...никто, абсолютно никто не может дать гарантии, что следующая секунда наступит. — Виктор Пелевин, «Желтая стрела».
Будет все так, как повелит Тот, у кого глаза велики. Они видят все на твоём пути, Нервы натянут — заставят идти. — 073, «Тот, у кого глаза велики».
У него не было ни шанса — так думал Гарри, бредя по пыльной, нагретой солнцем дороге. Кеннет резко обернулся. На его лице отчетливо читалось беспокойство. — Ты словно призрака увидел, — пробормотал он, подходя ближе. Гарри сглотнул, стоя в дверях. — Мне нужно уходить, — наконец сказал он, наблюдая за движениями Робинсона. Сквиб сделал несколько медленных шагов и остановился прямо перед Поттером, глядя глаза в глаза. — Зачем? — он склонил голову к плечу и настороженно прищурился. — Нужно, — с нажимом повторил Гарри, стиснув руки в кулаки. Он пнул попавшийся под ноги камень — тот отлетел прочь, стукаясь об асфальт и с каждым ударом теряя от себя по кусочку. Кеннет тогда посмотрел на него странно. Так, как обычно никогда не смотрел. В его взгляде было что-то изучающее, проникающее в душу, и Гарри это «что-то» не понравилось, потому что оно неожиданно напомнило ему о том, что Робинсон являлся не просто ходячим мешком с кровью, который Поттер мог в любой момент надорвать, следуя зову жажды. До этого момента Гарри не нуждался в Кеннете настолько сильно. Сейчас же Поттер подпустил его к себе слишком близко — а заметил это поздно. Кеннет какое-то время молчал. Потом вдруг сдвинулся с места и сделал еще несколько небольших шагов к Гарри, на этот раз замерев вплотную к нему. Поднял правую руку и, протянув ее вперед, подцепил пальцами тонкую серебряную цепочку, выглядывающую из-за ворота потертой серой футболки. Кельтский крест — оберег, подаренный Поттеру самим Кеннетом год назад, перед самым отъездом в Хогвартс, — ярко блеснул в солнечных лучах, падающих из окна. Какое-то время Робинсон рассматривал узлы, из которых состояла подвеска. Потом он, расслабив пальцы и позволив кресту упасть на чужую грудь, поднял взгляд и произнес: — В любом случае, я останусь здесь. Твоя тетя упоминала, что ей понадобится помощь с готовкой и в саду, а мои родители сегодня все равно ночуют в Лондоне. Поттер замер, не шевелясь и даже не дыша. Потом лишенным эмоций голосом бросил: — Как хочешь. И, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Гарри взъерошил волосы пальцами, резко остановившись на обочине дороги. О чем он, черт побери, только думал?! Ситуацию глупее еще надо было умудриться придумать. Может, ему надо было прислушаться к Петунье? Не звать полицию, так самому попытаться организовать какую-нибудь ловушку. Ему могла бы помочь Медвежья Книга: наверняка тот фанатик, что ее написал, занес в нее какой-нибудь ритуал или заклинание, которое помогло бы, например, накрыть дом Дурслей защитным куполом или установить по периметру его стен барьер, который не даст незваному гостю проникнуть внутрь без вреда для здоровья. Так уж получилось, что оборотни не обладают бессмертием, но зато убить их в разы труднее, чем вампира — ни кожу, ни шкуру вервольфа нельзя пробить ни обычным оружием, ни рядовой магией. Нужны артефакты и заклинания продвинутого уровня, причем либо очень светлые, либо настолько темные, что прежде, чем их использовать, любой нормальный волшебник сто раз подумает, а нужно ли ему вообще с оборотнем пересекаться, раз встреча с ним грозит такими огромными потерями. Сангвимантию никак нельзя было назвать рядовой магией, а вот отнести к темнейшим в истории магическим искусствам — очень даже. Она смогла бы если не убить Потрошителя, то нанести ему значительные повреждения. В таком случае, если Гарри не оставит оборотню времени на то, чтобы восстановиться — а регенерация у вервольфов по скорости не уступала вампирской, если даже не превосходила ее, — то у него могли бы даже появиться робкие шансы на какую-никакую победу. Такие, очень робкие. Но что подразумевалось под победой? Убийство?.. Гарри не хотел убивать Потрошителя. Оборотень являлся зацепкой — на данный момент единственным более-менее доступным источником необходимой Поттеру информации. Только вот предложить в обмен на эту информацию Гарри было нечего. Что такого он мог сказать Потрошителю, о чем тот еще не догадался сам? Так что попробовать «поторговаться» только на первый взгляд казалось неплохой идеей. Ноги продолжали медленно, но верно нести Гарри к обрыву. Надо было развернуться и идти домой. Сейчас едва перевалило за полдень, так что у Поттера была возможность вернуться к Дурслям и попробовать разработать какую-никакую стратегию, имея под рукой учебники и Медвежью Книгу. Возможно, он успел бы за пару часов изучить несколько заклинаний продвинутого уровня, из тех, что можно было найти в Чарах или ЗОТИ. Скорее всего, что-то мало-мальски полезное Гарри найдет в справочнике именно по Защите, следовательно, время на учебник по Чарам лучше не тратить. В справочниках матери по «Уходу за магическими существами» тоже наверняка можно откопать что-то про оборотней. Тело порывалось развернуться и быстрым шагом, чуть ли не бегом броситься обратно, к дому, к безопасной территории. Но даже несмотря на это, Гарри все еще продолжал идти вперед. Силы электрических импульсов, посылаемых мозгом в мышцы, не хватало, чтобы заставить плоть повиноваться. И Поттер шел вперед. Возможно, ему не хватало решимости. Возможно, его сознание угнетал страх перед неизбежным: приди он сейчас, через несколько часов или хоть завтра — от встречи с Потрошителем эта короткая отсрочка его все равно не спасет. Вдруг тишину жаркого марева, зависшего над землей, нарушил рев мотора. Гарри поднял голову, реагируя на звук. Его тело само собой еще сильнее замедлилось, а после остановилось вовсе. По дороге навстречу Поттеру ехала полицейская машина. Мальчика