С большой силой приходит большая ответственность. ©
Аптека изнутри являла собой место, недалеко ушедшее от больницы Конохи по степени нежелания в ней находиться, хотя… В остальных отношениях дела здесь обстояли не лучше. Больница выглядела хотя бы поцивильнее и не напоминала древнюю лавку сумасшедшего лекаря-отшельника. Даже в лаборатории у Орочимару Саске чувствовал себя менее растерянно, чем когда оказался в этом странном месте. Колбочки, мензурки и перегонные установки здесь соседствовали с нагромождением чанов и кадок вроде тех, в которых хранили рис. Деревянный пол без татами по углам покрывала плесень, а там, где её не было, его устилал насквозь пропахший какой-то гадостью сырой мох — обыкновенный или просто заготовленный в медицинских целях, сказать было сложно. Надо мхом и химоборудованием возвышались тазы, которые согласно поясняющим запискам наполняла разнообразная дрянь от сушёных морских коньков до человеческой плаценты в сухом виде. Проходя мимо поддона со свернутыми на нём чёрно-бурыми колечками иссохших змей, Саске невольно поёжился. Рядом с тазами валялись мешки с десятками кин снадобий, стояли нагромождения контейнеров, доверху забитых какими-то листьями, кореньями и грибами, где-то среди них затесался миниатюрный чайник вместе с запачканной микроволновкой, а стены увешивали многочисленные связки лекарственных растений и пакеты с разноцветными сыпучими субстанциями вроде в порошок истолчённых клыков и рогов. Между ними, едва видимый в этом пёстром многообразии, ютился потрёпанный календарь с иероглифом на счастье. Ну а в центре всего убранства на вырвиглазно-жёлтом пластмассовом стуле сидел упитанный рыже-белый кот в зелёном жилете и почитывал кошачью газету. При виде посетителей, о которых его известил звон фурина на входе, он поднял голову и заискивающе заулыбался. — Некобаа-сама, доброго здоровья! — слащаво пропел он, топорща усы. — Что-то зачастила ты к нам! Опять мигрень замучал, мяу? — Типун тебе, скажешь тоже! — по-кошачьи фыркнула Некобаа. — Я ведь не для себя пришла. — То-то я смотрю, ты не одна, мяу, — мурлыкнул кот. Затем нагнулся, заглядывая ей за спину, и увидал Саске, который отстранённо пробегался глазами по рядам с трупиками заморенных лягушек. — А кто это… Не успел он договорить, как животный страх отразился на его морде, и волна дрожи подняла дыбом шерсть под жилеткой. Саске без интереса глянул в его сторону и тут же насторожился. — Что?! Ты притащила сюда того вредного мальчишку, который выволок меня из крепости Некоматы, мяу?! — зашипел кот-аптекарь, выгибая спину дугой и задирая кверху распушившийся куцый хвост — по поверьям, некоторым кошкам-ниндзя хвосты обрубали, чтобы те не превратились в бакенеко. Некобаа украдкой шепнула Саске под руку: — Не обращай внимания, Саске-кун. Твоя чакра напомнила ему чакру Итачи, — потом обернулась к коту. — Ну-ну, пригладь шёрстку, милый. Ты посмотри: он же совсем на него не похож, ни на мышиный коготок! Саске усмехнулся про себя. Если бы кто-то сейчас сказал ему, что они с Итачи похожи, как две капли воды, он бы не задумываясь выколол тому глаза. Кот, тем временем, вытянулся и повёл носом. — Хм, и правда, мяу. Пахнет-то от него совсем по-другому. — А я о чём! Это — Саске-кун, и он ищет Итачи. — Некобаа выжидательно посмотрела на аптекаря. — Раз ты встречался с Итачи, стало быть, знаешь его запах? Кот, относительно унявший волнение секунду назад, тотчас же оскалился снова. — Итачи! Конечно! Уж его-то вонь я ни с чем не перепутаю, мяу! — зарычал он сердито и яростно замотал коротким хвостом. — Вот только будто есть мне до этого Итачи дело… Ведь это из-за него я остался без усов, мяу! — Саске пригляделся: усы кота с левой стороны морды в самом деле почему-то были короче, чем с правой. — Теперь я вашего Итачи и видеть не хочу, мяу! Некобаа покачала головой. Затем попробовала подступиться к нему с проторенной