POV: АРТЭС
Нет силы той во мне, Что прописал ты мне, Создатель. Я, вроде как, и на волне, Но вокруг шторм. Да, я мечтатель. Ты наделил меня дарами щедро, Их применить бы, только силы на нуле. Живу, как и все прочие, поспешно, А это равносильно сиянию во тьме.
Дата:
23 сентября 1990 год
Время:
2 часа 33 минуты смертного отчисления
Локация:
Мир Праносталь, Город Майами (штат Флорида)
Я искал её повсюду. Каждый мир становился родным и привычным, ведь в основе всего была энергия Амун. Мне приходилось выцарапывать пыльцу её силы из фундамента каждого города, мира и артефакта, чтобы, соединив эти части, воссоздать зерно Новолуния. Каждый день превращался в месяц, каждый час становился днём… Я окончательно потерял счёт времени, и его восприятие стало невозможным, ведь все отчисления сплелись в единое понимание Ничего. Мне пришлось принять в себя так много противоречивых энергий, что тело едва справлялось с хаосом. Но именно к этому когда-то новолуние меня и готовила. Я мог бы сойти с ума или поддаться панике, как и другие, но у меня не было времени и возможности на эти поблажки, ведь найти её осколки и восстановить зерно силы Анаджамун мог только я. Сейчас мне предстояло пройти через самую неприятную часть всего этого многовекового путешествия и поставить жирную запятую, в надвигающемся будущем, приняв все изменения, что больше невозможно оттягивать. Сегодня, или вновь утратить этот шанс на века. Не думал, что Майами станет тем самым местом, с которого начнётся новая эпоха Димисар. Даже как-то забавно, что все осколки оказались именно в смертном мире, а не в одном из миров Мифисталь. — Давно не виделись, брат, — раздавшийся за спиной голос вводит в ступор. Его я не ожидал увидеть уж точно, ведь Разрушение исчезло вместе с Королевством Верховной Луны. — Как это возможно? — оборачиваюсь так резко, что сношу какие-то вазы, оказавшиеся настолько близко — Ты всё это время был жив? — Дакос смотрел прямо в мои глаза, но выглядел отстранённым и, как будто бы, незнакомым. — Отчасти. Как и истинный дух Анаджамун, я был развеян в пыльце её силы — на точёном лице появилась едва уловимая улыбка. — Получается, что, собирая её силу, я… — Ты возрождал и меня, Артэс. Спасибо, брат, что не сдался и нашёл нас во всех этих многочисленных мирах. — Но я даже не знал, что ты жив. Тогда ты растворился, и мне казалось, что, выполнив свою функцию Всадника Разрушения, ты исчез навеки. Я был уверен, что ты умер. — Сила Амун не изведана. Я и сам не знаю, как ей удалось сохранить мою жизнь. — постепенно свечение в глазах Дакоса становилось знакомым и голубые молнии игриво разбавляли черноту радужки — Думаю, она изначально спланировала наши «смерти» и впитала мой дух в себя, чтобы спасти. — Я каждый раз пытаюсь не поражаться её продуманности, но выходит это у меня не очень хорошо. — самому смешно от неверия в силы Новолуния, ведь она раз за разом умудряется превзойти саму себя. — Я должен был догадаться, что Амун не позволила бы тебе умереть. — Ты не мог. Никто не мог догадаться, ведь суть Всадника Разрушения — стереть Мир, не оставив от него и следа. Мы с Амун уничтожили самое мощное Королевство из когда-либо существующих и тот факт, что мы оба уцелели, лишь хорошо продуманный план Новолуния, о котором не знал никто, кроме неё. — Не могу представить, что ты переживал всё это время. — И не надо, это моя судьба, брат. — Легко сказать. Ты не знаешь моё усердие в построении пыточных внутри сознания — усмехаюсь, но увидев женщину, вошедшую в помещение, резко напрягаюсь, выпрямляясь и пытаясь прочувствовать энергии. Эта стилина пришла убивать. — Тристана. — рычу себе под нос, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на неё