вдруг пронзило странное чувство. Тело охватил ледяной озноб, а на лбу выступили бисерины нервного пота. «И какая сволочь там по моей могиле топчется?» — сглотнув, подумал Гарри. Судорожно сжав в пальцах воротник рубашки, он неотрывно следил за машиной. Ехала та на удивление медленно, даром что трасса была абсолютно пустой. Стекла оказались наглухо затонированы, так что разглядеть, сколько человек находилось внутри, не представлялось возможным. В душе ворочался смутный страх. У Гарри никак не получалось распознать причину, по которой он его испытывал. И вдруг машина затормозила, остановившись метрах в шести от мальчика. Сердце забилось чаще. Гарри стиснул зубы, наблюдая за тем, как дверь со стороны переднего пассажирского сидения открывается, выпуская наружу мужскую фигуру. Тот самый инспектор, что допрашивал Поттера после злополучной ярмарки, закидывает локоть на дверцу машины и, улыбнувшись, машет ему рукой. — Здравствуй! Гарри, верно? Гарри дергает щекой, неуверенно улыбаясь в ответ. Ему, в конце концов, все еще надо было изображать нормального двенадцатилетнего ребенка — вопреки всему, что он испытывал на самом деле. — Здравствуйте, сэр. Инспектор отходит от машины, оставляя дверцу открытой. Приближается к Гарри, сунув руки в карманы. Одет полицейский в черные форменные брюки и светло-голубую рубашку с коротким рукавом и погонами на плечах. К поясу прикреплена кобура — рукоять пистолета смотрит владельцу за спину, и, чтобы схватиться за нее и вытащить оружие на свет божий, несомненно надо было тянуть локоть сильно назад и вверх, прежде отстегнув ремешок на магнитной кнопке, который не давал пистолету случайно выпасть. — Мы, вроде, договаривались на «Рэй», — поправляет инспектор. Он останавливается в паре шагов от мальчика, оглядывает его с ног до головы и, нахмурившись, осведомляется: — Что ты здесь делаешь совсем один? — Иду на тренировку, — отзывается Гарри, глядя на полицейского снизу вверх немигающим взглядом. Инспектор кидает на него недоверчивый взгляд. Губы его чуть поджимаются, выдавая подозрительность. — В таком виде? И без сумки со сменной одеждой? Гарри не позволяет себе смутиться. — Когда я был там вчера, то оставил форму в шкафчике. Желваки полицейского лениво задвигались. Сам Поттер, наблюдая за этим, супится. «Сейчас, конечно, чертовски неподходящий момент для того, чтобы разговаривать с полицией, — думает он, — но что ему надо от меня? Я полагал, что мы все решили еще тогда, во время дачи показаний». Неужели инспектор заметил в его поведении что-то странное? Или, может, умудрился как-то связать Гарри с Потрошителем?.. И так мокрую от пота спину обдало холодом. «Ну уж нет, это уже настоящий бред сумасшедшего, — нервно рассмеялся про себя Поттер, молясь, чтобы руки не начали дрожать. — Как бы он это сделал? На основании чего? Полиция, благо, пока не работает с оборотнями, феями и прочими фольклорными созданиями. Угомони уже свои нервы, Господи». Мысленные увещевания действовали плохо, и Гарри чувствовал, как его начинает медленно отрывать от реальности. — В любом случае, — наконец вздыхает Рэй, видимо, отступившись от своих подозрений; какими бы они не были. Поттер, обрадованный, тут же со всем вниманием вслушивается в его голос, создавая из него якорь для своего воспалившегося от стресса разума. — Ты ведь прекрасно знаешь, что сейчас опасно ходить по улице одному. В твоем возрасте пора уже становиться более ответственным. — Разве тетя сможет защитить меня от него? — вздохнув, говорит Гарри. Чуть вздрогнув, он добавляет: — Т-те люди ведь были вооружены. Они были подготовлены. И даже так он с ними справился. «Мне конец», — обреченно думает Поттер. Инспектор стискивает зубы. Замечание собеседника явно не пришлось ему по душе, но ответить что-то все же надо было. — Ну, — выдавливает он, потирая затылок и смотря куда-то в сторону, на деревья и заросли сухой желтоватой травы, — возможно, твой дядя... Гарри криво улыбается. — Мой дядя целыми днями в Лондоне, на работе. Ему некогда смотреть за мной. «А еще он трусливый жирный боров, который не способен защитить даже свою собственную шкуру, — мрачно веселится вампир, — отчего трясется над ней в несколько раз сильнее, что, впрочем, все еще не гарантирует ему безопасности...» Обреченность сменяется азартом смертника. Гарри отчаянно сдерживает готовую расползтись по лицу усмешку, которая кривой линией разрезала бы кожу и поставила его в крайне неловкое положение. Поттер медленно поднимает чуть подрагивающую руку и трет пальцами над верхней губой, словно вытирая капли пота. Следом, не давая полицейскому возможности перехватить инициативу в разговоре, он тихо и опасливо спрашивает: — А вы... вы нашли что-нибудь? Я... Мальчик запнулся. В желудке у него тревожно засосало. — Я тогда смог хоть чем-то помочь? Взгляд инспектора чуть смягчился. Немного поколебавшись, он негромко заговорил: — Если честно, мы толком ничего не обнаружили. Как ты помнишь, — полицейский устало вздохнул, — личность того, кто напал на тебя, установить не удалось. Гарри склонил голову к плечу, сцепляя руки за спиной. — Это значит, что его никто не знает? Сердце с бешеной скоростью колотилось о ребра. — В том числе, — кивает Рэй, — но, если точнее, это значит, что у него нет никаких документов. Ни свидетельства о рождении, ни страховки, ни паспорта, ни счетов в банке, ничего. Официально этот человек не существует. Ни в нашей стране, ни где бы то ни было еще. Гарри нахмурился. Медленно потянул за ниточку... — Но ведь это не так. Он существует. Как бы он напал на меня, если бы не существовал? Инспектор тяжело вздохнул, протянул руку и грубовато взъерошил волосы мальчика, сказав: — Золотые слова. Вот и мы так подумали, когда брались за отслеживание его маршрута. Гарри чуть сощурился, глядя на Рэя из под его широкого предплечья. — Маршрута? Теперь его сердце билось быстрее обычного не от страха, а от предвкушения. Полицейский кивнул. — Он ведь как-то попал сюда, — и убрал руку, снова сунув ее в карман брюк. — При расследовании мы учли то, что его личность не зарегистрирована, а еще то, что... тело сильно истощено и покрыто множеством следов насилия, которые были нанесены задолго до смерти. Предположили, что косвенно эти две вещи могут указывать на то, что он... «От кого-то прятался. От кого-то бежал...» — ярко вспыхивает осознание в голове Гарри. — ...