Очень приятно, господин кот

Едва оказавшись внутри туннеля, Югито и Итачи перешли на бег шиноби. Кэны каменных стен пролетали мимо за мгновение, но в кромешной темноте за этим с трудом можно было уследить. Уже в первые секунды джинчуурики неожиданно ускорилась, и, хотя Итачи намеревался постоянно держать её в поле зрения, теперь у него едва хватало прыти за ней поспевать. Лечение Какузу сказалось на Югито чересчур благотворно; безграничные силы Двухвостой восполнились, так что теперь Итачи даже начал жалеть о том, что согласился ей помочь. В конце концов, бежать наравне с куноичи стало почти невозможно — та отдалилась слишком сильно, а сам он из-за болезни давно уже не передвигался так быстро, как когда-то проделывал это в АНБУ. Однако на полпути до выхода из пещер Югито замедлилась. Нагнав её, Итачи вспомнил про наручники. — Проклятые цепи… — на ходу выругалась девушка, раздосадованно поднимая кулаки. — С ними я даже бежать не могу в полную силу. Итачи обогнул её и помчался впереди, одной рукой придерживая касу за край. Где-то далеко перед ними забрезжило бледное свечение. — Чем мы дальше от статуи, тем сильнее наручники подавляют чакру. Сказать ей насчёт ключа было хорошим решением. — Как только мы выберемся, первым делом поможешь мне снять эти железки! О, он бы не был так уверен. С его стороны, торопиться освобождать Югито от наручников совершенно не стоило. Тем временем, тусклый свет впереди, извещавший о выходе из туннеля, неумолимо приближался. — Сначала нужно забраться на скалу и определить направление, — крикнул Итачи перед тем, как они друг за другом вылетели из пасти пещеры. Югито молча кивнула. Исходившая от неё сила зверя, ауру которой Итачи мог почувствовать даже без шарингана, понемногу начинала слабеть, и сама джинчуурики бежала за ним по пятам уже не так резво; она стала запыхаться и от усталости совершала множество лишних движений. Что ж, тем лучше для него — так будет гораздо легче её контролировать. Двигаясь примерно рядом, они запрыгнули на отвесный склон и помчались по вертикали. Горная порода, в толще которой была установлена статуя, серыми зигзагами уходила к тёмному небосводу. За ночь его заволокло тяжёлыми тучами, и слабое сияние рассвета едва пробивалось сквозь трещины между ними. Когда Итачи добрался до вершины, тут же почувствовал, что его силы тоже на исходе, хотя навряд ли позволил бы заметить это кому-то постороннему. О необходимости отдыха имел право знать лишь напарник, которому Итачи доверял. Открываться же перед этой малознакомой куноичи Облака сейчас было слишком опрометчиво. Итачи перепрыгнул через груду камней подле самого высокого пика и остановился перевести дыхание. Здесь, наверху, горный склон был всё больше изрезан, каменные пласты обрывались и вырастали там, где заблагорассудится, и их острые сколы отливали бронзой в бледных красках грядущего утра. Полминуты спустя на некотором расстоянии приземлилась и Югито. Она дышала сбито, а кожа её лица и рук болезненно покраснела. — Проклятье… Чёртовы наручники… Совсем не чувствую сил. Итачи искоса посмотрел на неё и прокашлялся. Джинчуурики стояла, согнувшись, и упиралась ладонями в колени. Очевидно, воздействие наручников на ток энергии вызывало в её теле недомогания. — Как твоя чакра? — спросил Итачи. По существу, ему было плевать. Куда больше его волновало, способна ли Югито передвигаться самостоятельно, и если да — то хватит ли ей энергии защищаться в бою. Югито мазнула по нему пренебрежением в глазах. — Бывало и лучше, — спазм внутри каналов чакры заставил её согнуться сильнее и оскалиться. — Из-за кандалов регенерация в моём теле замедляется… Понадобится время, прежде чем я восстановлюсь полностью. — Ты можешь сражаться? — Если только с воробьями. Итачи вздохнул. Вряд