сразу же. В ней осколок Тристаны, так необходимый мне сейчас. — Успокойся. Всё идёт по запланированному пророчеством сценарию. Она убьёт ангела, а ты получишь необходимую душу. — Хоть пернатые и не самые любимые мной создания, жертвовать одним из них не доставляет мне удовольствия. Но ты прав, выбирая между невинными душами и душой Анаджамун… — Любой из нас выберет Амун. Не вини себя ни в чём, Артэс. Все эти жертвы будут оправданы, как только Новолуние возродится. — Я знаю это. — Быть Всадником Смерти непросто. Ты тот, кого боится каждый в этой Вселенной. — Любой всадник несёт на себе тяжёлую ношу. У каждого из нас непростая судьба. — У всей Верховной Луны непростая судьба, брат. — Твоё возрождение завершится вместе с ней? — хочу не думать о предстоящей цепочке действий. Хочу как можно скорее вернуться к привычной жизни, но понимаю, что именно сейчас прощаюсь со всем этим. Процесс запущен и вот-вот достигнет своего пика, после которого я и сам утрачу свои силы на неопределённое время. — Один осколок возродится вместе с ней, а второй будет ждать уготованного ему тела. — он говорит это настолько смиренно, что пробирает дрожь. Как мы дожили до того, что деление на осколки стало нормой? Как пришли к тому, что принимаем всё настолько спокойно и равнодушно, даже не пытаясь сопротивляться? — Разве с тобой будет не так же? Думаю, у нас одна участь. — Я только подумал, как легко мы со всем смирились. Это даже немного смешно, ведь раньше мы отстаивали собственные интересы любой ценой. — И куда это всех нас привело, брат? Мы разбросаны по Вселенной, а наша королева сражается за право возродиться… — Палка о двух концах, брат. Если бы мы не делали всего этого, не стали бы самым могущественным Королевством в Тримирии. Да, мы выстроили его на собственной крови и слезах, но Новолуние сделала невозможное и я никогда не откажусь от наших особенностей характеров и истинных сущностей, что стали основой Димисар. — в дальнем углу начались шевеления, предвещающие, что вот-вот Тристана начнёт осуществление своего плана. Что же, подождём ещё немного. — Я ни о чём не сожалею, Дакос. Всё, о чём я думаю, как быстрее вернуть Новолуние. Это цель. Всё остальное, банальные причины, препятствия и последствия, несущие собой обучающую функцию. — Несмотря на разный взгляд на происходящее, цель у всех нас одна и именно в этом и заключается сила. — Согласен, брат. — мы словно прощались. Но это никак не омрачало радости от встречи, о которой не мог и мечтать, считая Разрушение умершим. — Чёрт! — старуха что-то разбила, и я ощутил резкий запах крови. Было забавно наблюдать, как измождённое старостью тело не справляется с возложенными на него задачами то и дело подводя ведьму. Даже забавно наблюдать за тем, как смертные делают всё, чтобы задержаться в своём рождении и сохранить молодость, не осознавая суть этого явления. Когда было решено, что для взращивания души необходимо накопление различного опыта, Новолуние сразу же поняла, что одна жизнь и родители одного рождения никогда не смогут научить душу всем навыкам и знаниям, что требуются для возвышения. Но смертные стали искать пути избавления себя от смерти и понеслась вереница сделок с Сагнитами и Сагнами, в попытках выторговать себе чуть больше времени. Идиоты, неспособные на рост. — Интересно, эта примитивная понимает, что её используют? — Дакос усмешливо сплёл руки на груди и облокотился на ближайшую стену, с любопытством наблюдая за суетливостью старухи. — Думаю, Тристана рассказала ей не одну сказку и наобещала золотые замки, раз эта стилина пошла на всё это. Посмотри на дотошность в Сигилах, — даже смешно видеть, как смертная стилина старательно прорисовывает знаки призыва