Второй брак королевы

Некоторые из учителей, которых Аято назначил Томе, когда-то преподавали Чайльду. Лицо Люмин побелело от гнева, когда она услышала эту новость. Тем временем сам Аякс расслаблял ноги в ванне с теплой водой. Тома ничего не знал о придворном этикете, поэтому ему понадобились уроки, но королева не ожидала, что у того будет такое же образование, как и у нее. Неужели наложник действительно пытается скопировать поведение Тартальи? Кроме того, сколько у любовника на самом деле учителей? Как доложил один из помощников, Тома не проходит обучение кронпринцессы, скорее это то же самое образование, которое Аякс получил, когда был еще под началом герцога Тартальи. Когда Чайльд был принцессой, его уроки пересекались с занятиями Аято, поэтому он предположил, что те же, кто учил наследного принца и принцессу, будут учить и Тому. Но у него должно быть больше, чем один или два учителя. Это очевидный факт. У наложника есть уроки придворного этикета, танцев, философии жизни, живописи, и так далее. Все от основных уроков молодых аристократов. Аякс просигналил, чтобы помощник ушел. Тот покинул комнату, и Тарталья удобно откинулся на спинку стула. — Почему этот омега преследует Вас, Ваше Величество? — На лице Люмин отразился холодный гнев: — Сначала он копирует Ваш наряд, потом образование. Королева пробормотала в ответ: — Тома хочет быть похожим на меня еще больше. — Вы так думаете? Чайльд кивнул. В обществе нет ничего необычного в том, чтобы следовать образовательной системе любимого образца для подражания. Преподаватели получали повышение статуса, когда их ученики продолжали расти в социальной значимости. Стиль обучения, по которому воспитывали герцогиню Минчи и Аякса, стал известным именно таким образом. Если бы Тома был обычным аристократом, королева сочла бы милым то, что тот пошел по ее стопам. Но именно он отобрал мужа Тартальи. Чувство тревоги и недовольства скрутило его изнутри. Чайльд чувствовал то же, что и Люмин, когда услышал эту новость… Он вспомнил особый банкет во время празднования Летнего Солнцестояния, когда наложник копировал его действия и голос, приветствуя посланцев. Вчера Аякс видел, как тот что-то записывал в блокнот. Как далеко Тома зайдет в своем подражании? В этот момент королева уже не чувствовала тепла воды. Закончив принимать ванночку для ног, он позвал Итэра. Как только тот явился, Чайльд первым делом спросил, как продвигается расследование касательно Синьоры Лоефальтер и наложника. Не имея никаких зацепок, рыцарь приглушённо извинился, поэтому Тарталья лишь коротко кивнул. Знание того, что Тома копирует королеву, нависло над ней как туча. Аякс понимал, что не должен ожидать каких-либо результатов от расследования всего за день или два, и даже если будет раскрыта огромная тайна, нужно правильно воспользоваться ею, иначе ситуация может обернуться против него. Он старался отогнать навязчивую мысль, что этот любовник захочет отобрать не только мужа, но и трон, но это абсолютно невозможно. Аято, может, и не самый хороший супруг, но как король, – довольно умный. Тем более, что обычный наложник, не являющийся аристократом, и не прошедший должное обучение, не имеет ни шанса занять место второго правителя. Тарталья не сразу услышал, как Итэр продолжил доклад касательно Синьоры. Попытавшись сосредоточиться на его словах, Аякс слегка прищурился: — Госпожа Розалина довольно строга к своим слугам, стоит хоть раз оплошать – всё, они уволены. Так вот, я общался с некоторыми из них, и одна служанка упомянула, что в особняке есть секретная зона, куда, кроме членов семьи и доверенных лиц, никто не может войти. Учитывая, что