Монета

…Ним сходит с Хогвартс-экспресса и оглядывается на замок. Он так и стоит, неизменный, после стольких лет, тёмным силуэтом в наступающих сумерках, ровно как из её школьных воспоминаний. Она не была здесь восемь лет, со своего выпуска. Её встречает Амит. Он вытянулся, повзрослел — но в душе остался тем же неловким рейвенкловцем. Теперь он преподает в Хогвартсе астрономию. Он единственный, с кем она поддерживает связь — хотя, это громко сказано, их общение ограничивается поздравительными открытками раз в год. Оминис, она слышала, тоже остался здесь. — О, Ним, привет. Тысячу лет не виделись! — Амит распахивает руки для объятий, но почти сразу, передумав, превращает это в неопределенный жест. — Привет, — кивает Ним, с усилием отрывая взгляд от знакомых башен. — Вернулась в Британию, решила навестить альма-матер. Что, расскажешь новости? Пока они бредут пешком от станции, Амит делится новостями. Что-то из политики, что-то из свежих событий Хогвартса — вскоре он переходит к людям, делится судьбой их общих знакомых. — Оминис, кстати, тоже профессор. Преподает ясновидение… то есть, я хотел сказать, прорицание, — Амит косится на Ним, точно пытаясь угадать реакцию. Ним кивает, мол, всё в порядке, столько лет уже прошло, и он продолжает. — У него дом здесь, в Хогсмиде. Можем зайти. — Не думаю, что его это обрадует, — Ним задумчиво хмурится. Прорицание? Дом в Хогсмиде? Это какая-то чушь. — Да ладно тебе, — Амит тянет её за собой. Бывает ли где-то уютнее, чем в Хогсмиде? Впрочем, сейчас деревня выглядит почти зловеще. Фонари еще не зажглись, света в окнах нет, но сумерки уже смазывают дома в тёмные силуэты. Амит приводит её к непримечательному дому — Ним не может вспомнить, был ли он здесь всегда — и стучит в дверь. Они проходят в светлую, тёплую гостиную. Оминис сидит здесь, у камина. Ни капли не поменялся — он еще в школе выглядел старше своего возраста. Только успел обзавестись очками с затемненными стеклами — может, чтобы не смущать студентов. — Привет, друг, — Амит здоровается с Оминисом за руку. — Здравствуй, — выдыхает Ним. — Это я. Оминис поворачивает лицо на звук, медлит, будто вспоминая голос, переспрашивает: — Ним? — О, у нас гости, — по лестнице спускается Анна, расцветшая, похорошевшая. Взгляд Ним приклеивается к обручальному кольцу на её руке — второе из пары занимает место на пальце Оминиса. Из-за спины Анны выглядывает ребенок, мальчишка лет семи. При виде Нирмеи Анна останавливается на месте. На её лице появляется беспокойство на грани страха. Материнским жестом она задвигает сына себе за спину. «Она боится», — понимает Ним. Оборачивается на Оминиса. К ней приходит осознание: он ведь считает её тёмной волшебницей, злодейкой. Он ведь предостерегал своих близких о ней. Старая обида разрастается в груди. Теперь Ним так понимает Себастьяна — оказавшись на его месте. Она шагает к Оминису. Он так и сидит в кресле, не пытаясь ни бежать, ни защититься. Ним касается палочкой его груди. Тянет на себя. Ртутная нить тянется за кончиком, Ним всё тянет, а боль не заканчивается — она вынимает из его груди не нити, а пряди, лохмотья боли. Они липнут к рукам, опутывают ее, висят в воздухе, как паутина… «Мерлин!» Ним проснулась в спальне общежития. Кошмар тут же стал стираться из памяти, оставляя вместо деталей лишь давящее ощущение зловещих сумерек. Что ж, предсказуемый сон, после всего, что тревожило её последние дни. Ним перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, думая, стоит ли еще потерзать себя картиной безрадостного будущего и от души поплакать, или лучше найти занятие