* * *
Фоули выслушал, что произошло с Гарри, а потом долго молчал и хмурился. Пролистал свои записи обратно, перечитал, перевернул вперед, и снова назад… — По идее так быть не должно, — наконец-то сказал он. — Если вы потратили много магии, она не должна была восстановиться так быстро. Что случилось до этого? — Случилось? — Да. Что стало причиной выброса? Какая эмоция вами овладела? — Ну, я… Гарри задумался. В тот момент мир сжимался, и ему просто стало херово. Что это было за чувство? Одно ли оно было? Черт его знает. — Я сильно поругался с моим партнером, и… — Гарри на секунду замер, осознав, как он только что назвал Рона, но быстро собрался и продолжил: — И там столько всего смешалось, что сложно сказать наверняка. — И все же, это больше походило на гнев? Или грусть? Стыд? Разочарование, обида? — Э-э-э, — протянул Гарри, округлив глаза. По правде, из всего этого он бы вывел отдельно только стыд, потому что остальное для него ощущались практически одинаково изнутри — все кипело, крутилось и прожигало в нем дыру. Профессор Фоули молчал, дав ему время обдумать и сориентироваться. — Я опешил и не понимал, что происходит, — медленно проговорил Гарри, пытаясь одновременно и предоставить какую-то информацию, но при этом максимально избежать личных тем. — Наверное, я сильно растерялся. — То есть, сначала вы удивились, а потом? Расстроились или больше разозлились? Одинаково. Ну одинаково же! Гарри пытался взвесить эти две эмоции, но, черт возьми, для него они ощущались о-ди-на-ко-во! Как объяснить профессору Фоули, что тебе просто хреново? Зачем еще какие-то градации? — Вы не пробовали вести записи? — перевел тему профессор. Гарри помотал головой. — Нет, — признался он. — Я решил, что раз мы все равно часто видимся, то нет смысла, я же все помню. — А вы не для наших встреч их ведите, а для себя, — мягко улыбнулся Фоули. — Так, будто бы никто никогда их не прочитает. Поверьте, на пергаменте можно структурировать и куда более абстрактные и неосязаемые вещи, чем просто грусть или гнев. — Ладно, — сказал Гарри, хотя сам отнесся к идее скептически. Вот уж заводить дневничок в сорок лет он точно не собирался. Не то чтобы у него раньше такое желание возникало, конечно… он же не Том Реддл там какой-то. — Мне сложно остановиться на одной версии, потому что вы, мистер Поттер, постоянно предоставляете новые сведения, — по-доброму усмехнулся профессор. — Необычно, необычно. Думаю, я пока не стану списывать со счетов свою прошлую идею. — С переполненностью? — переспросил Гарри на всякий случай. — И конфликтом с… чем-то там? — Именно. Возможно, дело как раз в какой-то конкретной эмоции. Попробуем ее вычислить, да? — подмигнул профессор. — Ну, попробуем, — Гарри пожал плечами и сглотнул. — Но если дело не в ней? — Будем изучать и разбираться, что нам еще остается? В любом случае, я не вижу ничего плохого в том, если вы научитесь отличать одно от другого. Это полезный навык, поверьте. Наверное, скажи это кто другой, Гарри бы фыркнул или съязвил, но профессор как-то так к себе располагал… Пусть он еще не дал ни одного ответа ни на один вопрос, но почему-то Гарри был уверен, что в его компании он докопается до правды. Они двигались наощупь, но профессор как будто бы больше чувствовал, знал, как проверить, что там впереди в этой тьме, и в какую сторону им лучше пойти, а там остановиться, если станет ясно, что внутренний компас сбился, и нужно опять менять направление. Все это хотелось рассказать Рону, пока впечатления еще свежи. Но… Гарри выключил лампу на прикроватной тумбочке и лег. Сердце находилось не на месте. Что-то во всем этом не так… Может, один день — это ничего страшного? Может, Рон скоро подскочит и опять начнет носиться, как новейшая метла «Свет», опустошит холодильник и запрыскает водой все свои растения? А вот интересно… метла «Свет», если они придумают что-то быстрее, как они назовут эту модель? Или просто будут бесконечно прикручивать к ней числа? — Метла «Мысль», самая быстрая метла в мире, пронесется быстрее, чем вы успеете закончить свою мысль! Ну да, разве что совсем уж уходить в иронию. Но Джейми бы точно понравилось. Гарри очень ярко представил, как он бы сказал: — О, мне надо оседлать эту «Мысль», пап. Или: — Кажется, он переспал с этой «Мыслью». Хотя нет, о последнем пошутил бы Рон… Рон. Ну неужели он правда настолько устал, чтобы проваляться в кровати почти сутки?.. Мысли сменялись и улетали, как придуманная самим же Гарри модель метлы. Уже в полудреме он почувствовал, как сместилось давление на матрасе, а потом услышал тихие шаги. Все-таки проснулся?.. И вот сейчас вырубило уже самого Гарри.* * *
