Тасманийский Дьявол

      События четверга и пятницы нехило ударили по настроению, и даже в выходные Чан нисколько не отдохнул, постоянно невольно возвращаясь мыслями к Чанбину и Джисону. Обмусоливание одних и тех же переживаний высасывало силы, как чёрная дыра, на горизонте событий которой от бесконечности до бесконечности протянулся страх сдвинуться с мёртвой точки, страх перемен. Чан с неудовольствием отметил, что начал совсем плохо спать. Не помогали отвлечься ни домашние дела, ни поиск новой работы, ни учёба. В воскресенье он поговорил с Чонином, всё ему рассказал. Чонин так же, как и Минхо, настоял на разговоре с Чанбином. Так и предполагалось, но Чан не чувствовал себя готовым. Вообще ни капли. Стоило вспомнить давящую ауру омеги, и всё в голове путалось в одночасье.       Положа руку на сердце, Чан очень хотел поговорить, найти, может быть, компромисс, с горечью признавая, что обалдеть как погорячился, когда заявил, что отказывается от истинных. Подкинутая Минхо идея о смерти, доведенная воображением до абсурда, очень помогла осознать: наличие хоть каких-то истинных всё-таки предпочтительнее полного отсутствия, и лучше беситься из-за того, какой Со невыносимый, и поражаться тому, какой Джисон странный, чем носить цветы на их могилы и гадать, что они из себя представляли, как бы встретили Чана, что бы у них троих могло выйти, будь они живы, и всё в таком духе. — Ты слишком себя накручиваешь, — назидательным тоном вещал Чонин, намывая листья салата в раковине и через плечо поглядывая на альфу. — Тебе, можно сказать, достались знаменитости, а ты недоволен. Даже я знаю Джисона. Не спорю, многие над ним посмеиваются, но и любят многие. И про Чанбина я кое-что выяснил. Слухи о нём разные ходят, но ничего криминального. Просто вокруг него особая загадочная аура. Ты же из него монстра какого-то сделал. Сам же мне говорил год назад: не всё бывает так, как мы хотим. То есть, советы ты раздавать горазд, а сам им следовать не намерен, да? И вообще, сколько можно киснуть. От тебя такие негативные вайбы исходят. Позови Джисона в гости, пусть он почистит энергетическое поле в квартире. — Ладно-ладно, я понял, что напортачил, хватит читать мне нотации. Я вообще-то старше. — Трудно забыть. Ты на развалину стал похож.       Омежье ли чутье подсказало Чонину брешь в авторитете альфы или то была обыкновенная наблюдательность мелкого, но он, потеряв всякое уважение, прицельно долбил Чана в уязвимые точки, виртуозно парируя убогие попытки отвязаться. Не находя дома покоя, вечером воскресенья Чан с особым рвением побежал на собеседование. Грузчиком на склад его приняли без особых вопросов. Опыт работы у него имелся, да и выглядел он крепким и сообразительным, так что сразу понравился начальнику и был тут же вписан в график смен. Начальник, маленький круглый мужчина с седеющими висками, шутливо сетовал на то, что Чан молод и скоро уйдёт от них, отыскав работу получше.       Вообще, Чан всегда пролистывал вакансии грузчика, по личному опыту зная, насколько это тяжёлая работа, но после ухода от Со опять бесконечно шататься по собеседованиям не прельщало, и он с долей облегчения ухватился за то, что имелось. В таскании ящиков были и плюсы. Снотворные давно не помогали, а изматывающий физический труд вполне мог свалить с ног. С крепким сном у Чана не заладилось с подросткового возраста. С той поры над ним тревожной крылатой тенью нависал страх возвращения бессонницы, приносящей на чёрных, как безлунная ночь, перьях носовые кровотечения, бред и обмороки.       Понедельник встретил почти инфарктом. Чан плёлся по пустому коридору университета, рассеянный и заторможенный. Уснуть получилось лишь под утро. Правда, от того получаса, который он провалялся в зыбком забытьи, не было никакого толку. Проснулся до будильника от кошмара и приехал задолго до начала занятий. Спать хотелось страшно, но Чан знал, что иди он сейчас домой, в кровать, всё равно не уснёт. Мысли слиплись в вялоподвижный комок изжёванной жвачки. Внезапный хлопок по плечу выдернул из мягкого кокона сонливости, и Чан, не ожидавший нападения в столь ранний час, позорно взвизгнул. — Ты чё? — Чанбин убрал руку. — Это ты чё? — возмутился Чан, приложил ладонь к вздымающейся груди и отошёл на пару шагов. Перед ним стоял Со в спортивках, адидасовской олимпийке, с рюкзаком на плече. — Чуть не умер на месте. — Ссыкун, — со сладким ехидством протянул Чанбин. — Не надо подкрадываться к людям сзади. — Я не подкрадывался. Сам в облаках витаешь.       