Извините, мы эмоционально закрыты

В этом году покупатели вспомнили о Хэллоуине с опозданием, зато налетели на тематические товары, как помешанные. Персонал «Вредилок» едва успевал обслуживать набившиеся в зал толпы. Полки стремительно пустели, кассовый аппарат застревал, и, со слов Рона, покупатели дрались за последние экземпляры праздничной новинки, которую Джордж предусмотрительно придумал и произвел еще весной, но выставил на прилавок только сейчас, до этого лишь медленно подогревая к ней интерес. Рон пришел домой настолько взмыленный и прибитый жизнью, что отрубился, едва добравшись до кровати. Ну, почти едва. До кровати они добрались вместе, и кое на что у Рона сил хватило, но да, потом он сразу уснул, не успев спросить Гарри о его визите к Фоули. А рассказать было что! Профессор предложил совершенно неожиданную версию: Гарри не справляется со своей магией, потому что доверху ею переполнился. — Я не утверждаю, что диагноз окончательный, но пока все указывает на то, что вашей магии тесно и негде развернуться, — объяснил профессор. — Приглашаю вас понаблюдать за собой, когда вы колдуете. Насколько быстро вы истощаетесь, корректно ли работают заклинания… И он стал перечислять все те проявления, на которые Гарри стоит обратить внимание. Гарри не очень понял, почему профессор Фоули склонялся именно в эту сторону. Сам он не чувствовал, что его сила увеличилась, даже наоборот, он все время ощущал усталость и какую-то непонятную слабость. Он спросил об этом, и профессор пояснил: — Дело не в том, что ваша сила увеличилась, мистер Поттер, она… как бы правильнее выразиться? — Фоули замолк, пытаясь подобрать слова. — О, думаю, она вступает с чем-то в противоречие. — И что это может быть? — нахмурился Гарри. Ответа у профессора пока не было. Что ж, оставалось только продолжать наблюдения. А что еще ему делать без Аврората? Только смотреть, как стремительно течет жизнь: чья угодно, но не его собственная. Весь следующий день, пока Гарри ждал Рона, он практиковал магию по поводу и без. Например, открыть окно он мог и сам, ему даже нравилось делать это самостоятельно, чтобы чувствовать кожей и легкими, как в помещение проникает прохладная свежесть. Но раз надо колдовать и наблюдать, значит, надо… Ничего необычного он не заметил. Коробки не улетали в потолок, а плавно поднимались в воздух, пламя на кончике палочки не превращалось в огнемет, а свет Люмоса освещал ровно настолько, чтобы разогнать тьму в небольшом радиусе вокруг Гарри, никого при этом не ослепляя. Никаких аномалий. Совсем. Истощенности Гарри тоже не уловил, к вечеру его уровень магии остался таким же, как и утром, хотя за день он прошелся по всем известным ему бытовым заклинаниям. Кажется, профессор Фоули все-таки ошибся… Гарри все больше склонялся к тому, что во всем виноват Феликс Фелицис. Кадмус еще отрабатывал эту версию, разбирая состав зелья на ингредиенты и уточняя, какие из них в теории могли бы вызвать такую нежелательную реакцию. С Умиротворяющим бальзамом подобное он уже проделал, там составляющих было не так много. В отличие от Феликса, бальзам-то варился несколько минут, и ингредиенты к нему можно было найти на кухне любого волшебника. А вот Зелье удачи варится полгода, малейшее отклонение от рецепта — и все. О, черт! Как он раньше об этом не подумал? Ковид. А если Слагхорн потерял обоняние, когда варил Феликс Фелицис? Конечно, такой мастер не мог ошибиться настолько, чтобы совсем испортить снадобье, да и вряд ли бы оно тогда работало, но на какую-то маленькую, совсем тонкую долю?.. Надо будет намекнуть об этом Фоули, только осторожно. Мало ли, вдруг он знаком с Горацием… Рон пришел ближе к полуночи. Гарри принимал душ и пропустил его возвращение, обнаружив уже в спальне. Рон лежал на животе поверх покрывала лицом в подушку. Рабочую мантию с себя даже он не снял. — Как это ты еще не влез в свои любимые домашние штаны? — спросил Гарри, сев рядом с ним на кровать. Рон что-то промычал, не поднимая головы. — Я ужин приготовил, — сообщил Гарри, погладив Рона по спине. Рон не ответил, но Гарри почувствовал, как он словно бы попытался прильнуть к его ладони. — Или ты в городе где-то поел? — продолжил Гарри. — Янглден, — донеслось через подушку. — Чего? Рон вздохнул, немного помолчал и наконец-то перевернулся на спину. — Я не голоден, — ответил он, закрывая глаза рукой, чтобы спрятаться от света. Рон? Не голоден? Похоже, сегодняшние покупатели особенно отличились… Гарри