ли она симулировала, но на всякий случай следовало быть начеку. Редкие ниндзя торопились выставлять напоказ свои слабости. Далеко внизу расстилалась посеребренная предутренним светом равнина. Растущее на востоке солнце посылало свои лучи из-под густых пепельных облаков, и те осторожно касались тёмных лесных пятен, квадратов рисовых полей и изогнутой линии ручья. Время от времени в облаках мелькали снежно-белые крапины. Тучи ударялись друг о друга и порождали молнии, но их столкновения случались слишком далеко отсюда. Раскатов грома не было слышно, только протяжный гул, который всегда господствовал в горных вершинах. — Мы пойдём на восток, — Итачи попытался перекричать шум ветра. От его сильных порывов шляпу сдувало, и её пришлось взять в руки. — Нам нужны еда и укрытие. Джинчуурики выпрямилась, не сводя с него взгляда. Итачи смотрел мимо неё через пряди серых волос, которые ветром поднимало из-под повязки. — Допустим, насчёт еды и укрытия я с тобой согласна, — донёсся до него голос Югито. — Но почему на восток? Предлагаю идти на север. Это гораздо ближе. — На севере горные хребты. Там будет сложно спрятаться. — А на востоке лес. Не представляю, как можно спрятаться в лесу. Итачи невольно покосился на джинчуурики. Она сосредоточенно изучала пейзаж под скалами и, казалось, говорила совершенно серьёзно. Что ж, в Стране Молнии была распространена скалистая местность. Неудивительно, что Югито понятия не имела о жизни под покровом деревьев. — В любом случае, сперва следует добраться до ближайшего поселения и залечь на дно, — произнёс Итачи. Джинчуурики молча кивнула. Хорошо, что и на этот счёт их мнения сходились. — У Акацуки есть информатор с очень хорошими сенсорными способностями. Он чувствует чакру на больших расстояниях и передвигается внутри земной породы. С тех пор, как я пришёл в пещеру, я не видел его следов. И… — Итачи! — откуда-то сверху послышался рык. Итачи резко поднял голову. На одном из горных выступов, чуть повыше площадки, где находились они с Югито, стоял Кисаме. Самехада в его лапе был размотан до половины, подол открытого плаща развевался за спиной, а акульи зубы ощерились в воинственном оскале. Кисаме собирался атаковать. — Стой на месте, — рявкнул он, замахиваясь мечом. — Разрывная волна на девять часов! Когтистые пальцы свелись в печать молниеносно, но ещё быстрее Итачи сообразил, как пройдёт атака. Техника Высвобождения воды была нацелена на Югито; должно быть, Кисаме ошибочно предположил, что Итачи всё это время её преследовал. Увы, для него она сейчас представляла гораздо большую ценность, чем для их идейного лидера. Огромная волна накрыла горный склон, обрушившись с мощью, подобной удару тяжёлого тесака. Ближайшие каменные глыбы с треском раскололись. Югито лихорадочно попятилась, будучи беззащитной под прямым ударом. Она успела лишь пригнуть голову, и Итачи ничего более не оставалось, кроме как броситься наперерез водному потоку. — Стиль огня: Техника мощного огненного шара! Горло защекотало, и из него вырвалось гигантское огненное облако. С техникой клана Итачи изловчился обходиться так умело, что больше не замечал, как складывал печати. Однако чакру следовало использовать умеренно; сейчас её запасы внутри него были уже не те, что раньше. В воздух взметнулись клубы дыма; водяной столп разделился надвое, и отовсюду раздалось пронзительное шипение. Две стихии сошлись между собой и взъярились, противоположные друг другу. Языки пламени прорезали водную толщу и с шорохом угасли, разогнав по сторонам края волны. Кисаме под натиском контратаки немного отнесло назад. Итачи удалось сделать так, что стена воды обошла их с Югито вокруг, задев только ближайшие скалы, и остатки её, прокатившись по огненным искрам, взвились кверху дымной завесой. Итачи