Кубок теней

      — Гермиона? Гермиона!       Гермиона выпрямилась, недоуменно глянув на сидящего напротив человека.       — Гермиона, твоя очередь, — нетерпеливо произнёс Гарри, барабаня пальцами по столу.       — М? — спросила она, осматриваясь.       — Твоя очередь, — повторил Гарри, жестом указывая на магловские шахматы, что находились прямо у неё под носом.       — Оу, — слабо ответила она. — Точно, да.       Гермиона подняла чёрного коня, на миг замерев из-за ощущения тяжести в ладони, и передвинула его на один из доступных чёрных квадратов.       Вопросительно приподняв бровь, Гарри принялся вычислять расположение фигур на доске, тем самым давая Гермионе возможность оценить обстановку.       За окном мелькали поля Шотландии, мягкое сиденье тихо дребезжало под её копошением, пока она осматривала закрытое купе. Гермиона поняла, что они ехали в поезде. С одной стороны, он выглядел удивительно знакомо, с другой — обескураживающе чуждым. Сторона, на которой примостился Гарри, была девственно белой. Всё, начиная с сиденья, на котором он расположился, и заканчивая одеждой, которая была на нём надета. Белый цвет не заканчивался и аккуратно рассекал стол, встречаясь с чёрным, окутывающим её половину купе.       Гарри, ничего не подозревающий, а, возможно, просто не обращающий внимания на странное помещение, передвинул одну из пешек и поднял на Гермиону выжидающий взгляд.       На пару ударов сердца она оказалась поражена контрастом его голубых глаз. Взгляд опустился ниже, и по спине побежали мурашки, когда он прошёлся по ровной коже вокруг его шеи.       Гермиона не знала, что именно искала, но её определённо удивило отсутствие другого цвета. Может, золотого?       — Гермиона, — вздохнул Гарри.       Она неуклюже схватила одну из ближайших пешек.       — Да. Извини, — пробормотала она, наугад перемещая фигуру.       Гарри вновь начал осматривать доску, рассеянно запустив руку в бумажный пакет, откуда вытащил несколько размокших чипсов и отправил их в рот.       Взгляд Гермионы привлекла ярко-красная упаковка со знакомым логотипом на лицевой стороне. Выделявшиеся на общем фоне слова «Хэппи Мил» бередили воспоминания, которые она не могла поймать.       Воспоминания?       Гермиона попыталась переключить внимание на доску, но красная бумажная упаковка продолжала притягивать взгляд. Почему она была такой красной? Почему его было столько?       — Точно, — воскликнул Гарри и залез в сумку, протягивая ей красную коробку. — Забыл, это тебе.       Гермиона неуверенно схватила бумажную коробку, чувствуя, как растёт беспокойство. Гарри снова погрузился в игру, отстукивая пальцем на белом дереве незамысловатую мелодию и задумчиво покусывая губу.       Тук-тук.       Тук-тук.       Тук-тук.       — Гарри, — прохрипела Гермиона, сглатывая ком в горле. — Гарри, куда мы едем?       Его глаза удивлённо метнулись к ней, после чего на его лице появилась улыбка Чеширского кота.       — Сказать правду, моя дорогая? Я не знаю.       От этих слов внутри всё перевернулось, а кровь в жилах застыла.       — Куда бы ты хотела? — спросил он.       Паника начала вскипать под кожей, угрожая потопить.       — Домой, — прошептала она дрожащими губами. Говоря без чёткого понимания, где находился её дом.       Он понимающе кивнул, толкая вперёд ладью и забирая её пешку. Подперев подбородок руками, Гарри небрежно облокотился о стол, молча анализируя её напряжённую позу.       — Твоя очередь, — пропел он, отхлебнув напиток через пластиковую соломинку.       Скрестив ноги, чтобы скрыть их дрожь, Гермиона вновь подняла коня.       — Гарри, я… я больше не хочу играть.       Он непонимающе нахмурился, хотя выглядело это неискренне — словно ребёнок, прикидывающийся дурачком, когда его поймали с поличным.       — Гермиона, тебе нельзя прекращать играть, — упрекнул её он, — ты должна закончить эту игру.       На глаза Гермионы навернулись слёзы. Все казалось таким неправильным. Она искала в выражении его лица что-нибудь знакомое, хотя и не была уверена, что именно. Взгляд зацепился за чистую кожу его лба, и Гермиона побледнела.       Она неуверенно поставила коня на доску, после чего открыла красную коробку, желая тем самым скрыться от его взгляда. Разорвав упаковку, она в ужасе вскрикнула, тут же поднеся руку ко рту.       — Тебе не нравится? — ненароком спросил Гарри и наклонился вперёд, доставая предмет из коробки. — Я думал, ты к нему очень привязана.       Гермиону сильно трясло, пока Гарри осторожно переворачивал пластиковую фигурку, поглаживая её рыжие волосы.       — Геркулес, — пробормотал он, — убийца немейского льва.       При виде статуэтки, такой выбивающейся из этой картины и этого поезда, тело Гермионы пронзил ужас. Ему здесь не место. Не тут. Не в его руках.       — Отдай, — прошептала она.       Гарри перестал вертеть фигурку и, ухмыляясь, помахал ею перед лицом Гермионы.       — А что если я захочу оставить её себе? — дразняще спросил он.       Гермиона не знала почему, но она не могла позволить ему забрать её. В крови вскипела ярость — горячая и мощная.       Ему нельзя держать её в руках.       — Отдай! — взвизгнула она, ныряя за статуэткой и вырывая её у него из рук.       В месте соприкосновения их ладоней кожа Гермионы вспыхнула холодным огнём, что мгновенно распространился вверх по предплечью. Она хотела отстраниться, но он крепко сжал её запястье другой рукой, останавливая любое движение.       — Гермиона! — выдохнул Гарри, и от слишком заметного в его голосе отчаяния она подняла взгляд.       Гарри смотрел дико, сверкая зелёными глазами.       — Гермиона, ты должна бежать. Он идёт. Он идёт!       Холодное пламя сильнее заплясало под кожей, разрастаясь, проникая в грудь.       — Кто идёт, Гарри?       Но Гарри лишь крепче обхватил её запястье, прицепившись со всей силы, и его тело начало биться в конвульсиях.       — Онидётонидётонидёт, — из его горла вырывались булькающие звуки, после чего шея выгнулась под неестественным углом.       Гермиона закричала от ужаса, когда глаза Гарри закатились.       — За чем идёт, Гарри? — всхлипнула она. — Чего он хочет?       Чёрные глаза сверкнули, уставившись в её, и тело Гарри замерло.       С его бескровных губ сорвался хор шёпотов.       — Забрать.

***

      Гермиона вскочила, и из её горла вырвался животный вопль.       Она завозила ногами по незнакомым плиткам, оставляя за собой пятна грязи.       Щурясь от невыносимого яркого света, Гермиона судорожно огляделась по сторонам, наткнувшись взглядом на стальной водосток на кафельном полу.       — Мерлин! — воскликнул мужской голос, заставив её отскочить.       Гермиона бросилась к ближайшей стене и прильнула к ней, желая укрыться от света. По пустой комнате эхом разнёсся слабый всхлип, и она смутно поняла, что он принадлежал ей.       Послышался стук шагов. Он становился всё громче по мере приближения к ней.       — Может, заткнёшься? — голос сорвался. — Салазар, если бы я знал, что ты окажешься такой неуравновешенной, не будил бы тебя.       Гермиона задержала дыхание, украдкой взглянув на знакомые чёрные сапоги из драконьей кожи. Она уже давно не видела людей — от присутствия человека, да ещё и мужчины, наедине с ней в комнате у неё скрутило внутренности. Гермиона, обхватив себя руками и почти слившись с плиткой, отвернулась — тело уже готовилось к предстоящему.       — Чёрт, — простонал он, — успокойся, хорошо? Я тебе ничего не сделаю.       