у многих дворян есть такие зоны, я не стал докладывать об этом сразу, но говорят, что Синьора Лоефальтер прячет там ребенка. Итак, речь идет не о сокровищах или фамильных реликвиях, как можно предположить, а о человеке. Ребенок? Интересно. Чайльд слышал, что Розалина привезла ребенка, еще когда только переехала в особняк. Это тот же самый ребенок? Аякс попытался сделать еще несколько выводов: возможно, тот принадлежит одному из ее неженатых детей, или племяннику, или какому-то другому дальнему родственнику. Это возбудило любопытство королевы. Учитывая характер женщины, она не стала бы тратить свое время на воспитание чужих детей, поэтому, скорее всего, этот ребенок принадлежит её сыновьям. Тарталья облизнул сухие губы. Его глаза опасно блеснули: Ребенок Кавеха – его карьера архитектора. Соответственно, Итто Аратаки – отец. Но кто мать? Учитывая, что дитя держат в тайне, точно кто-то недостойный аристократа. Слуга или... Раб. Какова вероятность, что секрет Синьоры Лоефальтер – это также секрет и Томы? Чайльд отправил Итэра расследовать дело более детально. В конце концов прежде чем предъявлять претензии, нужно убедиться в их достоверности. Будет не очень хорошо самому упасть лицом в грязь, ложно обвинив наложника. *** Прошло четыре дня после бала, когда Розалина узнала о произошедшем. Ее милого Кавеха попытались высмеять! Сам Кавех не особо разделял переживания матери: — Я не говорил об этом, только потому что не посчитал нужным. На том мероприятии произошло столько всего хорошего, так зачем мне зацикливаться на одном плохом? Тем более, что и плохим это не назвать. Если Тома хотел подставить меня, ему нужно было лучше думать, когда подсматривал, какое платье покупала матушка. Вы часто путаете модные юкаты, но я люблю их переделывать под себя, а вот Тома просто пошел, как есть, и опозорился. Какие непутёвые служанки. Синьора прикусила губу. Она не говорила своему сыну, что шантажом выпросила у наложника наряд: — Но ведь он тебя обидел, даже если и неудачно. — Матушка ошибается, — Покачал головой Кавех, на секунду отрываясь от чертежей: — Кто я, а кто Тома — я выше его. Чтоб обидеть меня, ему нужно сделать что-нибудь более впечатляющее, чем обычная одежда. Я знаю себе цену, и дешёвые провокации не воспринимаю всерьез. Но ведь ты такой вспыльчивый... — хотела сказать женщина, но решила придержать язык за зубами. Её сын не расстроен, а вот она очень даже. Поэтому, как только выдалась возможность, Розалина сразу же отправилась во дворец, дабы выяснить, почему бывший раб позволил себе попытаться опозорить ее Кавеха. Чего Синьора не ожидала, так это увидеть наложника, чинно восседающего на диване и читающим какие-то записи. Может она бы заволновалась такой перемене трусливого человека, но перевернутый блокнот полностью выдавал состояние мужчины. — Подражая поведению королевы ты ею не станешь, Тома. Поэтому прекрати весь этот цирк, и немедленно объясни, зачем ты отдал Кавеху такой же наряд, как и у тебя. При упоминании того случая, у Томы затряслись от злости руки, но не желая показывать это Синьоре, он лишь перевернул страницу, с безразличием глядя на текст. Только тогда любовник понял, что держит блокнот неправильно, но менять что-либо было бы слишком унизительно. — Какая разница? Ты сама просила наряд, а я лишь дал его тебе. Вместо того, чтоб раздражать меня, следи за своим сыном. Он слишком болтливый. Думаешь, нормально держаться ему рядом с королевой? — Кавех умный юноша, и точно не станет говорить лишнего. — Ты слишком ослеплена, чтоб замечать недостатки своего сына. — А ты своего даже видеть не хочешь. Так есть ли у тебя право попрекать