина пожала плечами и сделала вид, что оглядывается, а потом спросила, есть ли у него календарь. — Календарь? — Тома растерянно уставился на нее, и та усмехнулась: — Зима – это время, когда устраивают бал, чтоб показать свои умения, верно? — Ну и что? — Наложник посмотрел на женщину с плохими предчувствиями, и она снова гордо улыбнулась: — В этом году мой младший сын будет участвовать в этом мероприятии. Лицо любовника застыло. Он понял, к чему клонит Синьора. Зимний бал – это особый праздник, в котором принимают участие те, кто хочет покрасоваться своими знаниями в определенной области. Зная, что встречают по одёжке, девушки и юноши надевают свои самые красивые наряды и украшают себя самыми лучшими драгоценностями. Розалина ждёт, что Тома купит для Кавеха подходящую юкату. — Ты уже потратила деньги, которые взяла раньше? Наложник кипел от раздражения. Он получил большое количество сокровищ в качестве детских подарков, так что на этот раз ему не придется занимать деньги у Аль-Хайтама или баронессы Кокоми. Но независимо от того, есть у него мора или нет, он не хотел, чтобы ему угрожали или заставляли оплатить наряд этого мерзкого Кавеха. — Я не прошу денег. Многие известные портные работают для своих высокопоставленных клиентов бесплатно. Так что закажи у своего мастера юкату специально для моего сына. И конечно же, ты должен использовать только самые лучшие ткани и украшения. Не нужно пускать деньги на ветер. Это мои деньги, а не твои, — мысленно возмутился Тома. Он ничего так не хотел, как убить Синьору. Если наложник подумает о своем будущем как королевы… не лучше ли сделать это сейчас? Зелёные глаза вспыхнули, но на лице Розалины снова появилась улыбка: — Тома, на всякий случай. Даже не думай об этом. — Она рассмеялась, когда тот вызывающе посмотрел на нее: — Неужели ты думаешь, что я просто хожу во дворец без запасного плана? — Что ты имеешь в виду? — Если со мной что-нибудь случится – неважно, умру я или не смогу ничего предпринять, и тут, и там найдутся люди, которые в течение дня раскроют твою тайну. Глаза любовника расширились. Тут и там... Сколько людей знают его секрет? Глядя на дрожащего бывшего раба, женщина ухмыльнулась и вышла. *** — Синьора Лоефальтер снова посетила Тому? — Да, Ваше Величество. — Очень хорошо. Спасибо, что сообщил мне об этом. После того как Итэр доложил о Розалине, Чайльд вернулся к книге о Сумеру, которую ему подарил Великий махаматра Сайно. Хотя до торговли с жаркой страной дело не дошло, он все же кое-что изучал. Особенно Аякса интересовал язык. Дополнительные знания лишними не будут. Аяка отослала служанок, убиравших комнату, а потом обратилась к королеве с вопросом: — Это потому, что завтра придет господин Кавех? — Возможно. — Тарталья перевернул страницу. Люмин сверкнула глазами и фыркнула: — Я думаю, они пытаются заранее заткнуть рот этому юноше. — Возможно. — Снова повторил Чайльд, не отвлекаясь от чтения. Фрейлины обменялись тревожными взглядами, но Аякс небрежно отмахнулся. Его спокойное безразличие не было напускным. По правде говоря, он и не ожидал, что Кавех расскажет о Томе: — Мне от него нужна вовсе не информация. Конечно, было бы полезно узнать о прошлом этого наложника, но в этом нет необходимости. Фрейлины удивленно посмотрели на господина, и тот лениво перевернул страницу своей книги. Все, что королева хочет сделать – это предупредить Тому. Если Тарталья встретится с Кавехом, Тома задумается, почему он это сделал, и придет в бешенство от беспокойства. Это было все, чего хотел Чайльд. Наложник должен знать, что никогда не сможет занять достойное и почетное положение. Королева закрыла глаза. Томе нужно быть более осторожным в своем поведении. *** Кавех постоянно переодевался, готовясь к встрече с королевой на следующий день. Леди Паймон сказала, что Его Величество обладает ледяным благородством. Нужно соответствовать. Сможет ли королева помочь ему устроить ремонт в Академии на Ватацуми? Кавех вздохнул. Хотя он теперь живет в особняке в столице, он все еще господин из маленького поместья на Рито. У него, парня, не имеющего связей, мало шансов стать известным архитектором. Кавех продолжал рыться в гардеробе и примерять одежду, когда раздался стук в дверь и вошла Синьора Лоефальтер. — Матушка! — Младший обнял женщину и отпустил ее: — Как тебе эта юката? Хорошо ли она