Я провалил бой с финальным боссом этого мира и теперь расплачиваюсь за это!

      ― Знаешь, я по-настоящему восхищён твоими… талантами. Как воина, ― Цинрик оторвался от пергамента, на котором выводил пышным лебединым пером ровные ряды строк, чтобы взглянуть на меня. Свет стоящей на столе свечи неверными рыжими отблесками ложился на лицо эльфа, наполняя его красоту почти демоническим изменчивым звучанием. Пламенеющая медь волос и брони довершали картину, делая его похожим на ожившую статую ― на ждущее кровавых жертв языческое божество.       «Странно…»       Что-то внутри меня отозвалось на эту мрачную привлекательность тягучим стоном вожделения. Утомлённое грубостью тролля лоно осталось ненасытным, и где-то в глубине ещё пылал зуд, и упорное бешенство матки. Но Цинрику совершенно не было дела до разношенного членом тролля влагалища, из которого сочилась и капала, марая пол, смешанная с моими соками сперма монстра.       «Этот тролль прилично меня накачал…»       ― Какая экспрессия, ― эльф вернулся к своим бумагам, а его бархатная, но усеянная множеством крохотных ядовитых шипов речь всё лилась, непостижимым образом пленяя мою женскую сторону, царапая мужскую гордость, отравляя мысли оплавленными жаркими образами.       «Неужели, я хочу этого остроухого?..»       ― Мне даже почти не жалко тех денег, что я поставил на тебя. Хотя… ― он бросил в мою сторону полный укоризны взгляд, ― всё же предпочёл бы преумножить их, а не потерять.       Ответить было нечего. Да и невозможно. И даже не из-за моего подвешенного состояния. «Подвешенного» ― в самом прямом смысле этого слова. Через узкое оконце в кабинет протянулась гибкая древесная поросль. Оплетая всё тело, она удерживала меня в полуметре над полом, а одна особенно наглая лиана втиснулась прямиком в рот, где тут же разбухла, превратившись в мясистую, нелепо раздувшую мои щёки шишку. Она-то и служила кляпом, из-за которого не получалось даже слова сказать свою защиту, только неясно и весьма унизительно мычать. Правда, «Немота» оказалась не единственным эффектом странного плода. Помимо этого он давал обильный и густой сок, который тянулся и стекал прямиком в моё горло.        «Получено «Животворный сок эльфийского леса»: очки здоровья +2… Очки здоровья +3… Очки здоровья +1…»       После схватки с троллем ― как первой её части, так и второй, ― я был совсем не против лечениям ― оно пришлось кстати ― но предпочёл бы получить его немного… иначе.       В более комфортных условиях.       Об этом молила моя стонущая поясница, да и всё остальные части тела: берсерк совершенно меня затрахал…       Буквально.       Грубо подмяв, спрессовав меня своей тушей до состояния безвольного мастурбатора, он долго не мог кончить, рычал и жарко пыхтел в спину раздутыми ноздрями. Грубая шкура, покрывающая его пах, натёрла мне громадную мозоль на заднице, а от жестоких лап всю грудь покрыли синяки, и было страшно глядеть на пару перезрелых виноградин, в которые превратились разбухшие, побагровевшие соски... О дыре между ног, где теперь свободно гулял ветер, даря доселе неизвестные, но, увы, ныне познанные ощущения утренней свежести в неожиданном месте, и вовсе лучше промолчать.       «Странно ещё, что он ничего мне не порвал…»       Публичная пытка продолжалась до тех пор, пока я, уступив бесконечной долбёжке, самым унизительным и постыдным образом не обкончался. Через всю боль, и всю принятую грязь женщина во мне познала безграничное низменное удовольствие. И огласивший арену дикий вой и вид бешеных конвульсий привели в неописуемый восторг собравшихся на культурное эльфийское мероприятие зрителей. Ликование толпы, как видно, передалось троллю, зажгло его, открыв новое дыхание. И тогда, под бурные овации почтеннейшей публики, он смог, наконец, заполнить меня своей спермой. И её было много. Очень много.       