погасил верхний свет и включил лампу на прикроватной тумбочке. Рон простонал что-то похожее на благодарность и сжал его ладонь. — Я соскучился, — прошептал Рон, слабо улыбнувшись. Его большой палец погладил старый шрам на костяшках руки Гарри. Гарри наклонился и поцеловал Рона в уголок рта. — Знаешь, о чем я думал весь день? — произнес он, понизив голос. Да, не прямо весь, потому что в голове по-прежнему металось слишком много разных мыслей, ведь Гарри уже давно готовился обсудить с Роном и вопрос с магией, и с той штукой про сексуальность, которую он вычитал и пытался обмозговать, но об этом Гарри тоже успевал думать. Много. — М-м-м, о чем же? — пробормотал Рон, подавив зевок. Хотелось бы, конечно, чтобы Рон был более активен и отзывчив, но Гарри понимал, что он совсем вымотан, и уже не ожидал от него никакого акробатического представления. Ничего. Сегодня инициативу может взять он. Гарри выпустил руку Рона и положил ладонь ему на грудь и с силой провел, медленно спускаясь вниз. — Ах, об этом, — протянул Рон, усмехнувшись. — Об этом я тоже думал… в моменты, когда никто меня не бесил. — То есть почти не думал? — подколол его Гарри, зная, что в загруженные дни люди неслабо так проверяли Рона на экстравертность. — Ох, да, вывел меня тут один, — пожаловался Рон и помотал головой. — Но я все равно успел агрессивно подрочить в туалете, думая о тебе! Гарри фыркнул. — Агрессивно? — улыбнулся он, представив, как злой Рон ругается и дергает себя за член, словно тот, бедняжечка, виноват во всех проблемах в мире. — Ну, типа быстро, — вздохнул Рон, накрывая руку Гарри своей ладонью. Гарри ожидал, что Рон опять начнет управлять его рукой, как уже делал раньше, и приготовился считывать невербальные инструкции. Но… их не последовало. Рон лежал с закрытыми глазами, застыв то ли в ожидании каких-то действий, то ли в ожидании… сна? Гарри перевел дыхание и решил проверить. Он мягко сбросил ладонь Рона со своей руки и потянулся к пуговицам на пурпурном жилете. Спустя столько лет Джордж наконец-то подобрал тот цвет формы, который не спорил с его или чьей-либо рыжестью. Оттенок приобрел нужную глубину, чтобы не выглядеть дешево и вырвиглазно, но при этом остаться чудноватым и эксцентричным — в духе магазина приколов. Но несмотря на то, что Рону очень шла его рабочая мантия, жилет и рубашка, Гарри хотелось побыстрее избавить его от всего. Рон низко засмеялся и неторопливыми движениями стал помогать Гарри. Пока он копошился с одной пуговицей, Гарри успевал расстегивать по две-три, поэтому быстро добрался до самых верхних. Он распахнул жилет и приступил к рубашке с ярким желто-оранжевым принтом. На ком угодно она смотрелась бы уродливо, но Рона она совсем не портила и даже не выбивалась из общего образа. Гарри не очень разбирался в одежде, моде и стиле, но ему нравилось то, что он перед собой видел. Во всем этом Рон был сам собой. Яркий, очаровательный и… слегка ебанутый. — М-м, какой ты нетерпеливый, — прокомментировал Рон, подглядывая за Гарри через ресницы. — Ждал меня, да? — Ой, заткнись, — проворчал Гарри, наконец добравшись до голой кожи. — Очень ждал. Соски сразу же затвердели от прикосновения холодного воздуха и холодных же пальцев Гарри. Рон втянул в себя воздух и широко улыбнулся своей ленивой кривоватой улыбкой. Гарри невольно вспомнил тот их вечер с порнографией. У Рона не было такой четко выраженной мускулатуры, как у мужчин на видео, он не мог похвастаться накачанными грудными мышцами или рельефным прессом — и все же Гарри находил его… идеальным. Человек, лежащий перед ним, был абсолютно реальный, со своим каким-то цитрусовым запахом, с россыпью веснушек по всему телу, с редкими волосками на груди и животе, Гарри чувствовал его ускорившееся сердцебиение под своей ладонью, ощущал кончиками пальцев упругость и горячесть его кожи… Ни одна вылизанная и мастерски поставленная картинка не сравнится с набором всех этих ощущений. Только видеть и слышать — мало. Хотелось как-то рассказать об этом вслух, поделиться с Роном, но Гарри не умел красиво подбирать слова. Это тебе не синонимы по запросу вспоминать… Внутренности защекотало крылышками бабочек, Гарри сглотнул, жалея, что не является ни поэтом, ни художником, ни музыкантом. Ему не хватало собственных средств выразительности, чтобы передать свои чувства. Руки скользнули вниз к пряжке ремня, и Гарри увидел, что член Рона встал, натянув плотную ткань брюк. Он думал об этом весь день, но сейчас