какое-то время или находился в бегах, — продолжает Рэй, взъерошив волосы пальцами, — или пребывал в каком-то подобии плена. Если обе эти вещи имели место быть, то и плачевное состояние тела, и отсутствие паспорта закономерны. Его могли похитить в детском возрасте — такое, конечно, случается редко, но все же случается. А в тех условиях, в которых он пребывал, едва ли было возможно вырастить здоровую личность. Агрессия по отношению к окружающим в таком случае вполне закономерна. Но, как бы там ни было, это всего лишь домыслы. Инспектор отнимает руку от головы и продолжает: — В общем, мы посмотрели на карту графства, ткнули пальцем в небо и решили осмотреться в соседних городах. В голосе его звучала горькая насмешка над самим собой. «Дома надо будет тоже посмотреть на карту графства и потыкать пальцем в небо, а потом поспрашивать кого-нибудь в Магическом мире о том, что найду. Лондон является центром Великобритании не только для магглов, но и для волшебников. Городов же вокруг него не так уж и много, насколько я помню. Может быть, при случае стоит попробовать нанять гоблинов для поиска информации? Денег-то у меня много...» — мысленно озадачился Поттер. Инспектор тем временем вяло пожимает плечами. — Напавший на тебя человек действительно появлялся в других небольших городах, расположенных вокруг Лондона, — продолжает он, — но надолго там не задерживался. Поттер задумчиво хмурится. Полицейский же складывает руки на груди и раздосадованно качает головой. Видимо, он, будучи совершенно не удовлетворенным результатами расследования, до сих пор испытывает раздражение. — Ничего подозрительного нам так обнаружить и не удалось. Ни нападений, ни ограблений, что уж говорить об убийствах. «Спешил», — думает Гарри. — Пробовали опрашивать людей, только вот... — Рэй хмыкает, — ...все уже давным-давно забыли о том, видели ли они тогда что-нибудь странное или нет. — А куда он мог направляться? — интересуется Поттер. Инспектор пожимает плечами, презрительно дернув губами. — Это мы теперь едва ли узнаем. Возможно, в Лондон. Черт его знает. Гарри настороженно прищуривается. — Вы кажетесь... разочарованным. Рэй тяжело вздыхает и трет костяшкой указательного пальца точку между бровей. — Видишь ли, — тянет он, — некоторые мои коллеги — да и, чего уж там, я в том числе — надеялись, что твой случай будет как-то связан с нашим нынешним делом. Инспектор качает головой, разведя руками. — Но пока что все говорит о том, что это не так. Гарри прикусывает нижнюю губу, опуская голову. Подоплеку сказанного он прекрасно уловил. Рэй ободряюще хлопает его по плечу. Голос его звучит по-знакомому виновато: — Тут мы бессильны, извини. Боюсь, никто не станет разбираться, что предшествовало нападению на тебя. Да и, в конце концов, эта история уже давно кончилась — кончилась смертью напавшего. В некотором смысле, правосудие восторжествовало. «Разумеется, у них есть более важное дело — попытки поймать Потрошителя. Безрезультатные. Но они пока об этом не знают». Гарри напрягает пальцы, сжимая и разжимая суставы с едва слышным расслабляющим нервы похрустыванием. — Это главное, да? — он поднимает взгляд на инспектора. «Что ж, мне это только на руку», — скользит в голове циничная мысль. Инспектора едва не передергивает, но Поттер не знает, что такого тот разглядел в его глазах. — Наверное, — бормочет полицейский, как-то уж слишком резко отступая на шаг назад. — В любом случае, постарайся впредь не гулять один. Это может быть действительно опасно. Мужчина отворачивается, подходит к машине и, взявшись за дверцу, говорит напоследок: — Будь аккуратен. Я серьезно. Не думаю, что твои тетя и дядя обрадуются, если в следующий раз в лесу найдут твое тело. Гарри вздрагивает, про себя улыбнувшись, — в словах полицейского прозвучала жесткая, но логичная манипуляция. Улыбка окрашивается горечью, когда Поттер вспоминает, что сейчас как раз направляется к тому, кто может без особого труда организовать ему уютную кроватку в лесу, сделанную из сломанных веток, земли и его же собственных внутренностей. Инспектор словно бы неохотно улыбается и взмахивает рукой. — Беги на свою тренировку. — До свидания, сэр, — выдавливает из себя вежливое прощание Гарри. Полицейский садится в салон, с громким хлопком закрывает за собой дверь. Двигатель издает негромкий ревущий звук, и машина сдвигается с места, наконец продолжив свой путь до Литтл-Уингинга. Гарри дожидается, пока она скроется из виду. Потом поворачивается, взглядом выхватывая среди деревьев знакомую бетонную коробку, покрытую граффити. Глубоко вздохнув, Поттер усилием воли заставляет себя идти вперед твердым и уверенным шагом. Знакомый лязг железной двери. Холод окутывает тело сразу же, как мальчик оказывается внутри. В помещении стоит тяжелая, мрачная атмосфера. Посетителей нет и в помине. Зал абсолютно пуст, лампы выключены, отчего здесь царит полумрак — света от узких окон под потолком не хватает, чтобы в достаточной мере осветить обстановку. Гарри настороженно крутит головой по сторонам. Тянет носом воздух, но улавливает только дым, гарь. Почему здесь, черт возьми, пахнет именно так? Дадли во время своей тренировки вел себя совершенно обычно, словно и не замечал