Согнутая, чтобы уменьшить спазмы в животе, она подняла голову и наткнулась взглядом на мужчину, нет, мальчика, одетого в зловеще-тёмную мантию Пожирателя Смерти.       Он был без маски, его брови были нахмурены, а ладонь крепко сжимала палочку до побелевших костяшек пальцев, пока глаза наблюдали за её попытками взять себя в руки. Мальчик выглядел почти комично, словно тонул в чёрной ткани, будучи обладателем маленькой фигуры. Отвращение, которое он старательно пытался скрыть, производило впечатление о нём как о ребёнке, наряженного не по его воле кем-то на Хэллоуин.       Этот мальчик не выглядел угрозой. Хотя Гермиона, как никто другой, знала, что внешность обманчива.       — Как тебя зовут? — выпалил он, и она напряглась, услышав вопрос. У неё не было имени. Его давным-давно украли.       Мальчик нетерпеливо откинул назад свои длинные каштановые волосы, постукивая ногой в ожидании ответа, который она не могла дать.       Он выдохнул.       — Ладно, — послышался его голос, — как бы тебя ни звали, ты должна пойти со мной. Тёмный Лорд поручил мне найти на этом острове заключённого и доставить к нему. Полагаю, он имел в виду тебя?       Опять же, Гермиона ничего не ответила. Она не знала, сможет ли говорить, будучи выбитой из колеи чужим голосом. Такой шум казался оглушающим, а свет обжигал сетчатку глаз.       Молодой Пожиратель, казалось, чувствовал обратное. Он неловко переминался с ноги на ногу из-за отсутствия ответов, а маска бравады под её взглядом, в котором читались ужас и потрясение, всё больше сползала, уступая место неуверенному в себе ребёнку.       — Тебя было трудно найти, — объяснил он, сдвинув брови. — Не был уверен, что защита тюрьмы пустит меня внутрь. Никто больше не смог. Брат сказал, что несколько лет назад его привели попрактиковаться на одном заключённом. Где-то на седьмом этаже. Я сомневался, что здесь кто-нибудь будет, но увидел тебя, — он замолчал, нахмурившись ещё сильнее. — Сначала я подумал, что ты мертва, — ты очень крепко спала, и я не мог тебя разбудить. Поэтому я перенёс тебя сюда. Если ты будешь в сознании, будет легче.       Выслушав его, Гермиона дёрнулась, крепче вжимаясь в стену. Ей не хотелось думать, что означало «легче».       Гермиона инстинктивно снова оглядела комнату в поисках какого-нибудь оружия или средства для побега. В конце дальней стены она распознала железную дверь с засовом, идентичную той, что была в её камере. Осознав, что она всё ещё находится в тюрьме, в каком-то подобии общей душевой, Гермиона задумалась, сможет ли убежать. Может, получится запереться в другой камере, и там уже ждать возвращения Дэррила.       Как долго она спала? Несколько часов? Несколько дней?       В голове возникла ещё одна ужасающая мысль: что, если Дэррил вообще не вернётся?       Пожиратель Смерти не сводил с неё настороженного взгляда. Гермиона стояла на дрожащих ногах, её колени подгибались, а исхудавшее тело готовилось к бегству. Сделав несколько неуверенных шагов, она рухнула на пол из-за тяжести на шее, что вывела её из равновесия.       Осторожно прикоснувшись к прохладному металлу на горле, Гермиона кончиками пальцев обвела чешуйчатый ошейник, обхватывающий шею. Она глянула широко раскрытыми глазами на мальчика, стоявшего над ней, — в его взгляде мелькнула жалость.       — Это мера предосторожности, — пробормотал он, тяжело сглотнув, — он блокирует магию, чтобы ты не сопротивлялась.       Гермиона вновь подавила желание выплеснуть содержимое желудка на пол. Он прикасался к ней, пока она спала. Обвивал руками её шею, а она даже не заметила. Гермиона отчаянно вцепилась в ошейник, пытаясь оторвать инородный предмет от кожи.       — Эй! Хватит, — рявкнул он.       