меня? Тома вздрогнул, когда услышал слова Розалины. Блокнот выпал из его рук. Однако, взяв себя в руки, он быстро поднял записи, возвращая на лицо безразличие: — Ты угрожаешь мне? — Ещё не начинала. — Пожала плечами женщина. Наложник сглотнул, прежде чем сказал: — Ты говорила, что если падешь, заберёшь меня с собой, — Стараясь не заикаться, любовник чувствовал, как вспотел, а уши и щеки горели от нервозности: — Но не забывай, что это работает и в обратную сторону. Если я упаду в грязь, я буду там не один. Ясно? Синьора резко расхохоталась. Она все еще смотрела на бывшего раба сверху вниз и не принимала всерьез его угрозы. — И что же? Тома холодно наблюдал за ней, подперев рукой подбородок. Другой рукой он коснулся своего живота, который с каждым днем понемногу увеличивался. — Даже если правда раскроется, и я потеряю благосклонность, у меня все равно будет ребенок с кровью Его Величества. Если король все еще принимает меня, зная, что я раб, вероятно он может даже принять мое прошлое. Но что предложишь ты? Верно. Ничего. Поэтому помни, что моё положение гораздо лучше твоего. *** По дороге к любовнику Аято столкнулся со знакомой, неприятной фигурой. Это была Синьора Лоефальтер, женщина, которая когда-то была хозяйкой Томы. Увидев короля, та поспешно отвесила ему глубокий поклон, говоря что-то о неожиданной встрече. Аято прищурился. Руки и ноги наложника покрыты множеством мозолей и шрамов. Это было свидетельством его дней в рабстве, и Розалина была той, кто причинил тому все это, а также почти похоронила его в социальных кругах. Король не думал, что такому человеку стоит посещать Тому. — Я слишком часто вижу тебя здесь. — Женщина широко раскрыла глаза, в то время как Аято смотрел на нее сверху вниз и кривил губы: — Для чего ты регулярно встречаешься с наложником? — Всё не так, Ваше Величество, я редко здесь бываю. — Это противоречит словам моего секретаря. Синьора крепко сжала губы, услышав властный тон мужчины. Аято с детства был сильным принцем. Легко думать о нем, как о человеке, которого обвивали пальцы бывшего раба, но выражение его лица мешало смотреть на него прямо. — Прошу прощения, Ваше Величество. — Розалина старалась сохранять как можно более спокойное выражение лица, а затем быстро добавила: — Я вызвала недоразумение, и теперь делаю все возможное, чтобы исправить это. Вот почему я здесь. — Кто-то вроде тебя хочет помочь Томе? — Аято усмехнулся, скептически дёрнув бровью. Синьора покраснела от вопроса короля, ее гордость была задета. В то же время она боялась резкости правителя по отношению к ней. Тома прав – неясно, повернется ли этот мужчина против любовника, даже если узнает о его прошлом, но вот женщина может даже не рассчитывать уйти живой, если обстановка накалится. — О моем наложнике позаботится баронесса Кокоми, а от тебя ничего не требуется. — Конечно, Ваше Величество. Аято бросил Розалине последний грозный взгляд, прежде чем пройти мимо нее. Кожа Лоефальтер покрылась холодным потом, и только когда король полностью исчез, она наконец смогла взять себя в руки. Даже с помощью бывшего раба ей не удастся сделать себе имя в высшем обществе, если правитель ненавидит ее. Ледяной взгляд мужчины встревожил Синьору. В то время как мысли Розалины были сосредоточены на Аято, сам Аято отбросил все мысли о Розалине, как только они расстались. Король открыл дверь в комнату Томы и вошел. Наложник удобно устроился в кресле и читал небольшой блокнот. Его лицо напряглось при виде округлого живота любовника, который уже начал проявляться. Он был в восторге от мысли, что там растет его ребенок. Жаль, что не от королевы... После появления