Лунный цветок и чёрная нефритовая подвеска

      Во время фестиваля Небесного огня в мире смертных довольно шумно.       Когда Тэхён впервые оказался здесь, в голову ему лезла одна мысль: «Даже если собрать всех небожителей, любящих пригубить парочку кувшинов, а после заводящих баллады о своих подвигах до Вознесения — а таких, между прочем, во всём Небесном Царстве было не мало — и всех демонов, и духов с главной улицы Царства демонов, весь это гул не сравнился бы с тем, как голосили смертные в ночь фестиваля Небесного огня». И как бы там ни было, как бы сильно смертные не любили празднования, почитавшие небожителей, последние сотню лет, сколько существовал этот праздник, Тэхён их счастья не разделял.       Возможно, всё дело было в том, что когда-то он сам был небожителем. Возможно, реагировал он так только потому, что даже спустя столько лет не смог он понять причину своего низвержения.       Он помнил тот день довольно хорошо. Тогда он был небожителем, которому подвластно было небо Царства смертных.       Проведя ночь, собирая звёзды в созвездия, устраивая яркие ночные представления для тех, кто поднимал голову, любуясь небом, к утру он довольно вымотался. Именно поэтому всё, о чём мечтал тогда Тэхён — завалиться на мягкие подушки в спальне своего пустого холодного дворца и как следует отдохнуть, прежде чем следующей ночью вновь вернуться к работе. Однако не успел он добраться до своего звёздного дворца, как был схвачен лунными стражниками и сопровождён к Верховному Императору Небес, где его уже ждал разгневанный, совсем неуправляемый Лунный Повелитель, а вместе с тем и кузен Небесного Императора.       В то утро, заставив Тэхёна стоять на коленях перед сумасшедшим кузеном императора, — уважали которого в лучшем случае только небожители из его дворца и несколько высокопоставленных чиновников, которым больше нужен был сам император, нежели его глупый кузен, — его обвинили в убийстве, которое тот не совершал. Лунный правитель утверждал, что Кан, желая получить власть над Луной, а соответственно и частью водного царства, зверски истерзал его тотемное животное — белую гигантскую змею с красными глазами и ледяным дыханием.       В то утро Тэхён пожалел, что всегда предпочитал одиночество.       Его осудили, когда не нашлось никого, кто мог бы подтвердить, что Кан не покидал звёздные чертоги и оставался там всю ночь. Тогда же Верховный Император сказал: «Если же всё так, как говорит мой кузен, — Тэхён не смог ничего сказать. А что толку-то было? Врал его кузен или нет — особой роли не играло. Казалось, даже больше: император сам желал избавиться от Кана, который если уж и не разделял взглядов правителя, то заявлял об этом открыто, заставляя задуматься и остальных небожителей, порой осуждая действия Верховного владыки. — Если никто не может подтвердить твою невиновность, боюсь, я должен прибегнуть к крайним мерам, — и будь кто-то другой на его месте, Тэхён уверен, самое суровое наказание, которое им могли дать за убийство тотемного животного другого небожителя, было бы лишение ста тысяч сил совершенствования. Однако, когда они говорили о нём, то Кан знал, что "прибегнуть к крайним мерам" в его случае значило низвергнуть его с небес и никогда не позволить вернуться. — Правитель звёздного неба, — голос владыки звучал яростно, однако лицо расслабилось, и губы почти растянулись тогда в улыбке, как если бы он только что узнал, что поборол страшнейшую болезнь, — вы будете лишены своих духовных сил и сосланы в Царство смертных без потенциала к новому вознесению».       Кан оказался среди смертных на следующее утро, проведя ночь в темнице. Когда же он обнаружил себя на земле в тени бедных домов, лишь только с несколькими золотыми листьями в кармане и старым мечом в руке, поначалу он пришёл в неописуемый ужас, но стоило разуму остыть, как он отыскал, а после и выкупил скромный дом с одной лишь спальней и кухней, отдав на него все свои золотые листья. И всё же, когда наступала в мире смертных ночь, на небе не появлялось ни одной звезды. Кем бы ни был Лунный Повелитель, звёздное небо оказалось ему неподвластно. Даже через сотню лет, стоило дню смениться ночью, всё Царство смертных погружалось во мрак.       Тогда же, дабы зажечь больше огней благовоний, Небеса, собрав силу нескольких десятков небожителей, один раз в год окрашивали небо звёздами. И именно это смертные величали праздником Небесного огня, и именно поэтому Тэхён так ненавидел его.       