продуктивнее. Можно было, конечно, сказать себе: ну и катись ты, Гонт, к чертям собачьим! Мало ли романов начинаются и кончаются на пятом курсе? Только бы не переживать потом, спустя года, что не сделала то, что могла. Ради разнообразия Ним решила появиться на парах. Даже надела заурядную школьную форму, воздержавшись от эпатажных мантий. Позавтракала, как полагается, смешалась с толпой студентов, честно отсидела весь учебный день. На вечер у неё были свои планы. Прокравшись в подземелье и накинув на себя чары невидимости, Ним стала караулить. У слизеринцев были свои понятия о солидарности, Ним была уверена, что каждый из них считает своим долгом предупредить Оминиса о её местонахождении — иначе ему просто не удалось бы так виртуозно избегать её все это время. «Я дала ему больше недели побыть в одиночестве и подумать». В чарах невидимости Ним с недавних пор стала экспертом — редко кто замечал её присутствие, даже если она подходила вплотную. Чтобы застать Оминиса врасплох, она также накинула заклятие тишины и очистила мантию от лишних запахов. Наконец, дверь в гостиную проявилась, выпуская группу младшекурсников, и Ним проскользнула внутрь. Ей пришлось исследовать несколько комнат пятого курса, прежде чем она нашла спальню Оминиса и Себастьяна. — Дверь скрипнула, мне показалось? — насторожился Оминис. Ним аккуратно перекатилась за кровать, занимая стратегическую позицию. — Я проверю, — ответил Себастьян. — Вроде всё в порядке. Думать, как бы избавиться от третьего лишнего, не пришлось — Себастьян объявил, что собирается в Фельдкрофт, и ушёл. Пока Ним собиралась с мыслями, Оминис палочкой закрыл дверь, расстегнул и аккуратно сложил мантию. Снял галстук, расстегнул рубашку, являя взгляду россыпь родинок на груди. Когда он снял штаны и лёг на кровать, Ним осознала, что, кажется, момент был упущен. «О, Мерлин!» — подумала Ним, наблюдая, как его рука тянется ниже. Оминис определенно собирался провести время с удовольствием. Её словно ошпарило смесью смущения и интереса. «Ещё не поздно поступить, как честный человек, и отвернуться». Конечно, она этого не сделала. Наблюдала, затаив дыхание, как он ласкает себя. Взгляд метался от методичных движений его руки к его запрокинутой голове, приоткрытым губам, бледной шее. «Он сейчас услышит, как у меня колотится сердце». Он был дьявольски красив сейчас. Нестерпимо хотелось прикоснуться, но Ним, словно парализованная, сидела на коленях перед его кроватью, накрытая чарами невидимости. Он закончил. Лежал еще несколько минут недвижимо, затем привёл себя в порядок чарами, накрылся одеялом и почти мгновенно уснул. «О Мерлин!», — Ним так и не решалась подняться на ноги. Тело пронизывало возбуждение, щеки пылали огнём, пульс все еще колотился в ушах. — «Кажется, переговоры сорвались». Тихо и медленно, выверяя каждое движение, она сперва поднялась на ноги, затем присела на постель рядом с ним. Аккуратно легла рядом, рассматривая его лицо, вслушиваясь в мерное дыхание. «Ох, что мне с тобой делать, Оминис?» *** Ним даже не заметила, как заснула. Разбудил её несколько часов спустя звук открывающейся двери — за это время чары невидимости развеялись, а спящий Оминис уже успел сгрести её в объятья и пристроить голову на её плече. Вошедший Себастьян сразу же с недоумением воззрился на неожиданную картину — Ним молча погрозила ему кулаком, он уловил намёк, развернулся и вышел. Ним посмотрела на Оминиса, дремлющего у неё на груди. «И как я только оказалась в такой ситуации?» Теперь сбежать будет проблематично. А Оминис, когда проснется, вряд ли обрадуется её визиту. Словно в ответ на