Child of Darkness (II)

      Раздался резкий звук — Гарри дернулся, крепко зажмурившись.       Оказалось, звук издала решетчатая дверь, ведущая в блок для заключенных. Открывшись, она впустила в основную часть участка нескольких полисменов. Лица у них были мрачнее некуда.       Гарри находился в довольно таки большом зале прямоугольной формы — кажется, он занимал основную часть здания полицейского участка. В нем по определенной схеме были расставлены массивные деревянные столы, которые, судя по всему, являлись рабочими местами полисменов. На каждом из них стояла небольшая табличка, на которой были выведены фамилия и инициалы.       Зал не выглядел обветшалым или грязным, но, тем не менее, чувствовалась в здешнем интерьере затхлость и некоторая заброшенность. В углах виднелась паутина, а на старых облупленных подоконниках скопилась пыль. Она же витала в воздухе, высвечиваемая солнечным светом, падающим из широких окон.       Гарри сидел на стуле, чинно сложив руки на коленях. Вокруг него суетились полицейские, мало обращающие внимание на ребенка. Тот инспектор, что привел сюда Поттера, отлучился, чтобы получить первые отчеты о произошедшем.       Петунья, вся пепельно-серая, стояла в отдалении, приобнимая за плечи еще более бледного — даже чуть зеленоватого — Дадли, сидящего на одном из стареньких кожаных диванов, предназначенных для посетителей. Гарри окинул их взглядом и отвернулся, вперившись взглядом в пол.       Ткань джинсов на коленях была испачкана. Поттер рассеянно потер пятна пальцами, но своими действиями только сильнее размазал грязь. Отняв руку, он поднес к глазам подушечки, покрытые темными разводами. Потер их друг от друга и опустил руку обратно на колено.       Окинув пространство вокруг себя мрачным взглядом, Гарри нахмурился.       Произошедшее в лесу не хотело отпускать его: запах убийцы семерых человек и собаки до сих пор призраком следовал за Поттером. Тяжелый дух не был враждебен, но мальчику все еще инстинктивно хотелось пригнуть голову, признавая силу его обладателя даже тогда, когда того не было рядом.       С таким Гарри сталкивался впервые. Чтобы чей-то запах мог заставить его покориться... Поттер даже упоминаний чего-то подобного не встречал. Ни в одной из книг, даже в Медвежьей.       Стиснув зубы, мальчик тряхнул головой, стараясь отогнать от себя подавляющие феромоны. Бесполезно: за то время, что Гарри провел у прогалины, запах намертво впитался в его одежду, кожу и волосы.       «А еще ходили слухи, что убийца — оборотень».       Пальцы сильнее сжали колени.       «А кто же еще это может быть?» — невесело подумал Гарри, нервно облизывая губы.       Чей еще запах мог подействовать на него — на Истинного Вампира — таким образом? Разве что запах другого существа, не уступающего или даже превосходящего по силе самого Гарри. Другого более-менее логичного объяснения Поттер подобрать не мог.       К тому же, оборотни и вампиры издревле враждуют друг с другом. Если верить исследователям, которые изучали природу и первых, и вторых, сосуществование оборотня и вампира на одной территории невозможно априори. Достаточно почувствовать запах — и они начинают испытывать острое желание разорвать друг друга на куски. При этом оборотень не стремится поедать плоть вампира, а вампир — плоть оборотня, что довольно странный парадокс.       Но Гарри не хотел убить то существо, что обладало тревожащим его запахом. Гарри хотел убежать от него на другой конец света и забиться в какую-нибудь глубокую щель, чтобы оно при всем желании не смогло его выследить.       Видимо, природа запахов на деле была устроена несколько сложнее, чем это преподносили ученые.       — Прошу прощения за ожидание.       Гарри вскидывает голову, а Петунья, успевшая устало прислониться к стене и прикрыть глаза, тут же выпрямляется, становясь похожей на оловянного солдатика, настолько ее поза теперь ровна и неподвижна.       Полицейский — тот самый, что закрыл от Поттера картину заваленной трупами прогалины, — вымученно улыбается и подходит ближе. Его виновато-смиренный взгляд тоже словно извиняется, а тело кажется неповоротливым, словно полисмену тяжело передвигать ноги и шевелить руками, изображая из себя нормального человека, находящегося в стабильном эмоциональном состоянии.       — Люди испуганы, — говорит он, и голос у него тоже усталый и извиняющийся, — а репортеры посходили с ума. Извините за доставленные неудобства, надо было срочно что-то с этим сделать.       У этого полисмена гладкое смуглое лицо, на котором морщины имеются только в уголках глаз и между бровями. Волос коротко подстрижен и темен, но не так, как у Гарри. Губы сухие и бледные, покрытые трещинами, а взгляд светлый и открытый. В целом, внешность полицейского располагала, даже успокаивала. Ему хотелось довериться.       — Меня зовут Рэймонд Браннингем, я инспектор. Мне нужно задать вам пару вопросов.       Обращался инспектор к подошедшей Петунье, но Гарри знал, что вопросы будут задавать ему. Может быть, еще Дадли, но в основном ему. Тяжело сглотнув и потерев пальцами веки, Поттер встряхнулся и сел прямее, усилием воли сгоняя с себя апатию и отодвигая истязающий инстинкты запах оборотня на задний план.       — Ничего страшного, — губы у Петуньи тоже обескровленные и сухие, а голос едва заметно подрагивает. Руки женщина сложила под грудью, и одной из них сейчас теребила ажурный воротник блузы. — Просто делайте свою работу, инспектор.       Браннингем кивает и переводит взгляд на Гарри.       — Здравствуй, — говорит он, опускаясь перед стулом Поттера на корточки, чтобы мальчику не приходилось запрокидывать голову, глядя на него. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — тихо говорит Гарри. Растерянность и аффект от увиденного даже не приходится подделывать, что очень кстати. Одно дело обманывать своим поведением обычного человека, и совсем другое — полицейского, который наверняка провел не один допрос, выведывая информацию у людей, более искусных во лжи, нежели двенадцатилетний ребенок.       Браннингем кивает. В его движениях и выражении лица — гиперболизированные спокойствие и уверенность, которыми полисмен словно пытается заразить и Гарри. Но нос Поттера говорит ему иное: человек, сидящий перед мальчиком, нервничает. Он напуган и о чем-то очень сильно беспокоится, но силой заставляет себя сосредоточиться на работе вместо того, чтобы в первую очередь развеять свои тревоги.       — Как тебя зовут? — терпеливо спрашивает инспектор.       — Гарри Джеймс Поттер, — отвечает Гарри. Он не двигается, только смотрит полицейскому в глаза — прямо, не отрываясь и не моргая. Тон у него ровный и невыразительный, словно два своих имени и фамилию Поттер тупо заучил, как молитву или таблицу умножения.       Вокруг собираются другие полицейские. Кто-то стоит один, кто-то сидит за столом, а кто-то сбился в небольшие группки по два-три человека. Они чем-то заняты: кто-то копается в документах, кто-то разговаривает, кто-то просматривает базу данных в компьютере. Но при этом все до единого вслушиваются в голоса Гарри и инспектора, вслушиваются и вникают.       — Я могу называть тебя Гарри? — склоняет голову к плечу Браннингем.       Поттер кивает, и тогда инспектор говорит:       — Хорошо. Тогда и ты называй меня просто Рэй, договорились?       Гарри снова кивает, впрочем, не собираясь обращаться к полисмену никак иначе, кроме как «сэр». Тут Браннингем внезапно щурится, вглядываясь в лицо мальчика, словно мельком увидел в нем что-то странное.       Почуяв неладное, Поттер напрягается, невольно подаваясь корпусом назад. Стул издает тихий скрип.       — Ты кажешься мне смутно знакомым, — задумчиво произносит полицейский, обратив мало внимания на реакцию мальчика. Его запах становится более мягким, словно тревога, испытываемая инспектором, отходит у того на задний план. — Мы раньше нигде не сталкивались?..       Гарри тоже настороженно вглядывается в лицо Браннингема — и к своему удивлению обнаруживает, что его черты вызывают у него в голове смутные образы воспоминаний.       — Вы тоже... — Поттер запинается, понимая, что сегодня сталкивается с полицией всего лишь второй раз за всю жизнь. До этого ему доводилось общаться с представителями правопорядка лишь единожды — и при очень тревожных обстоятельствах. — ...мне знакомы.       Петунья также быстро складывает первое и второе и говорит:       — Восемь лет назад на Гарри напали. Пока он лежал в больнице, его пришли опрашивать трое полисменов. Возможно, вы были одним из них?       