Весь день, позабыв о своих заботах, большая часть смертных выбиралась на главную площадь, неся перед собой цветочные фонарики, переходя от одной лавки к другой, порой даже оставляя несколько золотых листов за раз. Тэхён же запирал двери своего маленького грязного дома не только потому, что только его содержание обходилось в довольно круглую сумму и позволить себе развлечения он не мог, а и потому, что не желал он видеть тех неаккуратно разбросанных по небу звёзд, вид которых буквально огорчал его. Всегда всё словно было сделано на скорую руку, точно о празднике вспоминали в последнюю минуту, а Верховный правитель как будто всегда закрывал на это глаза. Тем не менее, Тэхён не отрицал возможности того, что даже сила двадцати небожителей не спасла их от незнания и непонимания ремесла, за которое они взялись.       Так или иначе, даже будь у Тэхёна потенциал вознестись вновь, он бы этого не сделал. То ли дело было в Небесном правителе, то ли в самом Тэхёне, однако он больше не рвался так высоко, предпочитая остаться там, где он был сейчас. И сколько бы они не провели фестивалей Небесного огня, Тэхён останется среди смертных.       И в этот раз, как и в сотни других, растянувшись на циновке, под которой была набита сухая трава, — в которой, возможно, и завелись грызуны, однако Кану было всё равно, пока те не кусали его за бока ночью — подложив руки под голову, скрестив вытянутые ноги, он смотрел на зияющую в потолке дыру и наблюдал за медленно опускающимся солнцем.       Утром, выйдя на площадь, жарясь под палящим солнцем, он сделал всё, что мог, чтобы вечером не ступать туда и ногой. Тэхён зарабатывал себе на жизнь, рассказывая баллады о небожителях, порой даже те, которые не знали и самые ярые последователи. И до тех пор, пока те хотели слушать порой и самые невероятные истории в том числе, у Кана был шанс, что он не умрёт от голода. И пусть, быть может, это и было бы самым лучшим для него исходом, смирившись с вечностью, отпускать её так просто он не желал. Верховный правитель мог лишить его духовных сил, но не мог забрать его неменяющееся тело. И пока Кан мог удовлетворять потребности человеческого тела сном и едой, мог он продержаться ещё с сотню лет.       Когда же к полудню чайная опустела, его выпроводили на улицу, и он вернулся в свой дряхлый домишко с несколькими золотыми листьями и небольшими камнями в карманах. А сменив свои фиолетовые одежды на простые белые, завалился в кровать, осушив несколько кружек низкосортного чая, настолько отвратительного, что, попробовав впервые, ему даже показалось, что вода из грязной лужи и то была бы вкуснее. Если же жизнь в мире людей и была скучной, то именно за это она нравилась Тэхёну. Легче было жить, когда весь мир их был довольно предсказуем. По крайней мере, отсюда ниже падать больше было некуда.       Настенные часы простучали девять раз; Тэхён лишь приподнялся на локтях, чтобы поглядеть на стрелки, а после вновь упасть головой на руки. На небо он больше не взглянул. Только и сделал, что перекатился на бок, оказываясь лицом к двери, пальцами хватаясь за торчащие травинки, а после выдирая их, кидая куда-то на пол. Согнув руку в локте, опустив на неё голову, он уставился в одну точку где-то в центре дальней стены, рассматривая прогнившие деревянные балки, сдерживающие весь дом. И бездумно глядел бы он так на эту стену, если бы не послышался откуда-то издалека взвизг, — довольно тихий и приглушенный, однако сильно напуганный — а после промелькнувшая в небольшом окне тень направилась к дряхлой, сдерживаемой от сквозняков только тонкой цепочкой двери, толкая ту с такой силой, что звенья цепи разлетелись во все разные стороны, застревая глубоко в деревянных балках.       Тэхён подскочил с циновки, ухватился за старый меч, который выкупил не так давно, с лязгом встречая розовое лезвие, направленное ему меж глаз. И даже несмотря на то, что одного взгляда на розоватое лезвие и его черную рукоятку было достаточно, чтобы узнать его обладателя, Кан словно закружил в танце, не давая расслабится единой мышце в его теле, нанося удары, которые моментально блокировались, а обладатель меча отвечал не менее жёсткими толчками, наступая на Тэхёна в попытках загнать того в угол. Узнав клинок, а вместе с тем и его обладателя, ему не нужно было долго размышлять над тактикой.       