***
— Слушай, а вот ты первого числа говорил, что этот Попов — "заёбистый". Это ты что имел ввиду? До пары по культуре русской речи оставалось буквально пять минут, Антон и Дима сидели в переполненной студентами аудитории, специально заняв одну из самых задних парт — во-первых, светиться своими сонными лицами перед преподавателем никому не хотелось, а во-вторых, Шаст уже успел понять, что так гораздо легче не привлекать внимание к своему аксессуару. Прошла уже почти неделя учебы Антона в университете. За это время он успел переругаться с половиной преподавателей, доказывая свое право на ношение солнцезащитных очков в стенах университета. Разумеется, далеко не все обращали на это внимание. Такой старый, что, казалось, едва живой, дедушка, который читал им лекцию по БЖД, например, вообще не замечал никого перед собой, так что Шастун предположил, что даже если бы он пришёл голый, ему бы вряд ли сказали хоть что-то. Свой единственный выходной (Да, несчастные студенты МГЛУ вынуждены были приходить в университет и в субботу. Благо у группы Антона в этот день стояло всего две пары, одна из которых физкультура, а на неё парень не ходил по состоянию здоровья.) Шастун провел в общаге, смотря очередной сериал на английском языке и болтая с Серёжей. На воскресенье они снова остались в комнате вдвоём с Матвиенко, потому что Сабуров укатил в область, домой к родителям. Как оказалось, Серёга был довольно популярен в университете, но вот настоящих друзей у него не водилось, поэтому он и проводил свободное время в гордом одиночестве, если его не приглашали на очередную шумную тусовку. Учился он из рук вон плохо, еле-еле дотягивал на пересдачах до тройки и уходил счастливый, гулять и отдыхать до следующей сессии. Нельзя сказать, что Антон успел устать за прошедшие четыре дня учебы (второе сентября выпало на среду), но от удовольствия устроить самому себе день-тюлень отказываться не стал. По его мнению, выходной пролетел уж слишком быстро. Вот уже незаметно настал понедельник, приехал с утра пораньше Нурлан, нагруженный домашней едой, которой его снабдила заботливая матушка, и пришло время собираться на пары, морально подготовившись к новой трудовой неделе. Их продолжали активно трахать новыми знаниями на французском: с понедельника этим занималась ещё одна преподавательница, которая вела у них грамматику. К счастью, Екатерина Даниловна оказалась сговорчивее и мягче, чем Ирина Михайловна, поэтому на парах с ней первокурсники могли себе позволить хотя бы спокойно дышать. В понедельник студенты переводческого факультета снова занимались на Бабайке. В пятницу, скатавшись в самый дальний корпус, Антон понял, что это ещё не самый плохой вариант. Третье строение пугало скорее своим расположением: лес вокруг, заправка, старые, обшарпанные гаражи позади здания — вот и весь ландшафт. И всё бы ничего, но ехать туда приходилось на автобусе или трамвае, а Шаста ужасно укачивало в общественном транспорте, поэтому за 20 минут дороги он превратился в расслабленную и готовую в любой момент сблевать лужу. — Хороший вопрос, Тох, — усмехнулся ему в ответ Дима, не отрываясь от телефона. — Только вот я сам не знаю. Мне именно в такой формулировке сказал третьекурсник, который у нас после собрания фотки для студенческих собирал. Мы не успели толком поговорить, там толпа была ужасная, все куда-то пытались проломиться, но он, услышав кто наш куратор, сказал только, что "Попов заёбистый". Но я думаю, что мы и сами скоро поймём. Дима оказался прав. Они поняли, о чем говорил старшекурсник, в течение первых пяти минут пары. Когда Арсений Сергеевич быстрым шагом влетел в просторную аудиторию, общающиеся друг с другом в полный голос студенты не сразу заметили появившегося преподавателя, поэтому в большинстве своем продолжили заниматься делами или обсуждать их с друзьями. Попов все также молча прошёл к преподавательскому столу, положил на него какие-то папки, которые принёс с собой, а затем сел, не