Чан медленно моргнул, развернулся и побрёл дальше. Позади послышался раздосадованный вздох и семенящие шаги. Догнав альфу, Чанбин приноровился к его ходу, зашагал рядом. — Извини, что накричал на тебя в пятницу. — У тебя входит в привычку извиняться. — Да уж, пожалуй. Торопишься куда-то? Давай поговорим. — Хочу встретиться с Минхо перед парами. — Думаю, он будет не против подождать. Я списывался с ним. Он сказал, где тебя искать. И ещё сказал, что специально задержится, — Чанбин самодовольно улыбнулся. — Прекрасно, вы уже спелись, — проворчал Чан, останавливаясь у автомата, возле которого обычно встречался с Минхо. Достав мелочь из кармана, стал загонять монетки. — Ты что забыл здесь так рано? — Тебя караулил. Но я не ожидал, что ты тоже придёшь настолько раньше. — А где Хёнджин? Вы же обычно парочкой ходите.       Чан совершенно растерялся, оставшись с Чанбином наедине. Разговор, понятное дело, требовался, но Чан предпочёл бы ещё некоторое время избегать его. По крайней мере, пока хорошенько не проспится. — Сдался тебе Хёнджин, — фыркнул омега, будто обиженный невниманием к собственной персоне, но, наученный опытом, который показывал, как быстро между ними разгораются ссоры, сразу смягчился. — Он занят, его не будет некоторое время. Ты подумал насчёт встречи с Джисоном? — Почему ты не сказал, что он… ведьма? Плюсов мне наперечислял, понимаете ли, — несколько грубее, чем задумывалось, предъявил Чан. Последняя монетка упала в приёмник. Звон эхом разлетелся по пустынному коридору, кузнечиком запрыгал меж стен. — Во-первых, как-то к слову не пришлось. Во-вторых, ты бы убежал, сверкая пятками. Тебя это парит? — Есть такое, — признался Чан, доставая кофе. Отошёл к окну, привалился к подоконнику. Чанбин пристроился на некотором расстоянии. — Не забивай голову. У него это семейное. — Оу. — Так ты встретишься с ним?       Надежда, с какой Чанбин спрашивал, и бычье упорство, с которым действовал, заставляли задаваться вопросом, почему при таком беспокойстве о Джисоне он сам с ним не встречался и не одаривал лаской, вниманием и всем тем, чем одаривают омеги. — Зачем ты так стараешься нас свести? — в лоб спросил Чан. Чанбин, в свою очередь, посмотрел так, как смотрят на умственно отсталых — со смесью удивления и жалости, вызванной их ограниченностью. — Вы мои альфы. Я хочу, чтобы вы были счастливы, — просто, без раздумий ответил Со.       Видимо, у Чанбина всё же не было трудностей с тем, чтобы признавать Чана и Джисона своими альфами. «А он — мой омега. Обосраться…» — подумал Чан. — И всё? — Прикинь, — Чанбин покивал, поджав губы, мол, да, вот так вот всё тривиально.       Ладно, была не была. Что толку откладывать неизбежное и страдать от незаданных вопросов, когда виновники тех самых вопросов изнывали от нетерпения принести ответы на блюдечке. — Я занят до пятницы. Может, в выходные? — Так ты согласен?!       Чан дёрнулся в сторону и прикрыл ухо. Такими темпами он очень скоро оглохнет. — Да-да, согласен. — Ура! — Чанбин взмахнул сжатым кулаком, празднуя победу. От бурной, несдерживаемой радости он весь пришёл в движение, засуетился. — В субботу нормально? Давай в субботу? Можно и в субботу, и в воскресенье!       Признаться, такая восторженность позабавила и размягчила. Смешно Чанбин радовался — мелко подпрыгивал, шумно дышал, хлопал в ладоши. Чан приник губами к банке с кофе, скрывая улыбку. Не хотел, чтобы у Со создалось обманчивое впечатление, будто бы Чан проникся симпатией к нему. Ничего подобного не могло быть, покуда не выяснится, что он за человек. — В субботу у меня факультатив. В двенадцать освобожусь. — Давай я заберу тебя после и подброшу к Джисону, — пылая энтузиазмом, предложил Чанбин. — Погоди, не торопись, — по привычке, как делал в общении с Минхо и Чонином, Чан протянул руку, дотронулся до чужого плеча. Чанбин сразу прекратил тараторить и подпрыгивать и посмотрел таким полным признательности взглядом, что Чан смутился и отдёрнул руку, не понимая, благодарны ему за обещанную встречу или за дружеское прикосновение. Чанбин заметил резкое движение, улыбка слегка скомкалась, старательно подтягиваемые уголки губ неумолимо ползли вниз. Чану сделалось совестно. Он неловко убрал провинившуюся руку в карман штанов. — Два вопроса. Первый: мы будем у Джисона дома? Второй: подбросишь? В смысле, ты не будешь с нами? — Будете у Джисона. Он очень хотел, чтобы ты пришёл в гости. У него миленько. Заодно посмотришь, как он живёт, — Чанбин быстро оклемался от незначительного разочарования и вновь с пылом бросился содействовать встрече альф.       