Кофе со сливками

Новость о корабле Рона быстро распространилась по школе — всего через пару дней о ней знали все обитатели древнего замка. Невозможно было пройти по коридору, чтобы какой-нибудь школьник не подбежал и не начал забрасывать их вопросами, а потом просить покатать. В ответ на последнюю просьбу Рон только разводил руками — даже если бы он хотел, то никак не мог исполнить это желание, так как его корабль забрали для изучения мракоборцы. Почти все выходные он пропадал у них, рассказывая, как построить такой же корабль и проводя с ними работы по улучшению изобретения. Как-то раз Робардс даже попросил профессора Макгонагалл отпустить Рона на весь день, чтобы он проконтролировал испытание улучшенной «Волшебной стрелы». — Его не волнует, что Рон еще учится? Солдафон, — недовольно тогда сказала Гермиона. По поджатым губам профессора Макгонагалл было понятно, что она солидарна со своей ученицей. Вернулся Рон только в два часа ночи, впрочем, весьма довольный. — Ты должен напомнить Робардсу, что ты ещё учишься. — назидательно сказала Гермиона. — Он не имеет права вот так выдергивать тебя среди учебной недели! — Темные силы не ждут. — сказал Рон и широко зевнул. — Я делаю действительно что-то важное, Гермиона. Эта работа мне важнее, чем учеба. — Это ты сейчас так говоришь. — отрезала Гермиона. — Нельзя плевать на занятия. — Я и не плюю. Я их игнорирую. — ответил Рон, взлохматив ей волосы. — ЖАБА сдавать только в следующем году — вот тогда все доучу. Я просто правильно расставляю приоритеты. — Раз так, то тебе лучше идти в постель прямо сейчас. — решительно заявила Гермиона, захлопывая книжку. — К тебе это тоже относится, Гарри. Завтра мы начнем готовиться к экзаменам, поэтому нужно встать пораньше. — Завтра? — взвыли одновременно Рон и Гарри. Гермиона строго на них зыркнула и гордо удалилась. Вздохнув, мальчики побрели в спальню. Лежа в кровати, они тихо переговаривались. Невилл был в больничном крыле из-за несчастного случая на травологии, а Дина и Симуса и пушкой не разбудишь. — Родители написали, что гордятся мной. — прошептал Рон. — Знаешь, я хотел отдать им большую часть денег, которые я выручил за корабль, но, когда я сказал об этом маме, она, считай, отругала меня. Они и от братьев ничего не берут. Говорят, что мы ничего им не должны — мол, лучше свою жизнь обустраивайте, а нам и так всего хватает. — У тебя замечательные родители, Рон. — искренне сказал Гарри. — Я знаю. — согласился он и перевернулся на другой бок. — Сегодня, вернее уже вчера, я и пара мракоборцев полетали и всё прошло отлично. Я выяснил, почему в прошлый раз мы не смогли нормально приземлиться — двигатель забарахлил, так как во время полета там порвался трос в одном из механизмов. Но знаешь, что странно? Накануне вечером я лично применил заклинание прочности. Он не мог порваться! — Может, ты ошибся с заклинанием? Или неправильно применил? — спросил Гарри. — Это простое заклинание, я не мог ошибиться. — возразил Рон. — Хотя может ты и прав. Не мог же кто-то его подрезать. Главное, что с тобой и Гермионой ничего не случилось. — Рон снова зевнул. — Так не хочется завтра готовиться… — Спокойной ночи, Рон. — тихо сказал Гарри, услышав сопение друга, и накрылся одеялом. Ему тоже не помешает выспаться, так как на завтра он запланировал большое и важное дело. Этим делом был разговор с Джинни. Пускай он не может быть её парнем, но дружить с ней ему никто не имеет права запретить. Для достижения этой цели Гарри твердо решил извиниться за то, что случилось с ними