никак не мог решиться… — Не делай ничего, к чему ты еще не готов, — тихо сказал Рон, приоткрыв веки. Гарри закусил губу и перевел взгляд на лицо Рона. — Я готов, просто… — он пожал плечами и виновато улыбнулся: — Просто стесняюсь, наверное. Взгляд Рона потеплел. Хотя куда уж теплее?.. — Мерлин, Гарри, ты такая картошка, — протянул он с умилением и смешком в голосе. — Картошка? — поднял брови Гарри. — Пюре, — пояснил Рон. — Потому что… — …Подавленный, — фыркнул Гарри, пробив зарождающуюся шутку. Комментарий Рона помог ему расслабиться и прогнать появившийся испуг или смущение, или что-то там еще, препятствующее желанию Гарри перейти этот рубеж. Он перевел дыхание и наконец решился положить руку на член Рона, погладив его через брюки. Рон шумно выдохнул через нос и подался бедрами на встречу. И Гарри, осмелев от этого движения, потянулся к его ширинке. Член буквально впрыгнул ему в ладонь, когда Гарри спустил с Рона штаны вместе с бельем. Стоило его коснуться, все неуверенности ушли — пальцы сами поняли, что им делать, как сжать, надавить, пощекотать… Рон закусил ребро ладони, сдерживая стоны, но Гарри хотел, чтобы они вырвались наружу. Он замедлил движения, намеренно не касаясь головки, чтобы подразнить, помучить… Рон нахмурился и вскинул бедра вверх, наверное, разгадав его нехитрый план. Он перестал сжимать зубами свою руку, опустил ее, хлопнув по покрывалу, наткнулся колено Гарри и с силой провел по нему, неторопливо поднимаясь по ноге к паху. Гарри улыбнулся и ускорился, теперь уже лаская верхнюю часть члена, надавливая и сжимая, как нравилось самому ему. И судя по громкому стону, слетевшему с губ Рона, так нравилось не только Гарри. Забавно, что от изначального смущения и страха не осталось и следа. Весь процесс оказался довольно знакомым и понятным, с одной лишь разницей, что сейчас дрочил он не самому себе. Возможно, у Рона есть какие-то предпочтения, какой-то темп или порядок, сводящий его с ума, и Гарри пообещал себе, что со временем взломает эту комбинацию, узнает, изучит, вызубрит, но даже сейчас он знал, что действует… правильно. В его собственных штанах уже тоже было тесно, и рука Рона, добравшаяся наконец до паха, погладила член Гарри через ткань. Он зажмурился и подался вперед. — М-м! — довольно протянул он, чувствуя, как по телу прошла волна дрожи. Как же хорошо… Восторг разрывал его изнутри, пытаясь вырваться наружу. Кожу пронзали маленькие иголочки удовольствия. Перед глазами рябили отпечатавшиеся на сетчатке яркие пятна пурпурной мантии Рона, распахнутой желтой рубашки, его рыжих волос и покрасневшей от возбуждения кожи. Легкие сжались в спазме разливающегося внутри блаженства. Рука Рона, ласкающая Гарри через ткань штанов и белья, вдруг обмякла и с хлопком рухнула на покрывало. — Стой, — тихим голосом попросил Рон, — хватит… Гарри открыл глаза и с непониманием уставился на него. В чем дело? Он сделал что-то не так? — Я не могу… не хочу, — нахмурился Рон. — Прости, пожалуйста, но я совсем не… совсем… Казалось, каждое слово давалось ему с трудом. Голос был хриплый и уставший, словно во рту у него пересохло. Гарри тряхнул головой, пытаясь понять, что случилось. Все же шло хорошо, Рон так пылко откликался на его прикосновения… Рон мягко отстранил от себя его руку и, игнорируя свой собственный стояк, подтянул обратно белье и штаны. Однако ширинку до конца не застегнул, ремень не заправил, только запахнул мантию, словно просто пытался спрятаться от холода. — Я сделал что-то не так? — Гарри старался говорить ровно, но обида, кажется, просочилась в его голос. Рон зашипел через зубы и сжал пальцами переносицу. — Нет, я… я просто не могу расслабиться, — вздохнул он. — В голове столько херни, и до меня сегодня столько раз доебались, и я… простпожлста, — последние слова прозвучали совсем неразборчиво, потому он перевернулся на бок, поджав колени к груди, и уткнулся носом в подушку. — Ладно, — ответил Гарри, чувствуя, как все мотыльки в животе сгорели в обжигающем огне досады и разочарования. Зубы заскрипели, челюсть напряглась. Гарри сжал кулаки. — Тебе что-нибудь нужно? — спросил он, с трудом удержавшись, чтобы не накричать, не съязвить, не ляпнуть ничего дурацкого, из-за чего они могли бы поссориться. — Я хочу полежать, — пробормотал Рон. — Мне надо… ты можешь?.. Сердце пропустило удар. — Оставить тебя? — догадался Гарри, чувствуя, как все внутри него окончательно рухнуло вниз. — Угум. Гарри кивнул, хотя Рон его не видел.

