* * *
«Всевозможные волшебные вредилки» снова перешли в режим заказов и доставки. Присутствие Рона в магазине почти не требовалось, инвентаризацию он мог проводить и среди ночи, тем более что Джордж как раз трудился в мастерской преимущественно в это же время. — Так ему лучше думается, — пояснил Рон, когда объяснял Гарри про свой «новый» рабочий график. — Все спят и никто не бесит, не отвлекает, понимаешь? В обязанности Рона входила обработка заказов: ему нужно было приводить все в такой вид, чтобы другие сотрудники магазина уже ничего не пересчитывали, не всматривались в нечитаемый детский почерк их главных покупателей, а загружали все по списку в уже подписанные Роном конверты и коробки. — Это я могу делать в любое время суток, хоть ночью, — пожал плечами Рон, — а им там с утра как раз будет занятие. А то как ни придешь, все булькают носом в чашке кофе и спят. Гарри по-прежнему считал, что это все нездорово и так жить нельзя. Ладно Джордж — он творец, и ему нужна своя атмосфера, чтобы изобретать. Гарри в этом ничего не понимал, просто судил по детям: Джейми тоже нужна была особая обстановка, чтобы рисовать, а Лили нельзя отвлекать, когда она что-то вырезает, клеит, мастерит, вяжет или шьет. — Мам, ты хочешь, чтобы я приклеилась к сове? — возмущалась Лили из его воспоминаний, размахивая клеевым пистолетом. — Хорошо, я приклеюсь, потому что никто в этом доме не способен забрать дурацкое письмо, и все всегда должна делать я! Зато Альбус мог читать в любом шуме и хаосе. Наверное, упади рядом с ним астероид, разрушив все к чертям, Ал и не заметит, пока не дочитает до конца главы. — Я отвяжу письмо, — рассеянно отвечал он, когда никакой совы уже не было видно даже на горизонте, а письмо давно лежало распечатанное с кляксой от клея. Почему Рон должен существовать в таком режиме, Гарри решительно не понимал и бесился. Вроде бы они жили в одной квартире, но как будто бы почти не виделись. Гарри уже предчувствовал, что ближайшее время они даже не смогут обсудить кошмар, приснившийся Рону. Конечно, лезть к нему под кожу Гарри не собирался, но… хотя бы обсудить алгоритм действий, если такое повторится, не помешает. Тогда он совершенно растерялся и не знал, что делать. Рон все еще спал дольше положенного. Часов двенадцать — это минимальное, и Гарри это тоже беспокоило. Хотя в последние дни он стал замечать, что спит Рон не все время. Иногда он просыпался и залипал в телефон, просматривая какие-то пустые видео ни о чем. Из кровати он не вылезал, пока заряд на устройстве не кончался. При этом выглядел Рон дико уставшим. Правда, уставшим, словно все это время он не валялся, а строил железную дорогу — и Гарри не решался его трогать в такие моменты, предчувствуя, что тому хочется побыть одному. На щетину Рон совсем забил, перестал мазать губы какой-то штукой, и они начали трескаться от сухости, а его волосы теперь больше выглядели спутанными, чем вьющимися. Ну хоть душ принимал и зубы чистил, и то хорошо… С близостью у них как-то не особо вязалось. Рон откликался на его прикосновения, отвечал на поцелуи, но больше ничего не хотел. Причем выяснялось это уже в процессе, когда все ласки начинали действовать не на возбуждение, а на раздражение. У Рона могло испортиться настроение, он тяжело вздыхал, отводил руку Гарри в сторону, морщился и мотал головой — нет, никак. — Прости, пожалуйста, — шептал он, утыкаясь носом в ключицу Гарри. — Расслабиться не выходит… Гарри пытался выяснить, что там у него в голове в этот момент. Сам знал, каково это, хотел искренне помочь Рону, но тот только отшучивался и замыкался. — Да ерунда всякая, — объяснял он. — Есть ли дыры в пространстве и времени? И если нет, то куда пропадают чайные ложки?.. Гарри не верил. Будь на месте Рона кто-то вроде Гермионы, он бы еще купился. Но Рон точно думал о чем-то куда более мрачном и тревожном. Он старался не показывать, но все отражалось на его лице. В моменты, когда Рон считал, что Гарри его не видит, он отпускал свою улыбку, искра пропадала из его глаз, он смотрел остекленевшим взглядом куда-то перед собой, а иногда даже нервно тряс ногой, будто застрял в зале ожидания и не мог уже выносить ни минуты здесь. Прямота не помогала, так что Гарри оставалось одно: наблюдать. Можно вывести Поттера из Аврората, но Аврорат из Поттера — никогда. И в одно утро Гарри получил еще одну часть пазла. Рон вернулся из магазина, уже не скрывая своего мрачного настроения. — Джордж сорвался, — пояснил он, расстегивая пурпурную мантию. — Ну, как сорвался, немного выпил… чтобы в поток войти. Поток алкоголизма, видимо, ага. Верхняя мудреная застежка застряла, Рон страдальчески застонал, дергая ее. Гарри пришел к нему на помощь, отвел руки в стороны и стал сам с ней возиться. Он принюхался и понял, что не слышит от Рона запах алкоголя, хотя ожидал, что тот будет. — А ты не пил? И только спросив, Гарри понял, что вопрос странный: почему вообще Рон должен пить, если его брат пьет? — Не, мне же нельзя, — рассеянно сказал Рон, почесав затылок, — и ему, блин, нельзя, даже чуть-чуть! Не идет у тебя твое творчество, значит, на хер творчество! Или тебя на хер, раз не можешь работать не в измененном сознании… Рон чего-то дальше разглагольствовал, а Гарри вцепился в начало фразы. — Мне же нельзя. В смысле, нельзя? Почему? С Гарри все понятно — ему по здоровью, целители накатали список рекомендаций, а Аббот на днях подтвердил, что все в силе, можно разве что легкие нагрузки вводить, и привел в пример йогу. Гарри сжал зубы, чтобы его не послать. Джордж — тоже понятно, когда есть проблема с зависимостью, лучше вообще это исключить, потому что понятие меры там вышло в окно. А Рон? Насколько Гарри знал, никаких проблем со здоровьем у него не было. Хрустел суставами, жаловался на боль в спине, его колени могли предсказывать погоду, но в целом все в норме. С зависимостями тоже — их не было. Ну, может, немного с едой… За то время, пока Гарри тут жил, не заметил за Роном каких-то совсем уж нездоровых проявлений чего бы то ни было. Даже сон этот длительный появился недавно и правда мог быть симптомом усталости и перегрузки. Или симптомом ноября. Рон почему-то на него ссылался. — Извини, у меня ноябрь, — сказал он вчера, когда собирался ночью к Джорджу. Гарри это царапнуло: Рон уже один раз отшутился ноябрем, когда на матч выбирался, но… было что-то еще? Какое-то другое упоминание, более раннее, но в голове никак не всплывало, хотя он перелопатил в своих воспоминаниях все разговоры с Роном. Нет, ничего. В итоге, конечно, все вспомнилось. Триггер помог, но совсем не тот, которого ожидал бы Гарри. Днем за окном возникла незнакомая сова. Красивая, бело-рыжая, с привязанным к лапке коричневым свертком. У него была какая-то дурацкая нечитаемая форма, больше похожая на кулек. Гарри открыл форточку. Сова влетела внутрь, отряхнулась, разбрызгав по стеклу и подоконнику влагу, но, когда Гарри протянул руку, чтобы забрать посылку, противно вскрикнула и попыталась было откусить ему пальцы. Будить Рона не хотелось, но сова подняла шум и разозлила Мэм. Та попыталась ее атаковать и прогнать, но незнакомка тоже начала буйствовать и нападать. Кулек, привязанный к ее ноге, болтался, волочился и цеплял все вокруг. — Рон, тебе что-то пришло! — крикнул Гарри, переглянувшись с Геспи, которая тоже смотрела на это все с изумлением и негодованием. Из-за