в последний день каникул. Действительно ли он виноват или нет, ему, честно говоря, было наплевать. Он просто хотел видеть её чаще, слышать, как она смеется, разговаривая именно с ним. Воодушевленный и решительно настроенный, Гарри проходил неделю, в итоге так ничего и не сделав. Едва завидев Джинни, он терял дар речи, память и способность логически мыслить. Тщательно прокручиваемая в голове речь уступала простому приветствию и паре ничего не значащих фраз. Гарри чувствовал себя болванчиком, который только и может, что кивать головой и повторять заученные фразы. Боязнь сделать первый шаг изрядно досаждала, и из-за этого Гарри не мог нормально сосредоточиться на уроках. Спокойно сидеть и готовиться он мог только рядом с друзьями. Гермиона стоически корпела над книгами и при этом умудрялась следить за успехами Гарри и Рона. Молодому изобретателю тяжелее всего было учить — из-за работы с мракоборцами у него было меньше времени для подготовки. Но, сжав зубы и ни на что не жалуясь, он покорно вместе с Гарри и Гермионой разучивал формулы трансфигураций. Когда объявили результаты последнего экзамена, у Гарри словно гора с плеч упала. Впрочем, как и у его друзей. У Рона везде было удовлетворительно, кроме прорицаний — там превосходно. У него чуть глаза из орбит не вылезли, когда профессор Трелони объявила ему эту оценку. У Гарри по всем предметам было превосходно, кроме травологии и зельеварения — выше ожидаемого. Гермиона — выше ожидаемого по ЗОТИ, остальные предметы были сданы на отличные оценки. Следующим утром Гарри проснулся раньше всех. Рон беззаботно храпел в кровати, и волшебник отправился проведать Буклю. Через несколько дней должен состоятся прощальный пир, на котором объявят, какому факультету достанется кубок школы, после чего все разъедутся по домам. Гарри с воодушевлением думал, что он поедет не к ненавистным Дурслям, от которых ни получил ни капли любви за всю жизнь с ними, а к Сириусу. Едва войдя в башню, он сразу увидел Буклю. Полярная сова тоже быстро его заметила и в одно мгновенье оказалась у него на плече. Букля недовольно клюнула его в плечо, требуя лакомство. Гарри поспешно достал из кармана сахар и протянул сове. — Пухошерсты совсем расшалились, — пробормотал кто-то за спиной Гарри. Тот поспешно обернулся. — Полумна! Привет. — поздоровался Гарри, увидев, как его подруга изучала стену. — О, привет, Гарри. — отрешенно поздоровалась она, продолжая разглядывать стену. — Как тебе они? — Кто? — Пухошерсты. — терпеливо пояснила она, по-прежнему стоя к нему спиной. — Сейчас весна и они ищут себе пару, поэтому так громко галдят. — Эм, ничего так. — неуверенно сказал Гарри. Лично он ничего не видел, кроме серой стены со следами птичьего помета. — А мне они кажутся красивыми. — зачарованно сказала она. — Значит, так оно и есть — улыбнулся Гарри и скормил Букле последний кусочек сахара. Та благодарно щелкнула клювом и вылетела в окно. — Как ты поживаешь? — спросил Гарри у Полумны. Та, задумчиво смотря себе под ноги, подошла к нему. — Анормально. — Что, прости? — не понял Гарри. — Анормально. — повторила Полумна. — Я чувствую небольшое волнение по поводу будущего, предвкушаю новую статью папы и очень хочу поскорее увидеть потомство наших домашних мозгошмыгов — так что мое состояние немного вышло из нормы. — Понятно. — вздохнул Гарри. — Это так прекрасно. — прошептала она, снова отворачиваясь к стене. — Брачные игры пухошерстов? — хмыкнул Гарри. — Да. — улыбнулась Полумна. — Видишь этого, серого? Он влюблен вот в ту белую, но ей