отвратительного запаха — не чуял или со временем настолько привык, что перестал обращать внимание? В любом случае, именно из-за этого Гарри тогда не смог вовремя распознать оборотня. Запах дыма был въедлив настолько, что даже начинал горчить на языке, когда мальчик вдыхал слишком глубоко. К тому же, он не просто перебивал запах живущего здесь оборотня — он в него словно перетекал. Вот вроде бы твой нос чувствует только гарь, и вот, совершенно незаметно, эта гарь вдруг трансформируется во что-то более многослойное и более отталкивающее. Гарри проходит вглубь помещения, обходя ринг. Его спина чуть согнута, корпус наклонен вперед, руки отведены в стороны, а пальцы растопырены. Мальчик не знал, будет ли что-то поджидать его здесь, но все равно был готов или уклониться, или броситься в отчаянную атаку. Страх словно отмер — Поттер все еще ощущал его, но отстраненно, как нечто ему не принадлежащее. Страх сменила безразличность, и безразличность эта заполнила собой душу и разум, делая мысли и эмоции неповоротливыми и бессмысленными. В конце концов, если Потрошитель захочет его убить, едва ли Гарри сможет этому как-то помешать. А если у него нет влияния на складывающуюся ситуацию, то зачем лишний раз нервничать? Взгляд находит злополучную дверь, ведущую на цокольный этаж. Рядом с ней была еще одна — и именно она вдруг распахивается. Джейк Тернер стоит, навалившись на ручку двери. В свободной руке у него большая кружка с дымящимся кофе, а на лице — совершенно блаженная улыбка. — Привет, — громко поприветствовал парень замершего в напряженной позе Гарри, — я тебя очень ждал. Он отсалютовал кружкой ото лба, говоря: — За то, что пришел — спасибо тебе большое! В следующий момент Тернер повернул голову и крикнул в комнату, которая, судя по всему, являлась тренерской: — Блэйк, тащи сюда мои фунты, ты проиграл. Когда Джейк снова поворачивается к Гарри, тот крайне неприязненным тоном спрашивает: — Серьезно? Вы спорили на то, приду ли я сюда? Тернер его поправил: — Придешь ли ты сюда добровольно. Он качнул своей кружкой и добавил: — Это, знаешь ли, очень важный нюанс. Затем, чуть подумав, Джейк пожал плечами и как бы невзначай сказал: — Впрочем, не приди ты сюда сам, тебя притащили бы силой. Но в таком случае мы с Блэйком сначала поспорили бы на то, сколько времени тебе дадут, чтобы передумать, а потом — живым ты будешь или мертвым, когда окажешься здесь во второй раз. По спине продирает неприятием. Гарри скрипит зубами: — У меня только один вопрос: зачем вам все это нужно? Зачем было назначать встречу? Зачем было его отпускать? Зачем было позволять Дадли беспрепятственно покинуть это здание? Зачем было разыгрывать весь этот непонятный спектакль? Чего ради? Улыбка Тернера неуловимо меняется. Из счастливой и несколько глуповатой она становится острой и ироничной, при этом уголки губ человека при смене эмоций лишь едва вздрагивают. — Ты знаешь, — Джейк снова качнул кружкой, едва не расплескав ее содержимое, — зачем. А вообще, ты не тому человеку задаешь этот вопрос. Попробуй спросить Грэйбека — главный здесь он. Тернер отпивает кофе и резюмирует: — Нам, во всяком случае, тебе сказать нечего. — Мы можем только помочь тебе, — за плечом Тернера вдруг возникает Блэйк. Его лицо все так же невыразительно и пусто. Пальцами Лангерманн засовывает в карман трико Джейка несколько сложенных банкнот и продолжает: — ...избавиться от лишнего мяса на костях. Джейк, шикнув, пинает напарника в голень. После поворачивает голову к Гарри и, лучезарно улыбнувшись, извиняется: — Не волнуйся, он просто угрожает. Мы не станем ничего делать, пока нам не разрешат, или пока ты сам не попросишь. От этого жуткого контраста между одним человеком и другим Гарри передергивает. — С чего бы мне просить о чем-то подобном? — цедит он сквозь зубы, не рискуя оторвать взгляда от застывших на пороге тренерской людей. Улыбка Джейка становится шире. — Ну, знаешь, — тянет он, — многие приходящие сюда люди страдают от этого. Лишнее мясо их нервирует. Они тратят столько сил и времени на то, чтобы избавиться от него самым изнурительным и неприятным для себя способом, в то время как можно просто его... Тернер выдвигает нижнюю челюсть вперед, смыкает губы и разводит руками. — ...срезать. Гарри чувствует, как по его телу пробегают колючие мурашки. Он представляет Вернона — здоровенного борова, которого, чтобы обхватить, понадобится два взрослых человека. Мысль избавить дядюшку от бремени лишнего веса, попросту отрезав лишние куски мяса и сшив друг с другом те, что останутся, внезапно кажется соблазнительной, но далеко не с гастрономической точки зрения. — А как же брезгливость? — поморщившись, говорит Поттер, выпрямляя спину и упрямо вскидывая подбородок. Губы Джейка размыкаются, и его зубы вдруг кажутся Гарри неестественно острыми. — Мясо есть мясо, — поднеся кружку ко рту, смеется он и отпивает кофе. — Как бекон, — склоняет голову к плечу Блэйк. Его немигающие мертвые глаза пялятся прямо на Поттера. — Люди как бекон, — задумчиво повторяет Джейк, смакуя слова так, словно они — это что-то неимоверное сладкое. Гарри стискивает зубы, едва сдержав дрожь отвращения. — В любом случае, — снова улыбается Тернер, качнув кружкой в сторону злополучной двери, — ты знаешь, куда идти. И лучше бы тебе поторапливаться. — Неужели, — невесело хмыкает Поттер, складывая руки на груди, — он даже не в курсе, что я здесь. Джейк смотрит на него снисходительно, и улыбка у него при этом почти сочувственная. — Обижаешь. Он уже давно знает об этом. Блэйк проворчал что-то невразумительное себе под нос и, развернувшись, исчез в глубине тренерской. Джейк, беззаботно насвистывая какую-то песню, шагнул за ним следом и захлопнул дверь. Пальцы на предплечьях сжимаются крепче. Гарри сглатывает и переводит взгляд на