ангела, не понимая, какая участь ей уготована. — Ты сам-то морально готов? — этот вопрос удивляет настолько сильно, что я на какое-то время не могу вспомнить, как говорить. Конечно же, я понимаю смысл и значимость этого вопроса, но я совершенно не нахожу ответа, ведь оказалось, что мне не удалось рассчитать всего. Как минимум я не предвидел появление Разрушения, а это означало, что, скорее всего, придётся действовать в моменте. — Понятно. — видя моё замешательство, он недовольно скривил губы. — Время идёт, но ты так и не научился принимать нарушение планов, как данность. — Явись, мой ангел-хранитель, — сейчас я был рад голосу старухи, как никогда, ведь продолжать этот диалог было равносильно ненужным самокопаниям. — прошу. — Ну, понеслась, — я застыл в предвкушении. С этого мгновения была необходима филигранная дотошность в каждом действии. Нет ни одного варианта совершить ошибку. — Брат, как только процесс будет запущен, тебе придётся отнести оставшуюся часть меня в Пурпурный Сад и посадить зерно у её дерева. — серьёзность Дакоса пугала, но меня уже сложно было чем-то удивить и лишить решительности. — Я всё сделаю, брат. — Да твою ж! — резкая вспышка голубого свечения заставляет закрыть глаза рукой, в надежде, что я не успел получить ожог от этого ангельского явления. — Спасибо, Ангел, что пришёл! — превозмогая боль, поднимаю веки, чтобы увидеть отвратительную актёрскую игру старухи, склонившийся в поклоне перед высоким седовласым ангелом с достаточно большими для его ранга крыльями. Странно, что он явился на подобный зов. — Мне нужна твоя помощь… — Что заставило тебя вызвать меня в мир смертных? — его голос оглушает даже меня, а у старухи и вовсе появились тонкие струйки крови из ушей. — Кто дал право тебе использовать заклинание призыва? Безымянный ангел был зол, ведь оказался в плену сигилла, не позволяющего шевельнуться, а крылья обмотали энергетические цепи, сдавливая их так сильно, что местами просочилась золотая кровь аэростальца. — Я его сама себе и дала, — лицо старухи стало разрываться на куски и медленно сползая вниз оставлять кровавую массу, едва напоминающую что-то живое. Я видел таких существ в междумириях Мифисталь, но никогда не встречал на землях Праносталь. У них был запрет на проход и без помощи кого-то чистокровного тут явно не обошлось. — Так уж вышло, что мне нужна твоя душа, чтобы возродиться, мой ангел-хранитель. Теперь я узнал её. Эти нефтяные глазницы невозможно спутать ни с кем — Тристана. Это была именно она, пусть не в своём теле, ведь его заточили в плен сна, но сила, что исходила, принадлежала этой тварине. — Ох, не любишь ты её, — Дакос не смог сдержать смеха, но я не мог ни на что обращать внимания. Внутри возгорелся адский огонь, который мог сравниться лишь с тем, что создавался Огненным замком Мифисталь. Я был готов разорвать её на мелкие кусочки, но не мог этого сделать, ведь всё шло по чёртову пути предзнаменования. Все мы оказались здесь, ведь так было предначертано. — Ты не могла переродиться! — ангел звучал испуганно, и мне не надо было видеть его лицо, чтобы распознать на нём мимику ужаса. — Тристана! Ты не можешь быть здесь. — Понадобилось чуть больше времени, чтобы найти способ подселиться в кого-нибудь и очень жаль, что мне поддалось такое ничтожное тело, требующее реставрации. С вашими условиями возвращения можно свихнуться, — её кости выламывались в неестественные узоры, прорываясь сквозь дряблую кожу, позволяя видеть остатки свисающих мышц. Тошнотворное зрелище, но вполне под стать той, кто устроила данное представление. — Так что, тебе Пернатый, выпала честь стать эликсиром, способствующим моему пробуждению. — Как ты смеешь! — его злость