нравится другой. Он пытается изо всех сил привлечь её внимание. — Наверное, он страдает. — сказал Гарри, тихо хмыкнув. — Нет, что ты. Страдать он будет вечером — когда будет умирать. — Умирать? — Ну да. Брачный сезон длится несколько суток. Сегодня последний день. Те, кто не найдут пару, умрут в одиночестве. — Но, кто найдут, тоже умрут. — резонно заметил Гарри. — Разве поиск второй половинки имеет смысл. — Нет, но так ведь у всех. — пожала плечами Полумна. — У животных и людей. Они тоже влюбляются, признаются в своих чувствах, хотя по итогу всех ждет темнота. Наверно они считают, что даже короткие мгновения счастья стоят борьбы. Смотри, она выбрала серого! — Полумна радостно захлопала в ладоши. — Какая они красивая пара, правда, Гарри? — Правда. — улыбнулся он, смотря на её ребяческую радость. — Как думаешь, им страшно признаваться в любви? — спросил Гарри, нервно сглотнув. — Нет. Это же прекрасно — делиться светом. — А если кто-то не хочет, чтобы он с тобой делился этим? — спросил Гарри, сжав раму окна. — Если ему и без твоей любви хорошо живется? — Откуда ты можешь знать, хорошо или плохо. Ты же не он, — сказала Полумна, почесывая шею — Ты не делаешь ничего плохо, когда даришь свет другому. Если ему это не нужно, то ничего плохого не произойдет, просто внутри тебя станет темновато, но через какое-то время там снова засветит солнце. Свой свет надо использовать. Если он будет долго простаивать, то он станет ничуть не лучше темноты. Полумна замолчала. Гарри представил, как берет Джинни за руку, обнимает её, крепко прижимая к груди. Потом она с отвращением отталкивает его и быстро уходит. Гарри нервно провел по взлохмаченным волосам. Он же хотел, чтобы она была ему другом? Нет, этого ему точно будет недостаточно. Просто смотреть, как она обнимает другого, радоваться за их счастье будет просто невыносимым. Гарри сжал кулаки. — Спасибо, что провела со мной время, Полумна. — Не за что, Гарри. — откликнулась она и села на пол, чтобы продолжить смотреть на стену. Гарри же со всех ног помчался в Большой зал. Рон увлеченно читал газету, хрустя печеньем, — А где Джинни? — спросил Гарри у Рона, оглядывая стол и не замечая рыжеволосую волшебницу. — Игшает в шашты с Шимушом в гошиной. — ответил он, одновременно продолжая жевать. — А шо? — Мне нужно с ней поговорить. — быстро сказал Гарри, внимательно смотря на друга. — Зашем? — сдвинул брови Рон. — Чтобы сказать, что я люблю её. Рон поперхнулся и уронил газету в тарелку. Он закашлялся и покраснел от натуги. — Что? — прохрипел он. Гарри налил ему воды. Рон залпом осушил стана и опять едва не поперхнулся. — Тебя что, кхе-кхе, любовным зельем опоили? — Я не шучу, Рон. Я люблю твою сестру. — выдохнул Гарри. Рон застонал, закрыв глаза руками. — Мерлинова борода. Ты не думай, что я имею что-то против тебя, Гарри, просто… Гарри, ты куда? — крикнул Рон, увидев, что Гарри уходит, и бросился за другом. Вбежав в гостиную, Гарри резко остановился у портрета, из-за чего запыхавшийся Рон врезался в него. — Е-мае, Гарри, что ты задумал? Гарри ничего ему не ответил. Он неотрывно смотрел на то, как Джинни, не заметив их приход, увлеченно играла с Симусом в карты. Выдохнув, Гарри подошел к ним, будто не замечая сидящих вокруг людей, и встал напротив девушки. — Джинни, мы можем поговорить? — Мы еще не доиграли. — заметил Симус, нахмурившись. — Я с тобой доиграю. — сказал Рон и отобрал карты у остолбеневшей от такой наглости Джинни. — Иди давай, нечего тут сидеть. — бросил он сестре. Девушка удивленно приподняла