дверь — железную, ничем на первый взгляд не примечательную. Хотелось что-то сказать. Жутко хотелось. Желательно как-то выругаться — но Поттер не мог подобрать таких слов, которые выразили бы тот раздрай, в котором пребывали его эмоции. Поэтому он только глубоко вздохнул, подошел ближе и протянул руку, обхватывая пальцами ручку. Громкий скрип. Свет он решает не включать. Наверняка на цоколе стоит тот же мрак, что и в прошлый раз. Лучше дать глазам привыкнуть заранее. Подошва кед глухо стучит по выложенным кафелем ступеням. Всего их двенадцать. Они достаточно высокие и скользкие, чтобы, спускаясь по ним, ты полностью сосредотачивался на правильной постановке стоп, отодвигая на задний план все остальное. Оказавшись в самом низу, Гарри какое-то время неподвижно стоит перед еще одной железной дверью — последней преградой перед чем-то жутким и доселе неизвестным. Что произойдет, когда он переступит порог цокольного этажа? Что он там найдет? Поттер приоткрывает дверь и протискивается внутрь, не давая себе возможности даже попытаться ответить на эти вопросы. Глухой щелчок. Гарри оглядывается по сторонам, делая несколько неуверенных шагов и снова замирая. Здесь не проведено электричество, но свет от нескольких светильников, расположенных в дальней части этажа, достаточно разгоняет темноту, чтобы увидеть огромную яму. Она прямоугольная, с ровным дном. Внутри штабелями сложены доски, к углам сдвинуты затянутые в пленку стопки плитки. Значит, Лангерманн не соврал. Здесь действительно располагался бассейн — только вот недостроенный. Весь цокольный этаж представлял собой бетонную коробку с клубящейся по углам промозглой тьмой. Здесь не было практически никаких условий для жизни, за исключением небольшого островка в самой дальней части помещения. Туда-то, двигаясь по краю бассейна, Гарри и пошел, медленно переставляя ноги. Островок представлял собой эдакий оазис в здешней бетонной негостеприимности. Несколько диванов, один настолько широкий, что смахивал на кровать со спинкой; низкий деревянный стол, никаких стульев или табуреток. Для вещей здесь был комод — невысокий, старый, весь покрытый сколами и царапинами. Бетонный пол оказался выстелен коврами: большими и маленькими, цветастыми и однотонными, пушистыми и коротковорстными. По диванам были раскиданы подушки, покрывала, пледы и теплые одеяла — все в общую кучу. На столе Гарри заметил неаккуратную стопку каких-то книг, кружку, пепельницу, несколько журналов и газеты. У его ножек расположились несколько бутылок, наполненных чистой водой. Ламп же всего было пять: высокий торшер, стоящий радом с тем самым широким диваном-кроватью; торшер поменьше на столике; светильник на комоде, остальные расставлены в случайном порядке на полу — так, чтобы не сбить ногой. Там-то сейчас и находился Потрошитель. Он сидел на одном из диванов, держа в руках газету. В зубах у него была зажата сигарета. Ее тлеющий кончик ярко-алой искрой выделялся даже на фоне желтого электрического света. Белесый дымок тонкой струйкой тянулся к потолку, и именно он издавал тот самый неприятный запах гари. Взгляд Гарри скользнул к пепельнице — она оказалась почти полностью заполнена. «Неудивительно, что здесь все настолько пропахло дымом, — думает мальчик, — он, видно, за неимением занятий только и делает, что курит». Оборотень сжимает сигарету пальцами, вытаскивает ее изо рта и отправляет в пепельницу к остальным, с силой вдавив в дно, чтобы точно потушить огонек. Левое предплечье у него плотно обмотано темной тканью. — Пришел, — без особенных эмоций в голосе констатирует вервольф, оборачивая к Гарри лицо. Поттер останавливается за гранью оазиса, в темноте. Прищуривается — свет резко оттеняет голову Потрошителя, делая ту сплошным черным пятном. Разобрать мимику в таких условиях становится практически невозможно. — Попросил братца уйти в другой зал? — как бы невзначай интересуется оборотень. Тон голоса у него низкий, а еще откровенно насмешливый. Гарри требуются все силы, чтобы не ощетиниться на него. — Не оставлять же тебе заложников, — напряженно отзывается он. Вервольф медленно встает на ноги. На нем только черная майка, не скрывающая крепкой спины, крупных трапециевидных мышц и широких плеч. Ладони оборотень прячет в карманы джинсов. Развернувшись, он размеренным — фривольным — шагом приближается к Гарри, тут же инстинктивно подавшемуся назад. Когда Потрошитель наклоняется, Поттеру удается разглядеть на его лице зубастую, но почти ласковую улыбку. — Мальчишка, у меня весь город в заложниках, — раскатисто урчит тяжелый голос, от которого волосы на затылке у Гарри начинают шевелиться. — Что уж говорить о какой-то обычной маггловской семейке. Оборотень издевательски хмыкает. — Можешь считать, что они сейчас в соседней комнате — ждут, пока я их сожру. Страх вспыхнул в груди с новой силой, разливаясь по ребрам обжигающим внутренности холодом. Он вцепился в загривок острыми зубами, едва не разрывая кожу и ломая хрупкие позвонки. Нервные окончания были напряжены до состояния раскаленной проволоки, прожигающей мясо изнутри. Еще немного — и Гарри начнет потряхивать. Легкие словно забили камнями. Вдыхать с каждым разом становилось все труднее и труднее. Гарри хочется вжать голову в плечи и отойти назад, а еще лучше — уменьшиться в размерах и забиться в какой-нибудь угол. Авось опасность его или не заметит, или посчитает не стоящим никаких усилий. На горло ложится шершавая горячая ладонь, которая тут же крепко сжимает пальцы, без труда обхватывая его. Гарри едва сдерживает кашель, невольно задаваясь вопросом: это у него шея такая тонкая, или рука у Потрошителя настолько огромная? Наверное, и то, и другое. — Нет уж, — говорит Потрошитель. Гарри запрокидывает голову, вскидывая руки. Прикоснуться или напасть не решается; угрозы