Я сполна вкусил ощущение того, как умноженная бонусом от достижения «Тысяча зорких глаз» «Пахучая троллья слизь» (количество: х3, описание: пригодится при охоте на гоблинов ― натритесь слизью, чтобы привлечь их…) не просто вливается в меня, но распирает внутренности, раздувая живот. А когда монстр закончил, и отвалился, с громким влажным «чпоком» раскупорив разработанную, натруженную дыру, всё это с весёленьким хлюпаньем и бульканьем полилось наружу, превращая пространство между моих безвольно раскинутых ног в белое болото.       И правда ― очень… и весьма специфично… пахучее…       После такого нужен не просто отдых, но долгая реабилитация, желательно ― под присмотром консилиума квалифицированных психологов. А то и психиатров…       Увы, ни тех, ни других у эльфов не водилось, да и лазаретов ушастые, как видно, не держали. Или кто-то хорошо сэкономил на медицинской страховке для гладиаторов… И я, как был ― весь в крови, в поту, в сперме, ― очутился у Цинрика Жнеца Слёз в кабинете.       И получаса после «боя» не прошло, а отдохнуть никто даже не подумал предложить.       Офис Дрессировщика располагался в дальнем крыле городского гарнизона ― на самом краю Этель’Раласа и довольно далеко от арены. Это было невысокое здание ― всего в два этажа ― почти полностью увитое плющом и укутанное мхом. Только кое-где сквозь медную и изумрудную поросль проглядывали элементы величественной архитектуры ― каменные статуи и стрельчатые высокие окна. Жаль только, эскортирующая меня стража не позволила насладиться видом.       А внутри оказалось на удивление опрятно, и даже уютно. Не звенели цепи, и не стенали стиснутые железными клетками пленники ― ничего этого вовсе не было. Но беспокойство всё равно возникло…       Сразу на входе стражники оставили меня, вверив в руки простых слуг…       Людей!       Эта парочка ― юноша и девушка в простеньких чёрных костюмах ― совершенно не смутились, увидев меня, а видок-то у меня был тот ещё. Один только «Чешуйчатый доспех падшего гладиатора», который теперь звался «Перепачканный слизью чешуйчатый доспех падшего гладиатора», многого стоил! А уж практически неприкрытое жалкой «бронькой» тело и вовсе не могло не привлечь внимания. Хотя бы со стороны парня. Но ― нет…       Потухший, упёртый в пол взгляд, опущенная голова и поникшие плечи — совершенно рабское состояние, лишённое воли и жизни. Без оков, без цепей… У обоих. Для этих «Сломленных рабов эльфов» ― именно так определила двух «гуманоидов 4 уровня» Система ― первостепенной задачей было исполнение присвоенных им функций. Я их не интересовал. Совершенно.       Думаю, их больше волновала та грязь, которая сочилась из меня и с меня на вычищенный до блеска пол…       Но я всё равно испытал уже хорошо знакомое Томление!       Видимо, эльфы подбирали в обслугу только красавиц и красавцев. Глядя на жалкого раба ― человека, опущенного эльфами ниже самых низин, ― я испытал укол его Привлекательности, попавший прямиком в мою и без того измученную гордость. Не сильно, но ощутимо. Куда болезненнее было ловить себя на мысли, что мне… что женщине внутри меня… обидно, что этот парень совсем не обратил на неё внимания.       «Что за блядство… Я так совсем обабею…»       В полной тишине Сломленные рабы провели меня через хорошо освещённые, увешанные гобеленами коридоры и несколько небольших комнат с увесистой дубовой мебелью. Прямиком в кабинет, где уже ждал Цинрик. Вернее, не ждал, а где решил принять меня. Так-то эльф занимался своими делами: сидя в кресле с высокой резной спинкой, он разбирал громоздящуюся перед ним на столе гору бумаг ― что-то старательно вписывал в длинные пергаментные свитки, сверялся с книгами, заглядывал во вскрытые письма.       Моё появление посреди этой тихой идиллии казалось нелепостью. Я не вписывался. Но у эльфа было иное мнение. Одним коротким жестом он заставил обоих рабов выйти вон, а уже в следующую секунду ― по его короткому слову ― в кабинет через распахнутое оконце вползли толстые лоснящиеся змеи…       Это был какой-то аналог хорошо знакомых мне по путешествию в эльфийское королевство древесных пут. Во всяком случае, действовали они точно так же ― норовили не просто оплести с ног до головы, но ухватиться за самые интимные места, сжать их, выставить напоказ.       Одна из стен в кабинете Цинрика странным образом пустовала: на ней не было ни гобеленов, ни картин, и там не стояло ни шкафов с книгами, ни сундука. Зато на её сером фоне, должно быть, очень хорошо смотрелась моё распятое на ветвях эльфийского леса тельце.       Натурально ― картина в модерновом стиле ню.       Но Цинрика новосозданное «произведение искусства» не интересовало ― он даже не взглянул на дело рук своих. А чтобы я ему и слова не мог сказать, помешав его чрезвычайно важным делам, в рот мне впихнулась та самая лиана с мгновенно набухшей сочной шишкой.       На несколько долгих часов я был предоставлен себе и своим мыслям. И по мере того, как боль под действием Животворного сока эльфийского леса постепенно сходила на нет, ей на смену закрадывалось возбуждение…       Мои путы не давали возможности даже шелохнуться, и смотреть я мог только в одну сторону ― на Цинрика. Избежать воздействия его эльфийской Привлекательности в таких условиях оказалось просто невозможно. Тело само по себе начинало хотеть его: между ног потеплело и увлажнилось, сердце забилось чаще, и язык забегал по заполняющей рот шишке… И только одна мысль спасала меня от впадения в полную неадекватность. И это, к счастью, было не «когда?» ― «когда же меня, наконец, выебут?», а «что?» ― «что меня ждёт?»       «Что?»       В памяти оставались свежи угрожающие слова Цинрика, которыми он напутствовал меня, направляя на арену… Я не мог не тревожиться. Но последние события наложили свой отпечаток: было как-то тяжело представить что-то хуже члена тролля…       «Только… члены сразу двух троллей!» ― яркий образ жуткой групповухи прогнал по спине целый табун мурашек. Я дёрнулся. И это инстинктивное движение древесные путы приняли за попытку сопротивляться их власти. Мгновенно последовало наказание. И хорошо ещё, что из-за шишки во рту стон вышел приглушённым, ведь когда ветви-мучительницы начали выкручивать мне соски, и натирать клитор, захотелось орать во весь голос от смешанных в одну кучу боли, удовольствия и стыда. Но всё это померкло и стало пустяком, когда вздумавшие примерно наказать меня за мнимое неповиновение путы ринулись на штурм последней не сдавшейся «цитадели»…       Ощутив любопытствующее касание лианы на своём анусе, я испытал истинный шок и трепет, и безграничное отчаяние, потому что хотел бы, но не мог пасть на колени перед Цинриком и молить его о пощаде. Что уж там, я готов был даже отсосать ему, лишь бы сохранить заднюю девственность!       ― Так… ― голос эльфа снизошёл ко мне, как благая весть, и его прекрасное звучание заставило древесные путы повременить с проникновением. Цинрик, тем временем, отложил в сторону перо ― по-видимому, с делами было покончено.       ― …полагаю, ты не станешь возражать, если мы самую малость разомнём ноги. Совершим небольшую прогулку?       Я и правда не отказался бы. По многим причинам, из которых затёкшие ноги ― далеко не самая значимая.       ― Талас’сэ, ки, ― короткого приказа оказалось достаточно, чтобы древесные путы разжали свою истязающую хватку. А я неуклюже повалился на пол ― прямо к ногам успевшего встать со своего места Цинрика. На сверкающих медью сапогах эльфа не было ни пятнышка.       ― Пойдём, ― эта команда ― именно команда, что ясно давал понять уничижительный тон, ― была адресована мне, и как бы ни было обидно, пришлось подчиниться.       Забыв о ноющих ногах, и о том, что было на арене, я бодро вскочил и ринулся было к двери, когда… жёсткий, обжигающий удар, пришедшийся прямо по обнажённым голеням, свалил меня с ног. Я снова полетел на каменный пол, при этом больно ударившись всем телом, и не сдержав смехотворного-девичьего взвизга.       Выглядел я, должно быть, нелепо, но беспокоиться об этом было некогда. Надо мной нависла тень — это был Цинрик Жнец Слёз, и в руке у него красовался хлыст…       Прямо из ладони эльфа протянулся потрескивающий разрядами пурпурных молний поток магической энергии. Свалив меня, он покорной змеёй свернулся у ног Дрессировщика, но я почувствовал, что до следующего удара ― только миг.       Так и вышло.       С резким свистом разрезав воздух, хлыст сверкнул, и сразу моё право плечо и спину обожгло отвратительной болью. Магическое оружие не рассекало кожу и не рвало мышцы ― изобретение работорговцев оставляло лишь временный след… Шкурка живого товара оставалась целой, а урок, который преподавала пурпурная змея, оставался в памяти надолго ― магия преумножала боль. Теперь я мог убедиться в этом на собственном опыте: удар, ещё один, следующий… Ни укрыться, ни защититься ― невозможно: после встречи с троллем мой уровень опустился ещё ниже, увеличив превосходство Дрессировщика. Оставалось только жалобно съёжиться, надеясь, что так сократится площадь, по которой ударял хлыст.       Не помогало.       Глаза жгли подступившие слёзы: от обиды, унижения, и непонимания ― за что? Цинрик знал ответ, и озвучил его ― он был до ужасного прост, и похож на ушат грязи, который опорожнили мне прямо на голову:       ― Знай. Своё. Место, ― каждое слово было ударом, и сопровождалось им. Цинрик не думал останавливаться, и только когда боль затмила всё, я понял…       С трудом подтянув колени к груди, уткнувшись лбом в прохладный каменный пол, я протянул руки к ногам эльфа и взмолился:       ― Простите! Простите!..       ― Господин, ― новый жестокий удар мгновенно покарал меня за недостаточную догадливость.       ― Господин! Простите, господин!.. ― эти слова дались мне на удивление легко: видимо, за последнее время я так привык унижаться, что это стало казаться естественным.       «Неужели это теперь моё место в этом мире?»       Удары хлыста стали реже.       ― Кто разрешил тебе идти впереди господина? ― голос Цинрика был холоден, словно речь шла о чём-то обыденном. И снова ― удар, и пронзающая боль.       ― Н-никто… Никто, господин! ― поспешно затараторил я, признавая вину — это было малой платой за шанс прекратить страшную пытку. Но ничего не прекратилось.       ― Тогда заруби себе на носу этот первый урок, ― Цинрик снова взмахнул рукой, из которой протянулся хлыст. ― Тень может идти впереди, позади, или даже наравне со своим хозяином, но ты ― меньше, чем тень. Ты ― никто. Тебе был дан редкий шанс... шанс показать себя, ― в прежде спокойном голосе эльфа зазвенел нарастающий гнев. ― И ты вскрыла свою бесстыжую натуру! Ты всего лишь человеческая свиноматка, ищущая грубых удовольствий в объятиях даже безмозглого зверя!..       