брови, но, увидев умоляющее лицо Гарри, кивнула и встала. Вместе с Гарри она вышла из гостиной. Коридоры были заполнены школьниками. Закончился последний экзамен, но от неизвестности многих трясло еще больше. Гарри поднялся на два этажа выше, пытаясь найти уединенное место, где можно было все обсудить в тишине. Едва не споткнувшись о рассевшихся прямо на полу младшекурсников, Гарри нетерпеливо толкнул дверь кабинета зельеварения. Как всегда, в кабинете царил полумрак. Маленький луч солнца еле пробивался через окно, чтобы осветить тонкий слой пыли на подоконнике. — Так, о чем ты хотел поговорить? — спросила Джинни, запрыгивая на парту. Она повернула голову к окну, за которым уходила в безоблачное небо башня Когтеврана. Гарри, проведя рукой по волосам, сказал без обиняков: — Я хотел извиниться. — За что? — Джинни повернула к нему голову и в упор посмотрела на него. Гарри вытянулся по струнке, словно стоял перед экзаменатором. — За тот случай, за те слова после похода в магическую оперу. Я ляпнул тогда, не подумав. Уголки губ Джинни приподнялись, её взгляд потерпел. — Я не сержусь, Гарри. Ничего такого, на что стоить обратить внимания, не произошло. — А мне показалось, что ты меня избегаешь. Сердце Гарри замерло, а потом забилось с удвоенной скоростью. Джинни перестала болтать ногами. — Нет. — замотала она головой. — Мне ведь незачем это делать. Я сдавала СОВы в этом году, было много дел. — На прогулки с Дином ты всегда находила время. Едва произнеся эти слова, Гарри понял какую нелепицу он сказал. Как грубо это прозвучало. Но Джинни будто не обиделась. Она с любопытством наклонила голову. — Ты ведешь себя так, будто ревнуешь, хотя… — Хотя не имею на это право. — продолжил Гарри. Он схватился за спинку стула, будто мог потерять равновесие. — Скажи ты мне так лет пять назад, я бы расплакалась от счастья. Я была влюблена в тебя — сказала Джинни, снова отворачиваясь к окну. Она откинулась на локти и запрокинула голову, обнажая слегка загорелую шею. — Я была дурой, я знаю. — продолжила Джинни. — Наивной маленькой дурой. Едва тебя увидев, я подумала, что ты отважный рыцарь, который увезет меня в сказку. Из-за своих мечтаний чуть не угробила школу. — Ты не виновата. — сказал Гарри, небрежно надвигая на нос очки. — Волдеморт манипулировал тобой. — Знаю. — вздохнула Джинни. — Но первое время после этого я такой тварью себя чувствовала. Просто чудо, что василиск никого не убил. Я чувствовала себя виновной, даже если все считали в точности наоборот. — Не говори так. — твердо сказал Гарри. — Ты ни в чем не виновата. — Я не виню себя, не волнуйся за меня. Теперь уже нет. Наверно я черствая или чертовски умная. Скорее всего, первое. — Нет. — горячо возразил Гарри. — Ты добрая и нежная, как майское солнце. — Говоришь так, будто я тебе нравлюсь. — подмигнула Джинни. — Нравишься. Очень сильно. Очень. — выдохнул Гарри и, не соображая, что делает, обхватил ладонями её лицо и поцеловал. Запах корицы и апельсина окутал его, как защитный кокон. В висках стучало, а лицо пылало. Джинни не ответила, но и не отстранилась. Когда Гарри прервал поцелуй, девушка выдохнула: — Гарри… — Ты скажешь, что я тебя не интересую, но я больше не могу молчать. — зашептал Гарри, не выпуская её лицо из рук. — Если хочешь, врежь мне. Если хочешь, мы забудем об этом поцелуе. Если хочешь, я вообще к тебе никогда не подойду. Но это… может мы все-таки будем друзьями, можем общаться, ну по-дружески — тараторил Гарри, не отрывая взгляд от ложбинки между её ключицами. — Гарри, ты