Браннингем напряженно хмурится, задумчиво потирая лоб.       — Нападение на ребенка... Я и правда работал над одним таким делом, как раз, вроде бы, восемь лет назад, — он помолчал какое-то время. Затем, словно спохватившись, уточнил: — Скажите, нападавший тогда скончался?       Петунья резко кивнула. Ее ноздри раздулись, а в глазах появился лихорадочный блеск. Женщина словно провалилась в давно прошедшие события, заново переживая испытанные тогда гнев и испуг. Не зная, чем успокоить родственницу, Гарри потянулся к ее руке.       — Прошу прощения, — сконфуженно произнес Браннингем, заметив реакцию, что произвели его слова. — Я бы тебя узнал, — обратился он к Гарри, сжавшему ладонь Петуньи в своих холодных пальцах, — просто у тебя...       Он взмахнул рукой около своей шеи.       — ...нет шрамов, поэтому...       Гарри нахмурился. Рука инстинктивно дернулась прикрыть горло, которое когда-то было разорвано пополам, а Петунья поспешно вмешалась:       — Мы сделали операцию.       Поттер почувствовал, как она высвободила ладонь из его хватки, а затем уложила обе своих руки ему на плечи, крепко сжимая их пальцами.       Браннингем быстро кивнул, стараясь сгладить углы и поскорее отойти от болезненной темы.       — Ясно. Неудивительно, что вы это сделали. Подобное напоминание никому не нужно.       Запнувшись, он все же спрашивает — негромко и очень аккуратно:       — А, прошу прощения, что было...       — Следы от зубов, — мрачно говорит Гарри, не давая Петунье возможность ответить и на этот вопрос.       Инспектор на долю мгновения замирает с приоткрытым ртом, не успев закончить фразу. Потом крепко сжимает зубы и мягко хлопает Гарри по колену.       — Прошу прощения. Мне следовало быть более тактичным...       Гарри интерпретирует это как: «Мне было необходимо задать вам этот вопрос, и именно за это я извиняюсь». Мальчику кажется, что в разговоре инспектор просит прощения чересчур часто, но это, с одной стороны, была простая вежливость, так что он не стал заострять на этом внимания.       Вдруг в зал едва ли не врывается молодой констебль. В дверном проеме за его спиной Гарри замечает лестницу, ведущую вниз. Прищурившись, он предполагает: «Наверное, там у них морг».       В зале с появлением еще одного действующего лица поднимается гвалт. Все переглядываются между собой и обмениваются короткими, полными недоумения и напряжения репликами.       — Сэр! — чуть с отдышкой выдает констебль, обращаясь к Браннингему.       Тот же, обернувшись, выпрямляет спину, но на ноги не поднимается.       — Что у тебя? — в голос полицейского прорывается нетерпение, а запах становится плотнее и резче.       Лицо констебля становится сочувствующим.       — Без шансов, сэр. Это точно он.       Голос Браннингема резок и груб, когда он говорит:       — Вы точно все проверили? Возможно...       Констебль его прерывает:       — Мы нашли протез. Номер, выгравированный на нем, закреплен за Стивеном Фармером. Ошибки быть никак не может. И отпечатки пальцев...       Гвалт сменяется тишиной. На лицах у полисменов — горечь и сокрушенность, но никакого удивления. Кажется, кем бы ни был человек, о котором доложил смущенно замолкнувший констебль, никто в этом зале ни разу не сомневался в том, что он находился среди мертвых тел, найденных в прогалине.       Инспектор какое-то время молчал. Брови его были сурово нахмурены, но глаза бегали, а зрачки то сужались, то расширялись. Чуть погодя, он со смутной надеждой выдавил:       — А камера..?       Принесший плохие вести полицейский поджимает губы и качает головой.       Браннингем разом словно сдувается. Выпрямленная спина его горбится, запах становится соленым. Он отворачивается от констебля и безэмоциональным, но не терпящим возражений тоном командует:       — Возвращайся обратно. Мне в ближайшие несколько часов нужны полностью готовые медицинские заключения по всем семи телам. Поторопитесь с этим.       Констебль бормочет себе под нос:       — Ну, по крайней мере, вскрыли их за нас.       И, развернувшись, исчезает за той же дверью, из которой вышел. Его шаги быстро удаляются вниз по лестнице и вскоре затихают.       К Петунье вдруг, прокашлявшись, обращается другой полицейский:       — Скажите, вы не помните точную дату, когда на вашего сына напали?       — Тридцать первое июля, восемьдесят пятый год, — срывается с языка Гарри в тот же миг, как эту фразу в такой же формулировке произносит его тетя.       Женщина, запнувшись от неожиданности, добавляет:       — И он не мой сын. Он мой племянник.       Полицейский, переглянувшись с ближайшим коллегой, удивляется:       — Где же его родители?       «На том свете», — хочется огрызнуться Гарри. Он понимал, почему полисмены так заинтересовались произошедшим с ним, но легче от этого определенно не становилось. Когда в голове мальчика поднимались воспоминания о той ночи, он чувствовал страх и ненависть загнанного в угол животного. И ему совершенно не нравились эти эмоции.       — Умерли, — вместо желаемого говорит Гарри, немигающим взглядом смотря на все еще сидящего перед ним на корточках инспектора, — когда мне был год.       Браннингем оборачивается к полицейскому, задавшему вопрос, и хмурится, уточняя:       — К чему ты клонишь?       Тот пожимает плечами.       — Так, небольшое предположение. Помнишь же, сколько людей он убил в первые годы?       Инспектор тут же настораживается:       — Думаешь, Потрошитель действовал не в одиночку? А вместе с кем-то?       Полицейский кивает, укладывая обе ладони на стол и опираясь на них. Вид у него при этом крайне сосредоточенный и внушительный.       — Нападения с целью убить, где оружием выступают зубы нападающего, случаются редко, особенно в нашей дыре, сам знаешь. Нам, конечно, остается только предполагать, но что, если тот человек, — говорящий кивает в сторону Гарри, — что напал на мальчика, хотел его съесть? Когда нападения с таким мотивом происходят на небольшой территории и совершаются разными людьми, едва ли это просто совпадения. Даже если Потрошитель и этот конкретный преступник не работали вместе, какая-то связь между ними должна быть, потому что два каннибала на один небольшой городок — это явный перебор, особенно для нашего времени.       Полицейский, сделав паузу, передергивает плечами.       — В общем, я думаю так: если мы тогда установили личность нападавшего, то можно попытаться через него выйти на возможного Потрошителя.       Теперь и Гарри прислушивается к словам полисмена.       — К тому же, — продолжает тем временем тот, — Потрошитель действует с 1982 года, а нападение произошло как раз в то время, когда количество его жертв сильно сократилось.       Браннингем насупился, потерев переносицу.       — Эта связь притянута за уши.       — Нам жизненно необходимы хоть какие-то новые версии, Рэй, — вступает в разговор другой полисмен. — Круг подозреваемых благодаря Стивену, конечно, значительно сузился, но нам надо отталкиваться от чего-то другого. Через город мы его не найдем. В Литтл-Уингинге нет никого, кто хотя бы как-то подходил под составленный нами профайл, я уж не говорю об антропометрии.       — Проверить не помешает в любом случае, — припечатывает первый полицейский, тот, что завел разговор.       Браннингем хмуро смотрит в пол. Гарри видит по его смурному лицу, что полицейский что-то напряженно обдумывает, и потому старается не ерзать на стуле слишком очевидно, что получается у него из рук вон плохо.       Напряжение звенит в груди натянутой струной, и мальчик тихо кашляет, постукивая себя по груди. Натяжение это, к сожалению, нисколько не ослабляет, только вызывает еще большее количество мурашек. Те укусами пробегаются вдоль позвоночника к копчику и к запястьям. Места прикосновений фантомных зубов обдает могильным холодом.       Не встретив со стороны Браннингема сопротивления, полисмен, предложивший идею со связью между Потрошителем и убившим Гарри человеком, говорит:       — Тогда я в архив. Принесу нужный рапорт.       Инспектор в ответ только рукой махнул, даже не обернувшись.       Полисмен же, не теряя времени даром, тут же устремляется к той двери, за которой скрывалась лестница на цокольный этаж. Видимо, архив в этом полицейском участке располагался там же, где и морг.       — Так, — вздыхает Браннингем, устало потерев глаза, — мы отвлеклись.       Переведя на Гарри внимательный цепкий взгляд, инспектор просит:       — Можешь рассказать мне все с самого начала? Лучше начать с того, зачем ты вообще пошел в лес.       