Проснулся он с рассветом. Рон… лежал рядом. Но хоть не спал, что-то смотрел в своем телефоне. Гарри проморгался и присмотрелся. М-м, видео с котиками… — О, привет, — сказал Рон, поставив на паузу. — Ночью Роза в камин ломилась, ты проспал самое интересное. Это ты проспал самое интересное! Хотелось возмутиться, но Гарри не стал — еще недостаточно проснулся, чтобы эмоционировать. — Что там? — спросил он хриплым голосом. — Квиддич. Хочет, чтобы я уговорил Хью играть, их ловец там совсем с метлы валится, и чем дальше, тем хуже. — И все никак? — Никак. И Роза не понимает, что на него давить не надо, просто подождать и дать ему самому решиться. Ну да, у Розы тормозов нет. Упрямство Гермионы, характер Рона — взрывная смесь. Гарри, конечно, очень любил крестницу, но временами хотел куда-то от нее спрятаться: ее было слишком много. — Джеймс тоньше чувствует и понимает, но, сам знаешь, Розу не переспорить и не перекричать. Гарри сглотнул. — Как он? Роза что-то говорила? — Ну-у, — Рон тяжело выдохнул, — он тоже участвовал в разговоре. Черт, ну почему Гарри так рано уснул… Сердце забилось испуганной птицей. Остатки сонливости как рукой сняло. — Квиддичный матч в субботу, — медленно проговорил Рон, — и Джеймс не хочет, чтобы ты к нему приходил. Внутри все рухнуло. Джейми так и не простил… — Почему сразу к нему? У меня в Хогвартсе и другие дети есть. И племянники, — Гарри старался говорить ровно, чтобы не выдать своего разочарования. — Я думаю… блин, не знаю, не хочу насоветовать тебе ерунды и подставить! — простонал Рон, закатывая глаза. — Говори. — Мне кажется, это может быть проверкой. Типа, пойдешь ли ты против его просьбы. — А если это проверка на то, насколько я хочу его видеть? Рон молчал, глядя куда-то перед собой, как загипнотизированный. Создавалось впечатление, что какая-то мысль крутилась у него на повторе, но он не решался ее озвучить. И Гарри понял, о чем пойдет речь. — Магия? — спросил он, закатив глаза. — Думаешь, я разнесу квиддичное поле? — Я не знаю, Гарри, — вздохнул Рон. — Я не понимаю, что там у вас с Джеймсом, но вижу, как ты реагируешь на все, что с ним связано. Рон был прав, но признавать этого не хотелось. По крайней мере, вслух. — Ты пойдешь? — спросил Гарри. — Я хочу увидеть ребят, но… Фраза так и осталась подвисшей в воздухе, и Рон ее не закончил. — Тебе не нужно идти ни на какие жертвы ради меня, — раздраженно откликнулся Гарри. — Я не только из-за этого. Просто не хочу в толпу. Бесит все, — Рон тоже помрачнел и жалостно протянул: — Но ребята-а… — Лучше сходи, — посоветовал Гарри, — потом точно жалеть будешь, что не пошел. Рон повернулся в его сторону и подлез под бок Гарри. Прижался носом к его плечу, положил руку на грудь. — Ты не пришел, когда надо было, да? — догадался он. Гарри закрыл глаза и шумно выдохнул. Проклятая роновская чуйка. Как же хотелось, чтобы в этот раз она не попала в цель… — Не говори, если не хочешь, — продолжил Рон. Но Гарри уже знал, что тот все понял: чувствует телом его напряжение, слышит его тяжелое дыхание, видит его реакцию. Скрывать уже нет смысла, но и говорить не хотелось… Теперь он понял, почему Рону было так трудно рассказать про Забини. Дело совсем не в доверии, нет. Просто это очень больно. — Берк, — выдавил он из себя. — Тот кретин? — спросил Рон. — Это тогда случилось? Гарри кивнул, чувствуя, что не в силах больше ничего произнести. Пусть чуйка расправит крылья и проявит себя. — Но Джеймсу ты объяснил, да? — Угум. — Неужели он не понял? — Понял. Гарри осознавал, что отвечать настолько односложно не очень-то вежливо, но просто не мог иначе. Его тогда просто разнесет вдребезги. — Тогда почему? — тихо спросил Рон, задрав голову, чтобы посмотреть Гарри в глаза. Комок застрял в горле. — Потому что такое случилось не в первый раз, — с трудом ответил он. На последнем слове голос сорвался. — Я понял, — сказал Рон, вновь уткнувшись носом в плечо Гарри. — Мне очень-очень жаль. — Я сам виноват, — отрезал Гарри, поморщившись от последней фразы Рона. Все произошло из-за него. Гарри сам не ставил семью на первое место, когда мог это делать. И в момент, когда он правда не мог разорваться, его просто уже устали ждать и прощать. Жалость тут ни к чему, он все это заслужил. — Мне жаль, что вам обоим больно, — уточнил Рон. — Надеюсь, все наладится. — Это уже зависит от него, — вздохнул Гарри. — Он не отвечает мне, не разговаривает… ведет себя так, словно меня больше нет в его жизни. — Может, ему просто нужно время? — предположил Рон. — Они с Хью в этом плане похожи. Давлением ничего не добиться. Только мой замыкается в себе, а твой бунтует и делает все наоборот. Гарри дернул плечом. Ему не хотелось больше об этом говорить. И все же… на душе стало чуточку легче. Рон теперь в курсе, и он не отвернулся от Гарри. Не то чтобы он ожидал, что Рон так поступит, но, как минимум, должен был осудить. Ведь объективно это Гарри виноват, на нем вся ответственность. — Знаешь, что самое идиотское? Я так много всего упустил из-за Аврората… А сейчас я даже там не работаю. И смысл?.. Мало того, за последнюю неделю Гарри, кажется… ни разу не подумал о своей работе? Может, только мельком, по привычке, но Аврорат уже не занимал в голове столько пространства, как раньше. Рону удалось перетянуть на себя почти все его внимание. — Да, глупо вышло, — задумчиво протянул Рон, прижавшись к Гарри поближе. Что ж… хоть кто-то мог с ним разделить эту горечь. Или злость. Или обиду. Или что-то там, что он должен научиться отличать. Гарри фыркнул и кратко пересказал Рону о своем визите к профессору Фоули. — А это распространенная