Миленько у него, значит… Не странно ли заваливаться в гости к практически не знакомому человеку? Они истинные, так-то оно так, но неужто Джисону не страшно впускать в дом взрослого крупного альфу? — Сони весь мне изнылся. Он так хочет тебя увидеть и поговорить. Если тебе неудобно, можете встретиться в другом месте, но сразу говорю, дома ему проще. Когда вокруг много незнакомых людей, он может быть слегка рассеянным, — всё разгонялся Чанбин, так что Чану, чтобы вставить пару слов, пришлось выцеливать прореху, в которую омега остановился бы набрать воздуха. — Дома норм, если Хану так удобнее. Что насчёт тебя? — выпалил, улучив нужную секунду. — М? — Чанбин насупился, припоминая второй вопрос. — А, да, я только подвезу тебя. — Не останешься? — А ты не против, чтобы я остался? — Нам с тобой тоже нужно поговорить. Вообще нам нужно поговорить втроём. — Вау, ты и до меня созрел, — не преминул подстегнуть Чанбин, лоснясь от сдерживаемого удовольствия. — Не обольщайся, у меня к тебе уйма вопросов. — Ясно, будет допрос. — С пристрастием, — кивнул Чан, и был абсолютно серьёзен, потому что собирался вытрясти из Со всю подноготную. — У-у-у, люблю страстные разговоры с горячими альфами, — с плутовской улыбочкой прогудел Чанбин, тронув языком виднеющийся белый клычок.       Чан впал в ступор. Моргнул пару раз, соображая, что на такое ответить. Как назло, в голову ничего не приходило. Слава богу, Чанбин не мог долго наслаждаться плодом маленькой шалости, отвлёкся, чтобы помахать кому-то позади Чана. — Утра, — коротко поздоровался Минхо, с любопытством взглянув на застывшего с открытым ртом друга. — Не помешал? — Нет, я как раз собирался уходить. Приятно было пообщаться, Чан. Минхо, — кивнул Чанбин бете, проходя мимо. Они обменялись многозначительными взглядами и стукнулись кулаками, как закадычные друзья.       Чан и Минхо молчали, глядя Чанбину вслед, пока он не скрылся за углом. Как только широкая спина исчезла из поля зрения, Минхо повернулся к Чану, по-свойски забрал банку, отпил кофе и спросил: — Чего завис?       Рука Чана, оставшись без банки, застыла в воздухе. Опомнившись, он медленно опустил руку. — Я не уверен, но мне кажется, Со пофлиртовал со мной.       Минхо закрыл глаза. Открыл. Скептическое выражение лица, с которым, наверное, Минхо родился, сообщало, что он всё ещё с трудом верил, насколько тупой у него друг. — И что? Почему ты в шоке? — Не знаю. Как-то я не ожидал что ли. — Хорошо, скажу Чанбину, чтобы в следующий раз предупреждал тебя перед тем, как начнёт флиртовать. — Тц, — Чан забрал обратно кофе, толкнул бету плечом. — Пошли уже.       Бок о бок двинулись в сторону аудитории. По дороге Минхо выспрашивал подробности разговора с Чанбином. Чан охотно ими делился, с отстранённым удивлением отмечая, что то, что он рассказывал, произошло, чёрт возьми, с ним. По-настоящему. Стало интересно, сколько понадобится времени, чтобы он окончательно поверил и принял свою новую, круто поменявшуюся жизнь. — Кстати, откуда у Со твой номер? — поинтересовался Чан, когда они сели за парты. — Кстати, может, хватит называть его Со? — Ладно, откуда у Чанбина твой номер? — От Хёнджина. — А у Хёнджина откуда? — Обменялись после того, как ты на работу к ним устроился. Так, чисто на всякий случай.       Вполне в духе Минхо — быстро заводить связи. Связи он любил и ценил и обрастал из-за них всевозможными контактами в геометрической прогрессии. Номер Чанбина наверняка был в списке его желаний, иначе он бы не сидел такой довольный. — Злишься, что я сказал Чанбину, где ты обычно ошиваешься перед парами? — как бы невзначай спросил Минхо, подперев щеку и листая ленту в телефоне, делая вид, что ответ не особо его заботил. — Нет, — ответил Чан. — Я даже благодарен. — Вот и правильно, а то сам ты бы ещё месяц собирался. Не хочешь сходить вечером куда-нибудь поесть? Так и быть, можешь прихватить своего головастика-нахлебника. — Чонин не нахлебник. И я не могу, мне надо на работу. — Когда успел только? — Минхо поднял укоризненный взгляд. Как пить дать надеялся, что Чан вернётся под начальство Чанбина. — Вчера. — И куда?       