Кан поддался вперёд, почти насаживаясь на острое лезвие грудью, а когда же рука обладателя клинка дёрнулась и отвела меч в сторону, Кан развернулся за его спиной, приставляя острие к горлу.       — Этим я тебя не убью, но неприятностей добавлю, — с приподнятым настроением прошептал Тэхён, поддевая лезвием бледную кожу. Когда же в ответ послышался лёгкий смех, а розовое лезвие было встромлено в пол, Кан, сжимая эфес, опустил лезвие своего старого меча к полу, раскрутил в ладони и только после завёл за спину, чтобы откинуть его куда-то на травяной матрац.       Отступив на шаг, Тэхён развернулся спиной к одетой в чёрное фигуре, прикрывающей лицо шляпой, с верха которой опускалась полупрозрачная ткань, дабы одним толчком прикрыть дверь, скрывая своё удивление за маской безразличия. Кан принюхался, чтобы после накрыть лицо рукавом, когда резкий запах крови ударил в нос. Парень за его спиной усмехнулся, прежде чем Тэхён повернулся к нему лицом.       Хрустнув шеей, парень перед ним ухватился пальцами за шляпу с широкими полями, а после осторожно снял её, кидая на пол. Все тэхёновы догадки подтвердились. Конечно, это был лишь вопрос времени, когда тот явится в его дом, однако Кан всё ещё был крайне озадачен, что тот пришел во время фестиваля и был окроплён кровью. И пусть тёмной энергии Кан не видел, так же как не видел и ран на открытых частях тела парня, однако то, что он измазан в кровь, означало только то, что где-то она пролилась, а это Тэхёна никак не устраивало.       — Не умеешь ты принимать гостей, Тэхён-а, — укоряюще глядя на Кана, пролепетал парень, цокая языком.       — Гости не выбивают дверь, Бомгю. Тебе следует у них поучиться, — отвечая таким же взглядом, Кан глядел на Владыку Демонов, совсем не испытывая страха.       Бомгю гулко засмеялся, прищуриваясь, обводя взглядом Тэхёна с головы до ног.       — Ты совсем не изменился.       — Ты тоже, Ваше Высочество, — обращение сорвалось с его уст ненамеренно, однако, когда чужие губы изогнулись в улыбке, Кан пожалел, что вообще заговорил.       Он позволил взгляду блуждать по фигуре перед ним, словно в самом деле желал удостовериться, не изменился ли парень. Так оно и было. За полсотни лет Бомгю совсем не изменился. Его лицо всё так же оставалось бледным, а глаза — чернее ночи; длинные волосы, как всегда, были распущены, спадая аккуратными прядями за спину, и касались самой поясницы, поблёскивая золотом даже в темноте ночи. Бомгю предстал пред ним в чёрно-синих одеждах, совсем без брони, словно Кан не знал, как убить Владыку Демонов. Правда, в прошлый раз это не сработало.       Тэхён судорожно выдохнул, отведя взгляд, когда воспоминания затмили разум. Кажется, тогда прошло не больше двадцати лет с его сослания в мир смертных. Он, скитаясь от одной чайной к другой, бродил городом, рассказывая истории о небожителях, и, кажется, в тот вечер остановился он у чайной напротив театра. Тогда же почувствовал он тяжелую тёмную энергию, которая была ни чем иным, как сильным злым духом. Кан занял тогда место в чайной, наблюдая за представлением. Представление не было интересным, однако люди заворожено глядели за движениями духов, натянувших человеческую кожу, когда же остальные, не имея формы, подбирались со спины, дабы высосать людей досуха, накапливая силы.       И пусть Тэхён к тому моменту больше не имел ничего общего с Небесами, смотреть, как злые духи высасывали силы у десятка людей, он просто не мог себе позволить. К тому моменту пришлось ему заложить свой меч, получив за него всего пару золотых листьев, а поэтому Кан схватился за полочки благовоний и использовал те как оружие, пригвоздив духов один за другим к стенам театра. Однако, как оказалось позже, эти слабые духи не были настоящей угрозой. Она скрывалась в тени театра, выжидая. Как оказалось позже, то была девушка-демон, сбежавшая из заточения в нижнем Царстве.       И что же удивило Тэхёна тогда больше всего, так это неизвестно откуда взявшийся парень, который в одно движение пальцев разгромил девушку в пух и прах, не успела та издать и звука. В тот момент Тэхён был удивлён и поражен. Конечно, было довольно глупо предположить, что человек, разгромивший демона, сам не был демоном, ведь небесного свечения он не имел. И, тем не менее, Кану было в самом деле всё равно, кем был парень перед ним — демоном, небожителем или простым человеком. В тот вечер, поймав неизвестного за рукав, Кан потребовал плату. Он говорил, что кем бы ни были те духи и кем бы ни был их владыка, они проникли в мир смертных, причиняя тем вред, а так как Кан помог их владыке избавиться от проблем, он требовал, чтобы его щедро отблагодарили.       