хрень, кстати, — сказал он, широко зевнув. — Кэт мне рассказывала, многие ощущают какой-то дискомфорт внутри, но не понимают его природу, путают со всякими… — Мда? — Гарри не собирался выслушивать от Рона очередную оду в сторону Кэтрин, поэтому снова перешел на односложные предложения. — Мда! — отозвался Рон. — Люди банально не чувствуют голода порой, потому что привыкли питаться, как попало — когда получается что-то перекусить в эти жалкие пять минут между одним миллионом дел и другим миллионом дел. А мы еще хотим, чтоб они умели отличать такие тонкости, как эмоции! Вроде бы все правильно, но вот… когда Рон пересказывал слова Кэтрин, все это казалось таким высокомерным и занудным! — Угум. Кажется, отстраненность сработала. Поток заумностей прекратился. — В общем, ты как хочешь, а я спать, — вдруг сообщил Рон, боднув своим лбом плечо Гарри. — В смысле? — не понял Гарри. — Я устал. Гарри еле сдержался, чтобы не съязвить. — Хорошо, — ответил он, хотя внутри все закрутилось вокруг удушающей пустоты волнения. Ничего не хорошо.* * *
Первые сутки — ладно. Вторые — можно понять. Третьи — ну, слегка странновато. И вот пошли четвертые. Все эти дни Рон практически проспал. Нет, он не впал в беспробудную кому, продолжал вставать, ходить, что-то утягивать из холодильника, отвечал на письма детей, поливал растения, один раз даже сходил в магазин за продуктами, набросив пальто прямо поверх пижамы. Еще он залипал в телефоне и смотрел видео: где-то смешно носились коты и собаки, где-то из дерева магглы выпиливали какие-то вещи, где-то они же отмывали невероятно загрязненные поверхности. Если бы тетя Петуния увидела что-то настолько грязное, наверное, умерла бы прямо на месте. Хотя… может, она как раз тоже сейчас залипает на подобные видео? Но эти дела занимали не так много времени, тем более сейчас, когда выходные Рона продлились после хэллоуинских переработок. Его режим дня походил на кошачий: все дневное время он спал, потом просыпался, когда слышал хлопок холодильника или запах еды, выходил, закидывал в себя обед или ужин, потом уже шел к дивану, дремал, уютно свернувшись, а когда приходила ночь, у Рона случался недолгий прилив активности. Дважды эта активность коснулась Гарри, причем «коснулась» буквально — руками, губами, языком… В первый раз он собирался ложиться спать и уже чистил зубы перед сном, а Рон только проснулся и пришел в ванную за этим же. Оба были почти раздетые: Гарри в одном полотенце вокруг бедер, Рон в белье. Они стояли над раковиной, сплевывали пасту по очереди и стреляли друг в друга взглядами в отражении зеркала. Рон прополоскал рот, уступил Гарри место и встал позади. И когда Гарри уже вытирал полотенцем губы, Рон обнял его и положил подбородок на плечо, а его руки спустились вниз по животу, сдвинули край полотенца… Оно упало к ногам Гарри, а пальцы Рона уже оказались на члене. Гарри схватился за раковину, запрокинул голову назад, а бедрами подался вперед, навстречу ласкающей руке. Получив доступ к шее, Рон стал покрывать ее поцелуями, лизать, покусывать… Сквозь дрожащие ресницы Гарри подглядывал за их отражением в зеркале, и ему определенно нравилось все, что он видел. И Рону нравилось, Гарри чувствовал его возбуждение. Это было странно и ново, чувствовать, как в твою голую задницу упирается чужой стояк, пусть пока через ткань белья. Наверное, хорошо, что этот слой был, и он не дал Гарри разволноваться. В какой-то момент он понял, что ощущает какое-то даже предвкушение — куда это дальше пойдет, когда все границы будут открыты и пройдены? Что Гарри еще узнает о себе и своем теле? А о теле Рона? Гарри прогнулся в спине и застонал, а Рон считал это за согласие или приглашение, уже стал двигаться активнее, не боясь, что спугнет. — Ты такой горячий, — жарко прошептал он на ухо Гарри. — Ну так я только что из душа, — вырвалось из Гарри быстрее, чем он успел подумать и найти в своей голове более эротичную формулировку для такой ситуации. Рон хрипло засмеялся и почесался носом об его плечо. — Ляпнул, не подумав, — извиняющимся голосом пояснил Гарри, поймав взгляд Рона в отражении. — Это очень мило, — улыбнулся он. — Мне нравится. — Нравится смотреть, как я туплю? — Нравится смотреть, как ты теряешь голову, — поправил его Рон и одновременно возобновил движения рукой. Глаза закатились, Гарри застонал, не зная, куда себя девать: стоит ли продолжать этот бессмысленный разговор? Или покрепче вцепиться в раковину, чтобы было удобнее прогнуться назад и потереться задницей об член Рона? Или податься бедрами вперед? Рон решил все за него, прижав Гарри к раковине так плотно, что уже некуда было деваться. Он что-то прошептал, и, вероятно, это было нечто эротичное, но шум в ушах не дал Гарри расслышать. Он кончил и еле устоял на дрожащих ногах, наверное, если бы не Рон, то точно съехал на пол. Во второй раз расклад поменялся: Гарри проснулся, а Рон только собирался ложиться. Он переползал через Гарри на свою половину кровати, но на полпути остановился. Устроившись на его бедрах, Рон переплел с ним пальцы и склонился над ним. — Я еще зубы не чистил, — сонно пробормотал