Чан молчал. Захотелось проверить, как долго удастся притворяться глухим и игнорировать вопрос. Такая вероятность вполне могла существовать, учитывая, как часто ему в уши орали громкоголосые Минхо, Чонин и Чанбин. Минхо, не получив незамедлительного ответа, начал подозревать неладное. — Не томи, всё равно узнаю. — Грузчиком. — Умом тронулся? — зашипел и с силой ударил Чана в бок. — Помереть захотел? Так я тебе это без проблем устрою. — Да брось, это всего пара часов по вечерам, — оправдывался Чан, отбиваясь от больнючих щипков. — Я всё равно у Чанбина тем же занимался. — Вот не пизди. Есть, наверное, разница в том, чтобы красить стены, ввинчивать болты и только иногда перетаскивать мебель и в том, чтобы несколько часов подряд таскать на хребте тяжести. Серьёзно, Чан, пожалей себя, ты ж сдохнешь. — Нормально всё будет, не переживай.       Застонав, Минхо уронил голову на стол. Сперва Чан хотел подлизаться, но, подумав, решил оставить как есть и дать время смириться с новостью. Не в первый раз. История повторялась так часто, что оба, и Чан, и Минхо, были как актёры, каждый сезон повторяющие одну и ту же пьесу. Реплики её они знали наизусть, каждый поворот событий был им знаком, так что Чан с лёгкостью мог предугадать, когда Минхо прекратит сердито пыхтеть и начнёт попрекать Чонином.       Хотелось бы, чтобы предшествующая важному разговору неделя прошла хорошо. Будь оно так, Чан бы, пожалуй, начал со всей охотой верить в лучшее. Увы, удача опять была не на его стороне, а если всё же была, то какая-то кособокая. Он почти не спал. Учёба и работа до десяти вечера отбирали все силы, выжимали до капли. К концу смены Чан испытывал такое нечеловеческое изнеможение, что, казалось, когда вернётся домой, нужно лишь успеть дойти до кровати, и тогда он упадёт на неё и уснёт до утра. Но он возвращался домой, доходил до кровати, засыпал и просыпался через полчаса или час от кошмара или вообще просто так, без особой причины, и больше не мог заснуть, а только ворочался в мутном пограничном состоянии, отслеживая несуразные обрывки мыслей и медленное течение времени.       Со вторника осмелевший Чанбин, оставшийся без верного пажа, подсаживался к ним в кафетерии. Сперва Чана сковывало его присутствие. Они даже успели ещё раз поссориться, когда Чанбин без обиняков ответил, что Хёнджин не приходит, потому что проводит время с Ёнджуном, тем самым юным альфой, у которого как раз начался гон. Перепалку остановил Минхо. Парой вёртких слов заткнул друга и новым вопросом изменил ход беседы, полностью завладев вниманием Чанбина. Чану оставалось молча есть.       В четверг Чан привык к новой компании. Вернее, у него не осталось сил на возмущение. Смирение было гораздо менее энергозатратным, ещё бы не донимали по поводу и без. — Выглядишь ужасно, — вместо приветствия сказал Чанбин, подсаживаясь к ним за стол. — Я тебе не говорил, кем он теперь работает? — Минхо с некоторым злорадством стукача покосился на Чана. — Уже? — Чанбин раздражённо дёрнул бровью, вываливая мясо в тарелку с рисом. — И кем же? — Грузчиком. — Чё, серьёзно? — Представь себе.       Чан уныло отправлял принесённый обед в рот ложка за ложкой. Как и ожидалось, Минхо и Чанбин быстро подружились и за столом в основном разговаривали друг с другом, отчаявшись втянуть альфу в продолжительную беседу. Дело было не в том, что Чан не хотел поговорить с ними или проявлял намеренную недоброжелательность к Чанбину. Вовсе нет. Просто он жутко устал, из-за хронического недосыпа и переутомления терял нить диалога и то и дело выпадал из реальности. — Приём, земля вызывает. — Пальцы Чанбина щёлкнули перед носом. — Я говорю, бросай эту хуйню и возвращайся к нам.       Чан помотал головой, вяло отмахнулся. — Почему? Тебе у нас не нравилось? Забей ты на Чжухона, он больше не будет тебя донимать.       Чан отмахнулся снова, надеясь, что его оставят в покое, но тем, кто водился с Чанбином и Минхо, покой мог только сниться, а со сном у Чана как раз не клеилось. Видя, что внятного ответа не предвидится, Минхо, знавший Чана как облупленного, взял инициативу в свои безжалостные руки. — Дело не в этом, а в том, что ему стрёмно. Он такую сцену закатил, что ему трындец как стыдно теперь смотреть твоим ребятам в глаза. — Это правда? — выслушав Минхо, Чанбин серьёзными, внимательными глазами посмотрел на Чана. — Можно и так сказать. Да я и не горю желанием возвращаться. — Бред. Всё они прекрасно понимают. Шиён мне после твоего ухода такой выговор сделала за то, что я с тобой сразу не объяснился, как только просёк, что ты мой истинный. И, чувак, это же стая. Думаешь, мы сцен не видели? У нас столько человек, каждый со своими тараканами. Чего только не было… — Дело говорит, — поддержал Минхо. — Завязывай с суицидальными наклонностями и возвращайся.       