отводя взгляда от неугомонных студентов. В момент, когда куратор вошёл в помещение, Антон как раз закончил перемывать ему кости в разговоре с Димой и только-только опустил голову на парту, прикрывая глаза, чтобы дать им немного отдохнуть. Услышав, что в аудитории медленно, но верно наступает тишина, Шастун выпрямился и тут же наткнулся на холодный взгляд голубых, как морозный иней глаз. — Благодарю за тишину, — произнёс, наконец, преподаватель, как только убедился, что каждый из присутствующих видит его и слушает. — Итак, меня зовут Попов Арсений Сергеевич, хотя, я надеюсь, что это вы уже знаете. Как и расписание начала и окончания занятий. Сегодня я пришёл в аудиторию ровно в 16:00. Сейчас прошло уже три минуты, а мы только начали работу. Хочу сразу же сделать акцент на том, что это было в последний раз. Со следующей недели, если я прихожу и слышу хотя бы слово после начала пары, я тут же покидаю аудиторию и оставляю тему занятия на самостоятельное изучение. Будьте добры уважать себя и меня. После этой пламенной речи в помещении не осталось ни единого человека, который не боялся бы даже вздохнуть не вовремя. У Антона в голове пронеслась мысль, что Ирина Михайловна, показавшаяся сущей стервой всей его группе, была просто милой девочкой по сравнению с Поповым. — Помимо прочего, хочу заметить, что опоздания от вас я также терпеть не намерен. Приходите позже меньше чем на пятнадцати минут — отработка, больше — можете уже не являться я всё равно не позволю зайти. Надеюсь, это всем понятно, и мы обо всём договорились. Теперь мне придется потратить время ещё и на то, чтобы отметить вас, к сожалению, того требуют правила. Начнём. Дальше он перешёл к долгой и нудно перекличке. Как оказалось, пока первые полтора месяца идут лекции, они будут заниматься почти что всем потоком, поэтому сейчас на занятии присутствовало аж 6 групп. Список группы Антона, как на зло, лежал последним, а фамилия "Шастун" ещё, вполне логично, расположилась в самом его низу, поэтому парень успел заскучать и начал зевать, пока до него шла очередь. Ребята один за другим вставали со своих мест, куратор окидывал их быстрым взглядом, а потом почти что приказывал садиться обратно. — Антон Шастун, — прозвучало наконец в тишине помещения. — Я, — выпрямился парень, вставая, при этом задев рукой край парты, из-за чего по помещению пронесся довольно громкий стук. Попов привычным движением поднял голову от журнала и долгим немигающим взглядом уставился на Антона. Самому парню казалось, что прошла уже вечность, и куратор в серьёз вознамерился-таки прожечь его насквозь своим тяжёлым взглядом. — Интересный у Вас образ, Антон, — бросил наконец Арсений Сергеевич, не отводя, однако, от парня глаз. — Но только вот будьте добры, оставьте его для улицы. — Ой что щас будееет, — протянул довольно громко кто-то из одногруппников Шаста, сидящих впереди. Эта короткая, казалось бы, фраза, подействовала на Попова, как красная тряпка на быка. Он резко отвернулся от Антона, ища глазами объект, нарушивший порядок, а затем тихо, едва разжимая губы, проговорил: — Тот, кто это сказал, может встать и уйти с моего занятия. Я не продолжу, пока этот человек не покинет аудиторию. Шастун, Вы можете сесть, с Вашими очками я буду разбираться после занятия, так что попрошу Вас задержаться. Антон на трясущихся ногах опустился обратно на своё место, стараясь даже не смотреть в сторону преподавателя, только бы не встретиться с ним глазами ещё раз. Димка едва заметно качнул головой, будто бы выражая поддержку и сочувствие, но Шасту это, к сожалению, не помогло. Ещё ни с одним преподом не происходило у него ничего подобного, и он до ужаса боялся, что куратор может нажаловаться в деканат или устроить какие-то другие санкции. Между тем, в аудитории стояла абсолютная тишина, Попов сидел, откинувшись на спинку стула, и из-под прикрытых век смотрел на студентов. Наконец, когда уже в голове каждого промелькнула мысль взять вину на себя и