Гарри, когда губы Рона коснулись уголка его рта. — А я все равно найду, что поцеловать, — откликнулся он, уже спустившись к шее. Гарри выпустил руки Рона и вцепился в волосы у него на затылке. Просыпаться вот так, когда ты еще ничего не сделал, а тебя уже хотят, было приятно. Забытое прекрасное чувство… — Я еще сплю, — слабо запротестовал Гарри, пытаясь оправдать свою вялость и лень. Двигаться совсем не хотелось, а вот лежать и получать удовольствие — да. Руки Рона забрались к нему под одеяло. — Все, что мне надо, у тебя уже проснулось, — хмыкнул он. Он немного приподнялся, сбросил с Гарри одеяло, и сел обратно… прямо на член. Гарри выругался и вздернул бедра вверх, чтобы прижаться плотнее к заднице Рона. Вспомнилась сцена в ванной и то, как волнительна была их близость. Сейчас позиции сменились, но сумасшедший трепет остался. Рон положил одну руку на грудь Гарри, а другой уперся в стену, потом повел бедрами, проехавшись ягодицами по члену. И все это он делал, не прерывая зрительного контакта. Его зрачки расширились, оставив лишь тонкое кольцо серо-голубой радужки. Выглядело и жутко, и чарующе одновременно. Гарри схватил его за бедра и потянул на себя, показывая, какой темп ему нужен. Сейчас он хотел медленно, неторопливо, ловить каждое движение, каждый вздох, каждый стон. Видеть, как волосы упали Рону на лицо, и как он небрежно зачесал их рукой назад, на секунду задрав голову, как перекатился его кадык, когда он сглотнул, как солнечные лучи полосили через жалюзи и Рона, и стены, и мебель. Гарри подцепил край его кофты, и Рон помог ему стянуть ее с себя. — Блин, Рон, — простонал он. — Что? — Бесит, — пожаловался Гарри, — бесит! Мне хочется сказать тебе что-то приятное, но вместо этого опять выдам какую-нибудь чушь. — Скажи мне какую-нибудь чушь, — засмеялся Рон. Он взял Гарри за руку и переложил ее к себе на грудь. — Мне неловко, — вздохнул Гарри, опустив ресницы. — Ты опытнее меня и наверняка уже слышал все комплименты на свете. — Ты сильно переоцениваешь всех моих бывших. Прозвучало как-то совсем печально… Гарри открыл глаза и посмотрел на Рона. Сглотнул, повел руку вверх, кончиками пальцев дотронулся до ключиц, провел рукой по шее вверх, задержался на челюсти — теперь уже колючей от щетины, на которую Рон забил в последние дни, коснулся его щеки тыльной стороной ладони… — Когда ты, блин, успел стать таким красивым? — вырвалось у него. Гарри сразу же поморщился от того, насколько глупо и неуклюже это прозвучало, но Рон наоборот засмеялся своим тихим скрипучим смехом. — Обожа-аю, — протянул он довольным голосом. — Серьезно, Гарри, ты невероятный. — Невероятный долбоеб? — фыркнул он. — Ну, не без этого, — сказал Рон и снова повел бедрами. Гарри опрокинул его на кровать и навалился сверху, оказавшись между его ног. — Я совсем не умею, — пробормотал он Рону в шею и легонько поцеловал там же, — но буду учиться. — Да все ты умеешь, просто боишься, — фыркнул Рон, дергая вниз резинку штанов Гарри. — Вбил себе в голову, что я там о тебе не так что-то подумаю, дубина… Они окончательно избавились от одежды и прижались бедрами друг к другу. Рон обхватил Гарри руками и ногами, максимально сократив остатки расстояния, если там, конечно, еще что-то оставалось. А сам Гарри… пытался воплотить в жизнь свое обещание. — Мне так хорошо с тобой, — шепнул он Рону на ухо, — хочу застрять в этом моменте навсегда. Рон вздрогнул от прикосновения теплого воздуха к чувствительной коже. — Умеешь же, гад, — выдохнул он, и тоже шепотом. — Все ты умеешь. Гарри тихо засмеялся и возобновил движения, постепенно ускоряя темп. Где-то между подушками Рон нашарил бутылек со смазкой. Гарри подставил свою ладонь, а потом просунул руку между ними, пытаясь обхватить сразу два члена. Дело пошло быстрее и активнее. И в этот раз — впервые — Рон кончил раньше него. Гарри сумел наконец-то поймать и запечатлеть этот момент в памяти. Рон вытянул шею, его рот раскрылся, из него вырвался практически бесшумный стон, но, черт возьми, от этого едва слышного выдоха Гарри совсем сорвало башню. Он пришел следом практически сразу, наверное, больше от этого зрелища, чем от прикосновений. И потом, после пары Очищающих чар они лениво валялись. Гарри чуть сполз, чтобы не придавить Рона своим весом, но все равно оставил руку на его груди, закинул на него ногу, а сам уткнулся носом практически ему в подмышку. — Нам надо было раньше начать это делать, — поделился Гарри. — Когда? В школе? — хмыкнул Рон. — Вряд ли бы это сработало тогда. — Но почему работает сейчас? — спросил Гарри, подняв взгляд вверх. Рон широко зевнул. — Да кто его знает, — хрипло пробормотал он. — Возраст, контекст, опыт, травмы… — Травмы? — Угум, — Рон уже почти не открывал глаза, когда моргал. — Комплексами слиплись и покатились со склона под названием «жизнь». Гарри хотел что-то ему рассказать, вбросить в тему, но пока вспомнил, Рон уже уснул. Блин. Опять до вечера ждать… Он откатился на свою половину, свесил ноги с кровати и уставился на ковер, погрузившись в свои мысли. Все никак не получалось рассказать Рону, что он успел вычитать про демисексуальность, и