Спорить с ними было бесполезно. Чан и не собирался. У него были свои причины делать то, что он делал, и не делать того, чего не делал. Помимо стыда перед стайными, ему было бы стыдно перед новым работодателем и коллегами, уволься он спустя несколько дней после того, как устроился. Возвращаться под крыло Тасманийского Дьявола значило бы по новой подвергаться давлению чуждой ему стайной среды. Смотреть на него как раньше там уже не будут. Особенно не хотелось видеться с ревнивым Чжухоном. Судя по всему, он питал односторонние любовные чувства к вожаку, иначе его слепой идиотизм никак не объяснить. Стоит Чжухону увидеть, что Чан получил расположение Со, наверняка надумает придушить или найдёт ещё какой-нибудь изощрённый способ добавить проблем. Поэтому Чан не собирался метаться туда-сюда. — Мне пора, пока, — закрыл контейнер, бросил в рюкзак и потащился к выходу. — Красиво слился. Без лишних слов, — донёсся до слуха голос Чанбина.       В ночь с пятницы на субботу вовсе не спалось. Проворочавшись до пяти, Чан бросил попытки заснуть, прокрался мимо Чонина в ванную, привёл себя в порядок. В ранних подъёмах имелись определённые преимущества — уйма времени на мытьё и бритьё. Намазав гладкий подбородок охлаждающим бальзамом и зачесав мокрые волосы, Чан почувствовал себя немного посвежевшим, хотя не мог с уверенностью заявить, что готов к предстоящему дню. Тем не менее готов или нет — день всегда наступает и точно так же всегда проходит и остаётся позади. Нужно только не сопротивляться.       Проснувшийся Чонин трясся вместо Чана. Он несказанно обрадовался, узнав, что Чанбин его омега, и теперь, неожиданно быстро и естественно вжившись в роль сводни, переживал, что Чан сглупит, выкинет что-нибудь, оттолкнёт истинных. — Удачи сегодня, — провожая, напутствовал Чонин. — Постарайся там держать себя в руках. Будь помягче. Сплеча не руби. — Постараюсь, — со всей искренностью заверил Чан мелкого и обнял на прощанье, вдыхая знакомый успокаивающий запах омеги.       В середине факультатива пришло сообщение от Чанбина, в котором он уведомлял, что подъедет к двенадцати и будет ждать на парковке. Чан нисколько не удивился, что Чанбин завладел его номером. Минхо. Кто же ещё мог это сделать? У Шиён он тоже был, но Чан по какой-то причине был уверен, что слил его именно Минхо.       К собственному удивлению, он особо не беспокоился перед встречей. Наверняка таким образом сказывалась усталость, на время притупившая интенсивность чувств. В целом, так даже лучше. До полудня Чан пребывал в лёгкой эйфории. Внутреннее молчание приятно контрастировало с казавшимся гиперболизировано ярким и громким миром, приглушавшимся до тоненького звона, когда Чан зевал так сладко, что закладывало уши.       Преподаватель отпустил студентов на десять минут раньше. Никого вокруг не замечая, Чан отстранённо думал, что направляется на встречу, от которой зависит ни много ни мало его будущее. Толкнул дверь, вышел на улицу, окунулся в тепло и свет. Точно, вчера ведь наступило лето. Свежий ветер не давал солнечным лучам припечься к коже, сбивал жар. Чан снял рубашку, остался в чёрной свободной футболке. С наслаждением повёл задубевшими плечами.       В субботу машин, как и студентов и преподавателей, было мало, и Чан издалека приметил Чанбина. Омега, в светлых джинсах с заправленной в них тёмной футболкой с длинными рукавами в три четверти, стоял возле машины, пинал носком кроссовка асфальт. Ноги, до этого легко нёсшие Чана, задвигались медленнее. Желания развернуться и улизнуть не появилось, но по непонятной причине хотелось немножко оттянуть время. Небольшое расстояние Чан преодолевал по чуть-чуть, глядел на Чанбина и изумлялся, — «Серьёзно, он мой омега? Он?» — оценивая со стороны как совсем не знакомого человека. Увидь он этого парня где-нибудь в кафе, захотел бы подойти познакомиться? Эксперимент провалился, потому что даже в мыслях Чан не мог представить себя знакомящимся с кем-то в романтических целях. Он всегда был такой занятой. Его немногочисленные прошлые отношения в количестве двух штук были с уже знакомыми людьми в поздние школьные и ранние университетские годы на взаимовыгодных условиях, по которым Чану не приходилось тратить дополнительные