Vergin Flyer Lucy Lennox V-карта

Тео Крис выглядел растерянным и неуверенным. Это было необычно и отталкивающе. — Послушай, Ти. Я должен извиниться перед тобой. Я… мне очень жаль. Я не должен был вести себя так, как поступил. Он провел пальцами по волосам и прошелся из стороны в сторону по узкому коридору. — Просто… мне не нравится видеть тебя с этим парнем. Он… я… я не понимаю, с чего вдруг ты привел парня. Я думал, ты хочешь быть со мной. Я открыл рот, чтобы заговорить, но он остановился и поднял руку, чтобы предупредить меня. — Нет, подожди. Я знаю. Я был полной задницей. Это моя вина. Я сказал тебе, что соберусь, если ты придешь работать в Бэнкс, чтобы мы могли проводить больше времени вместе. — Он протянул руку и обхватил меня сбоку за шею. Это было интимное прикосновение, которого я не ожидал, поэтому я немного подпрыгнул, когда он это сделал. Крис нахмурился. — Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — Нет, это не так. Ты просто напугал меня. Ты никогда не прикасаешься ко мне на публике. — Пока я говорил, Крис подошел ближе ко мне, его глаза скользнули вниз к моим губам и обратно к моим глазам, а его рука сжалась на моей коже. На долю секунды я глупо подумал, что он, возможно, думает о том, чтобы поцеловать меня. Вместо этого он снова подошел ближе и обнял меня, крепко прижимая к себе, как давно потерянного друга или любовника. Я не был ни тем, ни другим. — Прости, — мягко сказал он мне в волосы. — Пожалуйста, не отказывайся от меня. Я тебя люблю. Я отпрянул. — Тогда какого хрена ты притащил Челси? Он отступил назад и вскинул руки. — Я не знаю. Ты рассказал мне о Джеке, и я просто… тьфу. Я просто не хотел быть здесь каким-то неудачником без свидания, пока ты приводишь своего нового «парня». Можешь ли ты винить меня? — Он использовал ехидный голос и кавычки на слове «бойфренд». Как ебаный ребенок. — Да, на самом деле, я могу винить тебя. Потому что на протяжении гребаных лет ты заводил женщин, когда у меня никого не было. В течение многих лет ты щеголял рядом со мной подружками, когда знал, что я влюблен в тебя. Как будто ты не думал о моих чувствах. Как будто для тебя это была гребаная игра! Что насчет меня, а? Как насчет моих гребаных чувств, Крис? Господи, блять, Христос. Ты самый эгоистичный человек, которого я знаю! — Мой голос становился все громче и громче, пока не стал хрипеть, а глаза, казалось, вот-вот взорвутся слезами, как в мультфильме. Я сердито заморгал. — Хотел бы я ненавидеть тебя. Хотел бы я послать тебя к черту. Но я не могу. Потому что я любил тебя большую часть своей жизни. И все, что я получил за это, — абсолютно ничего. Лицо Криса было бледным от шока. — Тео, прости. Я не… я не думал. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Я думал… Я думал, что мы были слишком молоды. Это было слишком рано. Господи, Ти. Нам всего двадцать шесть. Ты действительно готов… — Черт возьми, ты что, никогда меня не слушаешь? — Мой крик отразился эхом от стен узкого коридора, удивив даже меня. В конце коридора послышался хрип и что-то грохнувшееся. Мы оба повернулись и увидели, как из-за угла к нам устремляется Джек. Он выглядел сердитым. — Какого хрена ты ему сказал? — рявкнул он на Криса. Джек посмотрел на меня, и его лицо поникло. — Детка. Иди сюда. Блядь. — Он потянулся ко мне и прижал к своей груди. — Ты расстроен. Что он сказал?