наложника, Аято несколько раз пытался уговорить Чайльда ещё попробовать завести детей, но тот постоянно отказывался. Даже на День рождения Аякса дальше поцелуя не зашло. Может, стоит воспользоваться властью и... Правитель мотнул головой, отмахиваясь от этой идеи. Всё равно он практически уверен, что королева бесплодна, так что, как бы не старался, ничего не выйдет. — Ваше Величество? — Тома заметил приближающегося Аято и поднял голову улыбаясь ему. — Как ты себя чувствуешь? — Наложник положил блокнот на стол, а король опустился на колени, обнял его за талию и прижался щекой к округлившемуся животу. — Я в порядке. Мне приятно видеть Вас. — Ты изменил свою манеру говорить? — Голос правителя звучал разочарованно. — Я учусь этикету. Мне все еще нужно совершенствоваться, Ваше Величество. — Не знаю. То, как ты говорил, было очень мило. — Даже если я изменю свою манеру говорить, я все равно останусь собой, верно? — Неужели? — Аято усмехнулся и попросил того остаться в кресле, а сам сел напротив: — Как твои занятия? — Я только начал, но это очень весело. — Он улыбнулся и указал на стол. Тот был завален открытыми книгами и кипами бумаг, свидетельствующими об усердной работе. — Я буду твоим любовником, которым ты будешь хвастаться. — Ты уже привлекателен, Тома. — Вздохнул король, слабо улыбаясь. — Я хочу, чтобы ты гордился мной. Аято издал легкий смешок: — Как король, я, конечно, хотел бы похвастаться тобой. — Я… — Наложник помедлил и заморгал. Он почти хотел, чтобы ему сказали – "тебе просто достаточно быть красивым", но это было сложно проговорить вслух. Любовник мило посмотрел на Аято, когда заметил, что выражение лица мужчины было мрачнее, чем обычно. — Ваше Величество? — Хотя Тома осторожно позвал его, тот не сразу ответил: — Ваше Величество? Что-то не так? Что, если король встретил Синьору по дороге сюда? Она что-нибудь сказала? Наложник с трудом выдавил из себя улыбку. После долгого молчания Аято наконец заговорил: — Кто-то пытается изучить тебя и Синьору Лоефальтер. Не знаю, кто, но не заставляй ее так часто навещать тебя. Тома не просил эту проклятую женщину приходить сюда. Рот любовника дернулся от негодования, но он не смог ничего сказать. Правитель серьезно посмотрел на него: — Если кто-то угрожает тебе, пожалуйста, скажи. Я могу предъявить им обвинение, чтобы изгнать или казнить. Можно ли казнить Синьору? Возможно ли это? Зелёные глаза забегали. Трудно понять, пытается ли король разговорить его, или он сказал это искренне. Но если Аято действительно серьезен, то почему же не сделал этого, когда Розалина впервые появилась? Это должно быть ложь. — Тома. — Правитель снова осторожно произнес чужое имя: — Если кто-то угрожает тебе из-за того, что ты что-то скрываешь, пожалуйста, скажи мне. Как только ты начнешь подчиняться угрозам, этому не будет конца. Наложник был потрясен. Что, если он скажет ему правду? Аято уже знает, что тот раб, и принял его. Возможно, если Тома скажет ему, что в прошлом у него был ребенок от другого мужчины… Нет. Любовник подавил эту мысль. Он вспомнил Итто, человека, которого считал добрым и нежным. Это мужчина, который, казалось, был готов пожертвовать всем ради их любви. Мужчина, который бросил его в последний момент. Аято может оказаться другим, но Тома не хотел рисковать всем, исходя только из этого предположения. — Мне нечего скрывать, Ваше Величество. — Это правда? — Конечно. — Наложник звонко рассмеялся. Но выражение лица короля было по-прежнему суровым: — Ваше Величество? Любовник с беспокойством посмотрел на него. Знает ли тот, что он лжет? — Ваше Величество, я в полном порядке. Не из-за чего чувствовать себя