стороны. — Саске-кун хорошо заплатит тебе за помощь, — сказала она. — Он не раз обращался в наш магазин, подсобит и тебе. Но кот был неумолим. Даже Саске это удивило. — Не надо мне денег, мяу! Такой, как Итачи, меня не интересует, и помогать его искать я не буду. Даже не просите, мяу! И знать не желаю, где он сейчас шатается. Некобаа разочарованно вздохнула. Однако прежде, чем она успела что-то сказать, Саске сам выступил из-за её плеча. — Некобаа, позволь мне с ним поговорить. — Та посмотрела на него в недоумении, но отошла в сторону. Слова Мататаби, услышанные внутри сосуда, рикошетом простучали в памяти. «Глупо думать, что тебе все должны только потому, что тебе так захотелось. Хочешь работать вместе — ищи правильный подход». Если в обществе кошек принято такое правило, он должен с умом его использовать. И для этого придётся пойти на хитрость. Саске нехотя поклонился, хотя уже не помнил, когда и перед кем делал это в последний раз. — Не хотелось бы беспокоить… — Язык еле ворочался — до того мерзко-слащаво звучали на нём эти чуждые слова обхождения. — Но у меня к вам есть одно дело. Не уделите минуту? Гадко, противно и просто омерзительно. Последний вопрос дался особенно тяжело — непривыкший лебезить, Саске любил получать всё и сразу, поэтому едва не сломал язык в попытке придать голосу естественную непринуждённость. Он ненавидел заискивать, ненавидел до зубовного скрежета, и ещё больше возненавидел он то, что прозвучало в воздухе в итоге. Если бы не обстоятельства, Саске вообще вряд ли пошёл бы добровольно на подобные унижения — уж скорее предпочёл бы пустым словам действия. Как ни странно, тщетные потуги, которые ему самому казались до отвращения жалкими, возымели эффект. Кот-аптекарь с пару мгновений посверлил его зелёными глазищами, затем елейно прищурился и мурлыкнул: — Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом, мяу. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта. Саске прикрыл глаза и, через силу старясь подавлять интонации холодного безразличия, сквозь зубы произнёс: — Могу и выпить с вами, если пожелаете, — после чего достал из кармана плаща маленькую баночку с настойкой валерианы — ту самую, что приберёг в благодарность Некобаа, — и поставил на жёлтый стул. Кот обрадованно вскочил на лапы. — А мне нравится этот парень! — мяукнул он и, припрятав банку за пазуху, с интересом спросил: — Выкладывай, что за дело, мяу? Очень неплохо. Признаться честно, Саске не рассчитывал, что завоюет расположение этого кота так скоро. Он вообще не рассчитывал завоёвывать здесь чьё-либо расположение; найти проводника — это всё, за чем он сюда пришёл. И всё-таки… Саске опустился на корточки, чтобы лучше видеть собеседника. На этикете кошек это означало, что он говорил с ним на равных. — Слышал, ты терпеть не можешь Итачи? — Терпеть не могу? Да я его ненавижу, мяу! Губы Саске тронула едва заметная ухмылка. — Хорошие новости. Я тоже. У меня с ним — старые счёты, более того… Я хочу ему отомстить. Заключим сделку? Ты поможешь мне найти Итачи, а я взамен принесу тебе его скальп. Кот задумчиво пожевал усы. — Что я буду делать с его скальпом, мяу? Уж лучше принеси тогда селезёнку или желчный пузырь. Из желчи получается чудесное средство от блох, мяу. Ну что поделать, если Саске не был специалистом по кошачьей медицине. В любом случае, дело складывалось, кажется, в его пользу. — По рука… кхм, по лапам. — Саске выпрямился и развернулся в сторону выхода. — Я выдвигаюсь завтра, на рассвете. Буду ждать у главных ворот. — Замётано, мяу! Проходя мимо Некобаа, Саске перехватил её недовольный взгляд. — Саске-кун, а где валерьянка для Денки и Хины? Саске поджал губы и с невозмутимым видом прошествовал мимо. Не говорить же ему было, что он смог добыть всего одну банку по дороге в Сора-ку. А кошачья мята так и осталась в храме Каннон. — Принесу на обратном пути. В спину ему прошелестел укоризненный вздох.***