усилия и время, которые пришлось бы тратить на сближение с новыми людьми. Бывшие его были осведомлены о метке и знали, что отношения с ними — временное средство от одиночества, и сами они были из тех, кто искал чего-нибудь несерьёзного, поэтому всех всё устраивало. И вот перед Чаном оказался его истинный омега. Было довольно странно то, как ожидания расходились с действительностью. Чану казалось, что, лишь взглянув своему омеге в глаза, он воспылает чувствами, загорится желанием заботиться о нём и окутывать нежностью. Ничего похожего по отношению к Чанбину он не испытывал. Напротив, впервые встретившись с ним взглядом, он, признаться честно, слегка струсил. А окутать нежностью… Смешно! Хрен знает с какой стороны к нему с этой нежностью подступиться.       Пока Чан подбирался черепашьим ходом, Чанбин заметил его и замахал. Чан ускорил шаг. — Привет. Запрыгивай.       Машину неизменно раскачивал рэп. Пребывавший в хорошем расположении духа Чанбин покачивал головой, барабанил по рулю. Чан исподтишка рассматривал его руки. Длинный рукав скрывал накаченные плечи, от локтей до кончиков пальцев руки смотрелись не столь устрашающе, вполне мило и аккуратно. Они были довольно короткими, сообразно всему Чанбину (у Чана руки и ноги были куда длиннее) и казались мягкими. Выехав на прямую дорогу, Чанбин положил ладони на руль, постукивал пальцами по баранке. Взгляд Чана уцепился за ногти — вытянутые, миндалевидной формы и, как и очищенный миндаль, такие же светлые. Они переливались на свету, мерцали. — Ты делаешь маникюр?       Чанбин бросил взгляд на ногти, словно был не в курсе, делает маникюр или нет. — Ну да, периодически. А что? — Ничего. Просто спросил.       В молчании проехали несколько улиц. Послышалась глухая вибрация, и телефон Чанбина, закреплённый в держателе на панели, засветился. Омега убавил музыку, принял звонок. — Бин, у меня проблемы! — раздался из динамика взволнованный голос Джисона. — Что случилось? — Чанбин не отрывался от дороги, но заметно насторожился. — Мне придётся задержаться. Мы можем перенести встречу на час или два? Мне очень-очень-очень жаль, правда-правда, но это, что называется, не в моей власти. — У тебя есть ещё планы на сегодня? — покосившись на Чана, чуть тише спросил Со. Чан покачал головой. — Можем перенести. Не парься. — Точно не затруднит? — голос Джисона переливался волнующимся, подскакивающим на камнях ручейком. — Всё в порядке. Заедем пока в бар, не паникуй ты. — Прости меня. — Всё хорошо, — чётко, с расстановкой и вшитым в тон оптимизмом заверил Чанбин. Некоторое время Джисон ничего не отвечал, и Чан взглянул на экран, чтобы проверить, продолжается ли звонок. — Что-то ещё или можно класть трубку? — Как он?       Чан понял, что речь зашла о нём, и сжал губы от неловкости, не зная, слушать ли в открытую или сделать вид, что увлечён видом за окном, что, в прочем, не имело бы никакого смысла. — В порядке, но видок не очень.       И что это значило? С претензией во взгляде повернулся к Чанбину. Омега подленько заулыбался, забавляясь ситуацией. — В смысле? — встревожился Джисон на том конце. — Я знаю, что ты его уже забрал и не можешь в открытую… Может, парой отвлечённых слов, как-то так… — Уставший просто. — Блин, а тут я ещё со своими переносами, — Джисон опять помолчал. — Он же нас не оставит, как думаешь? Меня с того дня тошнит. Ужасно боюсь…       Чанбин убрал режим громкоговорителя, поднёс телефон к уху. Чан облегчённо выдохнул. Невольно подслушивать ничего не подозревавшего Джисона было подло. Хотелось бы ещё не слышать последних горьких слов, от них больно защемило в груди. Какой же он, Чан, дурак, взял и переполошил ни в чём не повинного Хана. Весточку бы через Со передал что ли, успокоил бы какой-никакой надеждой. — Нет, конечно. Выброси всякую срань из головы, — ответил Чанбин и долго выслушивал Джисона, отвечая односложными фразами, из которых нельзя было понять суть разговора. Попрощавшись, вставил телефон в держатель. — Бедный, совсем испереживался. Что бы ты ни решил сказать, при нём говори помягче, пожалуйста. Ладно? Это я могу за милую душу поорать и подраться. — Хорошо, я понял. — Спасибо. Сони поначалу довольно робкий. А вот потом… — от улыбки в уголке Чанбиновых губ пролегла маленькая озорная складочка. — Что потом? — Оставайся с нами и узнаешь, что потом.       