в действиях оборотня он не чувствует, а злить того глупыми трепыханиями не хочет. В голове всплывает окончание крестового похода за Философским Камнем — половину его лица тогда изрезали до состояния кровавого месива. Еще раз переживать что-то подобное у Поттера желания не было. — В этот раз сбежать не получится. А на мою доброту не надейся — она иссякла еще вчера. Гарри сглотнул. Его кадык толкнулся в чужую ладонь и тут же замер, как испуганная пташка. Оборотень окидывает взглядом лицо Поттера и говорит: — Все просто: я задаю вопрос, ты на него отвечаешь. После этого я решу, стоишь ты моего времени или нет. Гарри стиснул челюсти, а Потрошитель тем временем спросил: — Кто тебя обратил? Поттер нервно облизнул губы, а после, пару мгновений погоняв мысли в голове, тихо и немного хрипло ответил: — Томас Нейл Эттвуд. Как по форме. Словно заполнял буквами клетки в кроссворде — или отвечал на вопросы констебля, проводящего допрос с пристрастием. Гарри не знал, каких ответов ждал от него Потрошитель, но наилучшей тактикой ему казалось отстраниться от происходящего и отвечать кратко, даже несколько сухо. Поттер видит, как в одно мгновение лицо оборотня ожесточается. Нижняя челюсть напрягается, а желваки начинают ходить ходуном. Пальцы на горле сжимаются крепче, но тут же, не успел Гарри почувствовать и толики дискомфорта от удушья, снова расслабляются. Потрошитель моргает — золото у зрачков как будто начинает тлеть ярче. — Откуда ты узнал это имя? — через некоторое время задает он вопрос. — В «Гринготтсе». Проверка крови у гоблинов, — смиренно отвечает Гарри. — Где Эттвуд сейчас? — тут же снова спрашивает оборотень. Гарри сглатывает, чувствуя, как его невольно пробирает холодом. — Мертв, — движение губ, короткое слово на выдохе. И тут же — тревожная пауза, онемение во все конечностях, ожидание приговора. Потрошитель не спешит как-то реагировать на сказанное. На мгновение Гарри даже кажется, что оборотень его не расслышал — лицо у того при слове «мертв» никак не изменилось. Не дернулся ни мускул, даже веки не дрогнули. Поттер не знал, было ли это полное равнодушие к судьбе его родителя или что-то из области «так я и думал». А потом хватка на его горле разжимается. Потрошитель убирает руку и хмуро осведомляется, выпрямляясь: — Когда? Гарри, тут же схватившийся за шею, морщится и говорит: — Почти восемь лет назад. В 1985, в конце июля. — Как это произошло? — с нажимом произнес вервольф, выделив голосом первое слово. Гарри напрягается. Некоторое время он тратит на то, чтобы решить, что говорить, а что нет, потому отвечает не сразу. — Он был истощен. Находился на грани смерти. Я подвернулся ему под руку, — в горле начинает першить, но Поттер упрямо продолжает: — ...и он напал. Но, видимо, из-за того, что он долго не ел, моя кровь его убила. Потрошитель медленно произносит: — То есть технически он тебя не обращал? Гарри вжал голову в плечи. Губы дрогнули — брошенная фраза вызвала в нем яркую вспышку агрессии, от которой десны болезненно свело. Оборотень, разумеется, знал о способах размножения вампиров, и в его словах не было явного оскорбления, но все же сказанное подействовало на Поттера как пощечина. Очевидно, его реакция не укрылась от внимания Потрошителя. Тот чуть опустил голову, точно бык, бьющий копытом оземь и готовящийся броситься на красную тряпку в руках тореадора. Верхняя губа приподнялась, обнажив ряд ровных острых клыков — в отличие от вампиров, зубы у оборотней были примерно одинаковы и по размеру, и по остроте. Они предназначались не для того, чтобы вытягивать из жертвы кровь, а для того, чтобы рвать ее на куски. Чужие ноздри раздулись, и оборотень глухо зарычал. Чуть ли не Гарри на голову обрушилась вся сила чужого запаха. Ощущения были схожи с тем, как его придавливала сверху магия — словно тяжелая гранитная плита, вес которой на плечах был неимоверно огромен. Завязался короткий поединок. Без криков, без ударов, без крови — это было состязание исключительно силы воли и природы. Гарри не мог позволить себе сломаться под чужим напором, но в то же время он не понимал, как Потрошитель воздействовал на него, потому давил в ответ магией — сырой, принявшей форму пресса. Контролировать ее было тяжело, и мальчик сосредоточился исключительно на этом, покрепче упершись ногами в пол. Он видел, как от лица вервольфа отхлынула кровь. Видел, как еще сильнее нахмурились густые брови, как изломились линии шрамов. Раздражение Потрошителя плавно сменилось интересом — и Гарри ощутил, как гранитная плита стала еще тяжелее. Изо рта вырвался непроизвольный хрип, и Поттер тут же сжал губы, зарекшись еще раз издать хоть звук. Оборотень словно проверял его на стойкость — с каждым мгновением давление все усиливалось. Гарри ощутил, как колени, и так уже какое-то время мелко подрагивающие, начали потихоньку подгибаться. Злоба вспыхнула с новой силой, и Поттер с остервенением надавил в ответ. Он мог ударить — но что-то подсказывало, что тогда Потрошитель тут же раздавит его в лепешку. Происходящее казалось извращенно правильным, и нарушить правила игры Гарри... не хотелось. Хотелось перебороть, задавить сырой магией и своим собственным естеством — ведь именно в этом и была суть. Доказать свою силу, не вступая в бой. Кровь может пролиться тогда, когда противники равны друг другу. Но тогда, когда один заведомо слабее другого, в этом нет никакого смысла. Когда колени Гарри уже были готовы снова столкнуться с полом, давление резко исчезло. Воздух хлынул в легкие неудержимым ледяным потоком, и только тогда Поттер осознал, что уже долгое время не дышал. В глазах потемнело; равновесие он удержал лишь чудом. — Забавно, — пробормотал Потрошитель, окидывая Гарри с ног до головы каким-то странным взглядом: он был одновременно и брезгливо-презрительным, и удивленным. Поттер шумно выдохнул, выпрямляясь и упрямо вскидывая подбородок. Это противостояние лишило его всяких сомнений относительно своих возможностей самостоятельно справиться с другим темным существом. Шанс у него был. Фантомный, обманчивый, готовый обернуться из преимущества в слабость. Он чувствовался кончиками судорожно подрагивающих пальцев — прикосновение было ледяным и пьянящим. Его быстро спустили с небес на землю. На горле вдруг снова сомкнулись чужие руки — Гарри даже не успел заметить их движения. — Какой же многообещающий... — голос у Потрошителя низкий и рычащий. Его совсем не ласково вздернули вверх, отрывая от пола. Захрипев, Поттер вскинул руки, вцепился ими в чужие предплечья, скапливая магию. Но прежде, чем он успел что-то сделать... — ...