виноватым. — Только когда Тома повторил, Аято наконец кивнул. Но кто расследует дело Синьоры Лоефальтер? Чайльд или, может быть, другой дворянин? Наложник сжал кулаки. Кем бы ни были враги, они не найдут его тайну. Когда он забеременел в поместье на Рито, Розалина, пристыженная и смущенная, заперла раба, чтобы никто посторонний не узнал о нем. Хотя в то время это причиняло Томе боль и страдание, это означало, что лишь немногие знают о его секретах. Ему оставалось только внимательно следить за Синьорой, Итто и Кавехом. — Ваше Величество, пожалуйста, не вините Синьору Лоефальтер ни в чем. — Наложник сложил руки вместе и посмотрел на Аято широко раскрытыми глазами: — Если ее ненавидят без всякой причины из-за меня, я не смогу вынести чувства вины. — Хорошо. Не нужно беспокоиться. — С улыбкой облегчения король похлопал любовника по плечу и отвернулся. — Подождите, Ваше Величество. — Глядя ему вслед, Тома встал и подошел прямо к нему. Аято оглянулся на него, и тот снова широко раскрыл глаза: — Можете уложить меня в постель? Несмотря на чужие заверения он все еще был обеспокоен тем, что кто-то пытается раскопать его прошлое. Наложник хотел, чтоб Аято утешил его. — Прости, — Король взглянул на часы и тут же ответил: — Боюсь, что не смогу, у меня много работы, но как насчет этого? — Мужчина говорил успокаивающим голосом, затем подвел любовника к креслу и положил ему на колени мягкое одеяло. — Расслабься здесь. *** Выйдя из комнаты, Аято направился прямиком в свой кабинет. Его главный секретарь уже ждал внутри. Он уселся за стол, прежде чем перейти прямо к делу: — Как продвигается расследование? Маркиз протянул ему листок бумаги: — Я провел исследование, как Вы и сказали, но пока нет ничего достойного упоминания. — Ясно. — Король нахмурился и постучал пальцами по дереву: — Должно же что-то быть. У хозяев и беглых рабов никогда не было хороших отношений, но Синьора часто навещает Тому. И, чем больше они встречаются, тем более правдоподобными кажутся заявления женщины, что Тома не ее раб, но Аято это не убедило. Заподозрив, что Лоефальтер шантажирует наложника, правитель приказал Мадарамэ провести расследование. — А что говорит господин Тома, Ваше Величество? — Ничего. — Коротко ответил тот. — Даже если Вы сказали, что можете разобраться? — Да. Он не хочет быть для меня обузой. — Аято вздохнул и покачал головой: — Сколько бы об этом ни думал, Тома все равно наивен. — А что, если Вы придумаете благовидный предлог, чтобы отослать Синьору Лоефальтер? — Мои намерения были бы очевидны. — Это правда... Король прищелкнул языком. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Розалина сделала свое взрывное заявление, но ее слова не были полностью забыты. Если женщину изгонят без всякой причины, это только укрепит веру дворян в то, что Тома действительно беглый раб. Также наложник настоятельно просил не трогать Синьору. Правитель вздохнул и махнул рукой: — Мы просто подождем и посмотрим. Можешь идти. — Есть ещё кое-что, Ваше Величество. — Вместо того, чтобы направиться к двери, секретарь заколебался. — В чем дело? — Аято достал из ящика стола пачку бумаг, закрыл ее и снова посмотрел на помрачневшего маркиза. Король вопросительно пялился на него, и Мадарамэ медленно произнес: — Пока я изучал семью Лоефальтер, я заметил несколько необычных людей. Как Вы и предполагали, мы не единственные, кто следит за ними. — И кто же это? Услышав этот вопрос, секретарь стиснул зубы. Хотя мужчина первым затронул эту тему, казалось, что он затрудняется ответить: — Вероятнее всего, это сэр Альберих. Лицо Аято вмиг побледнело: — Опять этот звереныш. — Есть также ещё один