её мысли, он заворочался. «Чёрт! Вскочить, набросить дезиллюминационные чары, перекатом добраться до двери — пока он не понял, что происходит!» — метнулась паническая мысль. — Ним? Что ты тут делаешь?! — Я пришла поговорить, а ты тут спишь, думаю, дай и я вздремну… Оминис отполз от неё, сел на кровати, набросил одеяло на бёдра, отчаянно соображая, что бы сказать. «Итак, противник ошеломлён». — Стой. Во-первых, это твоё, — Ним вложила в его руку флакон с воспоминанием. — Во-вторых, выслушай меня. — Я тебя обязательно выслушаю, но сперва выйди из спальни и дай мне одеться. «О, мой дорогой, если бы ты только знал». — Ладно, — Ним поспешно покинула комнату. Ей и самой требовалась передышка. Оминис оделся за считанные минуты и снова пригласил её войти. Теперь Ним прошла сюда по полному праву, опустилась на кровать рядом с ним. Повисла пауза. Ним несмело положила свою ладонь на его. Его рука дернулась, точно он хотел привычным жестом переплести с ней пальцы, но остановилась посреди движения. Впрочем, ладонь он не отдернул. — Ты же так хорошо знаешь меня, Ним, — произнес он. — Ты и так знаешь всё, что я могу тебе сказать. — А я хочу, чтоб ты послушал. Во-первых, я люблю тебя. Он выдохнул — медленно, едва слышно. Его пальцы чуть сжали её ладонь. — Но это не решит наши проблемы. — Да. Поэтому, во-вторых, — она набрала больше воздуха в лёгкие, — древняя магия — это не тёмные искусства, она не несёт зла сама по себе, это способность, которая всегда принадлежала мне по природе. В-третьих, я еще ничего не сделала. — Спорное утверждение. Хранители не хотели, чтобы Исидора поглотила накопленную силу, а это именно то, что сделала ты. — Но я еще ни разу не использовала её с тех пор. И до этого — я ни разу не произнесла ни одного тёмного заклятия, ни разу не подвела твоё доверие. В-четвёртых, я всё ещё думаю, что оставлять эту силу запертой ждать своего часа — плохая идея. Пусть она лучше умрёт вместе со мной. Наверное, ей стоило строить разговор по-другому. Это не было секретом, как именно сказать ему то, что он хочет услышать. Схема, не раз обкатанная Себастьяном: дать Оминису посильнее соскучиться, надавить на эмоции, заверить, что это был последний-препоследний раз — а не перечислять аргументы. Но хотелось говорить не то, что сработает, а что казалось ей правильным. — И ещё. Я думала о том, что ты сказал про якорь, который мы из тебя делаем. Это неправильно. Я не буду возлагать на тебя собственную ответственность. Я сама справлюсь с тем, чтобы не оступиться, правда. Оминис повернулся к ней всем телом. Секунда промедления — и он прижал её к себе. — Прости меня, Ним. Прости за это. И за то, что меня не было рядом. Тебе столько всего пришлось пройти, столько решений принять — и ни разу я не оказался рядом, когда тебе было нужно. — Ты был. Не решай за меня, что и когда мне надо. Мне было нужно приходить к тебе после испытаний, плакать тебе в жилетку, дремать у тебя на плече на истории магии — и ты всегда оказывался рядом. — Ним, — его пальцы нежно скользнули по её щеке, — я тебя люблю. Ним потянулась за поцелуем. Всё вставало на свои места — его губы на её, его пальцы в её волосах. Ним и так была на взводе — тело откликалось на его прикосновения со стократной силой. Она повалила Оминиса на кровать, не прекращая жадных, жгучих поцелуев… — Тинки напоминает молодым людям о правилах благопристойного поведения! — Мерлин! — Ним чуть не свалилась с кровати, стоило в комнате материализоваться домовику. — Они повсюду, — пробормотал Оминис. — Как представлю, что они могут наблюдать за мной постоянно, не по себе становится.