идиот, — сухо закончил оборотень, резко сжав пальцы и сместив ладони. ...раздался громкий хруст.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
Темнота была глухая и непроглядная. Чувства возвращались постепенно — сначала включился слух, а когда мозг начал понемногу осознавать поступающую информацию, Гарри понял, что снова может двигаться. Глазные яблоки двинулись под крепко смеженными веками, и Поттер, просипев что-то невнятное, шевельнулся, открывая глаза. Мутный взгляд уперся в темный потолок. Гарри, не понимая, где он находится, почему-то потянулся ощупать шею — однако с той был полный порядок. Но стоит картинке проясниться, как пришедший в себя мозг резко простреливает понимание — и Поттер вскакивает на ноги, широко раскрытыми глазами уставившись прямо перед собой. Рука снова непроизвольно коснулась горла. Дыхание стало тяжелым, немного прерывистым. «Этот ублюдок свернул мне шею...» — все еще пребывая в оглушенном состоянии, мысленно шепчет Гарри. Пальцы, прижатые к кадыку, мелко подрагивают. Эмоции перемешались, бурля и посверкивая. Это была его первая смерть с той самой ночи, и Поттер понятия не имел, как на нее реагировать. Сглотнув, мальчик быстро огляделся, прищурив глаза. Оказалось, что его мертвое тело, не особенно заботясь, швырнули на ближайший диван. Сам Потрошитель сидел на другом — точно напротив, через стол. Локтями он оперся на колени, а голову опустил вниз. В одной из рук оборотень держал... карманные часы? Заметив ожившего Гарри, замершего в напряженной позе, Потрошитель кинул на него мимолетный взгляд, а потом нажал на небольшую кнопку, расположенную на боковой стороне прибора. Нет, это был секундомер. На кой черт ему секундомер?! Гарри с силой сжал челюсти, намереваясь открыть рот и, не стесняясь в выражениях, высказать в лицо волчаре все, что он о нем думал, как вдруг, моргнув, понял, что его глаза как-то уж слишком... свободно двигаются. Его словно ледяной водой окатило. Злоба сменилась испугом, и Гарри потянулся руками к лицу, пальцами касаясь глазных яблок. Как он и думал. Линзы исчезли. Стиснув кулаки, Поттер впился в фигуру Потрошителя разъяренным взглядом, едва удерживаясь от того, чтобы к чертям не спалить все вокруг себя — благо, и ковры, и диваны горели явно лучше, чем бетон. Магия разгневанно затрещала у кожи, едва не высекая искры. Оборотень же, смерив значение, высветившееся на циферблате секундомера, мрачным взглядом, недовольно скривился. — У тебя слишком резкие смены настроения, — прорычал он, бросая выключенный прибор на столик и поднимая на Гарри раздраженный взгляд, — сядь и успокойся, ребенок. Поттер не внял приказу — с какой стати он вообще должен слушаться эту сволочь?! — вместо этого рассерженно прошипев: — Куда ты дел мои линзы?! Потрошитель и ухом не повел — на злобу Гарри ему, судя по всему, в сущности было глубоко плевать. — Выкинул, — совершенно спокойно ответил он, качнув головой в сторону бассейна, где сгрудились стройматериалы и прочий мусор, — хочешь, пойди поищи. Может быть, я даже сделаю скидку на возраст и не сверну тебе шею еще раз. Гарри стиснул зубы и силой подавил эмоции, тормозя себя. Унизительный комментарий пришлось проигнорировать, как бы не хотелось за него добавить лицу Потрошителя еще парочку шрамов. — Чего ты добиваешься? — цедит Поттер, обходя стол и останавливаясь почти рядом с оборотнем. Кожу на шее свело предупреждающим зудом, но Поттер его проигнорировал. Вервольф откинулся на спинку дивана и окинул его оценивающим взглядом. — Пока — ничего, — наконец отвечает он. И, только Гарри хочет снова вспыхнуть праведной злобой, продолжает: — Скажи, ребенок, ты всегда настолько слаб и жалок, что даже не можешь заставить инстинкты заткнуться? Гарри от неожиданности прикусил язык — во рту мгновенно появился металлический привкус. Он не особенно понял смысл сказанного, потому начал мрачно и откровенно неуверенно: — Оборотни и вампиры не могут... Потрошитель развел руками в стороны. — И тем не менее вот он я. Совершенно спокоен, не стремлюсь ни убить тебя, ни убежать прочь. Последнее было сказано с явной издевательской насмешливостью в голосе, потому Гарри мгновенно ощетинился: — Ты свернул мне шею! Вервольф пожал плечами. — Но не убил же. Хотя мог. Тут он подался в сторону Поттера и тихо, но весомо обронил: — И все еще могу. Сам. Потому что захочется, а не потому что мне так надиктуют. Гарри замер, буравя собеседника мрачным взглядом, а оборотень тем временем снова откинулся на спинку дивана. — Ты на кой ляд вчера приперся сюда? — спросил он, закинув одну руку за голову. Поттер насупился и процедил, глядя в сторону: — Собирался взять пару занятий. Вервольф презрительно отозвался: — У магглов, что ли? Совсем идиот? Хотя какого черта я спрашиваю... Гарри скривился, физически ощущая незнакомый доселе зуд в костяшках пальцев — двинуть по исполосованной роже с каждой секундой хотелось все сильнее и сильнее. «...