насколько какие-то вещи в нем отозвались, а какие-то нет и до сих пор вызывали вопросы. Ну, в целом… это не так срочно и важно. Скорее интересные факты, которые помогли ему немного лучше понять себя — просто хотелось обсудить их с кем-то. Гарри не знал, как у остальных людей этой части спектра, но свою ситуацию он связал с известностью. Сложно доверять и открываться, если все время чувствуешь подвох: то ли ты интересен, как статусная и авторитетная единица, то ли все твои секреты завтра окажутся на первой полосе, и только поэтому с тобой заговорили. По сути, весь его близкий круг сформировался и проверился еще в Хогвартсе, и чем дальше, тем сложнее было подпускать к себе людей. После развода все стало еще хуже, тогда Гарри мог выносить возле себя только Рона и Гермиону. Они знали, как вести себя, чтобы именно поддержать его, а не душить заботой, которую он не просил. Хотя Рона иногда заносило, в нем словно Молли просыпалась, но, наверное, более осмысленная и спокойная: он хотя бы спрашивал, нужно ли Гарри что-то или нет. Молли сначала делала, а потом спрашивала, и то, в общем-то, не особо спрашивала… Черт, кажется, Рон прав. Слиплись комплексами и покатились. И все-таки комплексов, наверное, мало? Чтобы делать то, что они делают, они должны привлекать друг друга? И Рон точно привлекал Гарри. Что-то поменялось после их недосвидания. Они оба брали за точку отсчета тот сентябрьский вечер. Легче было бы списать все на алкоголь, но Гарри знал, что этого мало. Напивались они и раньше, даже засыпали где-то вместе на одном диване, полу или матрасе, но никогда не начинали целоваться, как помешанные. Наверное, откровенная беседа больше их сблизила — они разговаривали о тех вещах, которые почти не поднимали раньше. И это понятно: Рону некомфортно слушать, что там Гарри делал с его младшей сестрой за закрытыми дверями, а говорить о Гермионе за ее спиной как-то тоже… странновато. Потом эта модель вошла в привычку, и когда в жизни Рона стали появляться другие, он тоже не выдавал никаких подробностей. А тогда все полилось само собой. Гарри сначала смущало направление разговора, но потом он расслабился, ведь Рон столько нелепостей из своей жизни пересказал!.. Стало спокойнее, что не один Гарри такой косячный и бедовый, и эти дурацкие неловкости, потные ладони, комок в горле или рот, полный слюней, — это так почти у всех. Но тогда ли Рон стал его привлекать? Гарри даже не особо помнил, во что он был одет, в какой-то свитер, кажется? Да, свитер, они же там сняли его в процессе… Вот ощущения он как раз помнил. Запах пасты и какого-то сыра в воздухе и вкус огневиски — на губах. Горячая кожа, жаркий шепот, трепет в груди, прикосновения… Гарри поднялся с кровати и направился к шкафу. Дверца скрипнула, и Рон завозился, проснувшись на секунду-две, но быстро нашел нужное положение и опять потерялся в своей спячке. Гарри вздохнул. Ему снова предстоит найти себе дело на весь день, пока Рон отсыпает свое безумное количество часов.* * *
В конце концов, Гарри устал мучиться, и когда сумел поймать Рона в состоянии бодрствования, спросил в лоб, что это с ним такое. — Да это ноябрь, — отмахнулся Рон, медленно моргая. Он сидел, обняв желтую диванную подушку, вот-вот готовый уткнуться в нее лицом. — Темнеет рано, холодает, соскучился по детям, Рождество еще нескоро, деревья стоят, как лысые кошки… И он зевнул. — Но ты прямо… очень много спишь, — нахмурился Гарри, с трудом сдержав зевок тоже. Он спать не хотел, но Рон слишком сладко и заразительно зевал… — Ну, значит, стресс отсыпаю, — откликнулся Рон, больше сказав это в подушку, чем вслух. — Стресс? — Блейз. — А. На этом Гарри заткнулся, хотя ему хотелось больше узнать про отношения с Забини. — Но режим и правда сбился, — признал Рон. — Не знаю, как я на матч пойду, не поспав. С ума там точно сойду и… Его прервал стук в окно. Там сидела Артемизия — сова Джинни. Гарри впустил Арти и, прежде чем забрать маленький тонкий свиток, почесал ее под клювом. Геспи что-то крикнула со шкафа и поспешила спуститься к своей «подружке». Мэм только недовольно отвернула голову на сто восемьдесят градусов. Гарри подарил Джинни Арти на какую-то их годовщину. Она назвала сову в честь первой женщины на посту Министра. Рон забрал свиток, развернул и застонал. — Готовься, — сказал он, хлопнув Гарри по плечу и передав записку ему. Рон, эта жучиха переиздает свое недоиздание о Дамблдоре с какими-то дополнениями. Уже строчит рекламную статью, а где Дамблдор, там и Гарри, готова поставить на это свою метлу. Передавай ему привет, пусть скорее выздоравливает и возвращается в строй. Гарри, если Рон дал тебе это прочитать, то быстрее выздоравливай и возвращайся в строй. P.S. Покормите, пожалуйста, Арти, я ее сегодня загоняла.Джинни.