* * *

Конечно, Рон не виноват в том, что устал и вымотался, Рон не виноват, что кто-то вывел его из себя, Рон не виноват в том, что в самом разгаре у него пропало желание, но… Гарри никак не мог совладать с ощущением тотального облома. Его словно ледяной водой окатили. До этого момента Рон оставался единственным ярким, пусть и совершенно непонятным запутанным пятном в его жизни. Гарри по-прежнему не понимал, к чему все идет, но у него стало получаться фокусировать свое внимание на настоящем, на том, что происходило между ними здесь и сейчас, наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе. Рядом с Роном он чувствовал, что его знают и понимают, не нужно из себя ничего строить. И чем дальше они заходили, тем больше эта мысль подтверждалась: Рон умудрялся разрулить его даже в такие моменты, когда хотелось слинять и уползти куда-нибудь под плинтус, чтобы в одиночестве пережить стыд и горечь после своей очередной неудачи. Да даже взять тот вечер, когда Гарри кончил во время прелюдии. Без Рона его бы пригвоздило виной, затянуло бы в пучину самобичевания, эта сцена крутилась бы перед глазами раз за разом, раз за разом, раз за разом... Засыпая, Гарри уже предчувствовал, как хреново будет чувствовать себя утром. Но случилось невероятное — ничего. Гарри проснулся абсолютно спокойным, вспомнив о ночном происшествии без какой-либо отрицательной эмоции. Он поделился своим открытием с Роном, и тот философски заметил: — Мы часто накручиваем себя, даже не узнав, что на этот счет думают окружающие. А им вообще похер, ведь они тоже заняты накручиванием себя. Ну, или как-то так. Рон в тот момент чистил зубы и говорил с полным ртом пасты, Гарри половины не разобрал и догадался по контексту. И как раз после этого их сближение стало набирать обороты. Словно бы тело Гарри сообщило, намекнуло, что готово — хватит страдать и мучить себя, Поттер, начни уже принимать подарки судьбы! Вот он и начал. Пытался плыть по течению, жил моментом. Хорошо, ладно. А с таким моментом что делать? Как в нем жить, куда плыть? Гарри заходил по кухне туда-сюда. Стало как-то совершенно по-детски обидно: ведь он ждал Рона целый день, наготовил ему еды, выдраил всю квартиру, даже в комнатах Розы и Хью протер пыль, настроился на разговор, чтобы сообщить о некоторых своих открытиях, и вот… облом. Рон, блин, даже не притронулся к еде. К еде! А с другой стороны… Гарри остановился и уставился в окно. Свет он так и не включил, видно, бессознательно решив, что метаться из угла в угол в полной темноте будет куда драматичнее. Несмотря на поздний час, свет в окнах других квартир еще горел. Где-то белый, где-то тускло-желтый, как от ночника, где-то ярко-малиновый — от лампы для растений, у Рона была похожая. В одном окошке даже висела гирлянда, но вряд ли рождественская, для них еще рано. У Лили в комнате такая висела круглый год, просто так, для уюта. Это ведь его собственное разочарование, не обоснованное. Рон ничего ему не обещал, они не планировали вместе никаких дел. Даже наоборот, Рон предупредил Гарри: эти несколько дней перед Хэллоуином будут адскими. Он рассказал, что может быть вялым, уставшим и даже раздражительным, приходить сразу падать спать или опустошать холодильник, заедая стресс. Гарри помнил его слова, но как-то… не ожидал, что предупреждения выстрелят так буквально. В горле застрял ком. Он же сам так делал последние несколько лет… Сутками торчал в своем Аврорате, приходил домой, когда уже все спали, а в свои редкие выходные, когда Робардс пинками гнал его с работы, толком даже не откликался, когда родные его звали, застревал где-то в своих мыслях. Гарри знал, что тогда был не самым лучшим мужем и отцом, но сейчас на себе прожил и ощутил то же, что и его близкие, когда он не находил на них сил и времени. Когда не замечал намеков Джинни, когда стал реже писать Тедди, когда пропускал с Джейми походы в галереи, когда вполуха слушал книжные пересказы Альбуса, когда забросил их совместную готовку с Лили… И это Рон всего несколько дней такой отсутствующий — и вскоре должен вернуться в свою расслабленную норму, ведь до рождественских праздников еще далеко. А он-то, Гарри, жил в подобном графике постоянно, без перерывов… Сердце сжало и закололо, легкие опять стиснуло. Гарри прижал руку к груди и поморщился. Выключенная люстра замигала, сервированный стол зашатался, сотрясая посуду. Но, к удивлению Гарри, продлилось это все недолго, пару секунд. Но сердце еще болело, голова кружилась и между пальцами он чувствовал уже знакомое напряжение, словно вот-вот его ударит током… Гарри схватился за спинку ближайшего стула, чтобы не упасть от накатившей слабости. Воздух опять весь выкачало из грудной клетки, спину ломило, словно на плечи взвалили булыжник. Что-то не так. Его еще колотит, но почему тогда стихия успокоилась?.. Дрожащими пальцами он достал палочку из-за пояса штанов и взмахнул ею. Чайник еле-еле поднялся на несколько дюймов вверх, а потом стал стремительно падать — Гарри в последний момент бросил на стол палочку, схватил чайник руками и зашипел: тот оказался горячим. Не обжигающим, уже немного остывшим, но Гарри забыл, что заварка в нем свежая, он залил ее кипятком прямо перед возвращением Рона. Кажется, предположение профессора Фоули оказалось верным. Весь день Гарри колдовал, и сейчас у него не хватало энергии, чтобы крушить все. Да и не крушить тоже… — Люмос, — шепнул он, снова взяв палочку в руки. На кончике появилась белая искра и тут же погасла. Хотя профессор предупреждал, что такое может быть, но все равно Гарри стало не по себе. В висках застучало, к горлу подступила тошнота. А вдруг это навсегда? Если магия совсем ушла? Или до конца дней будет сбоить такими перепадами?.. Во рту пересохло. Стены сжимались, внутренности сжимались, мир сжимался. Водоворот в желудке или в легких, или в сердце, или где он там, блядь, находился, вновь зашевелился и ускорился, готовый втянуть в себя не только внутренности, но и окружающие Гарри предметы. Руки похолодели, словно он опустил их в миску со льдом и прилип к днищу. Гарри закрыл глаза и попытался выровнять хотя бы дыхание — с тем приемом, которому научил его Рон. Медленный вдох. Пауза. Долгий-долгий выдох. Пауза. Медленный вдох… Свет в окнах напротив погас к тому моменту, когда он более-менее собрал себя. Осталось только одно, малиновое. Наверное, и правда с той лампой для растений… С трудом встав со стула, Гарри на дрожащих ногах отправился в спальню. Рон уснул поверх покрывала прямо в одежде, в той позе, в какой он его оставил. Гарри лег рядом и накрыл его и себя своим одеялом. От мантии Рона пахло цитрусовым парфюмом, сладостями, улицей и немного потом.