Гарри насупился, опустив голову и вперив взгляд в свои колени.       — Мне стало плохо в толпе. Хотел отойти подальше от людей. А в лесу красиво, не жарко и не пахнет.       Браннингем кивает, принимая его ответ.       — Как ты нашел тела?       Гарри вяло пожимает плечами.       — Просто брел вперед. Куда глаза глядят.       — Не боялся заблудиться?       Поттер качает головой, а инспектор задает следующий вопрос:       — Ты не заметил ничего странного? Пока шел по лесу?       Гарри хмурится, напрягая память. После, ничего этим не добившись, вздыхает:       — Нет. Я ничего не заметил.       Браннингем настаивает:       — А там, у прогалины? Может быть, за деревьями?..       — Вы имеете в виду кого-то живого? — уточняет Гарри, вдруг ощутив себя лягушкой под микроскопом, лежащей со вспоротым брюшком на предметном стекле. Чей-то настойчивый взгляд смотрит ему прямо в душу, и Поттер знает, что это лишь игра его воображения, но в то же время не может заставить себя хотя бы немного успокоиться.       Инспектор кивает.       — В том числе.       — Нет, — подумав, качает головой мальчик, — но я... я смотрел только на них...       Браннингем тут же прерывает его, кладя руку на плечо, чуть пониже ладони Петуньи, и уверенно сжимая пальцы:       — Не волнуйся, все нормально. Все закончилось, тебя там нет.       Гарри с шумом втягивает воздух через нос и вяло кивает, выдыхая.       Тут в разговор вступает Петунья, шипя:       — Да что же, черт возьми, происходит в этом городе?!       Браннингем, явно не ожидавший такой резкой смены настроения, не сразу находится с ответом. Запнувшись, он отдергивает руку от плеча Гарри и обескураженным тоном произносит:       — Простите, вы...       — Мои дети, — перебивает его Петунья, — сегодня увидели изуродованные трупы семерых людей. По-вашему, это нормально?!       Браннингем стискивает зубы. Гарри видит, чует его злобу, вспыхнувшую в мужчине от слов Петуньи.       — Нет, — цедит полисмен сквозь зубы.       — А что делали ваши люди?! — гневно продолжала Дурсль. — Они околачивались вокруг ярмарки без дела, хотя должны были защищать людей именно от того, что в итоге случилось! У вас были служебные собаки, и неужели они ничего не учуяли? Трупы лежали не так уж глубоко в лесу!       Под кожей лица Браннингема ходуном заходили желваки. Он, очевидно, хотел возразить, опровергнуть обвинения Петуньи, только вот знал, что изрядная доля вины и правда лежала на сотрудниках полиции, и просто так откреститься от нее было нельзя.       Только женщина, набрав побольше воздуха в легкие, собирается разразиться еще одной тирадой, как вступает Гарри:       — Я видел там оружие. Пистолеты, ружья. А еще фонари. Они были охотниками? Кого они пытались поймать? И почему ночью?       Задав вопросы, Поттер тут же напряженно замолкает, ожидая реакции инспектора, точно заяц в кустах — выстрела.       Петунья, стиснув зубы, цедит:       — Честно говоря, создается впечатление, что это какая-то подстроенная акция.       Гарри облизывает губы, чувствуя, как пальцы на его плечах сжимаются сильнее.       «Да уж, тетушка, — думает он, — провокатор из тебя просто великолепный».       — Ничего подобного! — яро возражает тем временем Браннингем. — Это просто...       Он замолкает, ища подходящее слово. И, очевидно, заранее сознавая, насколько неудачен его выбор, выдыхает:       — ...ошибка.       — Ошибка, стоившая жизни семерым людям, — сухо отзывается Петунья. Ее взгляд становится колючим и ядовитым. На инспектора она смотрит, как на ощипанного петуха — с брезгливостью и легким презрением. — Инспектор, скажите прямо, нам стоит опасаться того, что ваш убийца в ближайшие сутки перебьет весь город? За какие-то двенадцать часов убить семерых... это просто ужасно.       Она окидывает Браннингема едким взглядом.       — А вы что-то не торопитесь его ловить.       — Мы делаем все возможное, — выдавливает через силу инспектор.       — Убитые, судя по всему, тоже делали, — пеняет Дурсль, склонив голову к плечу. — Скажите честно, они ведь пошли в самоволку? И вот как закончили.       Гарри подался вперед.       — Это правда, что в лесу живет оборотень? И что он во всем этом... виноват?..       Лицо Браннингема стремительно бледнеет, словно Поттер сказал не какую-то глупость, а самую ужасную вещь на свете.       