Гермиону несла Эмма, военные из броневика на глаза не показывались, Алешка шел так, чтобы девочка его видела. Номер девять-ноль-четыре-пять держала мальчика за руку — только так она чувствовала себя спокойно, иначе девочке казалось, что ее несут, чтобы убить. Алеша это очень хорошо понимал, поэтому только мягко улыбался. Встречные люди прижимались к стенам, с удивлением глядя на очень худых детей. Девочка была явно великовата для переноски на руках, а это значило, что идти сама она не может.
Алешка осматривался — они приехали в замок. Это было большое каменное строение, чем-то похожее на Хогвартс — множество ступенек вели вверх. Но призраков, портретов и прочей атрибутики магов не наблюдалось, как не было видно и эсэс, поэтому мальчик шел спокойно. Номер девять-ноль-четыре-пять просто закрыла глаза, показывая Эмме, что доверяет.
Эмма повернула направо, чтобы дойти до небольшой комнаты, больше всего похожей на спальню. Понимая, что Гарри, в случае чего, успеет первым, а у него, в отличие от них всех, есть опыт, миссис Грейнджер закрыла глаза на двуспальную кровать. В конце концов для размножения детям было рано, а вот мучить свою дочку женщина не хотела категорически.
— Полежи тут, доченька, я организую тебе поесть, — мягко произнесла Эмма, уложив Гермиону. Она знала, что переодевать дочку пока не нужно — Гарри справится при необходимости.
— А где тут туалет? — поинтересовался мальчик. — Если на улице, то судно нужно. Гермиона не дойдет, а я не донесу.
— Туалет вон за той дверью, — показала женщина. — Если нужно судно… Мы это организуем.
— А что такое «судно»? — поинтересовалась номер девять-ноль-четыре-пять.
— Это горшок для больших девочек, — коротко объяснил Алеша, отчего девочка явно успокоилась. Главное было не говорить о болезни, потому что в голове Гермионы все еще жил лагерь, мальчик знал это по опыту. Сколько истерик пережили врачи и медсестры санбата — не сосчитать… — Давай ты поспишь, а потом будем кушать? — предложил Алеша.
Гермионе надо было много спать. Как совсем малышам — спать и кушать, чтобы кровь восстановилась. И чтобы не нервничала, потому что сердце… С сердцем было плохо у большинства, и удастся ли этого избежать, Алеша не знал, но делал все, что знал и умел… Четырнадцать детских лагерей дали достаточно опыта воспитаннику. Номер девять-ноль-четыре-пять кивнула, послушно закрывая глаза, чтобы через полчаса выгнуться от боли под плетью палачей.
— Тише, тише… — гладил ее Алеша. — Не надо кричать, все закончилось… Все закончилось, маленькая.
— А можно ты рядом ляжешь? — поинтересовалась девочка.
— Можно, — улыбнулся мальчик, укладываясь рядом и обнимая. — Я тебе спою песенку, и не будет никакого лагеря…
— Только солнышко, много молочка и хлеба… — вспомнила номер девять-ноль-четыре-пять свои слова.
Слышавший этот разговор слуга отошел от двери, держась за сердце. Примчавшись на крик ребенка, немолодой уже мужчина в зеленой ливрее даже не предполагал, что услышит. Слова детей были просто очень страшными для работавшего не первый год в замке слуги.
Эмма же сразу отправилась к маме, с которой она поссорилась, кажется вечность назад. Встретившая ее женщина посмотрела сначала с насмешкой, но оценив, как выглядит дочь, посерьезнела. Эмма была напряжена, но при этом явно готова идти, если надо, по трупам, что для женщины, по мнению матери, было нехарактерно, поэтому первый вопрос прозвучал очень серьезно.
— Что случилось, дочь? — поинтересовалась пожилая женщина, и тут на стол лег диктофон.
— Послушайте, мама, — попросила Эмма, включая воспроизведение.
На записи детский голос рассказывал о вещах, которым просто не место в современном обществе, но мальчик говорил уверенно, даря понимание: все сказанное — правда. Дослушав запись до конца, присевшая было мать миссис Грейнджер поднялась.
— Я могу увидеть детей? — поинтересовалась она.
— Да, мама, — кивнула Эмма. — Они в синей спальне. Только…
— Хм… в синей… Интересно, — хмыкнула пожилая женщина. — Договаривай уже.