двери донесся протяжный, полный усталости и заебанности вой. Нет, не вой. Ной. — Сова не отдает мне посылку, — попытался извиниться Гарри. — Ну и пусть летит с ней на хер! — откликнулся Рон. Гарри заглянул в спальню и понял, что Рон вставать не собирается. Он лежал, завернувшись в кокон одеяла со всех сторон: сверху только торчала макушка, а снизу левая нога со съехавшим с пятки носком — для терморегуляции, чтобы совсем не спариться в своем укрытии, но и не замерзнуть, вытащив наружу слишком много конечностей. Сова опять крикнула, привлекая к себе внимание. Гарри распахнул дверь пошире, и, взмахнув руками, попытался объяснить сове, что ей нужно лететь туда. Мэм угрожающе щелкнула клювом, наверное, присоединяясь к указаниям Гарри. Махать пришлось долго. Гарри уже не знал, это он тупой или сова тупая, но диалог у них явно не клеился. — Ну и сиди тут, — буркнул он, решив помучить идиотскую сову игнорированием. В ответ сова решила помучить его воплями и скрежетом когтей об стол, подоконник и Мэм. И только ради спасения последней Гарри решил что-то делать. Мэм он поймал и унес подальше, хотя та рвалась обратно в бой. Создавалось ощущение, что она эту бело-рыжую знает и не выносит, потому что Гарри никогда такого поведения раньше не видел. Мэм строго на всех зыркала, давила авторитетом, строила и ставила, но вот так вот буквально не нападала. Даже когда Бладжер тут суетился, Мэм просто пригвоздила его взглядом к столу, и тот сразу понял, кто здесь хозяйка и почему важно соблюдать здешнюю совиную иерархию. В итоге Гарри открыл дверь спальни кого-то из детей — из-за летящих в глаза перьев он не увидел, чью, и вбросил Мэм туда. Потом он призвал с кухни прихватки и надел на руки. — Не извини, приятель. Или кто ты там, — сказал он, схватив незнакомую сову вместе с ее чертовой посылкой. Эта гадина вырывалась куда агрессивнее, чем Мэм. Гарри порадовался, что догадался надеть прихватки. Гарри бросил сову прямо на кровать, а сам выбежал и захлопнул дверь. Какое-то время было тихо, а потом Рон стал ругаться. Очень громко и грязно. Гарри давно уже не слышал от него подобных эпитетов. Он прислушался и, поняв, что совиных криков там не слышно. Заглянул в спальню. Дрался Рон не с совой — сова сидела на комоде с совершенно пофигистичным выражением… что там у них вместо лица? Рон избивал подушку. Кулек лежал рядом, уже раскрытый. Внутри оказались цветы. Красивые, нежно-розовые. Пионы, кажется. Гарри подошел и присел на кровать. Он уже начал подозревать, в чем дело. — Вот ублюдина, а! — ругался Рон, комкая карточку в кулаке, а встретившись взглядом с Гарри, подтвердил его догадку: — Это Забини. Он швырнул комок в сторону Гарри, драматично упал назад на спину, а потом дотянулся до подушки, схватил и положил ее себе на лицо. Гарри нахмурился и стал разворачивать смятую карточку. Записка была написана острым каллиграфическим почерком:«Надеюсь, твой ноябрь начался хорошо».
Вот оно! Забини — конечно же дело в нем! Значит, у ноября все-таки есть какое-то другое значение, и чертов Забини в курсе, а он, Гарри, нет? — …Этот мудак всегда заявляется, когда мне хреново! Говорю тебе, у него нюх на мои страдания! Как будто бы весь год он просто пьет чай, пока чаинки не скажут ему: пора ебать Рона. Или пока его гороскоп не сообщит, что Весам необходимо хорошенько «взвесить» терпение Рыб. Или… не знаю!.. Гарри сидел и слушал все это с круглыми глазами. Рон, кажется, забыл обо всем на свете и выкладывал на стол каждую свою тайну. — …И когда я с Кэт расстался, и когда Хью болел, и когда «Пушки Педдл» проиграли, сука, ну вот он точно чувствует!.. Гарри сглотнул. А сейчас-то что?.. Рон тем временем уже встал с кровати, схватил букет и куда-то его понес. Гарри пошел следом, заинтересованный, чем все это кончится. Рон приблизился к мусорной урне на кухне, нажал ногой на педаль, занес руку вверх, но… вдруг остановился. Шумно выдохнул, опустил букет, осторожно отвел в сторону крафтовую бумагу, понюхал. У Гарри в висках застучало от… чего-то. Он еще не понял, что это зрелище вызвало в нем, но что-то нехорошее. Судя по возникшему желанию убить Забини, наверное, все-таки злость. Из-за чертового Фоули Гарри теперь сомневался в каждом своем ощущении. А Рон, кажется, почувствовал что-то неладное, повернулся к Гарри и как-то совсем жалобно на него посмотрел большими увлажнившимися глазами. — Можешь вынести их, пожалуйста? — попросил он. — В фойе там куда-то или не знаю… не люблю выбрасывать цветы. — Ладно, — сказал Гарри и подошел, чтобы забрать букет. И правда красивый, жалко выкидывать… Но Забини! Гарри был рад, что получил некоторую передышку, пока относил вазу вниз. Нашел место возле почтовых ящиков и оставил там, заодно проверил «маггловскую» часть почты. Там оказались счета, несколько рекламных флаеров и пассивно-агрессивная записка от миссис Оллсопп — соседки снизу, которая стучала по батарее каждый раз, когда они с Роном шумели. — Этот мудак всегда заявляется, когда мне хреново! Хреново. Рону хреново. Гарри сглотнул. Дело в их отношениях? В этой всей непонятности? Может, не стоило ставить все на паузу, а разобраться тогда?.. — Миссис Оллсопп написала, что мы ее заебали, — сообщил Гарри с порога. — Что, прям буквально? — спросил Рон. Гарри опустил глаза и перечитал записку. — Ну, скорее, заебали мы друг друга, а она это все слышит, — пояснил он. — Пишет, что странные шумы из спальни причиняют ей некоторый дискомфорт: не мог бы ты, дорогой джентльмен сверху, шатать кровать не так отчаянно. Рон фыркнул и забрал у Гарри остальную почту. Рекламку он сразу же выбросил, а конверты со счетами стал вскрывать, читать и тихо материться себе под нос. Гарри запоздало подумал, что живет тут больше месяца, никак не вкладываясь. Ну, разве что продукты покупал из тех денег, что остались у него в куртке… Надо бы как-то аккуратно намекнуть Рону, что готов сброситься, но потом — отдельно от ситуации. — Рон? — позвал он. — Ты как? Все нормально? — А? — Рон оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Гарри, хлопая глазами. — А, да. Просто я цветы люблю, а мудака этого нет. Выбесил, блин, гад! Любит цветы?.. Гарри оглянулся вокруг, и только сейчас осознал, что это, блин, логично. У Рона же куча растений! Любовь ко всякой зелени у Рона проснулась после развода. Сначала он забрал с собой пару горшочков, за которыми Гермиона не успевала ухаживать, потому что все время торчала на работе. Потом унес один из кабинета Гарри: ему где-то когда-то подарили кактус в шутку, а Гарри чуть его не угробил, забывая напрочь, что с ним что-то надо делать. Рон занес ему какую-то вещь, которую не успевала передать Джинни, и увидел кактус. Стал ругаться: этого еще попробуй убей, но ты, Поттер, почти справился! И так постепенно-постепенно квартира Рона вся заполнилась растениями. Сначала он спасал все, что у других плохо росло, потом подрезал что-то у Невилла и Хагрида. — Земля заземляет, — как-то ответил Рон на вопрос Гарри, еще давно, до этих их… отношений. Гарри помотал головой, выныривая из своих мыслей. — Хорошо, что ты раньше мне про Забини рассказал, — сказал он. — Иначе даже не знаю, как я отреагировал бы… Рона словно озарило. Он поднял руку и пальцем указал в Гарри. — Точно! — рявкнул он, округлив глаза. — Вот чего он добивался! Думал, я буду скрывать его как постыдную тайну, а тут раз — и цветы! Вот су-у-ука, ну сука же! Черт, он опять завелся… Гарри вздохнул. Как бы так отвлечь Рона от этого проклятого Забини? К счастью, не пришлось. Рон побухтел немного и сам успокоился, и даже перед Гарри извинился: — Прости, тебе, наверное, не очень приятно все это выслушивать, — пробормотал он, положив подбородок на плечо Гарри. Гарри почесал его под лопатками и заверил, что все в порядке. В общем, Рон отправился досыпать свои сто тысяч часов в сутках более спокойным и адекватным, хотя Гарри через стену слышал скрип кровати и как долго он там ворочался на одном месте. Когда он уснул, Гарри понял, что пора. Пора пойти и добыть какие-нибудь цветы. Выпустив Мэм из комнаты Розы, он отправился на поиски.* * *
