НАСЛЕДИЕ ВЕРХОВНОЙ ЛУНЫ

POV: КЁННЕСЕПАН

      Старший Торэ был приятным малым, но я не мог лишить себя возможности увидеть тело, которое стало сосредоточением силы такого масштаба, что могло стать помехой на пути моего воссоединения с Анаджамун. Думаю, я догадывался, что в этой игре будет так много неизвестных для меня составляющих, что я могу потерять контроль над происходящим, но я не мог быть готов к тому, что во всё это вмешается именно этот игрок — Всадник Смерти.       Нас связывало многое и ещё больше делало нас совершенно не со стыкуемыми. Иногда мне хотелось вырвать его сердце, но ведь даже это не было способно лишить этого эгоиста жизни. Анаджамун создала его таким, что никто из нас не имел возможности навредить ему. Никто. Даже и она сама. Это пугало, ведь если Артэс захочет повеселиться, никто не будет в состоянии его остановить. Хотя нет! Глупости! Амун всегда сможет вызвать к его здравому смыслу, ведь кого-кого, а Новолуние он слушается всегда. Как бы мне ни было противно признавать это, но она единственная кого он любит и кем дорожит в достаточной мере, чтобы не сделать ничего способного её разочаровать.       — Значит, ты смог найти способ обойти меня, всадник Смерти. Тебе действительно удалось быть к ней ближе, чем всем нам и ты тот, кто сможет исполнить предназначение. Что же, я не буду злиться…       — Ты всё ещё не осмеливаешься называть меня по имени? — неожиданно окровавленный Ольгус… Артэс поднимается с кровати, механически, словно робот, вызывая во мне неконтролируемый приступ страха. — Пора бы уже смириться, что в данном уравнении мы имеем одинаковую степень важности.       — Так значит, ты оказался в этом теле не просто так… Какой же я идиот!       — Ты не идиот. Хотя, признаться, я бы хотел охарактеризовать тебя именно так. Увы, тут во всём замешены наши эмоции, а именно им и не должно быть места, если мы хотим вернуть нашу Верховную Луну.       — Есть способ высвободить тебя из его тела?       — Есть. Когда ты освободишь Анаджамун от остальных осколков, Феникс возродит её силу, открыв сердце Верховной Луны, все осколки воссоединятся. Это будет мощнейшая волна пробуждения Новолуния, но она же станет и нашим пробуждением.       — Получается…       — Твоя цель первостепенна, Чон Чонгук. Призови свою Луну и вытащи из неё всех этих сук. Я придержу колдуна столько, сколько мне удастся, да и о Дагоне позабочусь.       — Я видел твоё тело. Оно мощное.       — Знаю. Уверен, вы успели познакомиться.       — Даже сейчас у него твой характер.       — Ясен хрен, а чей же ещё! В нём основная часть Всадника, в то время как здесь лишь ключ к силе Смерти. Надо сказать, Амун перестраховалась чрезмерно со всеми этими делениями.       — Думаю, благодаря её перестраховке мы вообще смогли начать вспоминать, ведь запихни душу целиком в смертное тело, оно бы не выдержало такого и умерло, так и не успев понять, что произошло. Это было лучшее решение, чтобы позволить всём плавно вспомнить и не оказаться в дурке.       — Сумасшедший дом имени Верховной Луны. Было бы забавно посмотреть на толпу чудиков, обладающей такими энергиями и силой.       — Даже стыдно признавать, но я соскучился по твоим шуточкам, — даже не верю, что сказал это вслух.       — Да что уж там, Пернатый. Мы все истосковались по обществу друг друга. Я очень жду, когда же, наконец, мы сможем сесть за общий стол и насладиться незамысловатыми беседами. А как я хочу вновь иметь возможность подтрунивать конкретно над тобой, — он театрально вдыхает воздух и морщит нос — ооо, это самое ценное.       — Всё не сможет быть таким же, как было. — мне было грустно, но и страшно одновременно, ведь наши сражения могли оказаться лишь отзвуком какой-то неизвестной нам миссии.       — Ничего и никогда не сможет стать прежним. — всадник Смерти выпрямился, и неожиданно в его лице я узнал Джексона. Он был связан со своим истинным телом, и это было странно, ведь ни Тэ, ни Карию это не удавалось. — Все мы изменились достаточно, чтобы не совершить прошлых ошибок, но именно эти трансформации и не позволят нам допустить прошлого счастья. У каждого из нас есть новая реальность, с которой необходимо считаться. Возможно, у большинства не останется ни единой привязки кроме семейной линии прошлого и клятвы. Возможно, кто-то обрёл то, что никогда бы не смог иметь, будучи частью Верховной Луны. Это закономерность и это та данность, с котором нам необходимо смириться сразу. Так же, как и наши любовные интересы могли обрести новую форму, а все увлечения вдруг стали смыслом жизни, мы тоже изменились для того, чтобы подарить Димисар новые формы наших сущностей. В данном контексте наши воспоминания важны как раз для того, чтобы не позволить глупости возыметь силу над опытом, Чон Чонгук.       — Ты сейчас плавно перешёл к нашим отношениям с Анаджамун?       — Я грациозно намекнул тебе, что этих отношений в новой реальности может вовсе и не случиться. Да, Анадж сейчас не состоит в отношениях, но ведь и Новолуние, даже будучи окружённая всеми нами, всегда была одинока и погружена в тоску, а став Верховной Луной она растворилась в океане одиночества всецело. Чем больше людей принимало её и понимало, тем в большую бездну отчаянья она погружалась, ведь не имела права на проявление слабости. А все мы были её слабостью.       — Артэс, я никогда не отступлюсь от неё.       — Знаю. Как и я. Как и Юнги. Как и ещё несколько безумцев, подобных нам. Суть не в нас и наших желаниях, единственная важная вещь во всём этом уравнении — счастье Амун, которого она была лишена каждый раз, когда имела шанс вот-вот его коснуться. В этом рождении нет времени нашему эгоизму и личному стремлению быть с ней, как со своей женщиной. Пойми, сейчас важно пробудить её и вознести истинную сущность нашей Королевы, и лишь потом заниматься выяснением личных отношений и всех созданных вариаций любви.       — Тебе легко говорить, ведь твоё предназначение…       — Ой, да перестань жевать сопли! Это обычное предназначение и воскрешение древней сущности. Всё это никак не сделает нас ближе, роднее или неразлучными. Перестать мыслить как смертный, ведь ты пробудился даже раньше меня, а ведёшь себя как неопытный ребёнок. Мы — создатели ёбаной Вселенной! О каких там «жили они долго и счастливо, родив прекрасного сыночка и малашечку дочку» ты можешь думать, если каждый день пытаешься придумать, как не подохнуть от козней наших недругов и врагов?! Бесишь! Только за три дня Анадж дважды чуть не погибла! Дважды!       — Да не думаю я об этом. — ложь. Я так много раз думал, как могла бы сложиться наша жизнь, когда я, наконец, обрету её, что испытывал неловкость перед Тэ, создающим моё настоящее. Это казалось каким-то запутанным лабиринтом, из которого моему разуму никак не удавалось выбраться.       — Ага, как же. Прямо вот сейчас и не думаешь.       — Да отстань ты! Чего вцепился в мои мысли?       — Интересно стало, что там нафантазировал уже. — он так пристально всматривался в мои глаза, что становилось неловко и хотелось исчезнуть. — Так я угадал? Ты уже о пупсах совместных размечтался? Ну, даёшь, мелкий, — даже не знаю, почему Артэс вдруг зазвучал, как заботливый старший, но я впервые чувствовал от него понимание и даже какое-то подобие сочувствия. — Всё мы и счастливая семейная жизнь. Даже звучит смешно. — вот оно! Он и сам думал о возможности совместного будущего с Новолунием и на этот раз, рассматривал его, как уютное семейное гнёздышко. Что же, у него были всё шансы, учитывая смысл предназначения.       — Хватит ржать. Иди, морду окровавленную умой, там брат этого недопробудившегося колдуна на нервах, — пора возвращаться. Я и так потратил больше времени, чем планировалось.       — Да я и не только мордочку помою, — он встаёт и начинает раздеваться — ты что же, решил присоединиться?       — Пошёл ты! — надо сваливать, а то дома выхвачу ещё больше пиздюдей, от уже совершенно точно, начавшего понимать суть происходящего, Тэ.       — И тебя туда же, — слышу довольную усмешку где-то сзади. Даже сейчас могу во всех красках представить его довольную ухмылку.       Противно признавать, но я хочу как можно быстрее увидеть этого безумца в предназначенном именно для него теле. Это будет потрясающая ядерная смесь харизмы, интеллекта, дерзости и сексуальности. Достойный соперник, которым хочется восхищаться даже сейчас, а ведь в Джексоне лишь часть этого психопата. Думаю, он прав в одном — я мелкий, особенно на его фоне и это необходимо исправить как можно быстрее.       Мы никогда не были врагами, но и друзьями не стали бы при всём желании. Наше соперничество, пусть и было неуместным, всегда сохраняло между нами дистанцию, которую мы нарушали лишь из-за желания не расстраивать Новолуние. Я никогда не понимал его значимость в её жизни и достаточно открыто ревновал, каждый раз понимая, как глупо выгляжу, ведь что-что, а предательство никогда не имело ничего общего с Амун.       