смотрится на мне? Розалина молчала и не произнесла своих обычных восторженных похвал. — Матушка? — Он озабоченно посмотрел на нее и усадил на кровать. — Сын мой. Если завтра ты встретишься с королевой, будь осторожен в своих словах. — Выражение ее лица было необычайно серьезным. — Понимаю. Моя матушка очень беспокоится, что я могу быть грубым во дворце. — Кавех ответил уверенно, не поняв истинного смысла слов Синьоры: — Я не буду невежливым в присутствии Его Величества. Тем более, что королева является моей музой. Однажды я возведу статую в его честь, и все будут любоваться настоящим правителем страны. Выражение лица Лоефальтер стало только серьезнее, когда младший сын любовно описывал, что планирует добавить изваянию Чайльда. — Ты должен быть более осторожным. — В конце концов сказала женщина. — Я не опозорюсь, матушка. — Я о Томе и Уси. Что бы ни спросила королева, не говори о них ни слова и не говори, что Тома был любовником твоего брата. Ты меня понимаешь? Кавех наморщил лоб. Увидев Тому на вечеринке несколько дней назад и узнав, что тот стал наложником короля, он только удивился, как этот раб смог подняться до такого высокого положения. Сколько бы ни расспрашивал Розалину или Итто, они не ответили ни на один вопрос. — Кавех. Ты понимаешь мои слова? — Король будет ревновать, если узнает, что мой брат был любовником Томы, и у него есть ребенок. — Да. Такая беспомощная семья, как мы, будет уничтожена гневом правителя. Будь осторожен. Ты же понимаешь, почему с тобой хотят увидеться? — Конечно, матушка. — Закатил глаза Кавех: — Легко догадаться, что меня хотят использовать. Я понял это ещё когда ко мне подошла леди Паймон, с которой до этого мы даже особо не пересекались. Немного подумав, я вспомнил, что она дружит с леди Люмин, а та, в свою очередь, является близкой фрейлиной королевы. Однако мне не хотелось терять такую хорошую возможность заиметь связи с Его Величеством, поэтому решил, что помимо фанатизма, у меня выйдет продвинуться в качестве знакомого-архитектора королевы. Синьора Лоефальтер удовлетворенно прищурилась. Ее младший сын такой умный. Он точно не подведёт их семью. *** Именно в этот день леди Паймон должна была привести на вечеринку Кавеха. После того как Чайльд закончил свои обязанности аудитора, он объехал различные департаменты, чтобы решить, куда распределить национальный бюджет и рассмотреть ход выполнения различных проектов. Его работа прошла гладко, и Аякс вернулся в Западный дворец, чтобы переодеться. Знакомство с детьми аристократов не было чем-то новым, но сегодня у него была другая цель, поэтому он больше заботился о выборе своей одежды, нежели о том, что за пару дней так и не успел толком поесть. Младший сын Синьоры прибыл немного раньше, чем ожидалось, вместе с несколькими другими молодыми дворянами, пришедшими в гости. Кавех, не дожидаясь, пока остальные решаться побороть свою стеснительность, сделал шаг вперёд, кланяясь Тарталье: — Для меня огромная честь, встретиться с Вами, Ваше Величество. Первое впечатление об Кавехе у Чайльда было положительным. Он оказался не только крайне симпатичным, так ещё и решительным, что является хорошим качеством. — Я также рад познакомиться с тобой, господин Кавех. Уши и щеки Кавеха покраснели от избытка чувств. Он догадывался, что королева знает его имя, но услышать это вживую – непередаваемые ощущения! Вечеринка продолжалась около двух часов, и когда она закончилась, Аяка заговорила с Тартальей: — Младший сын Синьоры Лоефальтер, кажется, действительно очень любит Вас, Ваше Величество. Аякс молча улыбнулся, игнорируя тошноту, а девушка продолжила поддразнивать: — Его лицо так покраснело, когда Вы позвали его по имени, и он выглядел очень разочарованным, когда уходил. Такой активный молодой человек. Люмин же была мрачнее, как будто у нее было что-то более важное, чем разговор о чужом характере: — Жаль, что Вы не спросили его о господине Томе. Она, похоже, рассчитывала узнать побольше о прошлом наложника. Остальные придворные дамы согласно закивали и присоединились к разговору. — Почему Вы ничего не сказали о Томе, Ваше Величество? — Может быть, Кавех не станет помогать? — Не знаю. Надеюсь, мы не заставили его быть более осторожным. Даже остальные фрейлины начали беспокоиться. Они гадали, узнает ли Тома, что Аякс пригласил Кавеха, а потом пожалуется