Тогда же Тэхён не заметил, как улыбка растянулась на губах парня перед ним. Тогда юноша согласился с его словами, схватил за руку и, когда замерли все часы, спустился вместе с ним в нижнее Царство, оказавшись в дальней комнате дворца владыки. Тэхён, оглядываясь, тогда лепетал что-то про то, что следовало бы их владыке получше следить за своими подданными и не давать тем сбегать из заточения, прихватив парочку разгневанных духов, однако, когда же он вновь посмотрел на юношу перед собой, то увидел Владыку Царства демонов и был крайне ошарашен. Парень перед ним, работу которого он в открытую осуждал, оказался Владыкой Демонов. Расскажи бы эту историю Тэхёну кто-то раньше, он бы засмеялся рассказчику в лицо.       Однако, что удивило Бомгю тогда больше всего, так это то, что Кан, оказавшись, казалось бы, в ловушке — что на самом деле было не так — не был и чуточку напуган. Озадачен — безусловно, но никак не напуган. И хотел бы Тэхён, получив свою плату, уйти и продолжить свою жизнь среди людей, как с губ демона сорвалось предложение:       «Как на счёт того, чтобы заслужить пару сотен благодетелей?» — спросил он тогда, и глаза Кана загорелись.       «И что же ты хочешь?» — стараясь не показывать своего восторга, спросил Тэхён.       Тогда ещё он рвался обратно на небеса. Пара сотен добродетелей и убийство разгневанного духа вполне могли приблизить его шансы ко второму вознесению. И в то время он ещё желал этого.       Тогда же, усмехнувшись, Владыка Царства демонов ответил: «Ты критиковал мою работу, систему заточения, но сможешь ли ты сделать лучше? — он выжидающе глядел тогда на Кана, стараясь заставить того ужаснуться. Но парень остался непоколебим даже тогда, когда за спиной владыки зашевелились тени, создавая красные цветы, один лепесток которых разрушил бы такое хрупкое тэхёново тело. — Если у тебя выйдет это, весть о твоём подвиге разлетится по всем семи морям, и ты получишь свои пять сотен благодетелей».       Однако тогда Тэхён спросил:       «Но что же будет, если я не справлюсь?»       «Ждал что ты спросишь, — с неким весельем в голосе проговорил он, и красные цветы тогда исчезли. — Если у тебя не выйдет ничего, скажем, за пару месяцев, тогда останешься ты здесь и станешь моим стражем. Меня крайне удивляют твои навыки, но не могу же я насильно заставить тебя прислуживать мне, — и пусть тогда с уст владыки так и не слетело «поэтому я заставлю тебя проиграть мне», Кан и без того понял это. — И так, каков твой ответ?»       И Тэхён согласился. Тогда он провёл месяц во дворце владыки нижнего Царства и успешно завершил задание, однако кое-что всё же произошло. Находясь так близко к Владыке Демонов, Тэхён не мог не отметить, что почти всё, о чём говорили на небесах — приукрашенная ложь и не больше. Казалось, словно Верховному Императору нужен был злодей, и тот, не думая, указал на Бомгю, говоря, что он именно тот, кто им нужен. Однако же, проведя столько времени рядом с ним, Тэхён понял несколько вещей.       Во-первых, Владыка Демонов порой бывал очень нежен. Кан видел это, когда наблюдал за ним и его поддаными. Кан видел это в том, как демоны, не заточенные в темницу, искренне уважали своего владыку и не приносили ему проблем. Тэхён испытал это и на себе, когда наткнулся на отравленные лозы, а после позволил себе принять заботу Бомгю.       Во-вторых, Владыка Демонов был крайне плох в ведении бесед с чиновниками, однако был до ужаса хорош, когда дело казалось драки. Как любитель боевых искусств, Кан был крайне заворожен его тактикой обращения с мечом. Он даже не заметил, как сам стал наблюдать, а после повторять его движения, представляя клинок в своей руке.       В-третьих, Владыка Демонов расчистил себе укромный уголок в тэхёновом сердце, не собираясь покидать его разум. Всё случилось постепенно, однако для Кана казалось, что чувства появились в один момент. Небеса лгали, но всё же были правы в одном: Владыка Демонов чертовски красив. И это был факт, который парень не мог (или не желал) отрицать.       И всё же, когда Кан успешно завершил анализ и улучшил систему защиты, он не потребовал пяти сотен благодетелей, а вместо, удивив не только себя, но и Бомгю, пожелал непосредственно Владыку Демонов, приняв решение, что больше никогда не вернуться ему на Небеса. И Бомгю с охотой согласился.       