была понятна, ведь низшая и ничтожная изгнанница осмелилась его пленить, да ещё и грозит убить. Вот только эта ситуация уже не сможет быть изменена. — Отпусти меня, немедленно! — Артэс, ты готов? — с глаз покатились слёзы, высвободив скопившиеся эмоции. — Готов. — мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и щёлкнув пальцами материализовать рядом хрупкое восьмилетнее дитя. Эта девочка была прекрасна так же, как и спящая внутри неё душа. — Мне понадобилось слишком много времени, чтобы собрать все её крупицы, Дакос. Я готов на всё. — Тогда, — Разрушение погрузил руку в грудную клетку, а когда извлёк её, то держал в руках светящееся золотое зерно его силы — начинай, брат. И ни о чём не сожалей. — Скоро увидимся, — пытаюсь улыбаться сквозь слёзы, но видимость становится практически нулевой. — Конечно, — прощальная улыбка брата останется в моей памяти до момента нашего воссоединения. Так много жертв. Так много лишений. Так много потерь. И настолько ничтожно мало мгновений счастья. Я держал в руках зерно и видел, как остаточная энергия Дакоса концентрируется в сферу. Меня душила тоска и ненависть ко всему, что происходило со всеми нами. Я хотел превратить вселенную в пыль и отплатить ей за всю несправедливость, но не мог. Димисар — дитя Верховной Луны. Самое желанное и созданное с такой концентрацией любви, что способна сбить с ног. — Прости, малышка, — она смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, но в этом взгляде нет ни капли страха — мне действительно жаль. — Почему тебе жаль, Артэс? — совершенно непринуждённо она склоняет голову набок, словно пытаясь понять смысл испытываемых мною эмоций. — Ты не заслужила смерти. — А он заслужил? — она кивает в сторону ангела, в которого уже впивались зубы того существа, что когда-то было старухой. Безымянный ангел даже не пискнул, стараясь сохранить лицо и не показать Тристане своего страха. Он покорно принял судьбу, не догадываясь, что цепочка его перерождений прервана навсегда, а душа окажется в пустоте, из которой невозможно выбраться. — Разве ангел заслужил такой жестокой смерти? — Нет. — меня пугает потеря словарного запаса перед той, кто ещё даже не сформировалась до конца, как тело человека. Развитость этого ребёнка лишь усиливала желание высвободить Амун и как можно скорее завершить её возрождение. — Вот видишь, никто не заслужил быть сегодня тут, но тем не менее у нас не оказалось выбора. — она равнодушно отводит взгляд от поедающей плоть ангела Тристаны и внимательно смотрит на меня. — Но тебе сложнее всех, всадник Смерти. Ты будешь помнить этот момент, а все мы забудем. — Не напоминай, — хочется спрятаться за границы Тримирия и притвориться, что ничего этого со мной никогда не происходило. Хочется вернуться во времена, когда Верховная Луна превращалась в серебряную пыль, превращаясь в защитный купол силы Димисар. Хочется так много всего, что никогда не будет осуществлено, ведь в прошлое дороги нет и быть не должно. — Позволь, — достав из кармана багровую ленту, я показываю её малышке — этот мир ещё не готов видеть тебя, а ты не должна узреть то, что будет происходить дальше. — Я не против, чтобы ты завязал мои глаза, — лёгкая улыбка на этом фарфоровом личике выглядит слегка пугающе, ведь она напоминает бладрона, в самом извращённым человеческом изображении вампиров. — Только обещай, что убьёшь меня безболезненно. Я не хочу его участи. — тоненьким пальчиком она указывает за спину, где Тристана практически опустошила ангела и уже наслаждалась свечением остаточной силы, что жадно поглощала, опасаясь упустить даже крупицу. — Ты не будешь страдать и не почувствуешь боли. Обещаю, — присев на колено, я аккуратно обматываю