Гарри свернул свиток обратно и посмотрел на Рона. — Думаешь, Скитер правда еще нарыла что-то на Дамблдора? — Он много прожил, много наследил, — пожал плечами Рон. — Но Джинни права, как минимум может зацепить тебя. В очередной раз напомнит о твоей биографии, чтобы и ее покупали, пока она там новый тираж о Дамблдоре надрачивает. — Мда, вот и будет повод выяснить, чем злость отличается от всех остальных эмоций, — мрачно откликнулся Гарри. — Желанием убивать? — предположил Рон. И попал в точку. В тот день Рон ушел на матч, и как раз после его ухода прилетела сова с номером «Ежедневного Пророка». Тема с Гриндельвальдом ушла на второй план. Рита Скитер решила сосредоточиться на странных и нездоровых отношениях со студентами Хогвартса. Притянула за уши того автора учебников по Уходу за магическими существами, еще какого-то неизвестного Гарри человека, ну и, разумеется, его самого. Абзац с Гарри она почему-то начала с тех несчастных баллов за Кубок школы, о которых Малфой ныл до сих пор на всех вечеринках Слагхорна, заколебав этим, наверное, даже слизеринцев, у которых победу увели прямо из-под носа. Дальше Гарри даже и не стал читать, потому что свет над столом опять замерцал, а совы заверещали, напуганные тряской мебели. Он попытался сосредоточиться на своих ощущениях здесь и сейчас. Сердце? Колотится. Руки? Сжаты в кулак. Ком в горле? Присутствует. Челюсть? Напряжена. Ладно, записи, так записи. Гарри все-таки достал тетрадку, которую купил, когда в последний раз выходил в магазин. Записал все, что отметил про себя и уставился в эти несчастные четыре строки. Ну и что? И зачем? Примерно те же «симптомы» у него будут на любую негативную реакцию, Гарри не сомневался. Подумав немного, дописал еще и легкое головокружение. Но опять, же едва ли в этих словах был смысл. Как вообще люди ведут дневники? Пишут свои планы? Или, наоборот, о том, как прошел их день? Перечитывают ли потом? Или просто сливают все на бумагу, чтобы выкинуть все из головы? Пока Гарри размышлял, не заметил, как стал выводить рядом с текстом какие-то фигуры. Он повернул тетрадь другой стороной и понял, что это похоже на абстракцию, подобно тем, что выводил Джейми, когда пытался на чем-то сосредоточиться или войти в какое-то состояние. Вот только у Джейми все линии были мягкие, плавные, он рисовал преимущественно завитки, похожие на шрамы, что остались на руках Рона после бойни в Отделе тайн. Их было много, он легко мог заполнить ими весь лист, при этом ничего не теряя, как-то так связывая, что все выглядело едино и гармонично. Рисунок же Гарри весь состоял из острых линий. В пространстве листа было тесно, словно бы душно. Одно лезло на другое, линии переплетались, но не сходились во что-то ровное, а расползались в разные стороны, словно мысли, пытающиеся выйти на первый план, но из-за своего количества успевали только мелькнуть, при этом больно уколов. Гарри вдруг осознал, что в этой каракуле больше содержания, чем в словах, которые он написал на этой же странице. Как-то случайно вышло, что графически он передал свое состояние лучше, чем текстом, хотя никогда в жизни не рисовал ничего подробнее наброска с анатомией лечурки на уроках Хагрида. Надо будет попробовать такое и с другими эмоциями… Сложно будет себя поймать и усадить за стол, но что-то подсказывало Гарри: рисунки точно выйдут разными. Да, это логично, что у эмоций разное… проявление. Профессор Фоули ерунды не посоветует, он точно в этом понимает и не зря настаивает, что Гарри должен в этом разобраться. Последние дни он думал об этом, и понял, что если отличал одно от другого, то ориентировался по самой ситуации. Если происходило что-то печальное, значит, ему печально. Если происходило что-то возмутительное, значит, Гарри в гневе. Но ведь… так не всегда бывает? Рон вон вообще смеется в большинстве ситуаций — и когда ему неловко, и когда он возбужден, и когда происходит какой-то невероятный пиздец, обычно вводящий людей в состояние шока и паники. Гарри же, наверное, чаще злился. Или… думал, что злился? Он снова повернул тетрадь другой стороной и отвел руку подальше, чтобы рассмотреть издалека. Да, здесь что-то злое и опасное, он изначально правильно определил. Агрессивные кляксы, которые непременно начнут язвить, если оставить их в одном помещении с источником своей ярости. И хорошо, если просто язвить… Может, слова — не совсем тот инструмент? Поэтому так долго ничего не получалось, когда Гарри пытался описать происходящее внутри него, но выхватывал только похожие друг на друга проявления? Он перевернул страницу и увидел, что в каких-то местах продавил и прорезал пером бумагу насквозь. Чернила просвечивались и отпечатались в местах, где были дыры. Да, точно злость. Гарри вернулся назад и подписал свои агрессивные линии. Немного подумав, добавил еще и дату, а потом причину своего гнева: Рита Скитер и ее тупая статья. Гарри не знал, хватит ли его надолго, но решил попробовать продолжить ведение своего «дневничка» таким способом. Возможно, позже он найдет другую форму или вовсе забьет и бросит тетрадь в камин, но эта идея не взывала в нем столько тошноты и протеста, как необходимость просто писать. Чтобы писать, нужно анализировать, а чтобы анализировать, надо понимать, что происходит, а он, блин, ничего не понимал! С рисунками вышло наоборот — сначала Гарри бездумно что-то накалякал, а потом расшифровал. Так вот, что Джейми нашел в изобразительном искусстве? Вот бы сейчас обсудить