мне тоже нравишься. — сказала Джинни и коснулась его подбородка. Гарри остолбенел. Его губы сами собой расплылись в счастливую улыбку. — И еще я рассталась с Дином две недели назад. — Я тебе нравлюсь? — пропустив мимо ушей вторую фразу, счастливо повторил Гарри. Какое ему дело до Дина и остальных, если он нравится Джинни? — С тех пор, как я тебя встретила. — фыркнула девушка, переплетая свои пальцы с пальцами Гарри. — Я думала, что это детская влюбленность, что она пройдет. Но я продолжаю думать о тебе. Мне так приятно на душе, когда ты искренне чему-то радуешься. А когда ты печалишься, мне становится не по себе и хочется подойти утешить тебя. — Так ты любишь меня? — засиял Гарри. Джинни потупилась и заправила прядь за ухо. — Любовь — это очень сильное слово. О ней говорят и пишут так, что возникает ощущение, что это болезнь какая-то. Я не знаю, любовь ли это. Но ты мне нравишься, Гарри. Сильно-сильно. — Ты мне тоже, Джинни. Си… — он не успел договорить, потому что Джинни наклонилась и сама поцеловала его, обвив одной рукой за шею. Она сползла на самый край парты, и Гарри обнял её за талию, прижимая к себе и не давая упасть. На обед они пришли в Большой Зал вместе, держась за руки. Они сели рядом и продолжали беседовать, не обращая внимания на еду. Гермиона радостно улыбнулась и тихо хихикнула в кулачок. Рон посмотрел на них вытаращенными глазами, беспомощно перевел взгляд на Гермиону, увидел её веселое пожатие плечами и, вздохнув, вгрызся в свой бутерброд. Последующие несколько дней Гарри проводил почти одинаково. Рон ворчал каждое утро, когда Гарри выбирал, какие цветы или какую безделушку подарить Джинни. Гермиона, смотря на это, лишь улыбалась — она-то видела, что Рон рад за сестру и лучшего друга и бурчит только для вида. Гарри готов был разговаривать с Джинни до самого утра — о квиддиче, о её детстве, любимых книжках, о том, как она с мамой готовит печенье. Они много еще чего не знали друг о друге и собирались наверстать это в ближайшее время. С каждой встречей это желание только усиливалось. Томительное предвкушение сменилось жадным желанием. Их любовь, сначала туманная, хрупкая, теперь после признания крепла и расцветала, соединяя их невидимыми, но прочными узами. Они гуляли сутками напролет. Часто они вместе умудрялись встретить не только закат, но и рассвет. Гарри не думал, что можно не спать и быть таким счастливым. В последний день учебы они пошли к озеру. Небольшой спор по поводу драконов закончился тем, что Джинни начала брызгать на Гарри водой. Тот перешел в наступление, и, бегая друг от друга, они едва не свалились в озеро. На праздничный банкет они вбежали намокшие и взъерошенные, безумно хохоча и не обращая внимания ни на кого вокруг. Успокоились они только после того, как Дамблдор поднялся на трибуну. Волшебники затаили дыхание — многие сидели тут в первый раз и с нетерпением думали, кому достанется кубок школы. Другие же — в последний, поэтому в их глазах удивительным образом с радостным предвкушением сочеталась неподдельная печаль. Дамблдор обвел всех веселым взглядом. — Я рад приветствовать всех вас. Со многими мы встретимся через пару месяцев, но кто-то покинет нас, чтобы познать радости и печали взрослой жизни. Ни о чем не жалейте. Вскоре вы убедитесь, что в мире много чего гораздо более удивительного, чем эта школа. Поэтому не грустите и сохраните себе на память самые счастливые воспоминания о днях, проведенных в этих стенах. Мой последний совет сегодня вам — всему свое время. Если не получилось