Аято, и что, возможно, его супруг снова рассердится. Если уж на то пошло, то Чайльд тоже об этом подумал. Но королева пригласила сына Синьоры, чтобы показать наложнику, что он не может нападать на других при помощи лжи. Тарталья не собирался оставаться единственным, кого можно спровоцировать. Но… — Все прошло лучше, чем я думал. — Аякс улыбнулся и сделал глоток чая, чтоб унять беспокоящую тошноту: — Он дал мне достаточно информации. Фрейлины уставились друг на друга в недоумении. Господин Кавех эмоционален, но при этом ни словом не обмолвился о Томе. На лицах некоторых дам было написано замешательство, а другие засияли улыбками, когда осознали происходящее. Оставив их самих, Чайльд всё же решил посетить уборную. Позже той же ночью, когда большинство фрейлин ушли спать, Аяка осталась. Она была одной из тех дам, которые понимали своего господина, и когда они остались вдвоем, девушка тихо заговорила: — Кавех, кажется, очень хорошо знает "того омегу". Так ведь? Тома так красив, что часто становился предметом обсуждения, и Кавех не мог не слышать о нем. Тем не менее младший сын Синьоры ни словом не обмолвился о наложнике. Тарталья пришел к выводу, что тот вынужден держать рот на замке: — Если Тома раньше был рабом Розалины, он считает и женщину, и ее сыновей занозой в боку. — Да. Лоефальтер публично унизила наложника, что делало еще более странным то, что они продолжали встречаться во дворце. Аято должен был знать и принять, что Тома был рабом, несмотря на его попытки опровергнуть слухи. Если Синьора и шантажирует наложника, то вовсе не из-за его происхождения. Ответ только один – тайна, которую скрывает Тома, заключается не только в том, что он принадлежал семье Лоефальтер. — Возможно, у любовника есть еще одна слабость, которую хочет скрыть. И не только Розалина знает об этой слабости. Нужно расследовать прошлое Синьоры и ее сыновей. Нет ничего плохого в том, чтобы знать, каким секретом они шантажируют наложника. *** Кавех плыл по белому коридору в сказочном настроении. Раньше он видел образ королевы только на портрете, но сегодня узрел Его Величество, сидящего и пьющего чай с десертами перед ним. Королева даже улыбнулась ему и пригласила через несколько дней на очередное чаепитие. Для Кавеха это было куда более захватывающей картиной, чем великолепный новый особняк и бесчисленные слуги. Он должен испечь печенье для чаепития. Догадавшись, что Его Величество не равнодушен к сладкому, юноша уверен, что тому это понравится. Печенье Кавеха в форме геометрических фигур – самое лучшее в мире! Ради такого события он даже может попробовать сделать десерты в форме сердца. Но его хорошее настроение испортилось, как только увидел Тому в конце коридора. Тот стоял, скрестив руки на груди, и явно ждал младшего сына Синьоры. — Чего ты хочешь? — Кавех пропустил приветствие мимо ушей, когда его взгляд скользнул по бывшему рабу. Наложник всегда был прекрасен, но сейчас он действительно выглядел как ангел. Но Кавеха это не впечатлило. Он ненавидел Тому с тех пор, как Итто-идиот завел с ним отношения, и это чувство осталось прежним, хотя они больше не были вместе. — Ты встречался с королевой? — Любовник питал сходные чувства к Кавеху, проигнорировав любые любезности, он перешел прямо к делу. — Королева? Тебе немного не хватает слов. — Что ты ему сказал? — Все еще слишком кратко. — Что ты сказал? — Это не имеет значения. И что. — … Вы разговаривали? — Разговаривали о чем? Тома сжал губы. Он не мог произнести: — о твоем брате и ребенке. Кавех же напрягся и скорчился, стараясь не засмеяться. Юноша знал, что хотел сказать этот бывший раб, и заметил, что, хотя сейчас тот и был любовником короля, он все еще прикован к прошлому. Если его раскроют, это может даже уничтожить этого жалкого человека. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не волнуйся слишком сильно. — Кавех поддразнивающе улыбнулся: — Зачем мне говорить о тебе с Его Величеством королевой? Ты ничего не стоишь. Щеки Томы вспыхнули от гнева, вызванного этим оскорблением: — Я ничего не стою? — Точно так же, как связь с моим братом не сделала тебя дворянином, пребывание с королем не сделает тебя королевой. — Насмешливый смешок слетел с губ Кавеха. Гнев наложника вырвался наружу, и он ударил младшего сына Синьоры по щеке. Это случилось еще до того, как любовник понял, что делает. Кавех ошеломленно вскрикнул: — Ты с ума сошел! Юноша поднял руку, чтобы ударить в ответ, но Тома вздрогнул и прикрыл живот. Кавех сделал паузу. Как и говорила его матушка, Кавех – умный парень. Он вспомнил, чьего ребенка носит бывший раб, и стиснул зубы. Они могли обмениваться оскорблениями, но это не должно быть физической дракой. Сколько бы аристократы ни смеялись над Томой, он все равно оставался наложником короля и носил его ребенка. — Даже с помощью насилия ты все еще низший! — Вспомнив об одной вещи, Кавех зловеще улыбнулся. Гнев любовника снова усилился. Но он пожалел, что дал тому пощечину, но не потому, что чувствовал себя виноватым, а потому, что беспокоился, как отреагирует Синьора Лоефальтер. Та безумно любила своего младшего сына. Оба мужчины пристально посмотрели друг на друга. В конце концов эта порочная встреча закончилась, когда Кавех прошел мимо Томы, посчитав, что не стоит больше тратить свое время на пустое место. Что же делать… Тот человек исчез, и наложник нервно прикусил большой палец. Кавех наверняка расскажет матери, что Тома ударил его, и тогда Розалина придет и потребует еще денег… Любовник не мог рассказать Аято свою версию этой истории. Вдобавок ко всему ему еще предстояло раздобыть юкату для этого высокомерного и ужасного Кавеха. *** — Тебе сегодня понравилось? Чайльд ужинал с супругом. Тот заговорил, пока Аякс молча смешивал салат и соус. Аппетита у него особо не было, вдобавок ещё и подташнивало. — Слышал, ты пригласил кое-кого из знати на встречу. Как это было? Это сарказм, потому что Тарталья не пригласил Тому? Или потому, что пригласил сына Синьоры Лоефальтер? Но в этот момент Аято не выглядел злым или насмешливым. Он просто резал рыбу на своей тарелке. — Да, я чувствую себя совершенно обновленным. — Чайльд ответил на этот вопрос, как обычно, не затрагивая тему Кавеха. Король кивнул. — Да. Ты должен приглашать людей, которые тебе нравятся, и проводить с ними больше времени. Ты слишком занят работой, поэтому хорошо бы время от времени делать перерыв. — Я так и сделаю. — Не забывай, твое благополучие – это благополучие всей страны. — … Да. — Аякс был совершенно не настроен на беседу. Ему хотелось поскорее вернуться к себе и лечь отдохнуть. Несмотря на плохое самочувствие, королева все равно старалась следить за мужем. В последнее время они вели нервную войну, но сейчас его поведение было похоже на то, что было до появления Томы. Почему так? Неужели Аято изменил стратегию? Вместо того чтобы заставить Тарталью хорошо относиться к наложнику, он решил подать пример? Может быть, король думает, что если будет хорошо относиться к жене, то и жена будет добрее к Томе? Аякс лениво перебирал в уме различные теории, но так и не смог разгадать загадку, присущую мышлению правителя. Вместо этого он решил поднять тему работы: — Я слышал, что управление магов просило нас прислать ученого. Это правда? — Ты не ослышался. Формально, вопросы, касающиеся кабинета мага и ученых не входят в компетенцию королевы. Но армия владеющих глазами бога – оплот власти короля, и любой вопрос, касающийся их, вызывал беспокойство. — Это из-за угасающих артефактов? — Да. — Аято с мрачным выражением лица прижал пальцы ко лбу: — Пока не ясно, как это происходит. Но есть сообщения, утверждающие, что маг может внезапно обнаружить, что полностью потерял расположение стихии. Это странно, – Чайльд нахмурился. Несмотря на то, что и он пал жертвой непонятного "проклятья", его глаз бога не потух полностью, а с помощью усердных тренировок он смог увеличить время пользования магией на целую минуту. Как же так вышло? В любом случае утеря воинов с артефактами может привести к ослаблению защиты Инадзумы. — Королева. — Аято прервал чужие размышления тихим голосом. Аякс снова посмотрел на него, и тот неожиданно обратился с просьбой: — Прекрати хмуриться и просто улыбнись один раз. — Что? — К чему это вообще? Сейчас определенно не время для игр. Да, и у Тартальи нет никакого желания корчить из себя счастливого. Тем не менее он всё же улыбнулся. — Нет, не так. — Но король не был удовлетворен. Покачав головой, Аято снова попросил: — Не эту улыбку, которую ты практиковал перед зеркалом. Покажи мне настоящую улыбку. Аякс нахмурился ещё сильнее, глотнув вязкую слюну, а правитель поднял руки в воздухе делая вид, что приподнял