человек, похожий на личного рыцаря королевы – Итэра. Но я не уверен, поскольку тот довольно скрытен. Король снова досадно прищелкнул языком. Чайльд сказал, что Тома его совсем не интересует, однако всё равно шпионит не только за наложником, но и за семьей Лоефальтер. Новости однозначно не хорошие. И если Аякс сперва предпочтет всё разузнать и ударить мягко, но точно, чтоб не опозорить королевскую пару, то Кейа, стоит достать информацию, тут же начнет строить козни, намереваясь нанести максимальный урон, даже если для этого придется приукрасить события. Нельзя, чтоб Альберих заполучил документ, подтверждающий статус любовника короля. Аято захотелось поразмыслить в одиночестве, поэтому он выпроводил маркиза из кабинета. Когда дверь захлопнулась, мужчина встал у окна и закрыл глаза. Быть беглым рабом – огромный позор, особенно для Томы и будущего ребенка. По крайней мере, Тома – наложник, и может просто покинуть высшее общество, если ситуация выйдет из-под контроля, но ребенок никогда не сможет это сделать. Как же поступить... *** Выслушав гражданские дела в зале для аудиенций, Чайльд оставался там ещё ровно столько, сколько было нужно, и покинул свое место, как только все закончилось. Герцог, муж Лизы, хотел отменить развод и воссоединиться с женой, а также хотел увидеть необходимые документы. — Если ты не занят, я должен тебе кое-что сказать. Прежде чем Аякс успел уйти, Аято позвал его первым. Королева обернулась и смотрела, как тот, встав со своего трона, подошел к ней. Снаружи зала для аудиенций стояли два стражника, но в остальном они были одни. Король говорил раздраженным тоном: — У твоего брата есть хоть капля здравого смысла? — Его слова эхом отозвались в пустом зале, и он тут же продолжил тише: — После инцидента с абортивным препаратом он занялся чем-то другим. — Чем-то еще? — А ты не знаешь? — Знаю я или нет, но Вы должны сказать мне, о чем речь, чтобы я мог решить. — Ты не знаешь... — Аято поднял брови, и его голос упал до бормотания: — Нет, ты не имеешь к этому никакого отношения. Если бы ты был вовлечен, не делал бы то же самое. Что происходит? Тарталья не понимал. — Сэр Альберих следит за Синьорой Лоефальтер. — Кейа тоже? Внутренне Чайльд был удивлен, но лицо оставалось бесстрастным. Тем временем Аято обвиняюще прищурился: — Я уверен, что он также расследует и Тому. Совсем как королева. — Неужели? — Аякс спокойно посмотрел в глаза супруга. Звук украшенных драгоценными камнями часов в зале казался необычайно громким. Король не выдержал и отвернулся: — Охраняй свою честь как королева. Тарталья сцепил зубы. Он и так это делает. Если бы Чайльд отказался от своей чести, уже давно бы повырывал волосы мужа, выколол глаза Томы, скормил их Аято, а, напоследок, отрубил обоим руки, сцепил вместе, имитируя романтическое действие, и показательно скинул их с верхушки дворца. Вот это было бы зрелище. Жаль, что родители воспитали его чересчур терпеливым. И, даже если бы это принесло некое удовлетворение, через время разразился бы ужасный скандал. Участвовать в нем Тарталья не хотел, поэтому лишь коротко ответил: — Только этим и занимаюсь. — Чем же ты так недоволен? — Король продолжал с искренним любопытством: — У этого омеги нет ничего, а у тебя есть все. — Он забрал моего мужа. — Я уже принадлежу тебе. Не говори ерунды. Аякс недоверчиво хмыкнул: — А разве я одалживал Его Величество Томе? — Что? — Если я этого не делал, то Его Величество мне не принадлежит. Аято уставился на супруга странным взглядом: — Ты ревнуешь меня к Томе. — Люблю я Вас или нет, но мы официально женаты. — Было бы приятно услышать, что ты ревнуешь, потому что любишь меня. Но