Те полицейские, что еще присутствовали в зале, снова пустились в негромкое обсуждение. Звуками своих голосов они создавали плотный фоновой шум, давящий на нервы.       — Тот старик, — вдруг громко заговаривает один из них, — вы недавно слышали его имя — Стивен Фармер, он один из погибших в лесу, — был свято уверен, что все именно так и есть.       — Заткнись, Коннели, — буквально прорычал Браннингем, швырнув в сторону коллеги горящий яростью взгляд.       Полицейский, Коннели, в ответ только вскидывает брови и разводит руками. Говорит вроде бы и сочувственно, но в то же время жестко:       — А какая уже разница, Рэй? Он все равно мертв. Не знаю уж, кто его убил, — никогда не верил в сверхъестественное и начинать не собираюсь.       Сарказм в его голосе услышал бы даже глухой.       — Отвечая на твой вопрос, — переключается на Гарри Браннингем, с трудом удерживая готовую прорваться наружу злобу, — нет, в лесу не живет оборотень. Оборотней не существует. А если их не существует, то и в нашем лесу их никак быть не может, понимаешь?       Гарри кивает, вжимая голову в плечи.       Браннингем с явным облегчением выдыхает:       — Вот и умница.       Дверь на цокольный этаж хлопает. На пороге появляется тот полицейский, что ходил за рапортом о деле Гарри. Взмахнув папкой, он извещает:       — Я принес.       Браннингем незамедлительно встает на ноги и подходит к нему. Вместе оба полицейских быстро просматривают документы, коих оказывается немного.       Наконец инспектор, нахмурившись, говорит:       — Здесь все описывается как-то очень смутно. Толком даже и не понятно, что произошло.       Полицейский, принесший рапорт, пожимает плечами.       — Ты учти, что бедному ребенку тогда только пять стукнуло. От него внятных показаний добиться — что кошку лаять научить.       Брови Браннингема мрачно изламываются. Ступая аккуратно и негромко, он возвращается к Гарри.       — Я знаю, что неправильно об этом просить, — как можно мягче начинает полицейский, — но не мог бы ты еще раз пересказать мне то, что помнишь о той ночи, когда на тебя напали? Может быть, твои слова помогут нам найти важные улики.       Гарри сглатывает.       — Я...       Петунья его подбадривает:       — Не бойся. Все хорошо.       Поттер резко кивает, вздрогнув всем телом.       — Я сбежал из дома, — начинает он, — ночью. Это был мой день рождения, мне исполнялось пять. Дядя тогда сильно разозлился, и я испугался. А когда убегал от него, то заблудился и не смог найти дорогу назад. На улице никого не было. Я стучался в дома, но мне никто не открывал.       Гарри проводит тыльной стороной ладони по губам.       — Н-не знаю, почему. Я искал хоть кого-нибудь взрослого, кто мог бы мне помочь, и тут заметил, что в мою сторону идет человек. Я очень сильно обрадовался и побежал ему навстречу...       — Он был одет... — Браннингем кидает взгляд на текст рапорта, листок с которым все еще держал в руках, — ...в черный балахон?       Гарри кивает.       — И лица его ты не видел? — уточняет инспектор.       Поттер качает головой, и Браннингем кивает, задавая следующий вопрос:       — Тут говорится, что он шатался из стороны в сторону. Так и было?       — Да. Он словно был... он словно бы выпил, понимаете? Но я не подумал, что он может что-то сделать...       Инспектор снова опускается перед ним на корточки и кладет руку на колено, ободряюще сжимает.       — На твоем месте любой бы растерялся, — говорит он. — Ничего нового не припомнишь?       Гарри, насупившись, медленно качает головой.       Браннингем еще какое-то время смотрит на его лицо снизу вверх, потом вздыхает и поднимается на ноги.       — Эл, — окликает он, — дай мне фотографии этого... нападавшего.       К инспектору подходит тот полицейский, что принес папку. Он протягивает Браннингему несколько снимков и говорит:       — Мы не смогли установить его личность.       — Запрос в Лондон отправляли? — интересуется инспектор, внимательно рассматривая фотографии неподвижного тела, скрюченного во что-то похожее на позу эмбриона.       «Эл» кивает.       — По нулям, Рэй. Если верить отчету, что нам прислали из конторы, — он тряхнул папкой, — никто в душе не чает, кто это такой и откуда вообще взялся. Возник буквально из пустоты и, напав на ребенка, умер от... — вдруг полисмен запнулся, на миг растерявшись, — ...