снова закашлялся и слезящимися глазами различил сквозь неё широкоплечий силуэт напарника. Когда пелена вокруг чуть рассеялась, стало ясно, что Кисаме стоял на одном из остроконечных возвышений, от которого Итачи отделяло крутое ущелье. — Итачи… — прорычал Кисаме, наклоняясь вперёд. Остриё Самехада уткнулось в песок под его ногами. — Что это значит, Итачи-сан? Итачи молчал, бесстрастно глядя ему в круглые глаза. Отличный момент, чтобы захватить Кисаме в гендзюцу, но со старым напарником Итачи хотел бы проститься честно. Поэтому он выжидал. И раздумывал над тем, как расскажет ему обо всём, не раскрывая подноготной целиком. Он интуитивно понимал, что решение вовлекать в новую проблему Кисаме себя не оправдает. Кисаме, тем временем, выпрямился во весь свой немалый рост и зловеще клацнул челюстями. — Я подозревал, что твои настоящие планы далеко расходятся с установками Пейна, — процедил он сурово, — но ни разу не думал, что когда-нибудь ты осмелишься пойти ему наперекор. — Планы изменились, — Итачи опустил веки, после чего вновь посмотрел на напарника. — Это долгая история, и тебе не стоит вмешиваться. Мы давно работаем вместе, так что… Думаю, ты сможешь меня понять. — Конечно. Конечно, я смогу тебя понять, Итачи-сан, — Кисаме взмахнул мечом. Его губы изогнулись в той самой жуткой гримасе, с которой он всегда бросался на врагов. — Предатель однажды — предатель навсегда. С этими словами он прыгнул вперёд и, перелетев через провал, занёс Самехада над головой. Итачи едва успел выхватить кунай, чтобы отразить его удар. Одно лезвие царапнуло о другое, и тонкие искры блеснули в воздухе. Итачи отпрыгнул назад, кунаем держа защиту. Периферийным зрением он заметил Югито, которая вильнула в сторону, чтобы не оказаться у них на пути, и скрылась в расщелине между скал. Нехорошо. Если он упустит её из виду, то потеряет больше, чем даже если предаст Акацуки. Умом Итачи понимал, что сейчас Югито навряд ли могла сбежать — ключ к наручникам всё ещё служил тем, что заставило бы её вернуться. И всё-таки, лишние проблемы были ему не нужны. Следовало скорее разобраться с Кисаме. — Я не хочу с тобой драться, — проговорил Итачи. — Позволь нам решить всё мирно. Он не стал напоминать о том, что в бою против него у мечника не было и шанса. Итачи убил бы его не задумываясь, если бы только не помнил об узах, что их связывали. Он надеялся на лояльность Кисаме. И искренне верил, что тот и сам это понимал — просто в досаде не мог смириться с потерей напарника и нападал больше от безысходности. — Мирно? Человек, который вырезал собственный клан, снова предлагает уладить дело миром! — Кисаме даже засмеялся, вновь замахнувшись. Его рука очертила лезвием Самехада круг и замерла, указав на Итачи. — Когда-то ты внушил мне, что мира способен достичь любой. Даже такой, как я, может однажды прийти к нему. Но если для тебя мир — это раз за разом изменять своим идеалам… — он медленно поднял на напарника глаза; в них стояла злобная горечь. — То зачем такой мир вообще нужен? Итачи молчал. Что он мог сказать в ответ? Кисаме был бродягой. Только познакомившись с ним, Итачи понял, что тот, так же, как и он сам, уже давно разучился доверять людям. Должно быть, где-то глубоко в душе Кисаме тоже сомневался, что пути Пейна приведут человечество к благополучию. Только работа заставляла их обоих верить в это, только работа убеждала, что и из порочного круга был выход, что даже падший человек на что-то да годился… Теперь же Итачи видел, что в глазах мечника из Кири поступал вероломно; сбегал, как последний щенок, и даже не считал того достойным объяснений. Негодование Кисаме казалось оправданным. Его слова звучали искренне. И лучшего всего сейчас было, вероятно, просто позволить ему действовать. Они сошлись