* * *

Проснулся Гарри от шевеления рядом с собой. Одеяло на несколько секунд приподнялось, пуская внутрь теплого кокона холод. Кто-то перелез через него, ступил на пол и выпрямился — Гарри услышал хруст костей и тихий стон. Щелкнула кнопка, темнота под веками приобрела красноватый оттенок — это включилась лампа на прикроватной тумбочке. Гарри приоткрыл один глаз и увидел Рона. Он снимал с себя одежду и бросал ее в кресло, где уже за последние несколько недель накопилась гора, которую они никак не могли разобрать и перестирать. Глаза резало, словно под веки песка насыпали, и Гарри поспешил зажмуриться. Он слышал, как снова щелкнула кнопка, как скрипнула ручка и петли, как открылась дверь, но не закрылась — хлопка не было, даже тихого. Шаги, шаги, шаги, еще одна дверь. Шаги, но гулкие. Ванная. Шум воды, плеск. Ясно, Рон чего-то подхватился и посреди ночи решил принять душ. Гарри было лень открывать глаза и смотреть, который час, но судя по тому, что за окном не слышалось шелеста шин или какой-то другой суеты, утро еще не наступило. Город спал, и Гарри будет спать… Сознание медленно уплывало обратно во тьму и теплые объятья сна без сновидений. Только шорох воды сбивал Гарри с пути к отключке. Казалось, что вот сейчас он уснет, но его внимание почему-то цеплялось за эту проклятую воду, словно он пропустит что-то важное, если перестанет вслушиваться в шум и плеск. Водоворот опять противно зашевелился, почувствовав знакомые оттенки тревоги на пустом месте. Кожу на щеках закололо изнутри горячими колючками. Гарри поморщился, приподнялся и перевернул подушку прохладной стороной, но жар это не сняло. Шум прекратился. Вернулся Рон, даже закрыл за собой дверь. Перелез через Гарри обратно, завозился, уже укладываясь под свое одеяло. В ноздри ударил запах зубной пасты и геля для душа — тоже цитрусового, но более свежего и тонкого, с какой-то мятной ноткой, в отличие от парфюма, где вместо холодка чувствовалась какая-то древесность. — Спишь? — шепотом спросил Рон. Гарри не ответил. Язык ощущался вялым и взбухшим слизняком во рту, а мысли плавали. Даже если он даст понять, что не спит, собеседник из него выйдет так себе. — Хорошо, — вздохнул Рон. Он подоткнул одеяло Гарри и заскрипел пружинами, устраиваясь на своей стороне. Гарри старался дышать ровно, чтобы Рон не спалил его на вранье. Не хотелось объяснять, что ему просто лень разговаривать, ведь тогда… придется разговаривать. А там еще слово за слово, всплывет эта история с магией, о которой Гарри все собирался поговорить, а теперь уже не знал, стоит ли. Опять ведь Рон в Мунго отправлять начнет, или в книгах засядет, или Гермиону еще дернет, или вообще… И вдруг до ушей Гарри донесся самый ужасный в мире звук. Это был хриплый всхлип. А следом еще один, и еще… Сердце заколотилось в груди. Гарри осторожно приоткрыл глаза и увидел очертания вздрагивающей спины в темноте. Какого хрена?.. Гарри застыл, не зная, что делать. Тело просто враз окаменело, словно его Петрификусом пронзило. Притвориться, что всхлипы его разбудили? Погладить Рона по спине? Подползти поближе и приобнять? Спросить, что случилось? Или оставить его в покое?.. Неужели Рон сам расстроился из-за того, что произошло? Или Гарри обидел его какой-то неправильной реакцией? Или покупатели в магазине настолько вывели его из себя? В чем причина, что так внезапно могло довести взрослого мужчину до слез? Да и еще такого жизнерадостного и веселого, как Рон. Спокойного, уравновешенного в этом своем раздражающем «взрослом» дзене… Рон громко шмыгнул носом и громко выдохнул. Всхлипы прекратились так же резко, как до этого начались. Гарри долго лежал, вслушиваясь в дыхание Рона, пока тот не уснул. Лампа за их спинами включилась и выключилась, больше не мерцая, хотя повод для этого был. Между пальцами искрили жалкие крупицы оставшейся в нем магии.