Удары сыпались один за одним, и, хотя по щекам уже катились слёзы, я пытался сдерживаться ― молча терпеть… И этим снова умудрился провиниться.       ― Ты слышишь меня? ― в новый замах эльф вложил весь свой гнев. ― Слышишь?       ― Да, господин! ― голос срывался: в нём не было ничего от меня прежнего, но много меня нынешней… Никчёмной, покорной шлюхи.       ― Тогда ― хрюкай! ― и новый удар. Под этим напором было не до раздумий, и не до сопротивления… Только бы выжить!       «Я ― трус…» ― теперь, когда перед глазами снова ширился и рос столбец кроваво-алых цифр ― получаемый физический урон — это следовало признать. Я всегда плохо переносил боль. Наверное, поэтому и выбрал класс тяжёлого рыцаря ― броня делала меня неповоротливым, но она же поглощала колоссальный урон. Я был защищён. А то, что проскакивало сквозь доспех, нивелировалось обильно запасёнными зельями лечения…       Больше не было ни брони, ни элексиров. Только стремительно сокращающаяся полоска здоровья…       ― Х-хрю…       Мой дух был сломлен уже множество раз, но меня ломали дальше ― прижали к земле, вынуждая целовать пол… и я переступил эту новую черту. Я отбросил последние крохи своей изломанной человеческой гордости, чтобы спастись жизнь. Если раньше я был человеком… да, изнасилованным, избитым, но человеком, теперь… Я был вынужден подчиниться более сильному. Тому, кто сверху.       ― Громче!       ― Хрю-хрю! ― в этот момент я действительно чувствовал себя мерзкой грязной свиньёй. Я опустился на самое дно, позволил смешать меня с дерьмом, но… был рад. Рад, потому что удары прекратились. И хрюкал бы ещё громче, если это помогло прогнать остаточную боль, всё ещё терзающую моё тело. К счастью, треск молнии и негромкий хлопок подсказали мне, что карающая ладонь Цинрика опустела.       ― Хорошо, ― эльф вновь был холоден. ― Надеюсь, ты усвоила урок. Вставай.       Я подчинилась.       

***

      Наша с Цинриком «прогулка» не была долгой. Мы прошли уже знакомыми коридорами, чтобы спуститься ниже. Под землю. Туда, где таилась спрятанная за внешним уютом суть офиса Дрессировщика.       Казематы.       И здесь уже были и цепи, и тесные клетки. В избытке. И были люди, подвешенные под сводчатыми тёмными потолками, прикованные к стенам, распятые на дыбах… Стонущие, рыдающие… И те, кто уже сломлен. Эти последние больше не носили кандалов ― они были свободны, и вполне свободно, и усердно, помогали своим эльфийским повелителям ломать тех, кто ещё держался.       ― Ты ведь будешь послушной свинкой? ― Цинрик остановился так резко, что мне пришлось приложить усилие, чтобы не влететь в его широкую спину. Теперь эльф возвышался посреди всего этого царства боли и слёз, и казался куда более величественным, чем прежде. Словно грозный владыка в своём тронном зале!       ― Да, господин… ― получив возможность повнимательнее присмотреться к происходящему, и оценить его, я совсем не хотел ощутить на себе арсенал Дрессировщика.       ― Славно…       Должно быть. Сработал скрипт, потому что стоило эльфу сказать это, как я увидел системное оповещение:       ««Перепачканный слизью чешуйчатый доспех падшего гладиатора» удалено. «Поношенная одежда раба» добавлено… экипировано…»       «Отлично…» ― новое переодевание, и снова на мне ― жалкие тряпки, едва прикрывающие бёдра и грудь. В чём-то похожем я сбежал от вампиров из Застывшей Цитадели. Только без пятен крови… Пока что.       