уйти, лишь бы спасти остальных от молчаливого убийства, с места поднялся и направился к выходу Леха Щербаков — одногруппник Антона. Первокурсники проводили его сочувствующим взглядом, однако и выдохнули с облегчением. — Итак, открываем тетради, записываем тему сегодняшнего занятия, — встал Арсений Сергеевич, как только за парнем захлопнулась дверь, ведущая в коридор. Остаток пары прошел сравнительно спокойно. Студенты лишний раз не вдыхали, а Попов, довольный этим, читал лекцию, посвященную роли русского языка в жизни страны и его носителей. Нельзя сказать, что материал был уж очень сложный, просто много теории и различных классификаций, однако и это преподаватель объяснял довольно подробно, так что Антон увлекся и даже забыл о просьбе куратора задержаться после пары. Когда он собрался было уже вместе с остальными студентами и Димой выйти из аудитории, Позов остановил его, безмолвно кивнул в сторону преподавательского стола, на место, где сейчас сидел Арсений. — Чего? — не сразу понял его взгляда Антон, всё же остановившись. — Ты что, решил просто так свинтить? Мне кажется, Попов не из тех, кто забывает о своих просьбах. Ты бы остался, а ещё лишний раз не нарывался, я уверен, что он тебя запомнил, — прошипел Димка, стремясь поскорее выйти в коридор, потому как в помещении их осталось трое. Осознав, что его единственный товарищ бросил его на произвол судьбы и на растерзание злому Попову, Антон нерешительно направился в сторону преподавательского стола, попутно снимая очки и пряча их в карман. Лучше уж он выставит на обозрение куратора свои несчастные глаза, чем нарвется на очередной его нагоняй. — Вы что-то хотели? — рассеянно поинтересовался Попов, даже не поднимая глаз от журнала. — Что? — Шастун не сразу понял, что удача сегодня на его стороне: по всей видимости, Дима ошибся, и Арсений Сергеевич оказался как раз из тех, кто способен быстро отвлечься на что-то и забыть о своей просьбе. — Нет, ничего, я просто обронил ручку, вот и вернулся, чтобы поднять. Наклонившись за несуществующей ручкой, парень поспешил закинуть упавший на бок рюкзак обратно на плечо и почти бегом покинул аудиторию. За дверью его ждал Дима, причем стоял он так близко, что было понятно — пытался подслушать, что же происходит внутри. — Ну что, ругался? — налетел он с вопросами на одногруппника. — Или просто опять молча смотрел? — Ни то, ни другое, — пожал плечами всё ещё удивленный Антон. — Он таки забыл, что попросил меня остаться. Видимо, сегодня мой день.***
Когда за Антоном закрылась дверь, ведущая в коридор, Арсений поднялся с места и неспеша перешёл к большому окну, которое как раз выходило на главный вход в университет. Он пронаблюдал, как два первокурсника покинули здание вуза и только потом вернулся к столу, сев и устало уронив голову на руки. Сегодня у него получился просто отвратительный день. С самого утра он ругался дома с бывшей женой, привозившей дочку на выходные. Причем если сам Попов пытался хотя бы немного скрыть ссору от ребёнка, то Алёну не останавливало ничего. — Глупый, самовлюбленный идиот! В тебе вообще отцовские чувства хотя бы какие-то есть? — орала она, параллельно одевая девочку. — Сколько раз я просила тебя вовремя укладывать ребёнка спать? Почему она опять после визита к тебе как сонная муха? — Алён, что я мог сделать, если Кьяра изъявила желание послушать сказку? Я не мог ей отказать, мы и так с ней видимся нечасто, ты ведь против этого, — пытался оправдаться Арсений. — Да, именно поэтому я её к тебе и не привожу, потому что каждый раз всё заканчивается одинаково! — выходя из квартиры в след за дочкой и громко хлопая дверью, завершила разговор Попова. Ничего нового, в общем-то. Любая встреча с бывшей супругой заканчивалась похожим образом, однако Арсений всё никак не мог к этому привыкнуть. Он и сам не заметил, когда в его жизни всё пошло по пизде. Казалось бы, всего три года назад они с Алёной были примером образцовой молодой семьи (им обоим было тогда