Сказать проще, чем сделать. В том районе, где жил Рон, цветочных магазинов либо не было, либо их так хорошо спрятали, что они разорились, потому что никто к ним не приходил, поэтому их и не было. Гарри аппарировал к своему дому. Рядом с кофейней, где он иногда брал кофе с собой, он видел что-то похожее на цветочный. Да! Вот он! На вывеске даже издалека угадывались цветочные мотивы. Но когда Гарри подошел, его ждал облом: закрыто. А над табличкой еще издевательская наклейка: «Пожалуйста, наденьте маску». — Да я ее даже не снимаю, — мрачно ответил Гарри. Черт, а если все подобные магазины закрыты? Наверное, магглы заказывают все через свои телефоны… Телефон Рона у него под подушкой. Но даже если нет, то… что? Гарри ничего в этом не понимает и вряд ли разберется за короткий промежуток. Одно дело сайты открывать, и другое — заказывать, с оплатой там возиться… у него даже карточки нет! Интересно, а у Рона есть карточка? Гарри брел по улицам, надеясь найти хоть что-то. Издалека увидел витрину, похожую на цветочный по гамме и стилю. Ускорил шаг, но, приблизившись, понял, что ошибся — кондитерская. И тут Гарри вспомнил, что перед открытыми цветочными всегда стояли растительные инсталляции, так что вычислять их можно даже издалека. Он напряг память, пытаясь вспомнить, где и в каких районах он мог видеть что-то похожее. Аппарировал в пару мест. Если где он и угадывал, оно оказывалось закрытым. Чертов ковид! Можно подумать, в пандемию люди не ссорятся, не женятся и не ходят на свидания! Да, наверное, через доставку выкручиваются… Гарри внимательно прочитал наклейку на двери последнего цветочного. Ни одного номера телефона! Только какой-то логотип с фотоаппаратом и еще один с буквой «F», а вместо текста какие-то квадраты, поделенные на другие квадраты. Магглы совсем с ума сошли… Что ж. Ему не хотелось, но, видимо, придется: искать цветы в магическом мире, рискуя попасть под объективы чьей-то камеры… Гарри посмотрел на часы. В принципе, сейчас полдник… может, Невилл отдыхает где-то в учительской или у себя в кабинете? Стоит попробовать. А если с Невиллом связаться не выйдет, то тогда уже в Косой переулок...* * *
— Цветы? — переспросил Невилл, когда Гарри наконец-то вычислил, в каком хогвартском камине его можно было выловить. — Не «Как дела, Невилл?», не «Как прошел твой день, Невилл?», а сразу «Мне нужны цветы, Невилл», вот так вот, да? — Я уже в шестой камин стучусь! — прошипел Гарри, но быстро смягчился: — Извини, просто так обрадовался, что забыл даже поздороваться. Невилл покачал головой и поджал губы. — Ну ты даешь, конечно, — усмехнулся он. — И что за повод? Кому? Зачем? — Э-э… да так, — попытался съехать Гарри. — Мне просто нужно приободрить одного человека. Ничего такого, внимание проявить. — Ничего такого, ага! — активно закивал Невилл. — Шесть каминов, чтобы приободрить, какой же ты заботливый, Гарри! — А ты слишком много с портретом Снейпа общаешься, — съязвил Гарри, закатывая глаза. Камин Рона был слишком низкий и маленький, у Гарри уже затекло все на свете, хотелось решить вопрос побыстрее. — Не на детях же мне практиковать свой сарказм, а этот всегда мне рад, — пояснил Невилл. — Правда, через столько лет уже повторяться стал. Все-таки в портреты записывается ограниченное количество реакций… — Невилл, пожалуйста! — У меня сейчас пара у слизеринцев, часа через два что-то соображу и отправлю. Ты где сейчас? — Я у Рона. — У Рона? — поднял брови Невилл и усмехнулся: — Надеюсь, ты не его там приободрить пытаешься? Гарри подыграл ему и притворно засмеялся. Черт, уже у Рона нахватался его театральных хитростей… Но Невилл, кажется, купился. Гарри попрощался, выполз из камина и уселся на диван, разминая затекшее… все. Чем бы себя занять в это время? Посмотрел на коврик для йоги в углу, поморщился — ну нет! Некоторые растения выглядели слегка пыльными, но… вдруг он еще больше навредит, залив водой то, что водой заливать не надо? Нет, лучше не трогать. Встав с дивана, Гарри прошелся к холодильнику, открыл, заглянул. О, а вот и дело! Открытый йогурт у стенки пытался во что-то мутировать и убежать из холодильника на своих собственных ногах. Гарри решил ему помочь и выбросил его. Остальные продукты тоже не мешало бы перебрать, а холодильник разморозить и помыть… Невилл справился быстрее, чем обещал. Гарри как раз закончил возиться со своей миссией — магия все-таки ускорила процесс. В детстве они с тетей возились куда дольше. Поспешно наложив Чары тишины на дверь, Гарри заполз в камин. — Вот, держи. Они яркие, точно должны подбодрить, — заявил Невилл, хитро улыбаясь. Гарри его поблагодарил и забрал сверток, похожий на тот, что прислал Забини днем. Уже развернув бумагу, Гарри понял, что Невилл его разыграл. — Подсолнухи, — прокомментировал он вслух. — Заебись! Невилл был прав в том, что они яркие. Милые маленькие солнышки, но… черт, они проигрывали тем нежным изящным пионам Забини. Сильно. Гарри вздохнул, сдувая прядь, упавшую на лицо, но все-таки решил позориться до конца. Почему бы не воспользоваться еще одной хитростью Рона? Рассказать смущающую правду о поисках букета, в красках расписать, как все везде было закрыто из-за тупой пандемии и как, в конце концов, Невилл над ним прикололся. В целом, Рона же такое умиляло, правда? Если правильно подать, то будет не так уж ущербно… Гарри нашел еще одну вазу, набрал в нее воду, разорвал ненужную обертку и поставил всю эту композицию в центр стола. Склонил голову, критично осматривая. А ничего, вроде даже и смотрится… В дверь позвонили. Гарри закатил глаза. Опять эта доставучая миссис Оллсопп! — Да мы не!.. — он застыл и проглотил слово «трахаемся», потому что в дверях стояла не миссис Оллсопп, а Гермиона. В одной руке она держала Живоглота, в другой — круглую коробку, скорее всего с тортом или чем-то таким. Живоглот спрыгнул и побежал в квартиру, перебирая толстыми кривыми лапками, а Гарри уставился на Гермиону с непониманием. — У нас годовщина развода, — объяснила она, заметив недоумение на лице Гарри. — Сегодня? — Без понятия, — ответила Гермиона. — Я потерялась во времени и определила по погоде за окном, что примерно вот сейчас. Гарри фыркнул и отступил в сторону, пропуская ее в квартиру. Живоглот скреб лапой дверь в спальню Рона и жалобно мяукал. — Глотик соскучился, — пояснила Гермиона и взмахом палочки открыла дверь. Живоглот прошмыгнул туда. Спустя пару минут оттуда вышел заспанный Рон. Кот сидел у него на руках и терся головой об его подбородок, громко мурча, как маленький трактор. Гермиона как раз сняла с себя пальто и привела себя в порядок. Она подошла к Рону и поцеловала его в щеку. — Забини? — спросила