в рукопашной снова. И снова. Кисаме наносил удар за ударом, Итачи от него отбивался. Без техник, уловок и блефа. Честный бой двух нукенинов. Временами они расходились и, вставая друг против друга, обменивались колючими взглядами. Итачи казалось, он почти мог прочесть чужие мысли. «Вся моя прошлая жизнь была обманом», — говорил Кисаме. Он примкнул к организации немногим позже Итачи, и одной лишь бамбуковой планки хватило бы, чтобы записать на ней всё, что они знали друг о друге тогда. Немногое изменилось с тех пор. Знакомство, поиски Девятихвостого, вербовка новых людей. Оба понимали, что не имели права на доверие — каждый их совместный рейд грозил стать последним, а жизнь отучила привязываться к случайным знакомым. «Когда мы встретились, я понял, что далеко не первый, кто выбрал идти во тьме». Совместные налёты, делёжки наград, бесконечные путешествия. У Итачи всегда была стратегия, у Кисаме — готовность ей следовать. Они ели данго, останавливались в рёканах, ночевали под открытым небом. Сражались бок о бок и после выговаривали друг другу за то, что опять вели себя неразумно в бою. Однако в чём-то их философия была одна на двоих, иначе никогда не возникло бы между ними того, что крайне отдаленно походило на взаимопонимание. «Мне было с кем разделить путь». Они оба хотели одного и того же. Оба же были разочарованы порядком вещей в этом мире. И, тем не менее, загодя знали про сегодняшнюю встречу; ещё не догадываясь о том, что судьба столкнёт их друг с другом, уже предвидели, как рано или поздно разойдутся. С миром или без — каждый представлял эту сцену по-своему. «Сегодня я снова ошибся в ожиданиях». Принцип иллюзии повсеместен. Если понимать его основы, можно создавать её, не нуждаясь в техниках. Иллюзия прошлого, которую они построили вместе, рушилась на глазах. Воспоминания проносились в памяти, и Итачи вдруг понял, что больше уже никогда не увидит их вновь. Не увидит, даже если Кисаме позволит ему уйти. Потому что только что он собственноручно разорвал их узы. — Мясо слабого — пища сильного, а силен тот, кто не отступается от начертанного пути, — Кисаме сверкнул глазами и встал наизготовку. — Жаль, Итачи-сан, что здесь наши пути расходятся. Пришло время прощаться. — Секунда молчания повисла в воздухе, а сразу после тишину оборвал глухой рык. — Так попрощаемся достойно. Самехада со свистом рассёк воздух. Итачи отскочил в последний момент, но Кисаме накинулся на него ещё раз, опять занося меч над головой. Где-то наверху раздался оглушительный скрежет, и послышался голос Югито. — Берегись! Итачи вскинул голову: джинчуурики стояла на несколько пластов выше, рядом с самой высокой горной вершиной. Ровно тогда, когда он глянул в ту сторону, в эту вершину ударила молния. Скрежет повторился, стал громче, перерос в сокрушительный грохот, от которого по земле пронеслась дрожь и заложило уши. Обломки горной породы полетели вниз, по выступам скал пошла трещина и вызвала обвал. Нукенинов накрыло градом камней, которые с каждой секундой становились всё больше, и очень скоро находиться под камнепадом стало равносильно смерти. Кисаме было будто плевать; взвалив Самехада на одно плечо, он рывками двигался на Итачи, и мелкие булыжники отскакивали от брезента его плаща. — Я привык быть частью чужого плана, — прорычал Кисаме и сделал выпад, от которого Итачи сумел увернуться. — Ты всегда думал на шаг вперёд, Итачи-сан. И у нас до сих пор остались секреты друг от друга. Он не врал: сценарий Итачи вступил в действие задолго до прихода напарника. Но если бы тот мог, то всенепременно посвятил бы его во все детали этой истории. К досаде, на глазах Кисаме Итачи пришлось принять сторону врага — и этим указать цель, к которой он стремился по-настоящему. Этой цели не существовало. Просто