Брыкаясь, она зарычала в ответ. Елозя по полу и размазывая грязь с кровью по белым плиткам, Гермиона раздирала обломанными ногтями кожу на горле. Бешеный зверь, загнанный в угол.       Пожиратель предупреждающе поднял палочку.       — Эй! — рявкнул. — Хватит!       Гермиона взвыла. Что за чёртова несправедливость?! Ей дали поверить, что за ней не придут, что она сможет жить в изоляции, не тронутая их окровавленными руками. Что сможет тихо умереть, угаснув от голода. Мирно. Безопасно.       Сквозь шум в ушах Гермиона слышала крики мальчика, который срывал голос, угрожая ей проклятиями и болью.       Но заклинание так и не сорвалось с палочки.       Древко продолжало бездействовать в его дрожащих пальцах. Ему это оказалось не по зубам, и поэтому Гермиона закричала, впадая в беспамятство.       Засунутый под воротник ошейник продолжал сжимать её горло — Гермиона ощущала это всем своим телом. Она крепко вцепилась в него, и опал вдавился ей в ладонь.       От крика голос охрип, и Гермиона представила себе стену своей камеры. Пытаясь успокоиться этим образом, она принялась выстраивать её в своём сознании камень за камнем. Подумала о слоях мха и плесени, о капельках влаги, которые тихо стекали на пол, о трещинах, ощущения которых всё ещё жили в кончиках её пальцев.       Гермиона построила стену. Отгораживаясь ею от света, звуков и ужаса. Пока темнота и холод не укутали её своим плащом, защищая. Пока не осталось ничего другого.       Гермиона открыла глаза, остановив расфокусированный взгляд на мальчике, который продолжал нависать над ней. Он выглядел потерянным. Его плечи ссутулились в знак поражения, а глаза с плескавшейся в них печалью, что старила в остальном молодое лицо, осматривали её скорченную фигуру. Гермиона недоуменно подумала, как мальчик, которому едва исполнилось четырнадцать, оказался в такой ситуации. Почему именно ему поручили забрать её на смерть?       — Тебе нужно искупаться, — пробормотал он. — Он сказал, что ты должна выглядеть прилично.       Гермиона сглотнула, понимая.       Она неуверенно поднялась на ноги, пошатнувшись при первом шаге. Повинуясь его просьбе. Она знала, когда наступало поражение.       Какая разница, как закончится её жизнь? Важно было одно: она закончится. Она столько выживала, столько боролась — и ради чего? К чему это привело? Благо, если всё наконец закончится.       Он одарил её долгим взглядом, который отражал её собственный. Теперь, выпрямившись, Гермиона поняла, насколько ниже он был.       — Эпискеи, — пробормотал он, направляя палочку на её шею.       Он глядел на древко, задумчиво покусывая внутреннюю сторону щеки.       — Меня зовут Форсайт, — торопливо прошептал он, словно боялся, что его подслушивают.       Гермиона удивлённо вскинула брови. Пожиратели никогда не называли свои имена пленникам. Им было плевать на обычные любезности. Они были выше этого.       То, что он назвал своё имя, означало, что он видел в ней человека.       Неловко шаркая ногами, Форсайт повернулся и направился к ржавой трубе, примурованной к стене. Постучав палочкой по носику, он привёл в движение воду, и она потекла вниз, скапливаясь вокруг слива.       — Тебе придётся раздеться, — сказал он, избегая её вопросительного взгляда, — помоешься, а потом… потом мы… уйдём.       Подтекст прозвучавших слов тяжело повис в воздухе.       Взяв себя в руки, Гермиона начала раздеваться.       Сняв с себя последнюю изорванную вещицу, она заметила, как от лица Пожирателя отхлынули все краски.       Форсайт открыл рот, словно намереваясь заговорить, но не издал ни звука. Его глаза расширились от шока и ужаса. Гермиона готова была поклясться, что на его лице промелькнул страх.       — Чт… — начал он, но тут же умолк.       