Гермиона, кивнув на подсолнухи. — Неужели он наконец-то запомнил твои любимые цветы? В груди Гарри все затрепетало. Он посмотрел на Рона, подняв брови. Серьезно? Все совпало? Это не дурацкая ошибка? Рон только сейчас заметил вазу с цветами и, посмотрев на подсолнухи, расплылся в широкой улыбке, которую сразу же спрятал за мордой Живоглота. — Нет, конечно, — ответил он Гермионе. — Он только о себе думает и шлет свои дурацкие пионы. Эти я сам поставил. И Рон подмигнул Гарри, едва заметно кивнув. Ладно, шесть каминов стоили этой улыбки. Абсолютно. Осознав, что сам глупо улыбается, Гарри перевел взгляд на сов, чтобы Гермиона ничего странного в нем не заметила. — А у нас разве сегодня годовщина? — поинтересовался Рон. — Рональд Билиус Уизли, как ты мог забыть! — возмутилась Гермиона, но тут же сама засмеялась: — Как ты мог забыть и не напомнить мне! Рон усмехнулся и почесал Живоглота под мордой. — А вы прямо серьезно? — спросил Гарри. — Ну, в смысле… правда празднуете свой развод? Как-то это… диковато. — Празднуем, пьем, танцуем, откровенничаем, ноем, плачем, — стал перечислять Рон. — Иногда все это одновременно. — В этот раз я внесла нытье в расписание, у нас есть на него час, — заявила Гермиона, достав из кармана брюк уменьшенную бутылку шампанского. Она сняла чары и призвала магией три фужера, мягко опустив их на стол взмахом палочки. — Ча-а-ас? — недовольно протянул Рон, отпустив Живоглота на пол. — Кому хватает часа на нытье?.. А, стоп, нет, я не буду! — запротестовал он, когда Гермиона попыталась наполнить его бокал. — Мне нельзя, — пожал плечами Гарри, сам при этом не спуская глаз с Рона. Итак, он опять не пьет алкоголь… — Ноябрь? — спросила Гермиона у Рона и, дождавшись его кивка, продолжила: — Ну и неудачники! Вы оба! А я буду пить! — Потому что это в твоем расписании? — усмехнулся Рон. Гарри чувствовал себя немного неловко. Но раз Рон и Гермиона достали еще один бокал, то, наверное, учли, что на их празднике жизни будет третий лишний?.. Спроси, блин, Поттер, просто спроси! — Ничего, что я тут с вами? — выдавил из себя Гарри, чувствуя, как вспотели ладони. — Да мы только рады! — воскликнул Рон, потом наклонился к Гермионе и уточнил: — Мы же рады, да? Гермиона в этот момент припала к бокалу и только махнула на них рукой — делайте что хотите, только не нарушайте мое расписание. Вместо алкоголя Рон налил им с Гарри сок. — Ну, традиционный тост, — объявил он, подняв свой бокал, — выпьем за то, что мы больше не ебем друг другу мозги, дорогая! Гарри все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Эти двое… боже, они правда умудрились превратить это в праздник. Рон всерьез занялся тортом, словно они отмечали как минимум его день рождения. Гермиона единственная из них выпивала — и поэтому развеселилась и разбуянилась быстрее, но по своим гермионовским стандартам. Буянить по-гермионски — это значит включить музыку, наложив на пол Чары тишины, а потом несколько раз прыгнуть. — Я хочу свести с ума миссис Оллсопп, — объяснила Гермиона, заметив офигевший взгляд Гарри. — Звука нет, а с потолка побелка осыпается. — Зря стараешься, у нее натяжные потолки, — с полным ртом торта заявил Рон, — я ее залил один раз. Эффект невероятный, мне прямо захотелось залезть в этот пузырь с водой. — Но ты же не полез? — спросила Гермиона, медленно покачиваясь в такт музыке. Рон ничего не ответил, и возникшая пауза… затянулась. Гарри повернулся к нему, а Гермиона остановилась. — Ты же не полез? — спросили Гарри с Гермионой в один голос. Рон сглотнул. — Блин, нет! — ответил он, округлив глаза. — Вы чего? — Потому что молчишь! — возмутилась Гермиона. — Я просто жевал! Гарри вдруг поймал себя на том, что тянет руку к лицу Рона, чтобы стереть с уголка его губ крем от торта. Автоматизм и привычка чуть не выдали их. Вместо этого он опустил ладонь на плечо Рона и как бы… по-дружески хлопнул. Гермиона, кажется, ничего не заметила, вновь вернувшись к своему медленному танцу на одного. Гарри узнал группу — Лили и Альбус ее слушали. Насколько он помнил, эта группа была популярна и у магглов, и ребята оттуда даже сталкивались с какими-то проблемами на этой почве, потому что неосторожно использовали магию как элемент шоу. Лили что-то такое рассказывала, но Гарри потерялся в непривычных азиатских именах и запомнил мало. Роза тоже по ним фанатела, и именно из ее комнаты вылетели пластинки, когда Гермиона захотела призвать магией что-нибудь музыкальное. — Рон, пошли танцевать, — позвала Гермиона. Рон как раз расправился с… черт знает каким по счету куском торта. — Под «Бродячих единорогов», серьезно? — недовольно протянул он. — Как же я рад, что из-за пандемии тот их концерт отменили… — Да брось, — Гермиона схватила его за руку и потянула за собой в то пространство, где можно было свободно танцевать. — Ага, брось, щаз! — Рон хоть и возмущался, но все-таки положил руки на талию Гермионы, задвигался и подстроился под ритм. — Сопровождать Розу и Хью все равно пришлось бы мне, так что вот не надо мне тут! Так странно — вроде Гарри уже много раз видел Рона и Гермиону танцующими, но в памяти все равно всплывал тот вечер, когда они не потанцевали. Гермиона дулась, Рон дулся, а теперь Гарри знал, что того еще и бисексуально метало из стороны в сторону. Как же давно это было… Даже если держать в голове, что Рон и Гермиона давно не пара, они все равно выглядели для него так. Она — низкая и миниатюрная, почти хрупкая, он — высокий и тощий, а вместе они как оживший архетип с открытки. Только вместо воздушного открыточного платья на Гермионе строгая блузка и брюки, а на Роне вместо открыточного костюма пижамные штаны с провисшими коленями и домашняя кофта. Неожиданно Гарри захотелось оказаться на месте Гермионы — и чтоб медляк, и чтоб никого рядом, и чтоб Рон был сосредоточен только на их танце. Двигаться в одном ритме, чувствовать его руки на своем теле, прижаться к нему… Гарри поймал взгляд Рона. Он смотрел поверх плеча Гермионы, кажется, думая о том же. От его этой кривоватой самой замечательной на свете улыбки внутри стало щекотно, и Гарри почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх. Как же сложно оставаться в стороне, не имея возможности обнять, прикоснуться, поцеловать… Они еще не обсуждали, что говорить остальным, как вести себя, потому что… да потому что сами до сих пор не знали, что это такое происходит. Или знали, но просто боялись признаться — черт его знает. Гарри положил руку на грудь, пытаясь успокоить трясущееся сердце. И это не осталось незамеченным. — Ты в порядке? — спросил Рон, выпустив из объятий Гермиону. — Болит? Вот он: шанс, притвориться, чтобы они перестали танцевать. Но… — Да не, просто чешется, — отмахнулся Гарри, согнув пальцы, чтобы больше походило на скребущий жест. — Свитер колючий. — Это же вроде твой свитер? — прищурилась Гермиона, указав на Рона. Блядь. На секунду Гарри бросило в жар. Он забыл, что опять надел не свое. — Да, его, — ответил он, стараясь не пропустить ни единой эмоции, и, пожав плечами, добавил: — Я замерз. Гермиона щелкнула пальцами. — Точно, одежда, — сказала она и вновь посмотрела на Рона: — Я забыла, что хотела переодеться. Я могу?.. — Конечно, бери, что хочешь, — отозвался Рон, отступив в сторону, чтобы освободить Гермионе дорогу в спальню. Гарри задрал голову вверх и выдохнул, когда они остались одни, а Рон тихо