не представляешь, как весело навесить в жбан тому уроду, что вытрепал тебе все нервы». Ох, Дадли. Он представляет. Потрошитель тем временем говорит, внимательно глядя прямо на Поттера: — Я могу устроить тебе «пару занятий», ребенок. Гарри в тот же момент словно дара речи лишился. Злоба схлынула, как не было. Поттер открыл рот, но тут же его закрыл, потому что и так уже в достаточной степени выставил себя идиотом. Слова наотрез отказывались складываться в предложения и сходить с языка. — Тебе-то польза какая? — наконец выдавливает он, исподлобья уставившись на оборотня. Тот неопределенно хмыкнул. — Давай без тупых вопросов, ребенок. Избавляйся от этой привычки, и поскорее — я ее терпеть не могу. Гарри перекосило. От той мнительности, что сквозила буквально в каждом слове, сказанном Потрошителем, у него сводило зубы, скулы и прочие части тела. Усилием воли Поттер заставил себя отстраниться от переполняющего его непонимания и раздражения и задумался. «Я нужен ему как потомок Эттвуда? — он смерил ожидающего ответ оборотня настороженным взглядом. Тот закинул ногу на ногу и беззаботно покачивал ступней. — Если так, то как он собирается это использовать?» Рука дергается к левой стороне груди, но мальчик прерывает движение. «В любом случае... Я отказался. Я не Хранитель Лестрэнджей. Он не сможет ни к чему принудить меня, используя законы Магии». — Допустим, — наконец выдает Гарри, разжимая и снова сжимая пальцы в кулаки. В бордовой радужке лениво перекатываются ярко-красные пятна, отражающие свет ламп. «Но мне нужны гарантии», — думает вампир. Губы Потрошителя, перечеркнутые шрамами, изгибаются в жуткой ухмылке. — Ты здесь не за драконьи яйца на рынке торгуешься, ребенок, — тянет он. В золотых глазах Гарри видит раздраженное подначивание, словно оборотень из последних сдерживается, чтобы не склонить его к согласию силой. — Либо да, либо нет. Гарри молчит. «Интересно, что подразумевается под ответом «нет», — думает он, — смерть, на этот раз окончательная?» Вампир щурится, напряженно обдумывая ответ. — Да. Если уж ввязываться в дерьмо, то полностью. Он, в конце концов, полумеров никогда не признавал. Потрошитель хмыкает. Подается вперед, снова опираясь локтями на колени. Едкая, довольная улыбка не скрывает обоих рядов острых зубов, когда он говорит: — В таком случае будем знакомы, щенок. Меня зовут Фенрир Грэйбек. Фенрир указывает пальцем на свой глаз, вдавив когтеобразный ноготь в кожу. — И с этого момента, приходя сюда, ты не будешь скрываться. Еще раз увижу эту хрень — вырву вместе с глазными яблоками. Усек? Гарри нервно сглотнул, но не отступил.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
Когда раздался хлопок двери, первым на него отреагировал Кеннет. Он встрепенулся, роняя тарелку в раковину, и бросился в коридор. Петунья же сначала замерла, комкая в руках кухонное полотенце, и только после, небрежно швырнув то на стол, последовала за Робинсоном. Гарри стоял на пороге. Недвижимый, отстраненный от реальности. Кожа его была серой, весь цвет из нее словно высосали. Глаза потемнели, растеряв всю зелень. Ее сменила ржавчина — карий с прожилками красного. Дробно простучали шаги — это по лестнице на первый этаж спустился Дадли. В бледности кожи он мог потягаться даже с Поттером, который сейчас напоминал вымоченный в воде лист бумаги. Кеннет замер, не решаясь подойти слишком близко. Что-то подсказывало ему, что сейчас следует быть предельно осторожным. Гарри, дрогнув, поднял взгляд. Тот проследовал мимо Робинсона к замершей на пороге гостиной Петунье. Та, вцепившись пальцами в дверной косяк до побелевших костяшек, стояла, зажав себе рот рукой. В ее серо-зеленых глазах плескался ужас. Поттер перевел взгляд на Кеннета. И внутри него вдруг что-то разорвалось. Заметив вспышку эмоций в глазах Гарри, Робинсон робко приоткрыл рот. Его руки, взлетевшие к груди и сжавшиеся в кулаки, дрогнули, видимо, попытавшись было потянуться вперед и приобнять друга за плечи, как... — Смотри сюда, — голос, прозвучавший в гробовой тишине дома, был настолько ледяной, что всех присутствующих мгновенно швырнуло в холод, — и запоминай: мои глаза зеленые. Как и всегда. Руки, дернувшись, безвольными плетями повисли вдоль тела. Остекленевшие глаза Кеннета смотрели прямо в равнодушные, поглощающие свет и разум вертикальные зрачки. С пылающим вокруг адским пламенем кроваво-красного цвета. Гарри приблизил свое лицо к Робинсону, почти касаясь своим носом его. В его широко распахнутых глазах, казалось, разверзлась Бездна — настолько же равнодушная и холодная, настолько же пылающая первобытной яростью. Слова, сказанные в следующие бесконечно длинные мгновения, ввинтились в мозг Кеннета, точно раскаленные добела шурупы: — Собери все свои вещи. И больше чтобы ноги твоей не было в этом доме. Робинсон все еще стоял, не сдвигаясь с места. Его пустые глаза продолжали открыто смотреть в Бездну. Гарри не отводит взгляда. — Очнешься завтра, когда проснешься. А теперь убирайся. Кеннет шевельнулся, а потом повернулся и начал подниматься на второй этаж. Дадли, стоящий на ступенях, отшатнулся с его дороги в сторону, прижавшись поясницей к деревянным перилам. Неожиданно вспыхнувшая злоба так же быстро погасла, сменившись безграничной усталостью. Гарри медленно моргнул. Его глаза снова наполнились тьмой, растеряв весь свой блеск. Никто не решался нарушить тишину до тех пор, пока Кеннет, с небольшой сумкой на плече, не выскользнул из дома. Пока он не прошел по дорожке к калитке, пока не распахнул ее, выходя на тротуар, пока, проследовав по улице в сторону городского парка, не исчез из виду. Гарри не чувствовал ни вины, ни раскаяния, ни горечи. Он был полностью опустошен. Мысли его ворочались неохотно, словно боясь затмить одну единственную, прожектором светящую прямо в глаза. Веки медленно сомкнулись. Ему больше нельзя давать слабину.