— Должно быть, он снова посмотрел на Криса. — Какого хрена ты ему сказал? Разве ты не сделал достаточно? Иисус бля. Знаешь что? Неважно. Мы уходим. Краем глаза я увидел, как Джей, Сэм и Логан вышли из люкса, чтобы посмотреть, что происходит. Мое унижение было завершено теперь, когда все, очевидно, знали, что все это время я держался за нелепую фантазию. Я дернул Джека за рубашку. — Ты прав, пошли, — тихо сказал я. — Пожалуйста. Он обхватил мое лицо и некоторое время изучал меня, прежде чем большими пальцами вытереть мои слезы. Затем он запечатлел долгий поцелуй на моей щеке, прежде чем откашляться и взять меня за руку. Когда мы дошли до конца коридора, я увидел стоявший на боку мусорный бак, из которого вываливался мусор, и уборщика, который приводил его в порядок. Джек остановился и вытащил бумажник, передав парню пачку наличных. — Мне очень жаль, чувак. Я слишком быстро повернул за угол и снес его. Рот мужчины изогнулся в ухмылке, глядя на деньги. — Да чувак. Без проблем. Спасибо. Я мог сказать, что Джек был зол, но я не мог понять, был ли весь его гнев направлен на Криса или часть его на меня из-за того, что я был таким жалким неудачником. Мне было стыдно и больно. Реальность моей безответной любви к Крису наконец обрушилась на меня, и это было чертовски больно. — Прости, — прошептал я, когда он вывел меня через двери в прохладную весеннюю ночь. Казалось, что все смотрят на меня. Джек повернулся ко мне лицом. — Нет. Ни за что. Тебе не за что извиняться, особенно передо мной. Ты не сделал ничего плохого. Слезы хотели снова наступить из-за его яростной защиты меня. — Но я не должен был… — Нет, — сказал он снова, обхватив мое лицо. Мне нравилось, когда он так делал. — Это он должен извиняться, а не ты. Он потратил годы на то, чтобы тянуть тебя за собой, говоря только правильные вещи, чтобы держать тебя на крючке, и не дай бог, у тебя наконец появится кто-то для себя. Не дай бог тебе захотеть того, что он имел столько раз за эти годы. Я не могу поверить этому эгоистичному гребаному ублюдку. Я моргнул. — Я такой идиот, что не увидел этого раньше. Отчасти поэтому я так расстроен. Как я мог быть таким глупым? Как я мог потратить столько гребаного времени? Кто это делает, Джек? Кто ждёт чертово десятилетие, пока кто-то выполнит обещание? И кто держит кого-то за обещание, которое они явно не заинтересованы в выполнении? Меня тошнит. Просто… почему я был таким наивным? Он притянул мое лицо к себе и впился в мои губы прямо там, за пределами Ригли Филд. Когда Джек Снайдер поцеловал меня, он мог в процессе высосать мой мозг, потому что я мгновенно превратился в дерьмовую кашу. Я схватился за его рубашку, чтобы не опрокинуться, и встал на цыпочки, чтобы получить еще, еще, еще. Наконец, он отстранился и глубоко вздохнул. Я уставился на него. — К тебе или ко мне? Подожди. К тебе. У тебя там Сократ и Вафли. Показывай путь. Я встал на цыпочки, чтобы снова поцеловать его, только чтобы поблагодарить его за заботливость и милость, прежде чем переплести свои пальцы с его пальцами и направиться к станции. Идти с ним рука об руку по улицам Чикаго было сбывшейся мечтой. Несмотря на то, что это влекло за собой страх перед негативной реакцией людей и возможным издевательством, это было то, что я никогда не мог сделать раньше. Может быть, это было глупое клише, но именно такие мелочи я всегда хотел сделать с Крисом раньше. Я взглянул на Джека, пока мы шли к станции. Его челюсть все еще была сжата, но как только он поймал мой взгляд на себе, его рот расплылся в широкой улыбке. — На что ты смотришь, милашка? — он спросил. Я ухмыльнулся ему в ответ. — Я чувствую, что меня только что пригласили на бал или что-то в этом роде, — признался я. — Я никогда никого так не держал за руку на публике. Разве это не сумасшествие? Он сжал мою руку. — Не сумасшествие. Хотя, возможно, это немного запоздало. — Он