фыркнул. — Это сложно, — прошептал Гарри. — Я два раза чуть не спалился. — А я пять, — одними губами произнес Рон и рухнул на стул рядом с Гарри. — Руки так и тянутся, блин, к тебе! Гарри зажал пальцами переносицу и откинулся на спинку. Слишком уж появление Гермионы оказалось неожиданным, он не успел настроиться и подготовиться. Все время было ощущение, что где-то проколется. — Где ты умудрился достать подсолнухи в конце осени? — тихо спросил Рон, постучав пальцем по вазе. — О чем шепчетесь? — спросила Гермиона, вернувшись в какой-то клетчатой рубашке Рона и его же спортивных штанах. Все это мило болталось на ней уютным мешком. Волосы она собрала в небрежно красивый пучок. — Да вот пытаюсь вспомнить, где я умудрился достать подсолнухи в конце осени, — практически не соврал ей Рон. — У Невилла, — сказал Гарри. — У Невилла, — уверенно повторил Рон, будто бы знал ответ заранее. — Естественно, у Невилла, у кого еще может что-то цвести не в сезон, — рассудила Гермиона и попыталась пригладить торчащий вихор возле виска Рона. Гарри наоборот нравилось накручивать эту прядь на палец, когда они валялись в кровати… — Дальше по расписанию откровения и нытье, — заявила Гермиона, глядя на часы. — А плакать будем? — пошутил Рон. — Этого нет в моем расписании. — Так внеси! — потребовал со смехом он и встал со стула, направившись в гостиную зону. Гарри и Гермиона пошли следом, уселись на диван, а Рон залез с ногами в свое любимое кресло. — Ну что, на камень-ножницы-пергамент? — обратился он к Гермионе. Гарри не понял, что происходит, и они пояснили: нужно выбрать, кто первым будет делиться чем-то тайным или даже постыдным. — Обычно первый секрет задает тон вечеру, — рассказал Рон. — Если это что-то связанное с детьми, то мы потом весь вечер ноем, какие мы хреновые родители. Если с работой, то жалуемся на работу, коллег — и все такое. Хочешь с нами пооткровенничать, приятель? Приятель. Жесть. Насколько раньше это обращение звучало хорошо и правильно, настолько сейчас казалось чужеродным, словно его вставили сюда из диалога другой книги. Приятель. При-я-тель. Фу. Гарри напрягся. Помимо непривычного вернувшегося «приятеля», еще и откровенничать надо было… Можно, конечно, рассказать что-то не очень страшное и постыдное, просто то, что он друзьям не выдавал из-за нехватки времени, или когда-то посчитал неинтересным. Но… если они сами начнут выкладывать что-то очень личное? Тогда и ему нужно будет дать им нечто соразмерное в ответ. Он успел переглянуться с Роном и увидел, как дернулся уголок его рта. Тот как будто бы пытался сообщить что-то успокаивающее, типа, ты не обязан в этом участвовать, приятель, или можешь просто сильно не углубляться, приятель. Дурацкое слово, но чем больше оно бесило Гарри, тем сильнее его подсознание за него цеплялось. Приятель-приятель-приятель. Моргановы болтрушайки, ну почему… Гермиона проиграла в камень-ножницы-пергамент. Гарри сжал зубы. Все зависит от нее. — Я даже не знаю, что рассказать, — вздохнула она. — Мне кажется, мы уже все друг о друге знаем. — Ну-у, далеко не все, — усмехнулся Рон, — что-то тайное точно есть. Гарри с трудом удержал взгляд на кофейном столике и книгах на столешнице, чтобы не переглянуться с Роном. Мало того, что они скрывались от Гермионы, так еще и друг от друга у них секретов хватало. И зачем Рону с Гермионой эта традиция? И почему Гарри не свалил, пока это можно было сделать более органично и вежливо — еще в самом начале?.. Хотя… может удастся как раз выяснить, что там не так с ноябрем и что за ужасы снились Рону? — Ладно. Думаю, есть кое-что, — начала Гермиона. — Я рассказывала тебе, что в последний момент чуть не сожгла все документы о расторжении нашего брака? Рон выкатил глаза. — В смысле? Ты сама же больше… — Да-да! Во всем этом моей инициативы было больше, просто… — шумно выдохнула Гермиона. — Ох, не знаю, мне стало очень страшно. Обычно я уверена во всем, что я делаю, а тогда почва уходила из-под ног, стены сжимались, мысли крутились на повторе, и все в таком духе. А если это ошибка, а если я только зря потеряю близкого человека, а если это ударит по нашим детям — и таких «а если» еще несколько тысяч. — Ну, слушай, будь это ошибкой, мы б с тобой сбежались точно так же, как и разбежались, — хмыкнул Рон. — Однако приятно знать, что тебя тоже метало. Со стороны ты казалась уверенной… — Только казалась, — Гермиона пригубила еще шампанского, — я тогда вообще стала сомневаться насчет каждого решения в своей жизни, вплоть до рабочих вопросов, которые нас никак не касались. И она стала рассказывать, что на самом деле скрывалось под маской ее устойчивости и равновесия. Гарри поразился: он все помнил совсем не так. Законотворческий сектор благодаря реформам Кингсли вынесли из-под крыла Отдела магического правопорядка, чтобы разъединить ветви, но территориально остался он на том же этаже, поэтому Гарри постоянно сталкивался с Гермионой и видел, как проблемы в личной жизни отражались на ней в то время. Не отражались — так он думал тогда. Гермиона держалась холоднее, ее голос звучал тверже, и в целом карьера понеслась вперед еще стремительнее, чем до этого: проект за проектом, проект за проектом, прямо как хорошо организованная очередь, где никто не тупит, не зависает и не допускает ошибок. — Я ушла в работу, чтобы ни о чем не думать, — поделилась она. — Сутками сидела в кабинете, потому что пока мысли заняты работой, для сомнений было меньше места. Гарри не знал, что сказать, поэтому просто нашел ее руку и накрыл своей ладонью. Все, что она рассказывала, в нем отзывалось. В какой-то момент его жизни Аврорат стал единственным стабильным и понятным местом, где работали тысячу раз обкатанные сценарии. Но потом… потом и там твердый пол превратился в натянутый над пропастью канат, по которому он шел без страховки. — А я лежал в ванне и плакал, обняв коленки, знаешь? — вдруг сообщил Рон, подперев ладонью щеку. Гарри перевел взгляд на него и поднял брови. Да, он видел, что Рон переживал больше Гермионы. Но чтоб прям так?.. Или это он опять утрировал для красного словца?.. — Знаю. А потом слету влетел в новые отношения, — замечание Гермиона прозвучало как упрек, но Гарри видел, что Рон не выглядел обиженным. — О да, — кивнул он. — Вышло херово. До сих пор расплачиваюсь. Взгляд Рона скользнул к вазе с цветами, и Гарри понял, что речь, скорее всего, о Забини. Неужели настолько давно началась их история?.. — Ты обижаешься на меня? — спросила Гермиона. — Да нет, конечно, — фыркнул Рон. — Но не буду врать, мне было бы не так паршиво, знай я тогда, что ты тоже сильно переживаешь. Звучит так, словно я желаю тебе всяческих страданий, но… — Я знаю, что ты совсем не об этом, — перебила его Гермиона и улыбнулась: — На самом деле, я боялась, что совсем сломаюсь, если позволю себе хоть на мгновение расклеиться. В этот момент она развернула руку и сжала пальцы Гарри в ответ, и он понял, что это сообщение отчасти было адресовано и ему. — Черт, у меня точно есть типаж, — эхом прозвучал голос Рона в его голове. Да уж. Есть. — Я понимаю, о чем ты, — неожиданно для самого себя произнес Гарри, повернувшись к Гермионе. Она подняла брови. — Ну да, тоже прячешься в работе, — тяжело вздохнула Гермиона и вновь отпила из бокала. — Там хотя бы все всегда понятно… — Не всегда. Я довольно часто не знаю, что делать, — пожал плечами Гарри. — Мне