кончики губ. — Раньше ты хорошо улыбался. От всего сердца. — Я все еще улыбаюсь от всего сердца. — Разве? — Я действительно улыбаюсь. — Я имею в виду улыбку, которая появляется от истинной радости. — А разве сначала не должна быть радость и счастье? — Потерев переносицу, королева думала о том, как бы уйти с ужина. Оглядываясь назад… с тех пор как уехал Чжун Ли, Чайльду почти не приходилось улыбаться. Он просто проводил время, болтая с фрейлинами. К его удивлению, супруг кивнул в знак согласия: — Да, это должно быть что-то радостное. Он позвонил в колокольчик на столе. Вскоре появился слуга, толкая тележку с тарелкой, накрытой большой серебряной крышкой. Аякс с удивлением наблюдал за происходящим, а король указал глазами на тарелку: — Открой ее. Когда Тарталья снял крышку, то обнаружил внутри серёжки. Аято внимательно изучал чужое лицо, пока говорил: — Как тебе? — Это что, подарок? Тон правителя стал слегка разочарованным: — Так оно и есть. Ты еще что-нибудь хочешь сказать? — Благодарю Вас. — Безразлично ответила королева, изучая драгоценность. Король все еще смотрел на жену. Чего он ждет? Может, хочет, чтоб Аякс улыбнулся? Чайльд слабо улыбнулся и снова поблагодарил его. Но Аято повторил еще раз: — Тебе есть что сказать? — Что мне еще сказать? — Все, что ты хочешь сказать – "спасибо"? Тарталья устало закатил глаза: — "Сияние Вурукаши" – так называются данные сережки. Были изготовлены в Сумеру в количестве всего двух пар. Одна пара принадлежит самому Архонту Дендро, а вторая, как я понял, теперь является моей собственностью. Мастер отказался создавать больше экземпляров, поскольку материалы являются крайне дорогими, а работа – кропотливой. Во всем Сумеру не найти украшения, которое бы превзошло "Сияние Вурукаши". Аято вздохнул и указал рукой на еду: — Просто ешь. Но Аякс не хотел есть, поэтому просто откланялся, параллельно прося позвать лекаря в свою комнату. *** Тома перевернул страницу альбома. Мастер нервно наблюдал за тем, как молодой мужчина небрежно просматривает их сложные эскизы, и сухо сглотнул в ожидании чужого вердикта. Этот наложник был прослойкой между знатью и простыми людьми. Каждый портной хотел, чтобы он надел его юкату на бал. В результате Тома просто тяжело вздохнул. — Вам не нравится? — Лицо мастера стало удрученным. Любовник покачал головой и закрыл альбом: — Да, мне не нравится. Они слишком красивые. Портной, которому хотелось заплакать, внезапно растерялся. Ему не понравилось, потому что слишком красиво? — Может быть … вы хотите что-то более простое? Неужели наложник предпочитает такой стиль? Ему не нравятся слишком нарядные юкаты? Тома снова покачал головой: — Нет. Мужчина был сбит с толку, но любовник вскоре отпустил его взмахом руки. Мастер ушел, и Тома с тяжелым вздохом упал на диван. Ему нужно выбрать наряд для кого-то, кого ненавидит, так как он мог сказать, что чем красивее юката, тем меньше она ему нравится? Наложнику не хотелось отдавать Кавеху даже маленький носовой платок. — Если Вы ничего не можете выбрать, может быть, я приглашу еще кого-нибудь? Еимия села рядом с господином. Хотя виконтесса поначалу неохотно обращалась к нему, она старалась держаться поближе после того, как Тома забеременел от короля. — Все совсем не так. — Наложник закрыл глаза и угрюмо ответил. И тут их внезапно прервали. — Господин Тома, господин Тома! В комнату ворвался Горо. Он был одним из двух слуг, недавно приставленных к наложнику. Хотя у Горо не было особого опыта, мальчик любил своего первого хозяина, и был волевым и целеустремленным. За эти качества, а также за отсутствие опыта, Аято выбрал его. — Не говори так громко, Горо. Несмотря на упрек Еимии, слуга лишь дёрнул хвостом. — Все нормально. В чем дело? — Тома добродушно улыбнулся, и Горо быстро подошел к нему: — Его Величество королева устраивает чаепитие в ближайшее время. Любовник посмотрел на виконтессу, которая, прежде чем ответить, подсчитала в уме даты: — Да. В это время Его Величество обычно устраивает чаепитие для молодых столичных омег. Тома уставился в пол. Он знал, что ему не стоит ждать приглашения: — Что же мне делать? Чайльд не собирается приглашать меня. — Не волнуйтесь, королева сейчас рассылает приглашения. Вас непременно пригласят. Наложник знал, что у него не должно быть никаких ожиданий, но цеплялся за лучик надежды. Хотя