Каменная крошка хрустела под ногами. Итачи шагал между обломков скалы, внимательно прислушиваясь к малейшему колебанию чакры. Он знал, что им надо было торопиться. Знал, что любое промедление чревато последствиями. Но всё равно не мог заставить себя уйти. Он упорно искал то, что найти, вероятно, совсем бы не хотел. Дождь не прекращался. Шорох капающей воды шелестел между скал, гасил малейшее эхо, которое отражалось от их поверхности. Итачи упорно шёл дальше. У некоторых булыжников он останавливался и проводил по сколам рукой. Окликать голосом он не решался — был высок риск привлечь внимание. Да и в случае наихудшего исхода не хотелось бы слышать в ответ только шум дождя. Обогнув очередной валун, Итачи выбрался на открытое пространство. В этом месте ущелье расширялось, и камни, которые обрушились совсем недавно, прекрасно просматривались со всех сторон. Их остроугольные громады безмолвно покоились под тенью отвесного склона в рассыпанной по дну пропасти груде, и, помимо звуков падающих капель, ни малейшего шевеления нельзя было почувствовать в воздухе над ними. Всё казалось вымершим. Даже тусклый солнечный свет из-за туч долетал сюда как будто сквозь призму тумана — медные скалы выглядели буровато-чёрными, словно отфильтрованные затемнением. И между ними — всё так же — не мелькало ни движения. Если бы кто-то здесь остался в живых, он бы давно дал знать о себе. Итачи сделал несколько шагов и замер. Под его ногами лежал кусок чёрной материи. Его края, окропленные чем-то красным, вели под огромный валун, в тысячу каммэ объёмом. Рядом с ним лежали и другие, поменьше, но общий вид завала и отсутствие каких-либо следов говорили сами за себя. Итачи опустил ладонь на камень и прикрыл веки. Вот, значит, о какой услуге шла речь. Даже если Кисаме добровольно подставил себя под удар, его шпионские навыки и совершенное владение Стилем Воды исключали любую возможность случайной ошибки. Его смерть могла бы оказаться искусной инсценировкой, однако, помня о том, что Кисаме всегда заботился о сохранности информации, Итачи колебался, неуверенный, расшифровал ли его стратегию правильно. Кисаме говорил, что у него тоже есть план. И если Итачи понял его верно, то где-то должен был остаться ключ к раскрытию этого плана. Нукенины редко поступали очертя голову, а Кисаме был из таких, кто никогда не ушёл бы просто так. Постояв у камня с минуту, Итачи опустился на колени и сложил ладони. Капли дождя стекали по гладким волосам, с шорохом скатываясь за шиворот, но надевать шляпу Итачи не торопился. Мысленно читал молитву и пытался внутренним зрением засечь хотя бы отголосок чужой энергии. Бесполезно. Кисаме не отзывался. Так или иначе, он был хорошим напарником. Они многое пережили. В отдалении послышалось шуршание песка — должно быть, Югито спустилась в ущелье следом за ним. Итачи даже не открыл глаз; ощущение чужеродной, болезненно-горячей энергии рядом с ним усилилось, значит, это действительно была джинчуурики. Проскользнув между остатками обвала, Югито стала сновать вокруг камней, как будто что-то выискивала. Дочитав молитву, Итачи медленно поднялся на ноги. На душе было тяжело, однако теперь ему оставалось смотреть только вперёд. Люди приходили и уходили, лица сменяли друг друга, но ход жизни неумолимо продолжался. Кто знает, быть может, там, где Кисаме был сейчас, ему повезёт освободиться ото лжи, которая сковывала его по рукам в этой реальности. Сквозь шум дождя до Итачи донёсся осиплый голос Югито. — О, а это ещё что? Раздался скрежет. Итачи повернул голову на звук. Как оказалось, джинчуурики обнаружила обронённый Кисаме меч. Сейчас он был плотно обмотан бинтами, и даже колючки больше не торчали по сторонам. Югито взяла меч за рукоять и медленно перевернула, уперев остриём в землю. Затем устало вытерла лоб под протектором — поднять клинок отняло у неё немного больше сил, чем