кажется, раньше было куда проще принимать решения. — А может, не проще, — подал голос Рон. — Просто ты меньше видел и знал в силу своей неопытности, поэтому быстрее реагировал и действовал. Гермиона кивнула. — Точно. Чем больше данных, тем сложнее все обработать и учесть. — Хотите сказать, что я раньше необдуманно действовал? — фыркнул Гарри. — В Аврорате, не в школе, — добавил он, уже предвкушая, как друзья припомнят ему все его дурацкие приключения, в которые он нырял с головой, да еще и тянул их за собой. — Да нет, приятель, не в том смысле, — попытался объяснить Рон, и Гарри с трудом сдержался, чтобы не поморщиться на очередном неуместном обращении. — Ты хорошо справлялся, я же помню, как с тобой работалось. Просто сейчас ты опытнее стал, мудрее, картина мира расширилась и все такое. Казалось бы, это наоборот должно помогать, но на деле… — На деле приходится пить Феликс, чтобы хоть в чем-то быть уверенным, — пробормотал Гарри, пялясь в одну точку. Повисла пауза, а потом Рон и Гермиона в один голос спросили: — Что?! Гарри быстро заморгал, переводя взгляд с одной на другого и обратно. — Что? — не понял он такой реакции. — Я просто немного разбавил… Рон и Гермиона смотрели на него такими круглыми глазами, что стало не по себе. Профессор Фоули отреагировал куда спокойнее, и Гарри уже решил, что ничего особенного в этом нет. Но друзья выглядели так, словно к Гарри вновь вернулась способность говорить на парселтанге. После того как Волдеморт сам же уничтожил часть своей души, Гарри больше не говорил со змеями. — Слушайте, все в порядке, просто разобрался с парочкой безвыходных ситуаций. Люди целы, преступники арестованы, все в выигрыше. — Кроме тебя и твоей магии, — как бы невзначай бросила Гермиона, сразу связав одно с другим. Гарри выпустил ее ладонь и сложил руки на груди. — Далеко не факт, что оно из-за этого. Рон молчал, больше никак не комментируя случайное признание. Гарри побаивался смотреть на него — не хотел видеть на его лице разочарование. Хотя Рон вряд ли стал бы осуждать его открыто, но… Зато Гермиона принялась его отчитывать. Зачем, почему, чем ты думал, а вдруг то, а вдруг это?.. Гарри уже пожалел, что ляпнул про Зелье удачи. Тем более Гермиона вдруг подняла тот вопрос, о котором не должна была даже знать: — То есть лекарственные снадобья в тебя не влить, а как Феликс Фелицис, так пожалуйста? Гарри медленно повернулся к Рону. Тот виновато улыбнулся и пожал плечами. — Ябеда, — прищурился Гарри. — Я просто хотел узнать, какие такие побочки могут быть от Умиротворяющего бальзама, — пояснил Рон. — А там слово за слово… — Ох, да реву я от него, понятно? — выпалил Гарри и закатил глаза. — Сначала долго ничего не чувствую, торможу с этими всеми притупленными реакциями, а потом меня вдруг кроет. Оно мне надо? И опять все смолкло. Да что такое, почему именно на его откровениях всегда возникают неловкие паузы? — Так это… э-э, нормально? — наконец спросил Рон, нахмурившись. — В смысле, а как ты хотел? Пихать все в шкаф, никогда его не разгружая, и надеяться, что он никогда не лопнет и не сломается из-за переполненности? В его словах Гарри опять услышал голос Кэтрин. Он никогда ее не видел, но почему-то представлял, что она должна говорить и выглядеть, как миссис Дженкинс — строгая библиотекарша из его начальной школы. — Есть Чары расширения пространства, — пожала плечами Гермиона. — Вот-вот! — закивал Гарри, вновь обретя в ней союзницу. — Что «вот-вот», Рон прав насчет эмоций, — мгновенно обломала его Гермиона. — Просто сравнение некорректное, и я его поправила. — Спасибо, милая, ценю твою дотошность, — съязвил Рон, приподняв свой бокал с соком. — Рада стараться, дорогой, — она послала ему ехидный воздушный поцелуй, а потом опять повернулась к Гарри: — То есть твоя аврорская самоуверенность тоже напускная? Так и знала. — Ой, ну конечно, ты все знала, — недовольно протянул Гарри. — Все всегда всё знают, один я идиот. — Ребят, спокойно, — попросил Рон. Он отставил бокал в сторону и плавно взмахнул руками, как дирижер. Или укуренный инструктор по йоге: — Помните, мы здесь принимаем и слушаем, а не осуждаем. Какое-то время никто ничего не говорил. Гарри почувствовал себя виноватым, что стал спорить с Гермионой, а та, наверное, хотела еще что-то добавить и с трудом себя сдерживала. Гарри видел, как она сжала губы — она всегда так делала, когда пыталась остановить словесный поток фактов и аргументов. Тогда вновь заговорил Рон: — Вот и славно! Держите это в голове, когда я начну рассказывать вам свою тайную и постыдную историю, — мило улыбнулся он. — Я уже столько твоих историй слышала, ты меня не удивишь. — О, поверь, милая, кое-что еще осталось. Гарри на секунду напрягся. Рон же не собирается рассказать Гермионе об их отношениях? Он пристально смотрел на Рона, пытаясь по его лицу прочитать все слова, пока они не успели слететь с его губ. В итоге не угадал ничего. — Ладно, ух, — Рон шумно выдохнул и размял плечи. — Какое-то время я встречался с девушкой сильно младше меня. Стало настолько тихо, что Гарри услышал, как шумит нагреватель воды. У соседей. Что ж, тишина сопровождала не только его откровения… — Насколько младше? — осторожно спросила Гермиона. Рон засмущался. — Ну, во-первых, в переписке она преувеличила свой возраст… — А насколько ты преуменьшил свой? — прищурился Гарри, уже предчувствуя, куда все идет. — Ай, все! Мы оба наврали! — закатил глаза Рон. — И когда правда вскрылась, оказалось, что… у нас семнадцать лет разницы. — Что-о-о? — в унисон протянули Гарри и Гермиона. — Слушайте, ничего такого, ей было двадцать, мне тридцать семь, — сразу затараторил Рон, пока они не успели себе в голове накрутить самые страшные картинки. — Она умненькая, милая, добрая и так далее, но я быстро стал сливаться. Там почти сразу стало понятно, что ничего не выгорит. — Но?.. — попыталась подсказать Гермиона. — Но это стало понятно мне. А ей еще пришлось объяснять. Долго. Рон выглядел и несчастным, и сконфуженным одновременно, но героически продолжил рассказывать: — Начнем с того, что мы по-разному понимали проблемы. Все ее нерешенные вопросы были связаны с ее родителями… — О-оу! — откликнулись Гарри с Гермионой. — …А я прямо вот сижу, слушаю и ловлю себя на мысли, — Рон сделал драматичную паузу, — я хочу выпить с ее отцом и поговорить с ним за жизнь. Я прям проникся! И чем больше рассказывал Рон, тем смешнее становилась эта история. Девчонка, со слов Рона, ну правда была неплохой, но… для своих сверстников. Рон не успевал за ее темпами: ему требовалось несколько дней, чтобы отойти и отлежаться, а она могла идти тусоваться дальше, поспав всего три часа. Она интересовалась разными остросоциальными вопросами, но иногда не понимала каких-то элементарных вещей. Например, Рон не успевал отвечать на звонки и сообщения, занятый кучей своих дел и обязанностей, а она… расстраивалась. — …Все только-только началось, а наши отношения стали центром ее Вселенной! — объяснял Рон, размахивая руками. — Как будто бы кроме меня у нее никаких других дел не было. Ей хотелось быть со мной на связи чуть ли не сутками!.. Рону понадобилось несколько встреч, чтобы понять: ничего не выгорит, не надо в это дальше лезть. И чем сильнее он отстранялся, тем скорее сокращалось расстояние между ними — все получалось ровно наоборот. — Я уже честно думал бежать на край света! Но