Чайльд явно ненавидит его, но все еще сохраняет чувство собственного достоинства. Игнорирование Томы так открыто могло заставить королеву показаться холодной и испортить ее репутацию. Но даже когда поползли слухи о дворянах, получивших приглашения, никто так и не пришел к нему. Когда Аль-Хайтам пришел навестить его, он наконец разрыдался: — Я здесь самый бессильный человек. Королева пытается изолировать меня! — Что такое? — Услышав о чаепитии, секретарь уныло вздохнул: — Самый влиятельный человек в обществе не должен пренебрегать тобой. Это ничем не отличается от издевательств, не так ли? — Да! Чайльд именно такой человек! — Проговорил сквозь слезы Тома: — Ты уже нашел для меня родителей? — Хм. Ещё нет. Условия должны быть выполнены как можно более точно. Я должен найти людей, который действительно потеряли ребенка. Предоставь это мне. И что еще более важно, как ты собираешься с этим справиться? — Справиться с этим? — Королева пытается избавиться от тебя. Ты просто позволишь причинить себе боль? — Но … Меня не пригласили. — Да. Все равно лучше не ходить. — Тогда что же мне делать? — Новый поток слез умывал лицо наложника: — Только не говори мне, чтобы я пытался подружиться с ним. Я уже достаточно постарался. Глаза Аль-Хайтама опасно блеснули, когда он сел поближе к Томе: — Устрой чаепитие в тот же день, что и королева. — Нет смысла устраивать чаепитие в один и тот же день. Дворяне никогда не выберут меня. — Именно. — Тогда зачем ты это предлагаешь? Я стану просто шуткой. — Если ты ничего не сделаешь, ничего не случится. — Значит, ты хочешь, чтобы я был посмешищем? — Он растерянно посмотрел на него, а секретарь устало покачал головой: — Это, чтобы вызвать сочувствие. Королева пригласила дворян, но не наложника короля. — Что? — Смотри на это так: королева и наложник устроили чаепитие в один и тот же день, но дворяне не пошли на прием, устроенный простолюдином. Это все из-за Чайльда. — Аль-Хайтам угрожающе усмехнулся: — Теперь ты чувствуешь себя по-другому? Как я уже сказал, ты должен привлечь простых людей, а простые люди ничего не знают о знати. Если ты зайдешь так далеко, чтобы создать слухи, тогда создай историю, которая будет захватывающей. — Создать историю?.. — Допустим, королева намеренно устроила чаепитие в тот же день, что и ты. Несколько дней назад Аякс пообещал Кавеху и еще нескольким молодым омегам, что скоро устроит небольшое мероприятие. Он разослал приглашения всем присутствующим в тот день в честь своего обещания. Обычно в это время года Тарталья готовит чаепитие для всех окрестных дворян, так что присутствие младшего сына Синьоры не давало Аято повода для гнева. Тома не принадлежал к знати, поэтому его не звали. В день мероприятия Кавеха слегка поддразнивали за то, что тот оделся так, словно собирался на бал, но в целом он хорошо ладил с другими аристократами. Несмотря на то, что Аякс практически ничего не ел, из-за плохого самочувствия, что огорчало некоторых гостей, атмосфера вечеринки была яркой и приятной во всем. Когда чаепитие закончилось и большинство дворян ушли, Тарталья предложил Кавеху прогуляться вместе. Голос младшего сына Синьоры задрожал, от предвкушения, и он поспешно присоединился с радостным вскриком. Они шли по набережной, начинающейся в Западном дворце и ведущей к саду. Королева не стала расспрашивать его ни о Томе, ни о поместье на Рито. Если Розалина предупредила своих детей, Чайльд не станет заставлять их беспокоиться. Кавех активно крутил головой, рассматривая местную архитектуру. Раньше ему удавалось увидеть ее только на бумагах. Рассказывая о том, что можно было бы сделать с той или иной колонной, он не заметил, как признался, что дома у него висят портреты Его Величества в качестве личной музы. Чайльд усмехнулся, считая это довольно забавным и милым. Когда они шли по тропинке, Тарталья увидел, как из Южного дворца вышел Тома. Рядом с ним стоял сумерский секретарь. Наложник был недалеко, и их глаза встретились. Хорошее настроение Кавеха испортилось, стоило заметить бывшего раба. Однако когда он понял, что королева смотрит на него, поспешно сменил выражение лица на более приятное, но враждебность в его позе не исчезла. Этот молодой аристократ прекрасно выживет в высшем обществе. Наложник и секретарь подошли к ним. — Я не ожидал увидеть Вас снова, Ваше Величество. — Сказал