И стоило Владыке Демонов влюбиться, как больше ничего не имело значения.       Тогда для них казалось всё сказкой, и месяца в нижнем Царстве пролетали одни за другим. Когда же демоны стали шептаться, говоря, что с выбором правителя они, мягко сказать, не согласны, Бомгю, выйдя на балкон своего дворца, сделал Тэхёну предложение, да ещё так, чтобы все это видели. Конечно, вариант того, что он мог бы взять Тэхёна на глазах у всех, стоя на том чёртовом балконе, прельщал ему куда больше, и всё же Чхве остановился на признании, получив Кана и утихомирив свой народ.       Тем не менее, не прошло и нескольких лет, как Тэхён, срезав со своей кожи брачную отметку, бежал из нижнего Царства, и так как тот всё ещё был жив, Владыка Демонов узнал об этом только тогда, когда обыскал все свои владения, и всё, что смог найти тогда — окровавленный тэхёнов кинжал, сожжённую кожу и не следа больше. У Тэхёна были причины бежать, и Бомгю не был одной из них.       И всё же, прячась среди людей, Кан знал, что это лишь вопрос времени, прежде чем Владыка Царства демонов отыщет его. А в том, что тот будет искать, сомнений не было. Так как брачная метка на плече Бомгю не исчезла, ему это служило напоминанием, что Тэхён жив. И вот сейчас они здесь. Лицом к лицу, один на один друг с другом. Удивлённый Кан и разгневанный Бомгю.       — И что же привело в моё скромное жилище Его Высочество? — вскинув брови, шагнув в сторону кухни, заведя руки за спину, сцепляя те в замке, спросил Тэхён.       — Ты, — коротко ответил Чхве, следуя за ним, словно тень.       Кан сделал всё, что было в его силах, чтобы удивлённый вздох не сорвался с его губ. Глупое сердце бросилось в пляс, а по телу пробежала дрожь. Парень натянул рукава, стараясь прикрыть дрожащие руки, однако Бомгю, присев на низкий стул за дряхлым столом, сделал вид, что не заметил.       — Нет. В самом деле. Я думал, ты умер, — вскидывая руки, почти что смеясь, расхаживая по кухне, говорил Тэхён. — По крайней мере, все об этом говорили.       — Знаешь, что самое отвратительное в разговоре со смертью? — бросил Бомгю, подпирая рукой голову. Тэхён только и сделал, что пожал печами. — Эта общипанная курица скучна, как черт! — Кан поперхнулся, как услышал бесстрастный тон, которым говорил Бомгю, а после оглянулся, чтобы, столкнувшись с пристальным — буквально прожигающим в нём дыру — взглядом, увидеть едва заметную улыбку на губах.       — И всё же она твоя матушка…       Кан хотел было добавить «поэтому не стоит говорить так», однако так и не стал.       — Не важно, — с грохотом опустив руку на стол, сцепив зубы, сказал Гю. — Ты забыл, Тэхён, я уже мёртв, и как бы сильно не хотел дважды обратиться прахом, увы, не могу.       — Мы оба знаем, что можешь, — цокнув языком, гремя посудой, бросил Тэхён, не поворачиваясь к демону лицом.       Кан раскрыл все ящики, так и не найдя ещё одной кружки для чая, а поэтому, схватив свою, снял чайник с огня, налил в низкую чашку чай и осторожно поставил у руки Бомгю, который так ничего и не ответил. Тэхён опустил голову и собирался уже отступить, как холодные пальцы обвились вокруг его запястья, и рука Бомгю потянула парня на себя. Только и успел он упереться свободной рукой в стол, дабы не разлечься на этом дряхлом столе прямо перед Владыкой Демонов.       — Ты кое-что забрал у меня, Тэхён-и, — уставившись в глаза Кану, пропел Гю.       — Не помню. Может, что-то и было, — наклонив голову, бросил парень, словно был готов к этому. — Даже если что-то и было, то я давно продал это. Поверь мне на слово, даже такая скудная жизнь, как моя, обходится довольно дорого.       Казалось, Бомгю готов был прыснуть со смеху, и тогда, всё ещё держа Кана за руку, Бомгю зажал пальцами кружку и одним глотком выпил весь чай, ни разу не поморщившись.       — Пил отраву и похуже этой, — укоряюще глядя на Кана, сказал демон, и тэхёново сердце забилось об рёбра, когда правда сорвалась с уст Бомгю. Ведь именно так оно и было.       Бомгю не отпускал. Он впился своими длинными пальцами в тэхёнову руку, не позволяя тому сдвинуться с места, перегнувшись через стол. А взгляд демонских глаз буквально был огненным. Тэхён не мог ничего с собой поделать, когда румянец тронул щёки, а сердце не унималось.       Он знал! Конечно, Бомгю знал! Не было никаких сомнений.       — И всё же, Тэхён-и, в голове твоей было так много мыслей, — поднявшись на ноги, опрокинув стул, Бомгю поддался к тэхёнову уху, обжигая кожу дыханием, когда говорил.       — Разве? — слова вырвались не по его воле. Кан только и успел, что сомкнуть челюсти, отведя взгляд.       — Именно, — Бомгю клацнул языком. — Прежде чем что-то украсть у меня, тебе следовало бы разузнать немного о предмете. И если бы ты сделал это, — Гю поднёс свободную руку к шее Тэхёна, пальцем подцепил висевшую на ней цепочку, вытаскивая повисшую на ней подвеску из-под слоёв одежды, — то, по крайней мере, знал бы, как много это значит для меня. И, возможно, тогда представлял не столь откровенные сцены с моим участием, Тэхён-и, — закончил Бомгю, и с губ Кана сорвался удивлённый вздох.       Кан выпрямился, опираясь о стол, стараясь не выдавать бушующую внутри него бурю не только чувств и эмоций, а и стараясь угомонить поток непрошенных мыслей.       — Раз уж она так важна для тебя, почему тогда явился только сейчас? — Тэхён спрашивал испытующе, слабо улыбаясь.       Брови Гю сошлись на переносице, а губы превратились в тонкую линию, когда демон наклонил голову вбок, задумавшись. Кан сглотнул ком, образовавшийся в горле, когда Бомгю, наконец, сказал:       — Мне было любопытно? — начал перебирать варианты он, закатив глаза несколько раз. — Хотел посмотреть, как ты себя поведёшь? — все эти слова на самом же деле с действительностью не имели ничего общего. — Какой ответ тебя устроит?       — Правдивый, — моментально ответил Кан, поднимая на Владыку Демонов глаза.       — Но ты ведь знаешь, что демоны лгут, — шептал Бомгю над тэхёновым ухом, а сам парень тяжело дышал.       — Тогда скажи мне ложь, которая будет звучать довольно убедительно для меня, — словно бросая вызов, прошептал в ответ Тэхён, вздёргивая голову.       Глаза Бомгю загорелись. Казалось, Тэхён в самом деле увидел это; увидел, как заплясал огонь в них. Огонь, который он видел раньше. Тэхёново сердце пропустило удар, когда вместо ответа Владыка Демонов, за мгновение обогнув стол, остановившись за тэхёновой спиной, опустил руки на его талию, развернул к себе лицом и, держа одной рукой обе кисти Кана, соединил их уста в грубом влажном поцелуе. Бомгю толкнул Тэхёна спиной на стол, коленом разведя его ноги, сминая розовые губы своими.       Бомгю прикрыл глаза, грубо надавливая губами на уста Тэхёна, свободной рукой сжимая кожу на талии, скрытую под слоями одежд. Бомгю целовал жадно, ненасытно, как представлял себе это раньше. Его пальцы порхали над тэхёновым телом, прежде чем рука не опустилась на его бледное лицо, а сам демон выгнулся в спине, чертыхаясь прямо в губы парню, и всё, чего желал, так это оказаться как можно ближе к Кану.       Тэхён тяжело дышал, борясь с уносящей его разум бурей чувств, не утихавшей внутри него, отвечая на поцелуй Бомгю, дёргая руками в тщетных попытках их освободить и наконец прикоснуться к бывшему мужу, точно желал удостовериться, реально ли было то, что происходило. Однако, когда рука Гю опустилась на его плоский живот, проведя ниже, пробежавшая телом дрожь оказалась куда лучшим доказательством реальности происходившего, чем все остальное. Тэхён судорожно выдохнул в уста демона, цепляясь зубами за нижнюю губу, прикусывая ту до крови. И стоило капле демонской крови окрасить тэхёновы уста, как глаза Кана загорелись.       Стон сорвался с тэхёновых губ совсем неожиданно, и стоило тому настигнуть демонских ушей, как тот, ухмыляясь, отстранился, и Кан словно захныкал от потери.       — Тэхён-и, Тэхён-и, кажется, словно ничего не изменилось с нашей последней встречи, с нашей последней ночи, — мотая головой из стороны в сторону, цокнув языком, говорил Бомгю, находясь предательски близко и в то же время вне тэхёновой досягаемости.       — Если ты сейчас же не вернёшь свои блядские губы на место, на котором они были секунду назад, я вырву тебе глотку, — задыхаясь, дёргая руками, шипел Тэхён.       Бомгю только и сделал, что испытующе наклонил голову вбок, изогнул бровь и дёрнул ногой меж ног Кана, заставляя того закатить глаза, изогнувшись в спине, и сверлить демона обжигающим яростью взглядом.       — А если нет, Тэхён-и, м?       