ленту, опасаясь зацепить волосы и причинить малышке хоть какой-то, пусть и едва заметный, дискомфорт — ты ничего не почувствуешь. А после смерти тебя встретит очень милый Жнец Смерти, который проводит тебя к мосту Перерождений. — Я верю тебе, всадник Смерти. — её голосок был таким спокойным и убаюкивающим, что я не верил происходящему. Даже сейчас душа Амун была так сильна, что, не понимая, что происходит с ней, она не боялась и всецело доверяла. — Будь нежным со мной. От этих слов меня пробрала дрожь. Я хорошо помню, как в пещере лунных драконов Амун сказала мне эту фразу, заставляя нападать на неё, оттачивая только что приобретённые силы. — Я всегда нежен с тобой, моя королева. Слёзы с новой силой затуманивают взгляд, а сердце готово разорваться на мелкие куски. Дрожащей рукой я прохожу в грудную клетку этой отважной крохи и подсаживаю туда зерно брата, после чего пропускаю поток энергии из всех сотен кусков силы Амун. Это неимоверные и едва поддающиеся контролю вибрации, тело девочки, на удивление, принимает легко и даже ощущается исходящая благодарность. — Ты в порядке? — Странный вопрос от того, кто через несколько минут убьёт меня. — Прости. — мне становится неловко от собственной глупости. — Подожди меня здесь, пожалуйста. — Хорошо. Я не хотел, чтобы малышка стала свидетелем расправы над Тристаной, а потому перебарывал желание проявиться и стать видимым для этой нечисти, чтобы впитать весь её ужас. Нельзя травмировать это отважное дитя ещё сильнее. Мне было противно приближаться к этому насытившемуся ничтожеству, считающему, что вот-вот высвободится, но ещё хуже было оттого, что я прекрасно понимал, что Анаджамун придётся соседствовать с этой тварью, ради своего пробуждения. Пожалуй, именно этого я не хотел принимать и понимать. Почему Новолуние должна уничтожить вышедших из-под контроля потомков Тьмы, в то время как они были рождены уже после её смерти, и она не имела к ним никакого отношения? Но видимо, именно тут я чего-то просто не знал или не хотел до конца вникать. Подойдя максимально близко, чтобы сохранить содержимое желудка внутри, я впитал её силу как можно быстрее. Этот сгусток энергии противен даже в виде красивой золотистой сферы, которая вот-вот переместится в замершую на месте девчушку. От тела старухи не осталось даже и пылинки, а кровь проникла в прогнившую половицу, придав доскам багровый окрас. Следы этого тела уничтожены и Карийосити не сможет понять, что тут произошло. Для него это будет обычное, пусть и редкое, явление подмена души. Ух и достанется же мне, когда мы, наконец, встретимся и он осознает, что именно я создал весь этот хаос в канцелярии смерти. Ну, по крайней мере, именно я на это и имею право. — Уже почти всё, — я вдуваю душу Тристаны в хрупкое детское тело и замираю в ожидании — ты умничка. — Я бы хотела попросить тебя о небольшом одолжении, — робкая интонация смутила меня, ведь всё это время малышка держалась, как уверенный в себе взрослый. — Проси. — Скажи моим родителям в этом рождении, что я их люблю. — Хорошо, я обязательно передам им это. — Тогда не тяни, я готова. — Спасибо тебе, — поцеловав малышку в лоб и заключив тоненькое личико в цепкий замок длинных пальцев, резко поворачиваю руки. Едва уловимый хруст и чётко отслеживаемый последний… Тук-тук… Тишина. Самая болезненная тишина из всех, что приходилось когда-либо слышать. В голове не укладывалось, что все события, произошедшие за пару часов, принадлежали одним суткам. Казалось, прошла как минимум неделя, ведь я совершенно отвык от подобной скорости, а когда-то темп жизни был настолько высоким, что мы забывали и о том, что необходимо питаться. Даже забавно, как время способно трансформировать данность