человек-отступник по сути своей одиночка, и Итачи боялся, что Кисаме знал об этом с самого начала. — Будет лучше, если каждый из нас оставит эти секреты при себе, — Итачи отскочил назад, лавируя между осыпавшимися глыбами. Ситуация усложнилась: теперь ему не только нужно было уклоняться от ударов меча, но и постараться не быть расплющенным куском скалы. — Пожалуй, — Кисаме оскалился и приготовился ударить снова. — Хотя у меня тоже есть план, я окажу тебе услугу… В ту же секунду перед глазами Итачи мелькнула белая полоса Самехада. Синие колючки, в которых запутались остатки бинтов. Кисаме замахнулся, и меч в его руках подёрнулся красным. Итачи уловил колебание воздуха в стороне вверху — в видении шарингана предметы значительно замедлялись, так что он определил линию атаки и едва не проглядел валун, который нёсся на них слева. Внезапно лезвие Самехада изменило направление. Поздно. Даже если сейчас Итачи развернётся и проскользнёт под летящим камнем, Кисаме всё равно окажется точно под его траекторией. Почему он медлил? Как будто не предвидел рыбьим чутьём, что его вот-вот размажет глыбой в сотню кан. Но некогда было размышлять. Боковым зрением Итачи увидел, как Самехада чиркнул по горной породе. В воздух тотчас взвилось облако пыли; словно гнилая древесина, под ударом лезвия раскрошился огромный булыжник. Часть этого булыжника рухнула прямо позади них, раскололась пополам и, грохоча, покатилась по склону. Итачи подумал, что лишился слуха: из-за треска вокруг в одно мгновение стало тихо, как в пасторали. Не слыша ничего, кроме собственного пульса, Итачи обернулся было, но увидел лишь дождь из камней. Чтобы избежать столкновения, он перевернулся в воздухе и оказался в пылевой завесе, сквозь которую так и не сумел различить, что произошло с напарником. Без конца летящие валуны не давали песку рассеяться. В конце концов, их стало так много, что обрушение завершилось ударной волной. Этой волной Итачи отбросило ещё дальше. Один за одним отталкиваясь от падающих булыжников, он пробежал по ним наверх, затем вырвался из потока камней и, совершив кульбит, приземлился на не задетую оползнем платформу. Слух вернулся. Когда валуны сверху перестали сыпаться, а скалы вокруг — дрожать, Итачи с замиранием сердца приблизился к краю и посмотрел вниз. Кисаме нигде не было видно. Глаза не обманывали — его старого напарника утянуло вниз вместе с камнями. На песке под ногами тут и там стали вырастать крошечные пятна. Итачи задрал голову — на горизонте небо светлело, а прямо над ним сгустились темнотой непроницаемые тучи. Прогремел гром. Воздух, пропитанный горечью гари и паром, поднявшимся от солёной воды, разразился рокотанием. Стало душно, как перед тропическим ливнем. Итачи почувствовал холод — первые капли дождя упали ему на щёки. Он зачем-то вспомнил мгновение до падения. Кисаме не пытался ударить. Он всего лишь разрубил камень, который грозил жизни напарника. Даже осознав себя преданным, он всё также оставался верен ему. Кисаме был гораздо больше, чем рядовой отморозок из банды отступников. Печалило только, что понимание этого пришло слишком поздно. Дождь занялся. Итачи ощутил спиной колебания воздуха. Голос Югито, едва различимый сквозь шум воды, после пережитого казался таким чужим, что его не хотелось слышать. — Отлично. Можем двигаться дальше. — Зачем? — Итачи повернулся к джинчуурики. Та в недоумении приподняла брови. — Что — зачем? — Зачем ты сделала это? Даже если она не владела стилем молнии, он не сомневался, что разряд пришёлся в каменный пик именно из-за неё. Если кого и следовало винить в случившемся с Кисаме — то только Югито. Та лишь пожала плечами в ответ. — Чтобы избавиться от преследования. — Он бы не стал нас преследовать. Югито манерно изогнула губы. — Как