сейчас, возможно, нужно подождать. Или углубиться в корень проблемы, прежде чем начать действовать. Прежде чем начать пировать, я должен объявить, какому факультету достанется кубок школы. И это Гриффиндор! Гриффиндорцы вскочили и начали хлопать, не обращая внимания на шепотки «кто бы сомневался» с соседних столов. Праздничный пир продолжался вплоть до ночи. В этот последний вечер гостиные были забиты народом. Старшие сидели бок о бок с младшими и не спешили уходить спать. Расставаться было тяжело даже тем, кто вернется сюда через пару месяцев. — Эх, в следующем году экзамены. — сказал Рон, растянувшись в кресле. — А потом искать работу. Гарри хорошо — за победу над Волдемортом его в авроры возьмут без экзаменов. — Не уверена в этом. — сказала Гермиона. Рон махнул рукой. — Готов поспорить на десять галлеонов. — У меня нет десяти галлеонов. И спорить я не хочу. — Ты подумай, а как приедешь в Нору в августе, тогда и скажешь, хочешь спорить или нет. –самодовольно улыбнулся Рон. — В августе? — переспросила Гермиона. — Ты приглашаешь нас погостить? — И да, и нет. — хитро подмигнул Рон. — Будет довольно значимый повод приехать вам обоим, но это пока секрет. Даже Джинни не в курсе. Но на такое вы будете обязаны посмотреть. Так что, чур никаких происшествий. Тебе, Гарри, не нарываться на неприятности, а тебе, Гермиона, быть поосторожнее с незнакомцами. — сказал Рон. — Мне что теперь знакомиться ни с кем нельзя? — возмутилась девушка. — Можно, конечно. Только желательно с людьми — сказал Рон, значительно переглянувшись с Гарри. — Просто верх остроумия, Рон. — съязвила Гермиона. — Чего ты взъелась? Может, тебе уже кто-то нравится? — Рон наклонился и пытливо посмотрел на подругу. — Нет. — быстро ответила она. — Не включай мамочку, Рон. — протянула Джинни, обнимая Гарри со спины. — Может, ты еще и свитера начнешь вязать? — Конечно, вам на пару с Гарри. Лично вышью крестиком «отбитые любовью». Джинни показала ему язык, а Гарри расхохотался. Еще не скоро ребята разошлись. Только одними из последних войдя в спальни, они поняли, что чертовски устали. Рон и Гарри уснули почти сразу, в отличие от их подруги, у которой читать перед сном вошло в привычку с недавнего времени. Гермиона углубилась в художественную книгу, в историю о чужих бедах и невзгодах, чтобы не думать о том, кто ей правда нравился. Вчера увидев из окна, как Гарри бежал за Джинни, после чего в объятиях повалил её прямо в кучу листьев, она представила, как её обнимает Сириус. Так же мило целует нос и проводит рукой по щеке. Гермиона тогда торопливо зарылась в учебник по зельеварению для седьмого курса и смогла отвлечься. Но едва у неё выдавалась свободная минутка, образ целующейся пары с ней и Сириусом в главных ролях возникал в голове. Будто её напоили любовным зельем! Иначе почему этот наглый крестный Гарри маячил теперь в её голове? Гермиона отбросила книгу. На прошлой неделе её позвал сходить в Хогсмид Кормак Маклагген. Тогда Гермиона сразу отказала, но сейчас немного жалела о такой поспешности. Может, ей не помешает сходить с кем-нибудь на свидание? Иначе почему она постоянно думает о Сириусе? Гермиона покачала головой и решительно взяла книгу. Она читала её до тех пор, пока глаза не начали слипаться и она уже была не в состоянии воспринимать информацию. Девушка отложила книгу и натянула одеяло до подбородка. Перед тем, как провалиться в объятия Морфея, ей привиделся шумный тесный бар и пронзительные голубые глаза, которые словно два острых кинжала, безжалостно пронзали её насквозь.