Он стоял и смотрел на неё, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на сушу.       — Я… ты… что, что это? — пробормотал он, указывая на её тело.       Гермиона не знала, что ответить. Она совершенно не думала, что кто-нибудь будет смотреть на неё. Если так подумать, то и встретить другого человека было для неё сродни фантастике. Будущее казалось чем-то чуждым, к чему она не могла прикоснуться. Размышления о нём приводили лишь к ужасу перед тем, что она не могла контролировать, или, что ещё хуже, к надежде на что-то лучшее. Оба сценария приносили лишь страдания, поэтому вместо иллюзий Гермиона сосредоточилась на настоящем. Находя крупицы покоя в холоде и темноте.       Гермиона опустила взгляд на своё хрупкое обнажённое тело, наконец-то сумев разглядеть восковую из-за долгих лет недостаточного освещения кожу.       Результат был поразительным.       Рёбра торчали, как крылья, настолько далеко отходя от вогнутой талии, что, наверное, под грудной клеткой спокойно мог поместиться её кулак. Бёдра, нет, таз, как она поняла, был виден полностью, а кости ног торчали, как тростинки.       Наверное, следовало обеспокоиться. Но Гермиона рассматривала своё тело с отстранённым любопытством. Не понимая, что тело, которое она видит, принадлежало ей.       — Почему? Кто… — начал Форсайт, снова умолкнув. Гермиона видела в его глазах вспышки всевозможных вопросов.       — Что это? — поперхнулся он. Дрожащим голосом он вернулся к первоначальному вопросу.       Гермиона окинула взглядом марево шрамов. Их было настолько много, что они перекрывали друг друга, образуя блестящие бугры красного, розового и белого цветов. Свидетельство жестокости со стороны её захватчиков.       Но Форсайт смотрел не на шрамы её боли, а на другие. Замысловатые, вырезанные с хирургической точностью.       Те, что создала она.       — Молитвы, — прохрипела она. Не желая и не зная, как описать причину, побудившую её к самоистязанию.       Похоже, её ответ вернул юному Пожирателю Смерти осознание происходящего. Будто он не ожидал, что стоящий перед ним ходячий труп ответит.       Он прочистил горло.       — Вымойся, — приказал он, опуская взгляд и указывая на трубу.       Он отступил на несколько шагов, когда Гермиона, шаркая, стала подходить к холодной воде.       Форсайт протянул ей кусок мыла, пока она неподвижно стояла под ледяными струями воды, — её тело давно привыкло к оцепенению от холода.       — Мойся, — подсказал он. Но Гермиона оставалась стоять на месте, отказываясь подносить мыло к телу.       — Мерлинова борода, тебе просто надо помыться, чёрт возьми! — огрызнулся он.       Видимо, он, как и она, хотел покончить с этим как можно скорее. Раздражённо вздохнув, он схватил её за запястье и потянул на себя.       Из горла Гермионы инстинктивно вырвался панический крик. Юноша отреагировал мгновенно, выпустив её руку из захвата и отступив назад.       — Я не… нет, это не для… — пролепетал он, заливаясь краской.       — Не для… этого, — закончил он. — Я не… я бы не стал… но тебе нужно быть чистой.       Гермиона съёжилась от смысла его слов.       Он потупил взгляд.       — Нет, нет… они не будут… это не… тебя забирают не… для этого, — тихо закончил он, не отрывая глаз от пола.       — Меня убьют? — грубо и скрипуче пробормотала Гермиона.       Юный Пожиратель заколебался.       — Я… я не уверен, — не повышая тона голоса, — возможно.       — Это будет быстро? — спросила она.       Он поднял на неё взгляд, и в его глазах промелькнул невысказанный ответ.       Гермиона уже знала, что может услышать. Большую часть она испытала на себе.       Форсайт стоял поверженный, бездумно сжимая кусок мыла.       — Прости, — прошептал он, — у него мой брат, и его не отпустят, пока я не вернусь.       