самонадеянно. И откуда такая уверенность? Итачи отвернулся от неё и посмотрел вниз. Гора с пещерой с одной стороны обрывалась в пропасть, которая шла ниже её подножия. Теперь туда скатились разбитые булыжники, которые сверху выглядели, как пригоршня рыжеватой песчаной крошки. — Что молчишь? — требовательно повторила Югито. — Кошка за язык укусила? Итачи медленно выдохнул. Дождь зарядил сильнее, и водяная пыль размыла вид ущелья перед глазами. — Этот человек был моим напарником. Одно моё слово — и он бы даже думать забыл о том, что видел нас здесь. — Одно слово? Так почему ты его не сказал? Итачи не ответил. Действительно, почему? Неужели думал, что Кисаме способен понять его безо всяких слов? «У нас ещё остались секреты друг от друга». Кисаме считал информацию дороже собственной жизни. Итачи находил это в порядке вещей, примерно так же, как и то, что любимой едой напарника были креветки. Тот мог есть их даже сырыми, и, если принимался за темпура, всегда угощал как между делом. А потом улыбался коронной садистской ухмылкой; эта ухмылка до сих пор стояла у Итачи перед глазами. — Мы должны выбираться отсюда, — нетерпеливый голос джинчуурики вырвал его из мыслей; она бродила вдоль края обрыва и беспокойно озиралась по сторонам. — Нас всё ещё может найти информатор, и… — Нужно спуститься вниз, — оборвал её Итачи. Югито в недоумении обернулась. — Я родом из гор; половину моих братьев и сестёр перебило оползнями. После камнепада такой силы невозможно выжить. — Дело не в этом. Итачи не сомневался: Кисаме остался жив. Он упомянул некий план — но Итачи услышал слишком мало, чтобы наверняка понять, что тот имел в виду. Нужно было непременно это выяснить. Джинчуурики нахмурилась. Спустя пару секунд её смуглое лицо осветилось пониманием. — Кажется, я знаю, о чём ты. Ритуал «призыва души» или… Нет, вроде бы вы зовёте это «церемонией воды»? — В каждой стране посмертные почести называли по-разному. И счастливцем умирал тот, над кем они исполнялись. — Ладно, воля твоя, только будь побыстрее. Я поищу внизу что-нибудь полезное. Она скрылась в ущелье первой. Итачи подобрал касу, чтобы защититься от стены дождя, и принялся спускаться по камням следом. Перемещаться на потоках чакры следовало осторожно — среди мокрых скал легко было поскользнуться. Теперь он просто не мог уйти, не проверив завал. Кисаме определённо пытался что-то ему передать, и чем скорее Итачи приближался ко дну расщелины, тем сильнее крепла его уверенность в этом. Он должен узнать, что хотел сказать Кисаме. Сведения для него были ценнее, чем деньги — для Какузу, а это значило, что следовало заполучить их любыми средствами, даже если… Впрочем, о том, что напарника уже не было в живых, Итачи старался не думать.

***

— …Мискантус полевой… Запомнила? — Да, бабушка! — Дайкона штуки три… Леспедецы два пучка… — Записала!.. — Ах, чуть не забыла: петрушки и гвоздики для аромата… Только смотри, чтобы не гниль! А то будет, как в прошлый раз… — Хорошо, бабушка! — Ну, вроде всё наказала… — Некобаа устало вздохнула и разгладила подол рыжего платья. Она сидела на подушках в окружении кошек, пока Тамаки, стоя перед ней с сумкой, старательно, чтобы не забыть, корябала в блокноте названия трав. Подле её ног нетерпеливо выхаживала Момо с плетёной корзиной на спинке. Внезапно норэн у входа всколыхнулся, и в комнату ворвался Саске. — Великая Каннон-сама! — Некобаа всплеснула руками и неуклюже поднялась на ноги. — Саске, что за спешка? Ураганом пронёсшись мимо неё и Тамаки, тот выхватил из-за пазухи свиток, приобретённый у них незадолго после прибытия, и торопливо стал укладывать в него материалы. — Есть важное дело, — кинул он, не оборачиваясь. Тамаки и Некобаа переглянулись. — Вот уж сколько времени прошло, а ты всё такой же