ты, конечно, этого не скажешь, потому что не любишь. — В глазах короля плескалась боль, и Чайльд был очень доволен, увидев это. Ему определенно нравится смотреть на то, как страдает тот, кто предал его. — Если Вам больше нечего сказать, я пойду. — Тарталья повернулся, чтоб уйти, но Аято снова заговорил. — Я уеду на два дня, чтобы узнать о потере глаза бога у учащихся в академии на Ватацуми. — Счастливой дороги. — Сухо отозвался Аякс, не задавая лишних вопросов. Хоть его и волновала эта тема, так как пользователи магии являются главной военной мощью страны, расспрашивать об этом супруга совершенно не хотелось. При этом королева надеется, что расследование пройдет успешно, и учёные найдут способ вернуть силу потухших артефактов. Может тогда получится восстановить его глаз бога... Но дело в том, что его проблема отличается от других. В то время как остальные люди утверждают, что стихия полностью покинула их тело, Чайльд по-прежнему может призывать ее, хоть и ненадолго. С чем это связано, неясно. Размышляя об этом, королева чуть не пропустила следующие слова супруга: — Не хочешь поехать со мной? — Боюсь, в расследовании я особо помочь не смогу. — Вряд ли я буду постоянно работать. Может... Нам удастся немного отдохнуть и уделить друг другу время. Аякс прекрасно понимал, на что намекает Аято. Сдержавшись, чтоб не поморщиться, он пытался придумать причину, чтоб не ехать. Будучи королевой, Чайльд не должен постоянно отказывать королю в исполнении супружеского долга, но только представив, что руки мужа прикасались к другому телу, а губы целовали чужие губы, кожа Тартальи покрывалась мурашками. Для него Аято слишком грязный, а Аякс в этом плане слишком брезгливый. Совершенно не совместимо. — Не могу. Я уезжал на свой День рождения. — Королева старалась не выглядеть нервной: — Если мы оба поедем сейчас, то некому будет принять аудиенцию до следующего раза. — Это всего на два дня. — Те, кто ищет аудиенции, уже несколько дней ждут снаружи дворца. Аято разочарованно вздохнул, первым покинув зал. *** — Королева ставит работу над Его Величеством. — Тома сжал руку короля и говорил снова и снова. Вместо ответа тот просто закрыл глаза. Наложник пристально вгляделся в его мрачное лицо. Обычно он выглядел как величественный правитель, но, когда лежал с мыслью о том, что Чайльд отверг его, выглядел как обычный человек. Что за слова сказала королева, чтобы сделать его таким? Тома взглянул на профиль мужчины перед ним, который был прекрасен даже когда сердился, а затем снова тихо прошептал ему: — Как Чайльд мог так поступить с Вами? — Глаза Аято все еще были закрыты. Любовник легонько поцеловал того в щеку и прошептал свое признание: — Ты всегда приходишь ко мне первым. — Королева просто сильно занята. — Я не могу заменить Чайльда, но... — Он замолчал, и правитель, наконец открыв глаза, посмотрел на него. Наложник положил голову ему на плечо. — Ты не будешь возражать, если я поеду? — Ты? — Я не могу помочь с работой, но могу помочь тебе. А помощь тебе помогает стране. — Это будет не очень веселое путешествие. — Все в порядке. — Тома широко улыбнулся: — Очень важно поехать с Его Величеством. Улыбка на лице любовника померкла, когда он погладил живот одной рукой: — И я не хочу оставаться один во дворце, когда Вы уйдете. Это страшно. Кто-то может попытаться навредить нашему ребенку. Аято вспомнил попытку отравления и кивнул: — Я подумаю об этом. — Благодарю, Ваше Величество. Наложник снова положил голову на крепкие плечи короля и обнял его. Он вспомнил совет, который дал ему Аль-Хайтам. Тома еще не королева. Нужно пойти в обход и заручиться поддержкой простых людей.