это с ним… Он бы точно объяснил это Гарри, помог бы ему доформулировать мысль до конца. Гарри пролистал тетрадь до чистых страниц, где его агрессивные кляксы не пропитались. Обмакнул перо в чернила, поставил точку слева, обвел ее в какой-то кривой овал, а потом еще раз, и еще, пока не нарастил несколько непробиваемых слоев. То же самое сделал справа — точка, но вместо овалов острая оболочка, похожая на булаву. И между одной точкой и второй удушающе большое расстояние. Пустое, ни мостика, ни дорожки, ни заборчика. Но, может, оно и к лучшему, что пустое? Может, тут можно что-то дорисовать? Было бы хуже, будь на пути какие-то препятствия… Хотя… когда есть препятствие и проблема, котелок начинает варить и искать пути обхода. А когда пусто, то что делать-то? Две точки — это они с Джеймсом. Гарри, как капуста, в слоях своих загонов, Джейми же пытается защититься колкостями. Или… наоборот, они нужны, чтобы хоть как-то пролезть через эти слои, как-то достучаться? И между ними не пропасть, как казалось Гарри, а… ничто. Никто между ними не стоит, в их отношения не влезали посторонние элементы. Можно злиться на Аврорат, на Берка, еще на кого-то, но нет. Есть только круги и шипы, которые он возвел вокруг точек. Дождь стучал по стеклу. Из-за больших окон казалось, что непогода проникла в дом. Если в окрестностях Хогвартса такой же ливень, ребятам там наверняка игралось несладко. Гарри знал, что Джейми и Роза дождя, гроз и бурь не боялись, но то было, когда они занимали позиции простых игроков в команде, где за ними приглядывали более старшие ребята. Сейчас все выпустились, состав почти новый — и всех, кроме Розы и еще одной их охотницы, Джейми набирал сам. Они втроем стали теми старшими ребятами, которые теперь приглядывают за остальной командой. Гарри знал обо всем этом благодаря письмам Розы. Рон тоже что-то рассказывал, но в целом он владел тем же набором фактов, что и Гарри, просто был более погружен в тему — ребята больше советовались с ним и втягивали в свои разборки. Наверное, если бы не письма детей, Рон совсем бы не вставал с постели в последние дни. Ну, может, только ради еды и цветы полить. И сегодня тоже вряд ли бы куда пошел, просто желание увидеть Розу и Хью перевесило все накопившееся бессилие. Гарри не нравилось, куда катилось настроение Рона, но прямые вопросы ничего не давали. Утром он еще раз спросил про сон и точно ли все в порядке, но Рон отшутился и скорчил какую-то очередную театральную гримасу. Ну, раз обезьянничает, значит, все и правда нормально?.. Гарри отбросил перо и положил руку на грудь. Сердце опять неприятно заколотилось, как вчера, когда он решил попробовать выйти на пробежку. Аббот говорил, конечно, что с нагрузками нужно будет повременить, но все равно неприятно было убедиться в этом лично, когда ровно то же самое сообщает тебе твое тело. Гарри даже до угла не добежал, а сердце попыталось выскочить через его горло, прихватив с собой еще и легкие. Хоть ты йогой начинай заниматься! Гарри посмотрел на коврик, свернутый в рулон в углу. Ну нет, это уж слишком. Но Рон, наверное, был бы в восторге… Он собирался спросить об этом, когда тот вернулся с матча, но выглядел Рон таким мрачным, что все посторонние вопросы отпали сами собой. — Продули? — спросил Гарри, поморщившись. Рон снял пальто и помотал головой, как пес, пытающийся отряхнуться от воды. И без того вьющиеся рыжие волосы совсем закрутились от влаги. — Победили, — кисло отозвался он. — Но с очень маленьким отрывом. Рон кратко пересказал ему основные драматичные точки матча. — Ловец у них совершенно никакой, Роза не преувеличивала, как мы с тобой думали, а даже наоборот, умолчала во спасение. Ловца выбили на первых минутах игры. Роза со злости вывела из игры их вратаря. Это, конечно, было эпично!.. Рон объяснил, что Джейми опять обхитрил соперников неожиданным ходом: скомандовал охотникам пасовать обратно к своим же кольцам, а когда другая сторона поля «очистилась» от всех игроков, кроме вратаря, Роза, как маленький лютый пиздец, подкралась к нему незаметно. — В общем, наши лишились ловца, рейвенкловцы — вратаря. Замен нет ни у того, ни у другого, соревнуется теплое с мягким… Всем уже понятно, что снитч будет за Рейвенкло, но при каком счете? Кто окажется быстрее и ловчее? Охотники Гриффиндора или ловец Рейвенкло? Как скоро последний поймает снитч, пока в беззащитные кольца его команды раз за разом влетает квоффл? — Жаль, конечно, что тебя там не было. Охотники показали класс, не потеряй мы ловца, разрыв мог бы быть огромным. А так непонятно, пока другие матчи не пройдут, место в турнирной таблице под вопросом. У Гарри немного отлегло. Джейми хотя бы не растерялся, сориентировался! Плохо, конечно, что на всем Гриффиндоре ни одного нормального ловца не нашлось, а тот, кто нашелся, никак не мог уговориться. Но что из других игроков Джейми сумел выжать максимум — это хорошо. — Джеймс крутой стратег. Я не знаю, как ему приходят в голову такие идеи, они же совершенно простые, но, блин, работают!.. — Искусство, — вздохнул Гарри. — Я сам не знал, что он в этом видит и как связывает, но как-то… в