Бесстыжие кошмары

Лип Галлагер зацикливается на фразе в своём, безусловно, кошмарном сне: «Отдай журнал! А ну, блядь, отдал мне мой ёбаный журнал, ты, сука, полиция нравов!» Взъерошенный Йен нагоняет Липа на втором этаже их дома и бьёт своего не в меру любопытного старшего брата в стиле девчонки в розовом из ромкома девяностых — звонко, без намерения травмировать, но каждым шлепком показывая, как он раздосадован вторжением Липа в его личное пространство, такое дефицитное в жилище Галлагеров! Липу стыдно, и в то же время он не может смириться с тем, что, судя по содержанию найденных за тумбой порнографических журналов, Йен или би, или гомосексуал. Они ведь не просто братья-погодки, они лучшие друзья! Мозг Липа трещит от обилия умозаключений, он даже во сне не перестаёт анализировать, ведь мало ли, что ещё Йен скрывает от него! Лип на мгновение предполагает, что ориентация Йена — всего лишь побочный эффект, нечто вроде подросткового бунта на фоне сумасшедших выходок их матери Моники, которая отличается не только пристрастием к допингу, но и биполярным расстройством психики. Лип быстро отмахивается от этой мысли, потому что, согласно авторитетным исследованиям, люди рождаются с определёнными сексуальными предпочтениями, а не хотят кого-то своего пола из-за сколько угодно дурного примера родителей. И всё же Липа уничтожают сны, в которых он кричит на Йена: «Может, ты гуманоид с Альфацентавры, а, брателло? Или кто ты, нахер, может, копрофил? Бля, ну, ёбанарот, Йен! В натуре что ли? Вот так — в жопу?!» А Йен отвечает: «Чё, тебе лёгкие дадены только чтобы курить?» В какую-то из ночей Липу снится, как он отводит Йена к своей любвеобильной зазнобе, Карен Джексон, которой он уже с месяц даёт платные уроки математики и в рот под столом, пока её мать, Шейла, в десяти шагах от этого самого стола готовит для них то чизкейк, украшенный свежими листиками мяты, то киш с брокколи и сыром фета. Сюжет этого сновидения развивается стремительно: когда Карен принимается за Йена, в трусах у младшего Галлагера так вяло, что там и сосать-то нечего, зато невовремя засёкший жалкое подобие минета от дочурки глава семейства Джексонов хватается за оружие. Отец Карен переворачивает мебель, проклинает дочь, угрожает жене разводом и заставляет Липа выпрыгнуть со второго этажа дома Джексонов, а Йена бежать оттуда по снегу в носках, прижимая к груди их с Липом кроссовки. Пугает чуть ли не до непроизвольного мочеиспускания в кровать Липа даже не то, что в том сне отец Карен, Эдди Джексон, стреляет по братьям Галлагерам, как по мишеням в тире, из снайперской винтовки и попадает! Настолько страшно Липу от осознания, что ничья искусная ласка не может вернуть ему брата, которого он знает всю свою жизнь, и что Йена не переформатировать из гея в натурала. Сначала Лип стеклянеет и крошится от новости, что Йен спит со своим тридцатилетним боссом Кэшем. Потом, когда младший брат переключается на Микки, для Липа настаёт эра ужасающих снов, в которых он — шафер на свадьбе Йена и Микки. В кудрявой, белокурой голове Липа роятся мысли о преимуществах мужской прямой кишки перед женской за счёт наличия в мужской предстательной железы. Лип изучает соответствующую главу анатомического справочника и в качестве эксперимента над собой мастурбирует с пальцем в заднице. Он любит, когда всё по науке. Оргазм действительно выходит каким-то более интенсивным, чем обычно. Нет, Лип не становится фанатом стимуляции простаты, но отрицать очевидное глупо. Сеанс видоизменённого рукоблудия не проходит для Липа даром, да так, что лучше бы он никогда не читал о коварной предстательной железе! Однажды Липу снится, что он гей, просто ещё не уразумевший этого. В том ночном кошмаре отчего-то Микки нагибает его над спинкой дивана посреди гостиной Галлагеров. Лип просыпается и шепчет: «Не ровен час, как я обкончаюсь с милковической палкой в дымоходе! Этого нельзя допустить, нет, нет, нет, нет…» Лип зажмуривается и срочно представляет в своей постели сестру Микки, Мэнди. Это легко — у неё такие же синие глаза, белая кожа, чёрные волосы, и, к счастью, она девушка. Да, воображать, что он с Мэнди Милкович, Липу сейчас безопаснее. «Только она худая, как будто питается одними сигаретами и спермой, не то, что Микки», — внезапно думает Лип и, возможно, именно после того, как он ловит себя на этой мысли, Лип долгие годы относится к Микки с предубеждением, ищет, к чему бы в нём придраться и, найдя, придирается. Может, потому что накануне Микки его избил, а секс и насилие, как известно, часто ассоциируются друг с другом. Или не поэтому. Умник Лип Галлагер и сам не знает, почему.