нетерпеливый, — вздохнула вторая. — Неужто узнал что-нибудь в храме? — Нет времени объяснять, — Саске выпрямился и обернулся. В его глазах стояла решимость. — Я ухожу. На рассвете. — На рассвете?.. — эхом отозвалась Тамаки. — Куда уходишь? — наморщила лоб Некобаа. — Я должен найти Итачи. И как можно скорее. — Итачи?.. — Некобаа повесила голову и тихо спросила: — Ты всё-таки собрался за ним? — Да. Я должен отомстить, — Саске вернулся к свитку, но так и замер, когда услышал за спиной тихое старушечье бормотание. — Я знала вас ещё котятами, но никогда не думала, что всё так обернётся… — Скрипучий голос Некобаа как будто надломился и сел. — Вы двое… последние из клана Учиха, теперь вы должны сразиться насмерть. Но Итачи… — Саске оглянулся. Тамаки жалостливо смотрела на бабушку, придерживая ту за руку. Некобаа ссутулилась, словно бы став меньше, и в уголках её глаз, всегда прищуренных из-за обвисших век, собрались слёзы. Саске оставил свиток и приблизился. — Итачи, которого ты знала, больше нет, — жёстко сказал он. — Теперь он другой, он — враг для всех нас. Я единственный, кто может ему противостоять. И я уничтожу его. Во что бы то ни стало. Некобаа медленно выдохнула, всё так же опираясь на Тамаки. Многие привыкли видеть в ней просто владелицу магазина с крутым нравом и острым языком, и редко кому удавалось различить за внешней её сварливостью человека, способного искренне сопереживать. Такова участь всех, кто когда-то имел отношение к нелёгкой стезе шиноби. Саске отвернулся и вновь подошёл к свитку. У него не было лишнего времени на причитания, равно как и на эмоциональную поддержку. — Мне нужен провиант, лекарства и боеприпасы в дорогу, — бросил он через плечо. Деловая просьба как будто привела Некобаа в чувство. Смахнув накатившие слёзы с щёк, она требовательно повернулась к внучке. — Тамаки, и чего ты застыла? Слышала, что сказал Саске-кун? Быстро на рынок, пока не закрылся! К утру всё должно быть готово. Тамаки решительно взмахнула рукой с блокнотом. — Да, бабушка! — и помчалась на выход. Момо, следовавшая за ней, снова неприветливо зашипела, пробегая мимо Саске. Тот едва обратил на это внимание. Нагнувшись над свитком, он проверял целостность его наполнения. Книги, склянки пилюль, сенбоны и нити проволоки — надолго этих запасов не хватит, но он надеялся, что к вечеру они ещё с достатком пополнятся. Просто невероятно: пока Саске проторчал в храме, наступило утро следующего дня — и впустую было потрачено так много времени, которое он уже сейчас мог бы посвятить поискам. Кстати говоря, о поисках. Саске достал из кармана оставшиеся деньги. Их было немного — всего пачка и сверх неё горсть монет, но для Некобаа и её котов этого определённо хватило бы на треть целого состояния. — Спасибо за всё, Некобаа. Я у тебя в долгу, — Саске развернулся, протягивая деньги старушке. Та молча приняла их, спрятав в рукав. — И да, ещё кое-что… У тебя на примете есть ниннеко с хорошими сенсорными способностями? Такой кот здорово помог бы ему в дороге. Нашёл бы он Итачи по запаху или чакре — не столь важно. Изначально Саске и так собирался организовать поисковый отряд, прежде чем отправляться в путь, но перед этим — сперва проверить свои силы и попробовать напасть на Орочимару или Кабуто. Теперь же ситуация изменилась почти кардинально, и приходилось подстраиваться под обстоятельства. Времени на сборы больше не было, так что выручала любая подвернувшаяся возможность. — М, уж не знаю насчёт кота с сенсорными способностями… — задумчиво протянула Некобаа. — Но есть у меня один знакомый, который, вестимо, очень хорошо разбирается в запахах. Он сейчас работает в местной аптеке, мешает лекарства. Пойдём со мной. Я вас познакомлю. Саске кивнул, и Некобаа, развернувшись, поковыляла на выход.