* * *

Гарри проснулся до будильника и просто лежал в ожидании сигнала. Остаток ночи он провел в тревожной полудреме. Кажется, ему что-то приснилось, но все смешалось с образами из его мыслей — даже не разберешь теперь, что из этого было сном, а что его фантазией или ушедшей из-под контроля идеей. А Рон находился где-то в очень глубокой фазе сна, когда прозвенел первый будильник. Он выключил звук и отрубился вновь, едва-едва коснувшись головой подушки. Гарри понял это по его размеренному дыханию. На второй будильник, прозвеневший минут через пятнадцать, Рон даже не отреагировал. — Рон, — позвал его Гарри, тряхнув за плечо. — Надо вставать. Рон жалобно застонал и накрылся одеялом с головой, спрятавшись от Гарри, холода и этого мира. — Рон? — Я не хочу-у! — протянул он совсем уже несчастным голосом. Гарри вздохнул. — Я знаю, — ответил он, погладив Рона по спине через одеяло. — Последний день, помнишь? Рон завозился, высунул нос из-под одеяла и большой грустной гусеничкой подкатился к Гарри поближе, уткнувшись лицом ему в шею. — Честно-честно? — спросил он так, словно его рабочий график зависел от Гарри. — Честно, — улыбнулся Гарри, запустив пальцы в его волосы. — Джордж обещал вам отгулы после хэллоуинских переработок, ты сам говорил. Рон недовольно фыркнул. — А смысл? У магглов тут опять локдаун. И после десяти теперь вообще все будет закрываться. Ведь всем известно, что вирусы опасны только в ночное время, ага, — съязвил он. — Ты расстроился? — Да просто… не знаю, — пробормотал Рон, вытирая уголок глаза. — Сейчас в магазине будет большая выручка, которую я даже не смогу просадить, балуя себя вкусными коктейлями с зонтиками. Не смогу заказать пиццу среди ночи, — он немного помолчал и продолжил: — Или смогу, я еще не вчитывался в новые правила… но заранее бешусь, что не смогу, чтоб зря себя не обнадеживать. — Я сделаю тебе пиццу среди ночи, — пообещал Гарри, желая хоть как-то подбодрить Рона. — И она будет еще вкуснее и полезнее, чем эта заказная вредная дрянь. — А я хочу заказную вредную дрянь! — притворно проскулил Рон, но сам же с себя засмеялся. Гарри щелкнул его по носу. Стоит ли намекнуть Рону, что он слышал его всхлипы? Соврать, что приснилось, и аккуратно подвести к этому разговору? Хотел бы Рон знать, что его слышали? Или наоборот, его это сильнее смутит и расстроит, да и еще на весь день настроение испортит? И Гарри решил подождать до вечера, а там действовать по ходу. — Ты конфеты купил? — спросил Рон, широко зевнув. — Суббота, дети будут весь день шляться. Хотя вроде как это считалось нежелательным в пандемию, но Рон предсказал, что детям на мягкие беззубые запреты будет наплевать — они все равно пойдут клянчить сладости. — Да, я еще вчера, — ответил Гарри, заразившись зевком Рона. — Давно уже не раздавал конфеты в Хэллоуин, всегда работал в это время. — Наглым сыпь меньше, а то будут ходить по нескольку раз. Но не груби и не отчитывай, иначе потом будешь мне окна от тухлых яиц отмывать. Если совсем задолбают — поставь барьер от магглов. — Ага, хорошо, — кивнул Гарри. — Вот как бары закрывать, так пожалуйста, а как дети заразу разносить будут, так никто не думает, — проворчал Рон. — А вдруг бабулечка дверь откроет, и они на нее накашляют, а? Зазвенел третий будильник — последний. Он и прервал гневную тираду Рона насчет тупых маггловских ограничений, противоречащих друг другу. Рон стал перелезать через Гарри, но на полпути остановился, устроившись на его бедрах. — Мерзкий утренний поцелуй? — спросил он. Гарри приподнялся на локтях и вытянул губы. — Поговорим сегодня? — спросил он, наблюдая, как Рон одевается. — Если ты будешь в адеквате к вечеру. — Не буду, — мрачно предсказал Рон, принюхиваясь к своей вчерашней рубашке. Решив, что со свежестью у нее не очень, он отбросил ее обратно в гору давно не стиранной одежды. — Но поговорим обязательно: как только, так сразу.

* * *

Гарри проводил Рона на работу и… завалился спать дальше. Но уснуть, конечно, не вышло. Мысли постоянно возвращались к ночному происшествию. Что, блин, с Роном такое творилось? Да, он выглядел уставшим, но его настроение в целом казалось… нормальным? Рон улыбался, шутил, смеялся, льнул к рукам Гарри, откликался на все его прикосновения, никак не сопротивлялся. Сам, пусть и вяло, но участвовал в процессе… что вдруг пошло не так? Или Гарри просто не заметил чего-то? Может, пропустил какую-то важную деталь? Он прокрутил в голове все, что помнил, но ничего не цепляло, не отзывалось. — Не загоняйся только, ладно? — произнес голос Рона в его голове. — Иногда вещи просто… случаются. Да как тут не загоняться! Человеку плохо, да и еще хрен знает почему! И уже ладно, черт с ним, с сексом. Гарри мог понять это состояние, когда очень сложно расслабиться и выбросить из головы все проблемы, сосредоточиться на партнере, на своем и чужом удовольствии, но… слезы? И ведь даже не спишешь на несостоявшуюся близость — Рон-то точно не из тех, кто сильно об этом переживает. Скорее всего, он найдет способ, как превратить это в интересную или смешную историю: что-то приукрасит, что-то опустит, где-то докрутит голосом и гримасами — и вуаля. Расскажет так ярко и живописно, что сам поверит. С Роном