— От черного и белого дочка пугается, — объяснила миссис Грейнджер. — Очень.
— Черное и белое… Хорошо, — кивнула женщина, носившая траур не первый год. — Сейчас пойдем. Повару указания дай сама.
— Хорошо, мама, — кивнула Эмма. — Страшно, мама, просто страшно! — не выдержала она. — Миона с таким ужасом смотрела, если бы не ее мальчик, вообще не доверилась бы!
— А что за мальчик? — заинтересовалась переодевавшаяся пожилая женщина.
— А он парамедик, мама, он этих детей спасал… А Миона… — миссис Грейнджер всхлипнула.
— Маги, значит… Идем! — проговорила та, для кого Эмма была дочерью.
Герцогиня Росс была, пожалуй, в ярости. Одно то, что маркиза, ее дочь, переступила через себя, говорило очень о многом. Если внучка действительно пережила лагерь в прошлом, значит, у магов есть мало того, что страшное оружие, так еще и возможность ставить опыты на детях в школе. Такая постановка вопроса смердела так, что Ее Светлости хотелось ругаться именно теми словами, за которые в юности очень грустно сиделось.
Довольно быстро добравшись до синей спальни, герцогиня, остановившись в дверях, смотрела на представшую перед ней сцену. Моментально открывший глаза, на дне которых плескалась ненависть, мальчик настороженно следил за ней, прикрывая свою девочку. Было заметно, что девочка — именно его… За спиной мальчика скрещивались тонкие руки. Очень тонкие руки истощенного ребенка. Вот девочка захрипела, и мальчик мгновенно отреагировал.
— Тише, тише, — говорил он, гладя ее по голове. — Нет лагеря, нет палачей, нет эсэс…
— Убедительно, — заметила Ее Светлость. — Даже более, чем. Что там Рубенс?
— Через десять минут будет, Ваша Светлость, — ответил слуга, все еще державшийся за сердце.
— Разговор услышали, — понятливо кивнула герцогиня. — Обед детям готов?
***
Номер девять-ноль-четыре-пять была удивлена. Проснувшись, девочка узнала, что познакомится с родственниками, поэтому ее нужно переодеть, для чего слуги принесли красивое голубое платье. Посмотрев на Гарри, номер девять-ноль-четыре-пять попыталась сама, но быстро устала, поэтому улыбающийся Алешка медленно переодевал девочку, демонстрируя наблюдавшей за процессом герцогине опыт. Опыт, которого у двенадцатилетнего мальчика просто не может быть.
— Медленно встаем, — предупредил Гермиону Алешка, на что номер девять-ноль-четыре-пять кивнула.
— Не надо вставать, — в спальню вошла Эмма. — Я перенесу доченьку.
— Спасибо… мама… — Миона впервые после приезда назвала женщину мамой, отчего миссис Грейнджер всхлипнула и бережно прижала к себе расслабленно лежавшего ребенка.
— Гарри, пойдем, — попросила Эмма, на что мальчик кивнул. Без него Гермиона боялась, и это было заметно.
— На стуле может и не усидеть, — оценив убранство обеденного зала, сообщил Алешка. — Больно будет, ну и слабость еще…
— Значит, будет кресло, — сообщила какая-то пожилая женщина, подав знак слуге. — Меня зовут герцогиня Росс, но вы двое можете называть бабушкой.
— Бабушка… — прошептала номер девять-ноль-четыре-пять. — А я номер…
— Ты не номер, — терпеливо принялся объяснять Алешка. — Ты — Гермиона.
— Номер? — удивилась Ее Светлость.
— Так бывает после лагеря, — рассказал мальчик. — Когда свое имя кажется чужим. Часто называют себя, как в лагере, нужно время…
— У вас будет время, — кивнула женщина.
Вошедший в столовую мужчина сначала испугал номер девять-ноль-четыре-пять, подумавшую, что форма черная, но приглядевшись, девочка поняла, что она темно-синяя, и успокоилась, перед этим уточнив у Гарри.
— Это же не эсэс? — тихо спросила она мальчика.
— Нет, это свой, — ответил ей Лешка, хотя полностью в этом уверен не был.