общем, что-то в нем это пробуждает. Мысли другие, взгляд под иным углом, не знаю, только сейчас начинаю что-то понимать… Он бросил взгляд на тетрадку, которую оставил на столе, проверив, закрыл ли ее. Почему-то не хотелось, чтобы Рон туда заглядывал. Пока что. — Да и какая разница, если это помогает? — усмехнулся Рон. — Серьезно, ему точно стоит идти играть после Хогвартса! Гарри улыбнулся. Да, Джейми все свое дошкольное детство провел на поле, пока Джинни еще играла в «Гарпиях». Несмотря на то, что Гарри обожал летать, квиддич — это их тема, у Джейми и Джинни был свой язык. В общем-то, они уже давно поняли, что будущее сына будет тесно связано с квиддичем, если он сам не пойдет в спорт, то как минимум выберет что-то пересекающееся. — Статью читал? — спросил Рон, наверное, заметив, что Гарри смотрел на стол. Только тогда он вспомнил, что помимо тетрадки, газета лежала там же. — Ну так, — пожал он плечами. — Мне Хью дал почитать, пока мы ждали начала игры, — произнес Рон и перевел взгляд на монстеру, стоящую рядом с его креслом. Гарри понял, что Рон осторожничает и издалека подбирается к какой-то теме, и взгляд отводит, потому что не решается о чем-то доспросить. Боже, да что там такое? — Я не дочитал, — признался Гарри. — Меня выбесило еще на Кубке школы, и я решил, что не хочу опять разносить тебе квартиру. — А, ну, может, и к лучшему, — усмехнулся Рон, почесав затылок. К лучшему, ага. Весь его наигранный вид кричал, что ничего не к лучшему. — Что там? — Гарри постарался вложить в голос как можно больше твердости. Рон вздохнул и поморщился. — Ну, она очень некрасиво намекнула, что ты был его… скажем так, самым любимым любимчиком. Гарри фыркнул. — А, это? Она и раньше подобное выдавала, херня это все, — он махнул рукой. И все же он был рад, что не дочитал статью до конца. Стиль Риты настолько триггерил Гарри, что даже самая смешная и нелепая чушь могла бы вывести его из себя. Рон долго молчал. — То есть, ничего такого не было, да? Гарри округлил глаза. От кого-то другого он еще ожидал бы подобный вопрос, но Рон?.. — Ты чего вдруг? — не понял Гарри. — Ты же был там и все знаешь. — Ну, понимаешь, — Рон пожал плечами, — я смотрел на все через линзу наивного подростка, который жизни не видел. А сейчас я сам отец, да и навидался всякого… Со стороны какие-то вещи и правда казались… странноватыми. — Не странными, а тайными, — закатил глаза Гарри. — Ну не трындеть же о секретах Волдеморта у всех на виду! Если кто-то этого не понимает, то сам дурак. — Но ты бы мне сказал? Ну, если бы… — Рон неопределенно махнул рукой, но Гарри понял. Он сглотнул, вспомнив о Джинни. Она рассказала ему не сразу, наверное, несколько лет прошло, пока они достаточно сблизились и начали доверять друг другу больные темы. У нее в целом «обошлось», вовремя воспроизведенный Летучемышиный сглаз и кулак в кадык отвели от беды. Но потом ей все равно снились кошмары, где у нее не получалось спастись и убежать, воображение додумало все само. В те моменты Гарри жалел, что проклятый Крэбб убил себя своим же Адским пламенем, потому что хотелось найти ублюдка и задушить собственными руками. Наверное, случись с Гарри подобное… да, он бы вряд ли такое рассказал кому-то, ну точно не сразу. Гарри даже не был уверен, в курсе ли Рон о том, что чуть не случилось с Джинни. Молли и Артур точно знали, они потому ее и не пустили обратно в Хогвартс, когда она вернулась на каникулы и все им рассказала. Знают ли братья, она не упоминала. Водоворот в груди неприятно шевельнулся. Раз Рон спрашивает, значит, как-то до него эта информация дошла. Ну, или дело в Розе — когда у тебя подрастает дочь, хочешь не хочешь, но подобным интересоваться приходится… Вряд ли бы он о таком заговорил просто так. — Думаю, сказал бы, — соврал Гарри, чтобы успокоить его. — Ну, знаешь, не сразу, потому что… — Ага, — кивнул Рон, перебив его. — Доверие, безопасность, все дела. — Именно. Разговор как-то дальше не клеился. Гарри чувствовал себя не в своей тарелке. Не покидало ощущение, что в комнате помимо них присутствует взрывопотам, которого они оба слышат, но не видят. И не спросишь даже, вдруг секрет Джинни — все еще секрет? Или Рон в курсе, но не знает, насколько осведомлен Гарри? И ведь тайна-то не их, как бы так случайно не ляпнуть лишнего… Ливень за окном усилился, порыв ветра даже зашатал стекла в рамах. Рон стал клевать носом в своем кресле. Подпер ладонью щеку, но постоянно соскальзывал, роняя голову то на плечо, то на грудь. В итоге Гарри не выдержал и отправил его в кровать. Пусть уж спит, раз его так рубит… Когда Рон ушел, у Гарри появилась возможность спрятать свою тетрадь с записями и зарисовками, не привлекая к ней внимание. Дернись он к ней при Роне, тот бы заметил. Не полез бы туда, Гарри точно знал, но вопросы бы задал. А ответов-то нет! Делать выводы из одной попытки — странно и глупо. Гарри решил не рассказывать, пока не придет к чему-то в своих умозаключениях. Хотя тут, наверное, больше подошло бы слово «чувствозаключение». Профессор Фоули прав. Надо вести записи так, словно никто никогда их не прочитает — честнее выйдет.