ожидалось. Очевидно, оружие Кисаме было ей не по размеру. Итачи равнодушно повернулся к камню, перед которым стоял, и накинул шляпу на затылок. — Самехада. Они с Кисаме были неразлучны. Югито заинтересованно осмотрела лезвие. Потом неожиданно бодро взмахнула им в воздухе, нанося пробный удар. Меч удивительно хорошо лежал у неё в руках, хотя и был определённо тяжёл для её слабой хватки. — Ты не возьмёшь его? — Не имею привычки присваивать себе чужое оружие. — Но этот… Кисаме был твоим напарником, — сказала Югито и без того известное и замахнулась снова. Итачи глубоко вздохнул. Дождевые капли падали с края соломенной шляпы перед его глазами. — У меня было много напарников. Просто Кисаме оказался одним из лучших. Югито выдохнула и, запыхавшись, воткнула лезвие в мокрый песок. — А вот я знаю одного мечника… ему бы пригодилась эта штука, — многозначительно сообщила она, и Итачи вдруг показалось, что ей очень не хотелось бы расставаться с находкой. Он задумчиво обернулся, на всякий случай прислушавшись к чакре меча. Впрочем, Самехада молчал, и Итачи решил, что было бы разумнее позволить Югито забрать его себе. Так он чувствовал себя спокойнее. — Судьба чужого оружия меня не интересует, — повторил Итачи и побрёл по осклизлой земле прочь от каменного завала. — Можешь оставить его, если хочешь. В конце концов, этот меч был желудком Трёххвостого и скорее признал бы джинчуурики из-за её звериной чакры. Неудивительно, что рядом с ним она словно ощущала прилив сил — даже влияние наручников воспринималось ею уже не так явственно. Югито пожала плечами и взвалила меч себе на спину. От его тяжести у неё немного подогнулись колени, однако в целом она выглядела весьма довольной приобретением. — Ты закончил здесь? — требовательно спросила она. — Мы можем выдвигаться? Итачи сдержанно прикрыл глаза; любой другой на его месте уже давно направил бы щедрую порцию смертоносного пламени в сторону этой проклятой куноичи. За последнее время она принесла больше проблем, чем пользы, и вполне справедливым решением казалось попросту её придушить. Тем не менее, для Итачи поддаться нерациональному порыву гнева значило потерять лицо. Он знал, что и так убьёт Югито, если будет нужно. Пока что же следовало держаться. Она заключала в себе сведения о том, что случилось с Саске, а если речь шла о нём, то любые жертвы становились не напрасны. Любые, но Кисаме… Его было жаль. Однако нет смысла плакать над разбитым зеркалом. — Нужно кое-что сделать. — Итачи повернулся к широкому излому. За ним пелена дождя заканчивалась, оставляя виться над камнями остатки низких облаков, — вероятно, в той стороне располагался выход из ущелья. В глубине его покачивались от ветра тонкие облетевшие ветви скрюченного дерева. Две чёрных птицы, сидевшие на них, с пронзительным криком разлетелись, стоило Итачи посмотреть в ту сторону. Третья же, встопорщив лоснящиеся перья, осталась на месте и только нахохлилась в попытке укрыться от непогоды. Итачи понаблюдал за ней с пару секунд. Затем дождался, пока та тоже бесшумно упорхнёт в грязно-серое небо, и опустил до бровей край касы. — Мы доберёмся до ближайшей заставы, а следы заметём по дороге, — сказал он, повернувшись к Югито. — Там подкупим местное управление, чтобы на какое-то время залечь на дно, и решим, что делать дальше. — Отличный план! — джинчуурики встряхнулась, перехватывая меч поудобнее. — Вперёд.***
Примерно в это же время, глубоко-глубоко под землёй, на расстоянии с десяток дзё от дневной поверхности, в кресле из листьев мухоловки сидел один из информаторов Акацуки и со смаком похрустывал арахисом в панировке васаби. Каннибализм, но что поделать. — Может, хотя бы сейчас вмешаемся? — губы Белого Зецу растянулись в жутковатой ухмылке. — Или по крайней мере доложим Пейну? — Не, — Чёрный Зецу закинул в улыбающийся рот ещё пару орехов. — Давай подождём немного. Мне интересно, что будет дальше.