За окном шумел наполненными улицами Нижний. Люди наводнили тротуары, отдыхали на пластиковых стульях перед закусочными, курили в закоулках. На дорогах мелькали велосипеды, скутеры и в основном потрёпанные или дико разукрашенные машины. — Так куда мы едем? — В бар, я же говорил. — В час дня? — Чан скептически изогнул бровь. — Это особенный бар.       Вскоре Чанбин припарковался в пустующем кармане, не считая пары машин. Вдвоём они выбрались наружу, оказавшись в тени между двух зданий, расположенных в ряду прочих строений вдоль объездной дороги. Когда проезжали мимо, на одном из них — двухэтажном, из старого красного кирпича — Чан заметил вывеску «Бар «Ночной охотник». Он ожидал, что они обогнут угол и выйдут к главному входу, над которым висела та вывеска, но Со уверенно направился мимо больших мусорных баков к железной двери. Чан припустил за ним. Дверь за спинами закрылась с протяжным скрипучим стоном.       В холодной тёмной комнате до потолка возвышались металлические стеллажи, кругом громоздились бесчисленные ящики и коробки. Чан пробирался за Чанбином по узкому проходу. Казалось, они прокладывали путь из загробного мира в мир живых. Впереди маячил тусклый прямоугольник света, оттуда доносились голоса. Выбравшись, Чанбин провёл Чана через узкий, обклеенный красивыми старыми обоями коридор и вывел в просторное помещение. Голоса затихли. Чан заморгал, привыкая к свету. Всё, что он мог различить, — красный цвет, обступивший со всех сторон, напирающий со стен, сверху и снизу, будто в утробе огромного мифического животного. — Какие люди! — воскликнул кто-то. — А вы что здесь делаете? — удивился Чанбин.       Глаза Чана пришли в норму, и он увидел целиком тёмно-красную комнату с вкраплениями золотого. Пол устилал коричневый в красноту, цвета запёкшейся крови паркет, высоко вверху — бордовый потолок с позолоченными светильниками; сплошь красные стены покрывал мелкий золотистый узорчик. Мебель тоже была красная. Чана замутило.       Прямо из зала поднималась к двери, расположенной на уровне второго этажа, металлическая лестница. Слева от двери — большое горизонтальное окно, изнутри завешенное жалюзи. Загадочный наблюдательный пост нагонял жути. Чан пристально всматривался в окно, ожидая, что в любой момент створки раздвинутся и оттуда покажется чей-то зоркий злой глаз. — Это ещё кто?       Чан прекратил изумлённо таращиться на необычайную обстановку и махом, как солдат на плацу, развернулся к людям. Поскольку Чанбин провёл его, судя по всему, через чёрный ход, вошли они со стороны персонала. Чан застыл аккурат возле прохода за барную стойку. С одной её стороны, между стойкой и полками, заставленными бутылками, склянками и вазочками, стоял молодой человек, альфа, которого Чан однажды видел. Это был тот раз, когда Со явился в компании двух рослых ребят, самодовольно неся следы боевых ранений. Вопреки словам, сказанным тогда этим альфой Чжухону насчёт обращения в больницу, бровь его оказалась зашита. По другую сторону стойки, на высоких барных стульях, сидели Хёнджин и парнишка, гон которого стал причиной многих подозрений Чана. — Это Бан Чан, — Чанбин указал большим пальцем за спину, где как за каменной стеной прятался Чан, не спешивший покидать укрытие. — Тот самый, из-за которого Чжухон потерял покой? — стайный альфа навалился на стойку, протянул ладонь, которую Чан слабо пожал. — Приятно познакомиться. Я Им Чангюн. — Ёнджун, — юный альфа на секунду-другую поднял руку. В ушах блестели бесчисленные серёжки.       Завидев стайных, Чан рассердился. Почему Чанбин не посчитал нужным предупредить о месте, в которое повёл? Видеться с этими людьми, да ещё в такой важный день не очень-то и хотелось. Вожак тем временем, не обращая на Чана внимания, забрался на свободный стул. Не имея возможности выразить негодование хотя бы осуждающим взглядом, Чан молча уселся поблизости. Стайные альфы, что старший, что младший, смотрели на него с нескрываемым интересом. С небольшого расстояния Чан почувствовал, что от юного альфы, представившегося Ёнджуном, исходил слабый запах, сопутствующий гону. — Может, кофе? — предложил Чангюн. — Буду признателен, — согласился Чан. — Какой предпочитаешь: с молоком или без, сладкий или нет? — С молоком, сладкий. — Хочешь, сделаю тебе большой капуч с сиропом? — Чангюн заговорщицки подмигнул, словно капучино с сиропом был запретным напитком для альф. — Да, — со всей признательностью закивал Чан, позабыв о недавней злости. — Если можно, то карамельный, пожалуйста. — Принято. — Рассказывай давай как всё прошло, — Чанбин развернулся к Хёнджину и Ёнджуну, так что Чану оставалось разглядывать широкую спину и гладкий чёрный затылок. — Я всё утро об одном этом и слушал, — закатил глаза Чангюн, параллельно с жалобами возившийся с кофеваркой. — Хорошо! — восторженно крикнул Ёнджун и весь подобрался от нетерпения. — Первые пару дней терпимо, потом вообще жесть началась! Сначала было так сложно, особенно на пике! Адские четыре часа. Я даже попытался сделать садку, но Джин меня успокоил, и потом было вообще нормально, — он провёл в воздухе воображаемую ровную линию, показывая, насколько гладко прошло то, о чём он рассказывал.       