Да, она любила каждого по-своему и с рождением Дитя Любви все грани этого чувства раскрывали в ней особенно красочно, словно именно она и создавала всё это множество оттенков у такого, казалось бы, понятного чувства.       Конечно же, сейчас все прошлые пререкания с Артэсом казались детскими забавами, которые по прошествии всех этих тысячелетий приобрели своеобразный статус культовости и даже воспоминание о нашем противоборстве вызывало на лице ностальгическую улыбку.       — Ты где это пропадал? — недовольное лицо Тэ изучало каждую попытку глаз избежать контакта.       — Спал. — ненавижу возвращаться в физическую оболочку и осознавать, что всё происходило на каких-то ещё недостижимых для меня уровней. Это казалось пыткой, ведь мне каждый раз приходилось заново жить в реальности, где у меня не было ничего из того, что я жаждал вернуть.       — Ага, — Тэ даже не пытался скрыть своего недовольства, но думаю, именно за это я и ценил его так сильно, что позволил стать частью своей жизни — Как же! Чонгук, я уже говорил, что ты слишком погрузился в тот мир, которого может и вовсе не существовать.       — Я всеми силами стараюсь сохранить привязку к этому настоящему. — мне совершенно не хотелось выяснять отношения. После каждого путешествия я ощущал себя обесточенным и, казалось, не понимал ровным счётом ничего. Иногда казалось, что всё это обычный сон, ну или на худой конец сумасшествия… Но ведь, не может сразу нескольким людям снится и мерещиться одно и то же.       — А ко мне? — думаю, он хотел услышать то, что и без слов было понятно… раньше. Сейчас я запутался так сильно, что даже не мог идентифицировать самого себя. — Ладно. Иди позавтракай, — поняв, что не получит желаемого, Тэ встал с кровати и направился в ванную — я всё приготовил.       — Спасибо, — видя его удаляющимся и понимая, что он обижен, я странным образом не испытал ни единой эмоции. Пустота, как в сердце, так и в сознании, словно кто-то вырвал из меня совершенно все эмоции и чувства. Но это относилось только к Тэ, когда-то излечившему меня от удушающей тоски, а сейчас ставшим лишь неотъемлемой составляющей жизни, без которой будет чего-то не хватать, но не более… Я мог жить без него. Я мог прожить без всего, что имею сейчас, но как и сказал Артэс, никто из нас не в состоянии испытать жизнь без неё. Всё, что мы имеем, это просто тень, возданного Новолунием для нашего спокойствия и отвлечения в моменты ожидания воссоединения Верховной Луны. Это не жизнь. Это имитация жизни, призванная научить терпению и воспитывающая в нас силу воли, необходимую для прохождения дальнейших испытаний, что уготованы Высшими. Думаю, мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это. Я упорно искал своё счастье в иллюзии, созданной специально для того, чтобы показать мне всю тяжесть существования вне семьи… вне близких душе, а не этому физическому воплощению людей.       Праносталь — полноценный мир, но он никогда не станет домом для таких, как я. Это такая же оболочка, как и тело, которое на данном этапе примерила душа. Все наши блуждания по миру смертных не более чем самый обычный апгрейд навыков. Если в начале своего пробуждения и испытывал самый настоящий страх, затем его подобие, после полный пофигизм, то сейчас мной управляла отчаянная решимость перевернуть всю Вселенную с ног на голову, но вернуть всё, что является моим по праву! Даже сейчас, осматривая свою квартиру, я прекрасно понимаю всю незначительность этого места. Ничего в этом мире так и не смогло стать моим домом. Ничто так и не возымело надо мной власти и не смогло привязать к себе. Ничто и никто. Это даже грустно, ведь если подумать, в этом иллюзорном подобии жизни достаточно много людей, желающих моего комфорта и счастья, а я же в этом уравнении самый большой эгоист, ведь готов отказаться от всех и всего ради прекрасного призрачного воспоминания.       Ведь всё это может оказаться обычной фантазией, созданной нашим мозгом с целью заглушить творческий голод и вызвать эйфорические флюиды, способствующие написанию новых песен. Все мои путешествия могут оказаться галлюцинациями, навеянными попытками избежать пугающего одиночества того, кто любим миллионами. Да, всё может оказаться именно так, но мне плевать. Даже если я закончу свою жизнь, стоя на обрыве, на эту вершину я взберусь, испытав все возможности, а прыгнув вниз расправлю крылья… а если не расправлю, то и разницы уже не будет.