остановки сердца, согласно данным вскрытия. Появился из ниоткуда и исчез в никуда, вот уж правда.       Браннингем хмурится. Задумчиво говорит, проводя подушечкой большого пальца по глянцевой поверхности фотографии:       — Прямо как с Потрошителем. Когда ведешь расследование несколько лет кряду, у тебя обязательно появятся какие-то зацепки, какие-то предположения. Ты сменишь кучу подозреваемых, но в итоге все окажется бесполезно: настоящий преступник уже ускользнул, словно тень, оставив после себя только тела.       «Эл» добавляет:       — Если с Потрошителем та же история, что и с этим, — полисмен ткнул пальцем в фотографии Томаса Нейла Эттвуда, — то неудивительно, что мы никак не можем поймать его за хвост.       — Ничего, — качает головой Браннингем. В его голосе Гарри слышит мрачное обещание. — Мы его найдем. Отсутствие зарегистрированной личности этому никак не помешает.       Гарри хмурится, впиваясь пальцами в свои колени.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Их отпустили только спустя час, когда инспектор исчерпал все свои вопросы. Он расспросил и Гарри, и Дадли, но ничего особенно важного для дела не выяснил.       Да и чего можно было узнать от детей? Опираться надо было в первую очередь на тела жертв, но никак не на их показания.       Петунья останавливает машину напротив дома, и Дадли тут же выскальзывает из нее, бросаясь к двери поперед всех. Его мать присоединяется к нему только спустя несколько минут, а Гарри неотступно следует за ней, как тень.       — Я буду наверху, — буркает им младший Дурсль прежде, чем быстро подняться по лестнице и скрыться из поля зрения. Шорох его движений постепенно затихает — до тех пор, пока не исчезает вовсе. Видимо, Дадли, попав в свою комнату, обессиленно рухнул на кровать и замер в неподвижности.       Гарри облегченно выдыхает, проводя ладонью по лицу. Он сворачивает, заходя в гостиную и направляясь к кухне, и чувствует, как его останавливает рука, внезапно опустившаяся на плечо.       Поттер чуть оборачивает голову.       — Что ты почувствовал там, у прогалины?       Губы Петуньи были бледными. Они едва шевелились, когда женщина говорила.       Гарри кинул на нее ничего не выражающий взгляд и ответил, отвернувшись:       — Того, кто их убил.       — Это понятно, — напряглась Петунья. — Но...       — Тот погибший старик, о котором говорил полисмен, — продолжил Поттер, — был прав. Их всех действительно убил оборотень.       «Больше попросту некому, — добавил мальчик про себя, — едва ли человек способен сотворить что-то настолько жестокое, да и таким тяжелым запахом обладать может только существо».       Со второго этажа доносится приглушенный шелест.       Гарри чувствует, как напрягаются пальцы Петуньи, лежащие у него на плече.       — Я вижу, что ты что-то задумал, — голос у женщины был сухим, но при этом отчетливо звенел напряжением.       Только Поттер открыл рот, чтобы ответить, как:       — Не смей. Он тебя убьет.       Гарри раздраженно дернул плечом, сбрасывая с него руку тети.       — Ты не понимаешь! — зашипел он, шагая вперед и резко оборачиваясь.       Глаза Петуньи яростно блеснули.       — Так объяснись, мальчишка! — резким тоном приказала она, сложив руки на груди.       Гарри стиснул зубы и заговорил быстро и тихо:       — Мое обращение. Помнишь его? Я буквально час назад еще раз пересказал ту ночь полиции.       — Ближе к делу, — поторопила Петунья, стиснув зубы.       — Я всегда задавался вопросом: откуда он здесь взялся? — продолжил Гарри, буравя взглядом паркет, которым был выложен пол в гостиной. Пальцы его рук сжимаются в кулаки. — Истощенный, голодный. А теперь...       Гарри глубоко вздохнул и потер переносицу.       — Убийства совершал оборотень, а начались они аж в 1982 году. Почти сразу же после того, как я попал к вам, а? Интересное совпадение, не думаешь, тетушка?       Петунья, уже начавшая улавливать ход его мыслей, стремительно побледнела.       Не став углубляться в то, что он выяснил в Магическом Мире, Гарри высказал свою главную мысль:       — Оборотень и вампир. В одном небольшом городке недалеко от Лондона. Что, если они знали друг друга?