такое бывало… Гарри повернулся на бок. Взгляд скользнул по креслу с одеждой. Надо бы разобрать… Он еще вчера собирался, но… так не хотелось! Слишком уж много накопилось непонятного в их жизни, а на шмоточном кресле и подавно. Гарри понимал, как ухаживать за своей черной одеждой, но за всей этой палитрой цветов и тканей Рона? И яркие, и нежные оттенки, и принты, и надписи, и пуговицы странные — там было все. Полежать бы еще, поспать, не думая, забывшись, потерявшись, но голос тети Петунии в голове напомнил Гарри, что он и так ни черта не делает, на Аврорат забил, на письмо Тедди не ответил, а еще конфеты раздавать весь день надо… И как раз в этот момент в дверь позвонили. Гарри посмотрел на часы. Так рано? Вот ведь маленькие черти! Рон предупреждал, что некоторые бегут в рейд по конфетам пораньше, чтобы насобирать больше, но у всего есть пределы разумного, сегодня же суббота, люди имели право спать до вечера! Звонок разрывался, какой-то гаденыш держал кнопку, время от времени отпуская, чтобы начать нажимать ее в каком-то своем, только ему понятном ритме. Гарри вскрыл все упаковки и высыпал конфеты в миску. Звонок к тому времени уже хрипел. На пороге оказался один пацан лет девяти-десяти. Он был одет в красный костюм — обычный, брючный. На голове зеленый парик, на лице — клоунский грим. Защитная маска болталась у него на подбородке, вся выпачканная в краске. — Сладость или гадость? — противным маньячным шепотом спросил клоун. Гадость. Мелкая. Ты. Хотел сказать Гарри, но сдержался. Вместо этого он шумно выдохнул, и теплый воздух под его маской поднялся вверх, отчего очки запотели. — А где мистер Уизли? — спросил клоун уже обычным детским писклявым голосом. — Умер. От пневмонии, — холодно выдал Гарри, кивая малому на его маску. Тот поспешил натянуть ее на нос обратно. Гарри отсыпал конфет в мешок. Клоун остался стоять. Гарри поднял брови. Клоун тоже. Гарри, не разрывая зрительного контакта, собрал в кулак еще конфет и бросил их в мешок. Клоун противно засмеялся своим маньячным смехом и побежал к лестнице, ничего не сказав, никак не отблагодарив. Вот ведь... гадость! Гарри поставил миску с конфетами возле входной двери и пошел в спальню. Хотелось бы, конечно, долежать недолежанное, но кресло с горой шмотья уже просто раздражало его одним своим видом. Все-таки надо разобрать… Как и разобрать все, что с ним и Роном происходит. Может, Гарри отреагировал хуже, чем он помнил? Как ненадежный рассказчик в книге. А если со стороны его тон прозвучал язвительнее? Или он выругался и тут же забыл об этом? Да, он бывает грубым и не всегда успевает сдержаться, но… но не до слез же, блин, доводить! Как бы так к этому подступиться? Что к Рону, что к его шмоточному креслу. Гарри махнул рукой и направился в ванну, решив сначала привести в порядок себя. Едва он выдавил зубную пасту, в дверь опять позвонили. Он аккуратно положил щетку на край раковины и пошел встречать следующих гостей. — Сладость или гадость? В этот раз попались нормальные вежливые дети, а на их костюмированных масках были еще маски — защитные. Джейми бы, наверное, сказал, что маска на маске — это ироничный арт-объект. Но все равно Гарри их за это похвалил, правда, чуть не промазал мимо мешка, потому что его очки снова запотели, когда он говорил. Гарри вернулся в спальню и только тогда вспомнил, что вообще-то собирался в ванную. По привычке он кинул пижамную футболку в шмоточное кресло, а умывшись и почистив зубы, сообразил, что сам себе добавил работы. С тяжким вздохом он пошел обратно и наконец принялся отделять чистое от грязного, цветное от белого, знакомые и понятные в стирке ткани от каких-то роновских. Жаль, нельзя так же отсортировать чувства внутри, что свои, что чужие. Даже если тебе повезло, и ты хоть немного соображаешь, откуда какая хрень вылезла, это все настолько плотно вплетается друг в друга, что не размотаешь, не развяжешь. Так и Рон со своими слезами. Ну вряд ли на работе его настолько вывели из себя? Рон обожал «Вредилки», людей, детей, общение, саму атмосферу, быть нужным, знать все сплетни — эта работа идеально ему подходила. Ну устал, ну перегрузился, это понятно, это бывает. Но чтобы так… И тут на глаза попалась вчерашняя рубашка Рона. В руках Гарри она светилась, как маяк, светофор, дорожный конус под фарами машины, вывеска, да и, в общем, любая штука, созданная для привлечения внимания. Гарри поднес рубашку к лицу и вдохнул запах, не в силах придумать хоть одну причину, почему бы и нет. Рука сама собой скользнула вниз, миновав все барьеры из ткани, сжала налившийся член. Гарри упал спиной на матрас и, положив на лицо рубашку, продолжил ласкать себя, то ускоряясь, то замедляясь. Он представлял, что все это вытворяли с ним пальцы Рона. Теперь Гарри знал, как Рон бы это сделал. Да уж, поговорить не поговорили, а подрочить успели… Рон бы навалился на него сверху, придавливая к кровати… Гарри вжался в матрас, воображая, что на него кто-то лег. Рон бы припал губами к его шее… Гарри провел кончиками пальцев по своей ключице, едва-едва касаясь, как будто бы чьи-то губы должны были дотронуться до его кожи. Рон бы… прибил того маленького ублюдка, который сбил ему весь настрой! Гарри недовольно