Жалость пронзила грудь, когда Гермиона увидела расстроенное выражение лица мальчика. Ребёнка, которого заставили раздеть её и отправить на смерть. Которого заставили совершать отвратительные поступки во имя своего повелителя. Гермиона верила его словам — его лицо ничего не скрывало. Мальчик всё ещё был невинен. Он не продержится долго, несмотря на выполнение задания. Волдеморт не терпел слабость.       — Хорошо, — прошептала она. — Хорошо. Дай мне мыло.       Он неуверенно протянул ей вещь. Его дрожащая ладонь коснулась её. Тёплые кончики пальцев встретились с холодными.       Форсайт снова отступил, чтобы дать Гермионе вымыться. Он отвернулся, предоставив ей возможность уединиться. Акт глупости или доверия — Гермиона не могла решить. В любом случае бежать ей было некуда, а ошейник и физическое состояние не позволяли сопротивляться.       Скоро всё закончится. Этот кошмар вот-вот закончится.       Как следует отмывшись, она на негнущихся ногах подошла к сложенной белой простыне, которую принёс Форсайт.       Подняв её, Гермиона признала в этой ткани белую мантию с капюшоном. Натянув её на спутанные мокрые кудри, она погладила материал. Он был плотным и шелковистым на ощупь, и что бы это ни было, он казался дорогим. Странный выбор одежды для казни, хотя Волдеморт всегда был помешан на символизме.       Одетая как жертвенный агнец, она объявила, что готова.       Форсайт обернулся, оглядывая своё подношение Тёмному Лорду, и его взгляд остановился на её макушке.       — Эм, волосы, — запнулся он, — я… я не знаю никаких чар для волос, — он нервно сжимал в руках палочку, словно состояние её волос могло стать залогом его смерти.       У Гермионы не хватило духу сказать ему, что даже самые продвинутые чары для волос и целая ванна снадобья «Простоблеск» не смогут ничего исправить.       — Просто отрежь их, — вздохнула она, удивляясь, почему они стоят здесь и размышляют о её волосах, как будто она не превратится в скором времени в труп. Хотя Гермиона могла понять его желание сделать всё правильно, если на кону стояла жизнь его брата.       Он повозился с палочкой и нацелил её ей в голову. Произнеся сбривающее заклинание, он взмахнул древком, и затвердевшие клоки волос упали к её ногам. С каждой падающей прядью Гермионе становилось всё легче. Прохладный воздух коснулся обнажённой головы.       Довольный получившимся результатом, Форсайт опустил палочку и полез в карман. Достав сложенный носовой платок, он аккуратно развернул его края, открывая её взору серебряный наконечник стрелы.       Нахмурившись, он замер.       Гермионе стало интересно, о чём он думает. Будь у него возможность, спас бы он её? Сбежал бы? Будь у него выбор без угрозы для брата, выбрал бы он свет?       Но она спросила:       — Куда мы отправимся? — указывая на портключ в его вытянутой ладони.       — Недалеко от Хогсмида, — тихо ответил он.       Значит, в Хогвартс, подумала Гермиона. Вполне подходящее место — оборвать её жизнь там, где всё началось. Где она открыла для себя чудо магии, где завела первых друзей и где потеряла их.       Поколебавшись, Форсайт взял её за руку. Сцепив их пальцы и слегка сжимая её ладонь. Жест одновременно и утешения, и извинения. Гермиона слабо улыбнулась ему, как бы говоря «всё в порядке», потому что понимала. Если…       Воздух расколол рёв.       Плитка в ванной задребезжала, вибрируя по всему замку.       Гермиона знала этот рёв.       — Что это было? — прокричал Форсайт, от испуга выронив портключ.       Рёв раздавался всё ближе, тюрьма словно пошла ходуном от неистового звука. Пол содрогнулся, и Форсайт, присев на корточки, потянулся за портключом, продолжая крепко сжимать её руку.       — Подожди! — воскликнула Гермиона, оттаскивая его назад.       — Чёрт, мы должны уходить! — закричал он, притягивая её обратно к себе. В его глазах светился ужас.       Гермиона попыталась вырвать свою руку из его крепкой хватки.       — Подожди! Просто дай мне попрощаться! — взмолилась она, продолжая попытки вырваться.       Попытки добраться до него.       — Дэррил! — всхлипнула Гермиона.       Рёв стал оглушительным, черепица разлетелась вдребезги, а стены начали раскалываться.       — Дэррил! — уже во всё горло прокричала Гермиона.       Он вернулся вовремя. Он вернулся за ней.       Форсайт повалил её на пол, отчаянно блокируя все сопротивления, и бросился за серебряной стрелой, что отлетела во время крушения. Он завопил, когда вокруг них градом посыпались обломки.       Дверь ванной взорвалась, разлетевшись на осколки из металла и камня. Все углы комнаты мгновенно охватил лёд. В проёме показался Дэррил, мантия которого развевалась, как чёрный дым.       Воплощение смерти.       Форсайт закричал, увидев, что Дэррил бросился к ним. Бросился к ней.       Гермиона подалась навстречу другу. По щекам покатились слёзы. Он был здесь. Она могла попрощаться.       Но когда её рука потянулась к его руке, белая мантия потянулась к чёрной, она почувствовала знакомый рывок в области пупка.       Ванная закружилась, уходя из-под ног и растворяясь в воронке аппарации, и Гермиону захлестнула мучительная боль. Крики смешались с рёвом, едва в руке Форсайта активировался портключ.       — Дэррил! — взвыла Гермиона, когда кончики его костлявых пальцев оказались на волосок от её ладони. Его чёрная фигура стремительно искажалась в водовороте аппарации, что отдаляла её от него и от места, ставшего ей домом.       Под действием силы магии, перетаскивающей её с одного места на другое, мир превратился в разноцветный вихрь. Гермиона кричала от несправедливости происходящего. Горячая ярость вскипала в крови. Она шипела, била и толкалась, пытаясь оторваться от Форсайта, пока их дико швыряло по пространству. Гермиона боролась изо всех оставшихся сил.       Она должна была вернуться к Дэррилу.       Гермиона тяжело приземлилась на спину. Удар выбил из лёгких весь воздух. Что-то горячее омыло её, когда она попыталась сделать вдох. Во рту почувствовался вкус меди, пока вокруг неё дождём сыпались влажные удары.       Гермиона перевернулась на другой бок, ощущая помутнение, и её вырвало желчью, что собралась в пустом желудке. Она смутно осознала, что Форсайт продолжает сжимать её руку. Гермиона с силой отдернула её.       Форсайт как-то слишком легко подался вслед за её движением, по-прежнему крепко сжимая её ладонь. Вытирая липкость с глаз, Гермиона наконец опустила взгляд на руку, которую продолжала держать.       Это была просто рука. Без тела.       Там, где должна была быть остальная часть Форсайта, находился лишь вывернутый мясистый кусок, заканчивающийся в месте, где раньше было его предплечье.       Гермиона судорожно попыталась оторвать окоченевшие пальцы Форсайта. Отбросив его руку в сторону, она в ужасе отшатнулась.       Отползая при помощи рук и иногда спотыкаясь, Гермиона поняла, что лежала не на грязной обочине возле Хогсмида.       Она лежала в Форсайте.       Частично погружённая в большую кучу крови и свежего фарша.       Гермиона оцепенело оглядывала ужасающую картину, представшую перед глазами. Она застыла в совершенном неверии: мальчик, который всего несколько минут назад протягивал ей мыло, теперь являлся кучей перемолотого мяса и выпотрошенных внутренностей.       Позади неё раздался негромкий свист.       Рассеянно повернув голову, Гермиона увидела трёх мужчин в чёрных мантиях и знакомых серебряных масках.       — Смотрите, что это у нас тут! — усмехнулся один из них. — Ну и месиво.