Чан не понимал ничего. Пик, садка… Они о гоне? Общий смысл слов ускользал, будто разговаривали на чужом, отдалённо похожем языке. Неужели его мозг от усталости перестал должным образом воспринимать речь? Встревоженный, облокотился на стойку, чтобы из-за Чанбина было лучше видно сидящего за ним юного альфу. — Что скажешь? — обратился вожак к Хёнджину. — Скажу, что он хороший альфа, — заключил Хёнджин, отпил из чашки и пошлёпал губами, смакуя маленький глоток. — Кроме той неудачной садки он меня вообще не трогал. — Молодец, — проворковал вожак, нежно потрепал гордого Ёнджуна по дикобразьей шевелюре. — Как думаешь, в следующий раз сам сможешь всё проконтролировать? — Как нефиг делать, — самоуверенно заявил Ёнджун. — Окей. Но если что, звони Хёнджину. Чем занимались хоть? — Первые дни, пока Ёни разгонялся, играли в приставку в основном. Пиццу заказали. Пару фильмов посмотрели, — перечислял Хёнджин, загибая длинные птичьи пальцы. — Потом переждали пик гона. Я отправил его нарезать круги вокруг дома, чтоб успокоился. Когда на спад пошло, помогали его маме и опять играли. А, ну и ещё он дрочить постоянно бегал, — заржал Хёнджин, кивком указав на Ёнджуна. — Серьёзно, у меня от дрочки член опух! — заскулил младший. — Надо было смазки побольше лить. У нас этого добра навалом, — без тени насмешки посоветовал Чанбин. — Я как-то не особо подумал. Из него как бы и так текло дофига, — Ёнджун указал руками на причинное место, — мне казалось, этого хватит. — Теперь знаешь, что нет. — Теперь знаю.       Чан медленно, задумчиво моргал, переваривая услышанное, и, если он на этот раз хотя бы что-то понял правильно, Хёнджин и Ёнджун не занимались сексом, а занимались чем-то ему противоположным. Немыслимо хотелось спросить, что всё это значило, но задавать вопросы при Хёнджине, который не питал к Чану дружелюбия после устроенного скандала, и при посторонних альфах было неудобно, так что Чан прикусил язык до лучшего часа. — Ваш кофе, — Чангюн поставил перед Чаном большой картонный стакан с торчащей копьём трубочкой. Другой такой же придвинул Со. — Тебе американо со льдом. — Ого, вкусно! Спасибо, — Чан с благодарностью улыбнулся. Кофе, без преувеличения, получился потрясающий — в меру горячий, сладкий и терпкий. — Гюн реально бог напитков, — Хёнджин наклонился, чтобы посмотреть непосредственно на Чана. Впервые за разговор Хёнджин обратился к нему. Неожиданно для себя Чан очень обрадовался. Как оказалось, игнорирование Хёнджина сильно тяготило, и даже сущая мелочь в виде комментария о чужом мастерстве заставляла верить, что топор войны если и не зарыт, то в скором времени обязательно окажется зарытым. В конце концов с Чанбином Чан теперь общался вполне нормально, а Хёнджин, в отличие от вожака, ничем перед Чаном не провинился. — Спасибо, — Чанбин взял стакан, спрыгнул со стула. — Где остальные? — Просыпаются. Бёндже и Черён ночевали здесь, остальные мелкие притащились час назад примерно, так что, думаю, должны были всех разбудить. — Ладно, сначала заскочу в кабинет, потом зайду к ним, — дал расклад Чанбин и наконец-то обернулся к Чану. — Идём.       Удивляло то, как Чанбин, оказываясь среди стайных, весь сосредотачивался на них, и ещё более удивляло, что Чан без взгляда или слова от него чувствовал себя одиноким и неприкаянным. Когда он был наёмным рабочим, напротив, старался как можно реже пересекаться с Со. Сейчас он был на правах гостя и, как и любой гость, испытывал неловкость, надолго оставшись без внимания хозяина. — Ключик, — Чанбин протянул ладонь Чангюну. — Ты надолго к нам? — Чангюн достал из-под стойки плоский ключ, вложил вожаку в руку. — На час примерно. Жду звонка от Джисона. — Ясно, — отворачиваясь, Чангюн бросил мимолётный испытующий взгляд на Чана. Было сложно понять, что он выражал, но точно не любопытство.