во что-то совершенно противоположное. Мне было тяжело переварить и принять произошедшее ранее и оставалось лишь надеяться, что Карий не узнаёт в этой малышке душу Амун. По крайней мере, я сделал для этого всё. Сейчас оставался финальный штрих и тогда можно будет на какое-то время расслабиться и выполнить данное отважной крохе обещание. Моя работа совсем скоро закончится и я, наконец, смогу выдохнуть с подобием облегчения. Никогда не думал, что испытаю нечто подобное завершению моего обучения. Те тысячу лет, что я провёл в заточении Анаджамун, казались самым страшным этапом моей жизни, но я и представить не мог, что сотня тысячелетий в попытках собрать истинный дух Новолуния станет более мучительным путём, чем самые извращённые истязания моего тела и души, что она устраивала мне, закаливая и обучая. Оказалось, что страшнее физической боли может быть только одна — душевная и её, в отличие от тела, невозможно излечить. Я хорошо помню момент, как оказался в пустыне пустоты, заточённый в куб из лунного хрусталя. Это был такой шок, что первые года моего пребывания там превратились в самоистязание. Я видел расцветающую флору сада, зарождающегося за пределами моей тюрьмы. Видел Амун, сидящую на камнях и читающую мне книги с ею же придуманными историями и знал, что она делает всё это для усмирения монстра внутри меня. Тогда я считал себя способным стать кем угодно, но это было ложью, ведь я жаждал освобождения и Амун это хорошо понимала. Сейчас же, я вновь был в тюрьме, но на этот раз это было заточение в её душе… Добровольное заточение. Она взращивала тот сад насильно, заставляя в пустыне вырасти то, что давало тепла, влаги и заботы. Пустынный сад одиночества Всадника Смерти был творением Верховной Луны и именной ей я обязан всем, что имею. Теперь же, я шёл вернуть долг. Мне едва удавалось переставлять ноги по спящей земле, когда-то прекрасного и красочного Пурпурного сада Анаджамун. Земли были иссохшими и хотелось наполнить их энергией как можно сильнее. Я не мог видеть это место мрачным и безжизненным. У меня не было сил ступать на твердь, которая всегда была мягкой и приветственной, словно заключающей в объятия. Я не желал принимать это место таким и знал, что изменю всё и неважно, какую цену придётся заплатить за это. Каждая из семи ступеней сейчас казалась надломленной, и во всём этом мраке сложно различалось очертание границ, но я не боялся оступиться. В конце концов, парой ссадин, ран и переломов меня уже не удивить. Этот путь никогда не был простым и, конечно же, сейчас, когда был пик эмоционального надрыва, у меня были все шансы накосячить. Каждый шаг приближал меня к ней, к её силе, к её истинному духу… Взойдя на вершину холма, глаза не сразу смогли привыкнуть к густой и давящей темноте. Даже воздух тут казался обесточенным, и каждый вдох давался с болью. — Что же ты наделала, девочка моя, — упав на колени, чувствую боль, но не от удара, а от проникающих ядовитых нитей. Кто-то отравил истинный дух Анаджамун, стараясь уменьшить её силу. — Ничего, малышка, сейчас мы всё исправим. Проникаю ладонями в землю, не замечая ранений. Пусть я сдеру всю кожу, но это дерево возродится. Стоило мне погрузиться сантиметров на пять, земля стала мягче и дружелюбнее. Зерно Дакоса мгновенно впиталось в почву, вылетев из своего временного пристанища в пиджаке. — Оживай, — выпускаю из себя всю собранную пыльцу и ощущаю мощный приток энергии в Пурпурном саду. Почва жадно впитывает всё, высасывая меня и истощая. — Бери столько, сколько тебе нужно. Не стесняйся, моя маленькая. Пусть я и ослабну, пусть потеряю силы… Ничего не имеет значения, ведь Верховная Луна вновь взойдёт и ослепит Вселенную своим свечением.