и резко порвать с ней тоже не мог, ну вы представьте, что на вас смотрят большие грустные карие глаза, как у олененка, и ты вынужден говорить: я не хочу трахать тебя, олененок! Нас ничего не связывает, олененок! — Рон еще говорил нежно, с придыханием, словно реально разговаривал с милым мультяшным олененком, чью мать только что жестоко убили для драматичности сюжета. Гарри сполз вниз и уже икал в плечо Гермионы, потому что смеяться не мог. Она тоже держалась за живот и всхлипывала, время от времени вытирая слезы в уголках глаз. — И причем, знаете, все ее переживания, блин, ну имеют право на существование! Я понимаю ее… понимал. Лет десять назад. — Десять? — протянула Гермиона издевательски. — Пятнадцать, — исправился Рон, закрывая лицо руками. Живот свело очередным спазмом, но вместо смеха из Гарри вырвался какой-то скулеж. Гермиона тоже хихикала. — Как ты вообще в это ввязался? — спросила она. — В смысле… ты же разумный человек, Рональд! Конец фразы вызвал у всех еще один прилив смеха. — Задним умом я уже понял, что это был кризис, — объяснил Рон, когда они немного успокоились. — Я весь из себя такой молодой, бодрый и энергичный, чувствую себя на двадцать, но смотрю в зеркало, в документы — а там совсем не двадцать. А потом связался, блин, с этой гиперактивной ланью, так чуть фестралов не двинул! Допрыгался! В буквальном смысле! — В буквальном? — переспросила Гермиона. — Итак, мы пошли в батутный центр… Гарри не мог, просто уже не мог не ржать во весь голос. Все, что рассказывал Рон, было лучше всех сериалов тети Петунии вместе взятых. Он знал, что половину Рон преувеличивает, выбирает более красочные описания, намеренно опускает самые скучные моменты. Но все равно в его историю хотелось верить, несмотря на то, что Гарри был не согласен почти со всеми решениями, которые принимал Рон. — …В общем, так я и понял, что на двадцать я себя не чувствую. Я быстрее устаю, моя спина уже не принимает никаких других матрасов, кроме ортопедических, дешевый алкоголь на вкус как ссанина гномов, от громкой музыки болит голова… А еще мне нужны отношения, где двое изначально равны, как две самостоятельные единицы, готовые к партнерству, взаимной поддержке и всему такому… Гарри перевел дыхание. Ему показалось, что последнее Рон говорил уже не столько в контексте своей истории с той девчонкой, сколько и про них с Гарри. Звучало… замечательно. — …А она еще себя не знает. По паспорту человек взрослый, это да, но вот… она чистый лист, отражающий мнения ее родителей, родственников, преподавателей и всяких прочих авторитетов. Ей еще предстоит найти то, что по-настоящему откликается в ней самой. И как бы… немного нечестно, выходит. Я как будто бы мог загнуть ее под себя, даже если бы осторожничал, понимаете? — Ого, ну ты и даешь, — помотала головой Гермиона. Она потянулась к бокалу, который отставила на кофейный столик, пока они с Гарри угорали, хватаясь друг за друга в очередном хохотушечном приливе. — Интересно то, что тогда я не особо понимал, в чем дело и почему мне настолько некомфортно, а потом, когда мы с Кэт про это поговорили, у меня прям все встало на свои места. Ну вот, опять святая Кэтрин… И тут неожиданно Гермиона прочитала его мысли: — Снова эта Кэт, — процедила она. Гарри повернул голову к Гермионе и поднял брови. Неужели она тоже не выносит бывшую Рона?.. — Да вы просто беситесь, что после нее я стал менее удобным, — заявил Рон. — А я что? — возмутился Гарри. Вслух он ничего плохого не говорил о бывших Рона. Ну, кроме Забини… — Да вижу я, как ты зубы сжимаешь и глазки закатываешь, не надо мне тут! Гарри переглянулся с Гермионой. Ну, может, Рон и прав… После Кэтрин в нем как раз и стал появляться тот тупой раздражающий дзен, хотя Гарри не до конца был в этом уверен. Может, все просто само собой совпало, а может, Рон реально у нее нахватался этой осознанности. — Просто я не понимаю. Если она настолько идеальная и прекрасная, почему вы расстались? — спросила Гермиона. — Магия, — просто ответил Рон, дернув плечом. — Оу-у-у, — вновь в унисон протянули Гарри с Гермиона. Ясно. Она из тех магглов, которым лучше о магии не сообщать, чтобы не рушить их картину мира. А Рон в свою очередь не смог бы долго скрывать свою суть. Даже если бы он и хитрил, ловко увиливал, все равно сдали бы дети, совы, внезапное сообщение в камине… — Она плохо это приняла? — спросила Гермиона со вздохом. Теперь уже в ее голосе не было никакого недовольства, только сочувствие. — Да нет, приняла замечательно. Просто я превратился чуть ли не в подопытного флоббер-червя. Больше всего на свете хотелось встать и обнять Рона, но все, что мог сейчас позволить себе Гарри, это смотреть на него, пытаясь вложить во взгляд все сочувствие и понимание. К счастью, Рон считывал это. Точно считывал, Гарри видел, как в уголках его глаз выделились морщинки. Гермиона вдруг шмыгнула носом, и Рон перевел взгляд на нее. — Эй, ну ты чего? — с нежным смехом спросил он и вдруг оказался перед ними на полу, на коленях. Рон взял руки Гермионы в свои и заглянул ей в глаза. — Напилась, моя хорошая? — Я в порядке, — абсолютно четко ответила Гермиона. И вдруг она выдала: — Дамблдор дал тебе делюминатор, потому что ты и есть наш свет. Она напилась. — Я напилась, — все-таки согласилась Гермиона, опустив голову. Ее пучок уже давно развязался и волосы закрыли ее лицо. Гермиона отдала бокал Рону, чтобы он отставил его на кофейный столик. Потом Рон забрался к ним на диван, обнял Гермиону, прижав к себе. Гарри заметил, что его глаза тоже выглядели… подозрительно увлажнившимися. Гермиона что-то шепотом спросила у Рона, и он так же тихо ответил ей. В легких опять зашебуршалась крыса, а в горле встал ком. Гарри порадовался, что выпитый за вечер сок сейчас рвался наружу, и него была уважительная причина, чтобы выйти в туалет и оставить Рона с Гермионой наедине. Кажется, он случайно увидел то, что не предназначалось для его глаз. Уже черт с ними, с откровениями, все даже неплохо вышло, особенно под конец, когда подошла очередь Рона. А это все… Опять он не воспринял всерьез то, о чем друзья говорили с самого начала. — А плакать будем? Неловко. Но и сквозь пол не провалишься, выйти отсюда все-таки придется. Гарри никогда так тщательно и долго не мыл руки. Умыл лицо, даже зубы почему-то почистил. Огляделся, пытаясь придумать себе еще какое-то дело. У Рона тут стояли какие-то баночки с уходовой жижей, но Гарри в них мало что понимал — брал только ту штуку для укладки, чтобы волосы не лезли в лицо. Да и то и с ней он не особо справлялся, Рон говорил, что на затылке у Гарри пряди торчали во все стороны. Его это не особо волновало — что там у него сзади, Гарри не видел, так что это проблема не его, а окружающих. Набрав в грудь побольше воздуха, он все-таки повернул ручку двери и вышел. Оказалось, он зря беспокоился, Гермиона уже надевала пальто, а Рон обувался. Домашне-пижамную одежду они не сняли, собирались куда-то прямо так. — Я домой, — сообщила Гермиона, заметив Гарри. — Завтра много дел. Выглядела она уже спокойнее, чем несколько минут назад. — А я проведу ее, — бросил Рон, завязывая шнурки. — Хочешь с нами пройтись? Гарри задумался. С одной стороны, если он пойдет с ними, то точно убедится, что Рон не сболтнет Гермионе лишнего о том, что происходило тут последние… месяца полтора? С другой… ему совершенно не хотелось