Мы прошли дальше, через «Чертоги боли и слёз» ― особую зону локации, прямо в «Зал Знаков». В этом просторном помещении уже собралось множество рабов ― покорных, молчаливых. Они безропотно стояли в длинной очереди, ожидая, когда настанет их время подойти к «Эльфу Заклинателю Знаков».       Остроухий колдун в просторных чёрно-серебряных одеждах стоял на небольшом возвышении, а за его спиной в огромном очаге пылал жаркий огонь. Только пламя имело не рыжий, а мистически-изумрудный цвет. Да и сам очаг был выполнен в форме разверстой пасти невиданного зверя.       Весьма атмосферно.       Когда очередной раб подступал к подножию пьедестала, Заклинатель погружал свою правую руку прямиком в пламя. Вокруг тонких пальцев и по белоснежной ладони начинали прыгать магические искры ― они тянулись и льнули к эльфу, и он, вынимая их очага, возлагал объятую таинственной силой длань на обнажённое право плечо раба. Раздавалось тихое шипение и гул, и губы эльфа беззвучно шептали заклинание… А когда всё заканчивалось, раб уходил, а на его место становился следующий, чтобы в свою очередь получить на своё тело несводимое рабское тавро!       ― Ступай…       Шокированный бесчеловечной торжественностью происходящего, я не сразу понял, что Цинрик обращается ко мне, но когда до меня дошло значение его слов, я воззрился на эльфа с испугом и надеждой. С немой мольбой…       Я не хотел становиться рабом. Не хотел носить на теле магическое клеймо… Но каким бы полным ни было плещущееся в моих глазах отчаяние, Цинрик остался неумолим. Видя, как тень гнева ложится на его прекрасное лицо, я поспешил занять место в хвосте очереди…       Она тянулась целую вечность, и, одновременно, шла слишком быстро ― я становился всё ближе к Заклинателю. Всё ближе подкрадывался страшный момент, когда меня окончательно заклеймят, как раба, как вещь, эльфийскую игрушку       Навсегда!..       Ещё один шаг, последний ― на негнущихся ватных ногах ― и вот уже передо мной возвышается мрачный Заклинатель. Его лицо полускрыто тенью капюшона, но это и не важно. Главное, что на ладони эльфа пляшет колдовское пламя. Я хотел было зажмуриться, чтобы не видеть этого, но не смог ― будто какая-то чужая злая воля не позволила. Затылком я чувствовал пристальный взгляд Цинрика.       Он испытывал меня.       Ладонь Заклинателя легла мне на плечо. И в тот же миг я ощутил вихрь энергии, проносящийся по телу ― магический поток, пронзающий от макушки до самых пяток.       Словно оказался в эпицентре небольшого урагана.       Что-то во мне менялось, я чувствовал это, и испытывал уныние, страх… Странно, но не было только гнева, хотя раньше я ― я настоящий ― не стерпел бы подобного унижения! И будь в моих руках осенённый луной меч ― не сдабривать бы эльфам! Я выжег бы их королевство дотла, но…       «Неужели, я уже смирился?»       Боли почти не было ― только лёгкое жжение под изящной эльфийской ладонью.       «Добавлена магическая татуировка ― «Опавший лист Этель’Раласа»…»       Когда заклинатель убрал руку, я смог увидеть её ― удивительно чёткий, прочерченный до мельчайших деталей кленовый лист на моём плече. Словно лист, упавший с Перводрева, чтобы закрепить моё новое, подчинённое положение.       «Эффекты магической татуировки (перманентно): «Рабыня эльфов» ― дискомфорт и нарастающая боль при неподчинение эльфу, «Жестокость господина» ― насилие со стороны эльфов возбуждает вас, заставляя испытывать влечение к причинившим его, «Сияние» ― эта метка сияет, проступая сквозь любую одежду».       «Вот и всё… ― переживал я очередной виток «невероятно-увлекательных приключений в новом дивном мире», но перед глазами тут же вспыхнуло ещё одно сообщение, ― а, нет…»       «Вы вступили в новую фракцию ― «Этель’Ралас». Ваш ранг: запятнанная рабыня».