Аль-Хайтам своим обычным унылым голосом. Но стоило Кавеху услышать его, как сразу же обратил внимание на сопровождающего Томы. Тут же собравшись, он не смог удержаться, чтоб не присвистнуть: — Вау! Какой красавчик! Секретарь выгнул бровь, оборачиваясь, чтоб посмотреть, не стоит ли кто позади него. Нет, никого не было. Кавех же подошёл ближе, бесстыдно рассматривая иностранца: — Ваши черты лица такие аккуратные, словно сам Архонт Гео постарался над Вами. А тело какое! Наверняка Вы много работали для того, чтоб добиться таких идеальных кубиков. — Ошибаетесь. Я простой секретарь, который тяжелее папки с бумагами никогда ничего не носил. Также никакой Архонт Гео не имел чести создавать мое лицо. Тут благодарить нужно только моих родителей и генетику. А что касается моего тела, не скажу, что согласен с тем, что это кубики. Они имеют некую схожесть, однако прошу заметить, что стороны у них у всех разные. Все замолчали. Замолчали, пока Кавех не стал рукой обмахивать свое лицо: — Здесь так душно. Знаете, почему? — Потому что я душный? — Закатил глаза секретарь. — Потому что ты такой горячий. — Прищелкнул в удовольствии языком младший сын Синьоры. — А что ещё ты можешь рассказать? — Конечно, человеческое тело может согреть, поскольку является живым существом, имеющим энергию, но никогда люди не использовались в качестве обогревателя. Ко всему прочему, некорректно говорить "душно", если Вам просто горячо, поскольку душно становится при отсутствии достаточного количества кислорода. Тома шокировано смотрел на своего друга. Тот никогда так много не говорил. Кавех сглотнул, заправляя прядь волос за ухо: — Мне так нравится, как ты говоришь. Ты такой... Умный мужчина. Ах, а твои два полушария так славно работают, я бы хотел узнать про них чуть больше. Аль-Хайтам собирался возразить, но Кавех не закончил: — Я, кстати, не про твой соблазнительный мозг, красавчик. — Молодой аристократ подмигнул, чуть не рассмеявшись от того, как засмущался этот человек. Со стороны же Томы и Чайльда секретарь никак не поменялся в лице. — Ваше Величество, — Обратился Аль-Хайтам к Аяксу, не отрываясь от этого интригующего человека: — Не представите ли мне Вашего сопровождающего? Тарталья тут же подобрался, шагнув вперёд, чтоб стоять рядом с сыном Синьоры. — Прошу познакомьтесь, это господин Кавех из семьи Лоефальтер. Крайне умный и талантливый молодой аристократ. Вспомнив, что когда-то Тома хотел иметь с королевой некие отношения, Чайльд решил позлить его: — Мне он так нравится, что я с огромным удовольствием хотел бы назвать его младшим братом. Кавех восторженно улыбнулся, услышав слова своего фаворита: — Это моя мечта, Ваше Величество! Я всегда хотел нормального брата, а не идиота! — Однако осознав последнее словосочетание, он недоуменно уставился на Тарталью: — Подождите, Вы сказали: "младшим братом"? — Да, а что такое? — Аякс не совсем уловил, что не так. Кавех посмотрел сперва на королеву, потом на иностранца, а также показательно проигнорировал явно раздраженного наложника: — Простите мою грубость, но разве Вам не двадцать четыре года? — Так и есть. — В таком случае, я был бы старшим братом. — Улыбнулся Кавех, прикоснувшись к своей серёжке: — Мне двадцать шесть. В саду воцарилась тишина. Тарталья ещё раз окинул взглядом аристократа, и ещё раз убедился, что тот выглядит слишком молодо. Возможно, лет на восемнадцать, не больше. Но двадцать шесть? Синьора явно постаралась. А также перестаралась. До сих пор оберегать своего сына... Со стороны Аль-Хайтама послышался шорох, а также его шепот: — На два года старше меня... Кавех услышал слова секретаря и сразу же снова переключился на него: — Ну, что ты, не расстраивайся, это всего лишь два года. Даже так, малыш, я буду любить тебя и твое горячее тело. — Господин Кавех. — Голос секретаря был чересчур холодным. Несмотря на то, что аристократ улыбнулся лишь сильнее, Чайльд чувствовал угрозу. Он хотел было уже вмешаться, но тот продолжил: — Моё имя Аль-Хайтам. Как Вы смотрите на то, чтоб, допустим, через пару дней я заглянул к Вам и забрал на прогулку? Кавех знал, что тому определенно нравится всё, что он сказал, но... — Нет уж. Секретарь не поменялся в лице, но было ясно, что тот удивился отказу: — Почему же? — Моя мама не растила меня легкодоступным мальчиком. — Вздернул нос и прикрыл глаза Кавех, выглядя