притянул меня ближе и вместо этого обнял меня за плечо. Мне пришлось немного подпрыгнуть, чтобы попытаться синхронизировать наши шаги, чтобы мы не сталкивались бедрами при каждом шаге. — Не-а, — сказал я, выходя из-под его руки. — Это слишком неудобно, или у тебя слишком длинные ноги. Он снова взял меня за руку. — Ты хочешь поговорить об этом? — Черт возьми, — сказал я. — Я хочу рассказать тебе все о кроликах, о которых Ханне пришлось заботиться на прошлой неделе. Они звучали так очаровательно; Думаю, мне нужен домашний кролик или двенадцать. Мы пробились к поезду и через город к станции Пятьдесят третья улица. Я жил в маленькой однокомнатной квартире в Гайд-парке. Это был отличный район с несколькими большими парками поблизости и студенческим контингентом Чикагского университета, заполняющим магазины и рестораны. Мне понравилась энергия этого района, и я решил остаться после получения диплома медсестры. Я указывал на здания Джеку, пока мы шли два с половиной квартала до моего дома. — В этом квартале есть два тайских ресторана. Не спрашивай меня, почему, потому что один из них должен быть осужден. Туда никто никогда не ходит. Может быть, это прикрытие для мафии. — Я прошептал последнее слово притворно-драматическим голосом. — Ты же знаешь, как эти доны мафии любят свой Пананг, — поддразнил Джек. — Ты голоден? Мы могли бы взять что-нибудь домой. Думаю, все, что у меня есть в квартире, — это ингредиенты для блинов. Он ударил меня своим плечом. — Я люблю блины. Но я не проголодался после того, как съел весь этот гостиничный номер. — Ага. Те хотдоги хорошие. Я никогда не могу отказать себе, когда я там. — Я вздохнул. — Есть что-то в хот-доге и пиве на игре Кабс. Чем ближе мы подходили к моей квартире, тем сильнее начиналась бессмысленная нервная болтовня. Это был знак того, что я нервничал из-за того, что остался с ним наедине, что было странно, потому что мне чертовски нравилось быть с ним наедине. Быть наедине с Джеком означало обнажиться и испытать оргазм. И я любил оргазм. С Джеком. Голый. Я случайно издал небольшой писк. — Что происходит? — Ничего. Я говорил о собаках. И кошки. У тебя же нет аллергии? Просто… У меня две кошки, и я должен был спросить. Честно говоря, я должен был напомнить тебе о них, правда. С моей стороны было грубо не сделать этого, потому что у меня есть… две кошки. Джек остановился и посмотрел на меня. Я посмотрел на стену здания, на отколотый кусок сломанного бордюра, на сорняки на близлежащих ступенях и на все, кроме глаз Джека. Его палец приподнял мой подбородок, пока я не была вынуждена посмотреть на него. — Я знаю о кошках. Сделай вдох. Это просто я. Ты меня знаешь. — Его голос был низким и успокаивающим. — Все, что я хочу сделать, это пойти к тебе и познакомиться с твоими питомцами. Вафли раньше принадлежал твоему соседу, и у него черепаховый окрас, а Сократ черный с одним белым носком. И именно поэтому люди ошибочно называют его Носком, и это сводит тебя с ума, поскольку настоящая причина, по которой его назвали Сократом, заключалась в том, что ты увидел глупую цитату в магазине. — С тем же успехом можно было сказать: «Живи, смейся, люби», — сказал я, разводя руками. — Это был гигантский пергамент, обрамленный как… дерево кораблекрушения. И жирным шрифтом было написано: «Счастье — это безудержное удовольствие». Это была цитата Сократа, и все, о чем я мог думать, это то, что если бы Сократ стоял прямо там, в Антропологическом сарае, или как там, черт возьми, называлось это место, он бы рухнул от смеха. Я провел его вверх по лестнице в свое здание, а затем оглянулся на него через плечо, прежде