никуда идти. Что-то внутри подсказывало: надо этим двоим дать время, даже если это те несколько минут пути по лестнице вниз к большому мусорному баку, где удобно аппарировать. — Идите, я пока порядок наведу, — сказал он, кивнув на тарелки, бокалы и все прочее. Гермиона обняла его на прощание, и Гарри поймал себя на том, что втянул носом запах с рубашки. Она пахла Роном больше, еще не успела впитать в себя духи Гермионы. — Рада была тебя увидеть. — Взаимно, — улыбнулся он. Он правда был рад. Хотя Гермиона с этой всей годовщиной свалилась как снег на голову, вечер вышел душевным. Жаль, что приходилось скрывать все от подруги… Гермиона долго смотрела ему в глаза, как будто бы пыталась найти что-то, обнаружить доказательство какой-то своей мысли. Потом перевела взгляд на Рона, улыбнулась ему уголками губ и спросила: — Пойдем? — Ага. И они ушли. На звук поворачивающихся ключей в замке вышел Живоглот и важно прошагал к креслу. Оказывается, тот все это время спал в комнате Рона. — Тебя забыли? — спросил Гарри. Кот разлегся на кресле Рона с таким наглым видом, что стало понятно: Живоглот сам все решил, такого попробуй забудь. Гарри почесал подставленный животик. Кот довольно затарахтел. Старенький совсем. Один глаз у Глотика уже слепой, покрытый словно какой-то пленкой. Шерсть местами росла уже не так густо, как раньше, но выглядел он бодрым. Наверное, родство с низзлами давало какие-то преимущества — долголетие уж точно. Рон вернулся быстро. — Она ведь все поняла, да? — обреченно спросил Гарри, вспомнив, как пристально Гермиона рассматривала его перед своим уходом. — Сто процентов, — ответил Рон. — Но я ничего не говорил и она ничего не спрашивала. И вдруг он хмыкнул. — Что? — спросил Гарри. — Только не паникуй, ладно? — попросил он. Рот его странно искривился в подобии неловкой улыбки. — У нас смазка прямо на тумбочке стоит. — О, Мерлин, — застонал Гарри. Он поднял очки вверх и закрыл ладонями глаза. Точно, Гермиона же заходила в спальню, чтобы переодеться. Вряд ли обстановка выглядела так, будто там все еще живет один человек. Одежда Гарри висела на шмоточном кресле, сильно выделяясь своей чернотой на фоне пестрящих тканей Рона, что-то лежало на комоде, прикроватной тумбочке… например, бутылек смазки. Вот уж кто, а Гермиона могла это заметить. Гарри вспомнил, как эти двое шептались. — Что она у тебя спросила? Он ожидал, что Рон будет юлить, но он ответил сразу. — Спросила, счастлив ли я. Гарри поднял брови. — А ты счастлив? В воспоминаниях вновь всплыла та ночь, когда Рона разбудил кошмар. А потом все его случайно оброненные фразы, когда он ругался на Блейза. — Этот мудак всегда заявляется, когда мне хреново! — В целом да, — пожал плечами Рон. — Если не считать того, что на улице ебучий ноябрь. Все, время пришло. Пора наконец разобраться, в чем дело. — Ноябрь — это эвфемизм? Метафора? Или как там это… Рон молча подошел к своему креслу, поднял Живоглота, уселся и положил кота к себе на колени. — Вроде того, — ответил он. — К чему? Рон вздохнул. — Не знаю. Гарри уже собирался возмутиться, что Рон водит его за нос, потому что Гермиона знала про ноябрь, Забини знал про ноябрь — и под этим словом точно прячется нечто очень конкретное, но не успел. Рон сам продолжил: — Может, депрессия, может, дистимия, может, просто мрачный и унылый эпизод, — выдал он сразу несколько вариантов. — Когда все хорошо, я забываю, что нужно заняться этим, а когда кроет, уже не хватает сил, чтобы куда-то обратиться за помощью. — О, — Гарри быстро заморгал. Значение второго слова он не знал, но догадался, что там все примерно об одном состоянии, и именно его Гарри наблюдал у Рона последние дни. В целом, все совпадало. Подавленное настроение, долгий сон… что там еще считается симптомом? — Почему ты мне раньше не сказал? Рон не выглядел как человек, из которого признание про ноябрь пришлось вытаскивать клещами. Он рассказал об этом достаточно просто, словно сообщал прогноз погоды на завтра. — Честно? — фыркнул Рон, поглаживая Живоглоту живот, который тот выставил. — Я почему-то думал, что ты в курсе. Твою мать! Как глупо все в итоге вышло. Еще глупее, чем забытый на тумбочке бутылек со смазкой. Хотя нет, бутылек ничто уже не побьет. — Нет, не в курсе. — Хм-м-м, — Рон почесал нос. — Я просто со столькими людьми проходил какие-то этапы, что уже не помню, кому что про себя рассказывал. Почему-то думал, что обсуждал это с тобой. Прости, пожалуйста. — Забини своему ты рассказал, — Гарри не хотел, чтобы фраза прозвучала настолько по-детски, но… она прозвучала именно так. — Чертов Забини, — неожиданно подыграл ему Рон. — Вот уж кого, а его точно не стоило в это посвящать. Гарри не ответил ничего, боясь, что опять покажет себя не с лучшей стороны, обсуждая Блейза. — Я уже который год так впадаю: то ли в гнев, то ли в спячку, — задумчиво проговорил Рон. — Раздражительнее становлюсь, больше ссорюсь со всеми… с тобой, кстати, мы всегда собачились примерно в это время года, помнишь? С Гермионой мы развелись в ноябре, и с Кэт в том году я расстался в ноябре… возможно, это самосбывающееся пророчество, но прям как будто после Хэллоуина начинается череда неприятностей. Стараюсь уже просто не ставить грандиозных планов на это время и чуть бережнее к себе относиться. — И что, прям всегда ноябрь? Рон откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в потолок. — Весной тоже бывает. Ну, знаешь, если зима долго длится и не желает уходить, как-то вот сразу уныло и мерзко на душе. — Понятно. Все встало на места. Новость не радужная, но Рон достаточно спокойно делился всем этим, и Гарри понял, что тот уже давно приспособился к этой своей особенности. — Ты поэтому не пил ничего? — уточнил Гарри. — Мне просто казалось, ты любишь вкусные вина, шампанское и все такое, а тут вдруг отказываешься… — Да, алкоголь все усугубляет, — кивнул Рон. — У меня сердце колотится, в панику бросает, я принимаю деструктивные решения и начинаю слать пьяных сов бывшим, потому что боюсь оставаться в этом всем один. — Бывшим? А вот тут уже взрослый дзен дал слабину. — Да, бывшим! — раздраженно откликнулся Рон. — Не только ему, как ты мог подумать. И это проблема, кстати, потому что как минимум половина моих партнеров — чертовы магглы, а я им сов! Гарри не удержался и фыркнул, представив, куда потом выруливают такие ситуации. Рон, к счастью, тоже смягчился и улыбнулся. — Мне не переживать по поводу Забини? — Да не, он безобидный. Почти. Просто немножечко сильно вытряхивает из меня душу, а так нормально. — Точно? — Ну не возникнет же Блейз прямо здесь и сейчас, как дракон среди ясного неба, чтобы добиваться моего сердечка, — фыркнул Рон, махнув рукой. — То есть он не способен на такое? — на всякий случай спросил Гарри, уже устав от недомолвок между ними. — Он не завалится сюда, зная, что ты можешь быть тут не один? Рона словно озарило. Он приподнялся, не заметив, что тем самым скинул Живоглота со своих коленей, округлил глаза и посмотрел на Гарри. — Твою мать, — проскулил он, — Блейз точно сюда завалится. Живоглот чихнул и запрыгнул на диван, недовольно молотя хвостом по зеленой обивке. Гарри его понимал. Если бы у него был хвост, он бы тоже недовольно молотил им по дивану. Значит, к ним могли нагрянуть менее приятные гости, чем Гермиона, и даже менее приятные, чем миссис Оллсопп. Хотя последнюю еще попробуй переплюнь…