— Моя фамилия Рубенс, — представился седой гость в форме. — Я полковник сил специального назначения, а ты Гермиона, да?
— Я номер девять-ноль-четыре-пять, — автоматически проговорила девочка, снова попадая в объятия мальчика.
— Убедительно, — произнес Рубенс, махнув кому-то рукой. Подбежавший какой-то другой офицер записал что-то в блокнот и убежал. — Давайте тогда пообедаем.
Увидев блюда на столе, номер девять-ноль-четыре-пять заплакала, переполошив всех сидящих, а Лешка прижал к себе голову вздрагивавшей девочки, тихим голосом успокаивая ее. Все замерло.
— Что случилось, Гарри? — поинтересовалась герцогиня.
— Гермиона подумала, что вы хотите ее отравить, — объяснил мальчик. — Много еды и перед ней тоже. А много еды быть не может, это яд, — с абсолютной уверенностью произнес Алешка, такого изобилия никогда не видевший. То, что было в Хогвартсе, он не считал, потому что там точно были яды.
— Не Освенцим… — задумчиво проговорил полковник. — Что-то такое помнится мне, не могу вспомнить, что именно. Что делать будем?
— Сейчас Гермионочка будет смотреть на меня, пока я ее покормлю, — объяснил мальчик. — Сама она сейчас еще пока не сможет. Ослабела наша девочка от лагеря, постарались палачи проклятые.
Интонации мальчика были… От очень ласковых в начале, до лютой ненависти в конце. Офицер только вздохнул, он о таких детях слышал. Убегавшие на войну, чтобы отомстить, они не щадили никого и часто гибли до того, как их успевали отловить. Гарри Поттер действительно был потерявшим все ребенком войны, что казалось совершенно невозможным в конце двадцатого века.
— Эдак еще магов от него защищать придется, — хмыкнул уже во всем убедившийся полковник. — Можно считать, что факт установлен, — вздохнул он.
Алеша кормил Гермиону, и в его движениях чувствовался опыт. Номер девять-ноль-четыре-пять кушала, благодарно улыбаясь, но, когда суп был съеден, сделала такое жалобное лицо, что мальчик только вздохнул, протягивая маленький кусочек хлеба.
— Веревки из меня вьешь, — попенял он девочке, на что та только улыбнулась и прижалась к нему.
— Это ее десерт, Рубенс, — тихо проговорила Эмма, тщетно стараясь спрятать слезы. — Дочка рассасывает хлеб, как леденец.
Не нашедший, что ответить, офицер только крякнул, но в это мгновение к нему подбежал адъютант с ошарашенным лицом, протягивая лист бумаги. Вчитавшись, Рубенс вздохнул.
— Все подтверждается, — кивнул он. — И лагерь… Страшный лагерь…
— Тогда отпустим детей и поговорим, — решила герцогиня Росс. Таких действий в отношении своей семьи она спускать не собиралась. — Эмма у вас совсем уволилась или…
— В резерв она тогда ушла, — покачал головой полковник. — Так что вполне нападение на семью офицера.
— Поиграем… — буквально прошипела Ее Светлость.
***
Пока Алешка с Гермионой отдыхали, герцогиня планировала визит к кузине, а вот полковник решил проверить других учеников школы, по крайней мере тех, кто ходил в обычные школы и имел отметку о поступлении или в закрытую шотландскую школу, или конкретно в Хогвартс. Офицер предполагал, что результаты ему не понравятся, но вот что настолько…
— Семья Криви исчезла в полном составе, — докладывал адъютант результаты через несколько дней. — Семья Перкс о существовании ребенка не помнит, то же верно в отношении Мун. Можно сделать вывод о том, что девочки не выжили, пройдя через то же, что и мисс Грейнджер.
— Маги доигрались, — задумчиво проговорил полковник, рисуя крестики прицелов на листке бумаги. — Вызовите мне Якобзона и Трочителли.
— Да, сэр, — кивнул молодой офицер, немедленно исчезая. Вызов итальянца мог означать сложную или особо мощную диверсию, так как тот был специалистом именно по «громким» акциям.
Магический мир Великобритании муссировал тему смерти Дамблдора, обнаруженного своим заместителем в кабинете. Так как тело бывшего уже Верховного судьи было полностью обескровлено, то весь персонал школы проверяли на принадлежность к вампирам.