чем открыть дверь. — Тот факт, что ты это помнишь, заставляет меня чувствовать себя… шипучим и легким, как банка фруктовой поп-музыки. — Я почувствовал, как мое лицо загорелось, поэтому я быстро повернулся и отпер дверь. Руки Джека обвили меня спереди, и его низкий голос скользнул в мои уши. — Я чувствую, что нужно пошутить о том, чтобы открыть банку с фруктами… — О, Боже, прекрати, — выпалила я со смехом. — Детка, ты серьезно преподнес мне это на блюдечке с голубой каемочкой. Фруктовая тарелка. Я подумал, что, может быть, мое лицо сейчас растает от смущения. — Я не поэт, понятно? Я просто… Как только мы вошли в выложенный плиткой вестибюль здания, Джек развернул меня и прижался губами к моим. Он был таким сладким на вкус, что я забыл о своих нервах и просто наслаждался фруктовым шипением. Когда мы, наконец, расстались достаточно надолго, чтобы добраться до моей квартиры, я открыл дверь и обнаружил гигантский беспорядок. Каким-то образом гигантский пакет попкорна, который я благополучно спрятал в закрытом кухонном шкафу, был извлечен и разбросан по всей квартире-студии. Я застонал и стал искать виноватого. Вафли нигде не было. Тем временем Сократ свернулся клубочком на моей аккуратно застеленной постели, как ни в чем не бывало. Как обычно. — Черт, мне так жаль, — начал я, наклоняясь, чтобы начать уборку. — Иногда он такой осёл. Я не знаю, как он это делает, но Вафли это как… он как проклятый Гудини или что-то в этом роде, но только с закусками и рулонами туалетной бумаги. Джек начал собирать рассыпанную рядом со мной попкорн, периодически издавая ртом тихий звук, пока Ваффлз, придурок, не вылез из-под моей кровати. — Иди сюда, детка, — пробормотал Джек, протягивая руку Ваффлзу. На долю секунды мой желудок сделал то маленькое движение, которое он всегда делал, когда он говорил со мной таким нежным голосом. Но он разговаривал не со мной, он разговаривал с разрушителем. Вафли проковылял и понюхал руку Джека, прежде чем сделать восьмерку через ноги Джека и потереться о него, как шлюха. Я вздохнул. — Серьезно? Он представляет угрозу. — Я продолжал уборку, а Джек сел, освободил место для Вафели на коленях и продолжил массировать кота, как будто это был какой-то кошачий дневной спа. После того, как большая часть попкорна была убрана, я понял, что смотрю на руки Джека, когда он провел своими длинными пальцами сквозь шерсть Ваффлза. Эти руки были по всему моему телу. Эти пальцы были внутри меня. Одна только мысль об этом взбудоражила меня и заставила снова захотеть его. В некотором смысле я чувствовал себя подростком, который только что открыл для себя мастурбацию. Вот только… это был секс, и теперь я хотел его каждую минуту каждого дня. Я пошевелил бедрами, пытаясь освободить член, не показывая при этом, что мне нужно передвинуть вещи. Глаза Джека встретились с моими, и уголок его рта приподнялся. — На что смотришь, милашка? — Ни на что, — глупо сказал я. — Эм, кот. Мое лицо залило жаром. Почему я просто не сказал: — Ты, сексуальный ублюдок. Хочешь трахаться? Джек мягко подтолкнул Ваффлза к себе на колени и встал, протягивая мне руку. — Иди сюда, детка. — На этот раз слова предназначались мне. Понимающий блеск в его глазах сказал мне, что он точно знает, что делает. — Сейчас самое время для твоего первого продвинутого урока секса. — Эм… — Раздевайся, Тео. — Но, ах… — Я огляделся, задаваясь вопросом, готов ли я к продвинутым урокам. Я едва овладел базовыми навыками обычных движений. — Разденься, или первое сложное движение, которое ты выучишь, включает в себя то, что моя ладонь оставляет красивый розовый след на твоей заднице.