застонал, снял с лица рубашку и посмотрел вниз. Мда, с таким стояком дверь детям не откроешь… Ай, да и пошли они! Гарри перевернулся на бок и продолжил свое грязное дело по аккомпанемент дверного звонка, сводящего его с ума. А тот прямо надрывался, не давал сосредоточиться… В приступе раздражения, Гарри схватился за палочку — не ту, за которую в тот момент держался, — и наложил на двери спальни Чары тишины. И! Они не сработали… Гарри подхватился и уставился на дверь. Закрытая, он ведь всегда за собой двери закрывает. Взмахнул палочкой еще раз. Звонок все еще надрывался. — Люмос! Искра на кончике палочки погасла, едва появившись. Твою мать! Все игривое настроение смыло, словно в унитаз. По пищеводу прокатилась удушающая волна. А звонок все звенел и звенел, звенел и звенел… Между пальцами искрило, но ничего не происходило. Зеркало над комодом не слетело с гвоздя, не треснуло, лампа не мерцала, горшки с цветами не опрокидывались. Ничего. Гарри чувствовал стихию внутри себя, но ей не хватало сил, чтобы выбраться наружу. — Сладость или гадость? Хуядость! Звонок сводил его с ума, и он решил швырнуть в настырных пиздюков конфеты, чтобы наконец-то от него отстали. — Ты уже тут был! — рявкнул Гарри. Клоун захихикал и сказал, что это был его брат-близнец. Как оригинально. Гарри закатил глаза, бросил ему что-то и закрыл дверь, в этот раз не дожидаясь никакой реакции. Эхо звонка еще трещало в его голове, а колени дрожали. Сердце словно кто-то сжал в кулаке. Гарри поморщился и приложил руку к груди, пытаясь унять неприятное чувство. Мэм и Геспи недовольно ухали, разбуженные трелями дверного звонка, и от этих звуков Гарри чувствовал, что задыхается. Между пальцами опять накопился заряд, но никакого выплеска не произошло. — Да замолчите вы, боже, замолчите! — закричал он, хватаясь за виски. Геспи послушалась, а Мэм нет. — Пожалуйста! — взмолился Гарри, поднимая вверх воспаленные глаза. Мэм как будто бы что-то пробурчала на своем совином и все-таки умолкла. И вдруг!.. — Сладость или гадость? Ну хотя бы не этот дурацкий клоун… Гарри изо всех сил постарался сделать вид, что все нормально, отсыпать конфет и побыстрее закрыть дверь. Взгляд опять зацепился за сов. Геспи понимающе молчала, а Мэм бушевала. Как строгая преподавательница, которой шумные школьники не давали сосредоточиться и проверить домашку. Совы. Точно. Надо написать профессору Фоули… На шатающихся ногах Гарри пошел к письменному столу Рона. Взял кусок пергамента, открыл чернильницу, обмакнул перо… И опять… — Сладость или гадость? Он уже открывал окно, чтобы выпустить наружу Геспи, как снова… — Сладость или гадость? Гарри сунул руки под холодную воду, пытаясь хоть как-то снять заряд с пальцев, но он не уходил, только еще больше разрастался... — Сладость или гадость? Следующие несколько звонков он проигнорировал, не в силах встать с дивана. Считал единорогов, секунды, свои прошлые неудачи. Пытался дышать, пытался сконцентрироваться на ощущениях в теле. Узнал, что у него ноет правое колено, и что ткань на диванных подушках шершавая. Помогла ли ему эта информация? Ничуть. Переключенное внимание снова и снова возвращалось обратно в пучину отчаяния. В итоге Гарри встал, немного побродил по квартире туда-сюда. Он всегда так делал, когда нервничал, и ходьба, как ни странно, немного уравновесила его. Но заряд с пальцев так и не соскочил… Гарри подошел к шкафчику с ингредиентами для зелий, распахнул дверцы и стал расставлять коробки с банками в алфавитном порядке. Но даже прикосновение к холодному стеклу не сняло напряжение с его рук. Хотя с чего бы?.. — Сладость или гадость? Как же. Он. Задолбал. — Ты был здесь уже четыре раза, — устало вздохнул Гарри, прислонясь лбом к косяку. Этот пацан — единственный, кого Гарри не мог игнорировать, потому что тот просто начинал звонить в дверь без перерыва. — Это не я, а мои теневые клоны. Теневые клоуны, подумал Гарри. От убийства малого спасло появление Рона. Гарри с надеждой посмотрел на него поверх головы маленького ублюдка. — Тимми-и-и-и, — зловеще протянул Рон, подкравшись к гаденышу. — М-мистер Уиз-зли? — удивился он, заикнувшись. — Так вы же у-умерли? — А у тебя костюм прошлогодний, — ответил Рон. — У всех свои недостатки. — Но этот джентльмен сказал, что вы мертвы, — не унимался Тимми, пытаясь разобраться в ситуации. Рон отсутствующим взглядом скользнул по Гарри. — Какой джентльмен? — спросил он искренне. — Тут никого нет. Было слышно, как Тимми громко сглотнул. — Очень смешно, мистер Уизли, — сказал он, тем не менее начав пятиться назад, к лестнице. Уткнувшись спиной в перила, Тимми резко развернулся и побежал вниз, громко топая своими клоунскими ботинками. — Моргановы чулочки, наконец-то, он меня уже достал! — выдохнул Гарри. — Да-а, этот может, — протянул Рон, хватаясь за переносицу. — Чего ты барьер от магглов не поставил? Легко, блин, сказать!.. — Надо поговорить, — сказал Гарри. — Ты прав, надо, — ответил Рон. Они прошли в квартиру, и Гарри уже открыл было рот, чтобы сообщить Рону о своих перебоях с магией, но тот его опередил: — Гарри, — нахмурился он. — Кто мы друг другу? — Ч-что? — опешил Гарри. — Ты и я, — пояснил Рон. — Кто мы теперь? Вот и поговорили…