всего 25 лет), жили душа в душу, а Кьяра росла самым счастливым ребенком на свете, купаясь в лучах любви родителей. Однако один вечер смог изменить слишком многое. Тот самый вечер, когда, отправив дочку к бабушке на ночевку, супруги решили провести время вдвоём, посмотреть фильм. То ли Арсений был слишком внимательный, то ли Алёна не успела скрыть уведомление, пришедшее на компьютер с открытым её аккаунтом в социальной сети, только вот строчки, написанные лучшей подругой девушки сделали своё дело. "Когда ты распрощаешься с этим твоим Арсением? Ты ведь понимаешь, что Максик ждать не будет?" Арс не стал требовать объяснений и интересоваться кто же такой этот "Максик". Просто встал, собрал вещи и, не обращая внимания на извинения и оправдания жены, покинул квартиру навсегда. Покатавшись около часа по городу на автомобиле, пытаясь прийти в себя, он набрал номер лучшего и единственного друга, Стаса Шеминова, прося у него разрешения перекантоваться пару-тройку дней в его доме. Разумеется, ему не отказали, уверив, что он может жить столько, сколько ему нужно, однако Попов не стал злоупотреблять гостеприимством друга и стеснять его семью и съехал сразу же, как только нашел подходящую однокомнатную квартиру на окраине Москвы. Оформляя все необходимые документы по делу о разводе с Алёной, Арсений жил будто бы в тумане. Он все так же ходил в университет, вёл занятия, иногда проводил вечера вместе со Стасом в баре. Только вот оказываясь в одиночестве, он не переставал думать о том, что произошло. Спустя полгода, когда чувства и эмоции в нем улеглись, он смог наконец доказать себе одну простую ложь: он никогда не любил бывшую жену, просто был увлечён. Доказать-то он смог, только вот внутри что-то окончательно и бесповоротно сломалось, да так, что склеить уже, казалось, не получится никогда. Сейчас, сидя в аудитории, он всё никак не мог прогнать из своих мыслей высокого парня, глаза которого были скрыты солнечными очками. Обычно Арсений более чем лояльно относился ко всем причудам студентов и их желанию самовыражаться, только вот здесь что-то не давало ему покоя. С одной стороны, мальчик не сделал ничего особенного, в уставе университета нет ни слова о запрете подобного аксессуара, но с другой... Это началось с того самого дня, когда он решил, что не умеет любить. Он долго не мог уснуть в тот день и всё думал. Думал о том, что он не то, чтобы не хочет, а просто не может испытывать теплые трепетные чувства к кому бы то ни было. И тогда он впервые начал смотреть на людей как на интересные игрушки, наблюдать за поведением и эмоциями которых гораздо более увлекательно, чем испытывать что-то подобное самому, и именно тогда он понял, как много могут сказать глаза человека. Глаза Антона Шастуна, студента первого курса, были надежно скрыты от всего мира за тёмными стеклами очков, что сразу же привлекло внимание Арсения и вывело того из себя, ведь прочитать его, как многих других, не получилось. Что парень под ними может скрывать? Ведь определенно не пустые глазницы, на слепого он не похож. Да и как обычный понторез он не выглядел, скорее наоборот, производил впечатление довольно забитого и не самого смелого молодого человека. Тогда зачем ему всё это? Вопросы оставались без ответов, и именно поэтому он попросил Антона остаться после пары. Однако что-то непонятное переубедило его, заставило сделать вид, что он не помнит о своей просьбе. За то время, что он диктовал студентам материал первого занятия, выученный им самим добуквенно наизусть за столько лет преподавания, его мысли летали исключительно вокруг непонятной загадки, которую загадал ему, сам того не зная, один из первокурсников. Усмехнувшись, заметив, как Антон пытается убежать, и отметив ответственность его товарища, имя которого запомнить не удалось, Арсений окончательно решил для себя, что вопрос и просьба снять очки были бы слишком простым решением появившейся перед ним задачи. Слишком легко, слишком не для него...