горделиво: — Попробуй сперва убедить меня, что ты достоин стоять рядом с будущим великим архитектором, а потом уже будем смотреть. Аль-Хайтам потерял дар речи. Это впервые, когда с ним откровенно заигрывают, а потом так жестоко отвергают. Что ж. Забавно. Тома, который всё это время молча наблюдал за происходящим, был крайне недоволен. Наложник не хотел, чтоб его друг связывался с этим мерзким человеком, поэтому потянув того за рукав одежды, сказал, что им пора идти. Секретарь сперва попрощался с королевой, а потом с Кавехом, который на прощание кинул: — Пока-пока, великолепный мужчина с такими же великолепными полушариями. Чайльд наблюдал за реакцией Томы, и понял, что, вероятнее всего, отношения между ним и молодым аристократом хуже, чем он думал. *** В тот же вечер наложник пожаловался Аято, что на его чаепитие никто не пришел, кроме Аль-Хайтама, а все остальные дворяне отправились на прием к королеве. — Тебе следовало подождать еще денек. — Королю это показалось странным, но он сочувственно обнял любовника. — Я не знал, что никто не придет. — Если бы кто-то получил приглашение и от тебя, и от королевы, он, конечно, пошел бы на прием к королеве. — Не думаю, что Чайльд пригласил всех аристократов. Тома надул губы. Хотя Аль-Хайтам сказал ему, что никто не придет, он предполагал, что по крайней мере один или два дворянина, не получившие приглашения от королевы, должны были прийти. Но даже те, кто не был приглашен Тартальей, не пришли на его вечеринку. По словам секретаря, они не хотели, чтобы у них возник конфликт с монархом. И все же раны, оставленные на сердце наложника, никуда не делись. А потом появился Кавех. Как могла королева обращаться с этим ненавистным и жалким человеком, как с милым братом?.. А Аль-Хайтам? Он его друг! Как Кавех мог флиртовать с его другом? И почему секретарь не прервал этого нахала? — Не беспокойся об этом слишком сильно. Сумерский секретарь стоит десяти человек. — Королева так ненавидит меня? — Вернулся к изначальному плану Тома. — Чайльд… Как замёрзшая вода. Он равнодушен к собственным чувствам, не говоря уже о чувствах других людей. *** Не собираясь останавливаться на такой мелочи, как абортивный препарат, Кейа продолжал расследование. Конечно, его добрый младший брат сказал, что всё это бесполезно, и что избавившись от Томы, они не избавятся от корня проблем, так как король легко может привести другого наложника, и тогда всё начнется сначала. Однако это не то, что беспокоит Альбериха. Все эти наложники пропадут так же, как и первый. Пусть Аякс не принимает таких радикальных мер, охотник не может по-другому. Больше всего он хочет видеть свою королеву счастливой. Но для этого нужно избавиться от голубого хиличурла на троне. Кейа не сводил глаз с затылка Синьоры Лоефальтер, пока следовал за ней. После нескольких дней расследования охотник узнал, что эта женщина помогает Томе. На самом деле та даже не скрывала этого, утверждая, что, поскольку ее ошибка причинила наложнику неприятности, она хотела отплатить ему… Не получится. Альберих опасно прищурился. В этот момент Розалина вошла в бар. Охотник подождал некоторое время снаружи, прежде чем войти. В баре царили оживление и суматоха. Большинство его завсегдатаев были простолюдинами, но поскольку это было старинное заведение, некоторые дворяне посещали его. Синьора Лоефальтер предпочла место у барной стойки, сразу заказывая лёгкий коктейль. Кейа поднялся на второй этаж, расположившись так, чтоб видеть всё, что творится в помещении. К нему тут же подбежал официант, спрашивая, что тому угодно. Не глядя на него, Альберих заказал "Полуденную смерть", после чего порылся в кармане, доставая оттуда драгоценный камень. Кинув его парнишке, охотник сказал ему побегать вокруг той женщины у стойки, и побеседовать с ней. Когда официант ушел, Кейа облокотился о спинку стула, прислушиваясь к чужим разговорам. Совсем скоро он услышал не самые приятные слухи касательно чаепития, королевы и наложника. Мол, королева издевается над наложником-простолюдином. Альберих напевал незатейливую мелодию, особо не реагируя на очевидно подкупленных сплетников. Ему бы только понять, кто их заказал. Вряд ли это был король, ведь те не боялись поливать грязью и его, остаётся лишь один человек. Тома. — Что ж. — Усмехнулся Кейа, прикрывая глаза: — Становится интереснее.