И Кана не нужно было спрашивать дважды. Каждая тэхёнова мышца напряглась, когда парень, судорожно выдохнув, обвил ногой талию Бомгю и надавил так сильно, как только мог, заставив демона поддаться к его губам и вновь схватить те в плен страстного жадного поцелуя. Удивлённо ахнув, Владыка Демонов прошелся рукой по тэхёновому животу, подцепил пальцами пояс, вынудив тот упасть на пол, ухватился за тонкие нити, что сдерживали одежду, осторожно развязав те, однако, к удивлению Кана, не развёл края, встретившись с его оголённой грудью, а запорхал пальцами над ней, чтобы, в конце концов, пробраться под его шею, притянув тэхёново лицо ещё ближе к своему.       Одной рукой всё ещё держа две тонкие кисти, Бомгю сминал губы Кана в жгучем поцелуе, когда неживое сердце упало куда-то к ногам. Тэхёново же сердце билось в груди, вот-вот готовое вырваться из неё, падая у ног Бомгю. И Кан не был бы против. За столько лет, сколько он провёл в сомнениях, увидеть, а тем более целовать Бомгю казалось чем-то сродни прекрасного сна. Чхве был прав, Тэхён не отрицал, когда говорил о откровенных сценах в голове парня, которые появлялись каждый раз, стоило ему забыться на мгновение. Однако в то время боль от отчаяния и сомнений била в его грудь, а образ Бомгю появлялся в голове сам собой. Порой Тэхён позволял себе думать, что Бомгю не явится, а поэтому эти сны и до боли приятные картинки в голове были всем, чем он мог довольствоваться.       И всё же ничто не сравниться с настоящим Бомгю.       Его губы опухли, и Бомгю отстранился, тяжело дыша. Всё тэхёново тело заныло, желая получить разрядки. Так было всегда, когда дело касалось Владыки Демонов. Его Владыки Демонов. Его Бомгю. Он был его, и Кан не стерпел бы возражений.       — Ты очень, очень громко думаешь, Тэхён, — хрипло смеясь прямо в ухо парня, сказал Бомгю, а губы его растянулись в улыбке.       Кан не смутился, не отвёл глаза, когда лицо Бомгю вновь оказалось так близко к его. Чхве ещё раз ухмыльнулся, прежде чем опустить раскрасневшиеся искусанные губы на место, рядом с ухом, проведя дорожку влажных поцелуев от челюсти к самым ключицам, выбивая из груди Кана приглушённые стоны и вздохи удивления. Тонкие демонские пальцы запарили над одеждами, разводя ткань по разным сторонам, а после опустились на горячую мускулистую грудь. Бомгю неосознанно дёрнул коленом меж тэхёновых ног, чувствуя его ускоренное сердцебиение под своими пальцами. Уткнувшись носом в ключицу Кана, Гю вонзил зубы в место под ней, и парень выгнулся в спине, однако моментально был пригвождён к столу рукой на его груди. Проводя холодным языком и посасывая кровоточащее место, Бомгю прикрыл глаза, и его тело почти задрожало.       Он отпустил тэхёновы руки, чтобы одной, положив ту на плоский живот, подобраться к краям всё ещё низко сидящих на бёдрах штанов, а второй скрутить один из сосков, выбивая из груди парня протяжный стон. Когда же руки Кана были свободны, он не посмел оттолкнуть Бомгю. Он никогда не сделает этого, в этом он был уверен. Тэхён запустил одну руку в длинные шелковистые волосы Гю, оттягивая у корней, а второй ухватился за край стола, который зашатался, словно вот-вот и готов будет развалиться.       Бомгю застонал, хватаясь пальцами за край штанов, сжимая ткань в руке, оставив лёгкий поцелуй на шее парня, а после опустил опухшие губы на тэхёнов сосок, зажав тот зубами. Кан дёрнул бёдрами, задевая ими эрегированный член Бомгю, и дрожь прошлась демонским телом. Та же дрожь тронула и его тело, стоило Гю скрутить один сосок и осторожным движением целовать другой.       Тэхён дугой выгнулся в спине, обвивая ноги вокруг талии Бомгю, и неосознанно стал тереться задницей об ощутимую сквозь слои одежды выпуклость в штанах Гю. Глаза Кана закатились, когда демон проскользнул под ткань его штанов, опустив руку на возбуждённый член. И стоило тому сжать эрегированную плоть, как оглушающий стон вырвался из тэхёновой груди.       — Ты весь дрожишь, Тэхён, — пропел Бомгю, глядя парню прямо в глаза. — Совсем ничего не изменилось, — ухмыляясь, дёргая рукой вниз, оттягивая крайнюю плоть, бросил Бомгю.       Кан вонзил короткие ногти в затылок Бомгю, царапая кожу, когда в глаза бросился рисунок, опоясывающей шею демона. Это был узор из линий и треугольников, что обвивал шею Гю, и Тэхён готов поклясться, что этого узора не было там раньше. А значило это лишь только то, что проклятый узор появился с его уходом.       Неосознанно отстранившись, затаив дыхание, Тэхён потянулся к рисунку, проведя по обжигающим линиям пальцами. Для холодного демона носить такой узор на шее, вероятно, было большим испытанием. Тэхёново сердце сжалось; ком подкатил к горлу.       — Что это? — спросил он, сделав всё, чтобы было в его силах, чтобы голос его не дрожал.       — Подарок от бывшего мужа, полагаю, — глядя прямо в глаза Кана, ответил Бомгю, остановившись в своих движениях.       Слова парня ударили в тэхёнову грудь острыми кинжалами правды. Оно верно: когда он, забрав чёрную нефритовую подвеску, бежал из нижнего Царства, на шее Бомгю появилась пылающая отметина, которая растянулась вокруг его горла. Дело в том, что чёрная нефритовая подвеска была хранителем праха демона. Хранителем праха Бомгю. И в то время на самом деле Тэхён бы отдал всё, чтобы не делать того, что сделал.       Даже после их венчания в нижнем Царстве демоны и духи не успокаивались. Они любили своего владыку и видели в Тэхёне угрозу. Оно и ясно, ведь тот не был мёртв. И, тем не менее, прикрываясь волнениями Царства, кто-то решил воспользоваться этим, свергнув правителя. И стоило Кану узнать тогда об их планах, — заполучить прах Владыки, а после сломить его, не оставляя больше от него следа — как он решил действовать на опережение. Он забрал нефритовую подвеску и бежал, уверяя себя, что так будет лучше.       Однако всё же кое-чего Тэхён не знал: тот, кто владеет прахом демона, будет с ним связан. А это значило, что Бомгю ощущал всё, что ощущал Тэхён, однако обратной реакции не происходило. И это объясняло, почему Бомгю знал о его мыслях. Вероятно, осталось бы у Тэхёна хоть немного духовных сил, он бы и сам смог пробраться в голову Гю, и их связь была бы сильнее. Однако всё вышло, как вышло: повстание было разгромлено в пух и прах, а жители нижнего Царства ликовали внезапному исчезновению Тэхёна, а по двум мирам разнёсся слух о его внезапной кончине.       Но было кое-что, о чём Кану было противно вспоминать. Прежде чем уйти, он отравил чашу, и пусть он был уверен, что на Владыке Демонов яд особо не скажется, вспоминать об этом было всё ещё противно. В конце концов, сильная отрава вызвала у Бомгю лишь несколькодневную лихорадку, однако на его мёртвом сердце остался свежий шрам. Прежде чем узнать обо всём, Бомгю был уверен, что Тэхён его предал, однако ярости он не чувствовал, однако долго ещё ощущал необъяснимую горечь на языке.       — Это больно? — слова слетели с уст Тэхёна раньше, чем он смог бы пожалеть об этом.       — Не больнее, чем мысль о предательстве, — бросил Бомгю, глядя на Кана немигающим взглядом.       Тэхён чертыхнулся, шумно выдохнул, а после, обхватив ладонями лицо демона, поддался вперёд, целуя его, словно только так мог передать всё, что чувствовал. И Бомгю бессомненно нравился его способ дать ему почувствовать то, выразить словами которое он не мог.       Бомгю положил одну из рук на спину Кану, когда дряхлый стол в который раз затрещал под ними. Не разрывая поцелуя, он оторвал Тэхёна от стола, придерживая за спину и под ягодицы, сминая его пухлые раскрасневшиеся губы своими. Бомгю, казалось, улыбался через поцелуй, зажимая Тэхёна меж своим телом и стеной. Кан выгнулся в спине, когда Бомгю сжал его бока, кусая губы. Его возбуждение било в голову, а всё тело желало разрядки. Всё ещё руками держа лицо Гю, он выводил круги на его холодных скулах, буквально хныкая, когда демон отстранился, а после хрипло прошептал:       — Твои штаны, — пытаясь отдышаться, начал Бомгю, — они нервируют меня. Снимай их к чертям собачьим, — выплюнул он, поставив Кана на ноги.       И не стоило тому повторять, чтобы Тэхён, избавившись сначала от накидок, что горой упали на пол, под пристальным огненным взглядом, ухватился за шнурок, развязал его, и сделал как сказал Бомгю: стянул белые штаны, откинув ненужную ткань в сторону. Глаза Владыки Демонов вспыхнули. Холодное тело охватило пламя страсти.       — Дьявол, — выругался Бомгю, подлетая к парню, чтобы рукой обвить его тонкую талию и притянуть к себе.       Казалось, душа Тэхёна отправилась на сами небеса, когда холодный палец Бомгю коснулся розовой головки его члена, надавливая на неё, а после разнося бусины предэякулята по всей его длине, заставляя орган блестеть на слабом лунном свету. А когда же демон, глядя парню прямо в глаза, стал водить рукой по его члену, изменяя давление, то Кан не мог не подумать о том, как же блядски хорошо это было. Закатив глаза, сбивчиво дыша, дрожащими руками он потянулся к одеждам Бомгю, снимая слой за слоем, борясь с завязанными узлами и тем, чтобы не послать всё к чертям собачьим. Движения Бомгю стали резче, а тэхёновы стоны — громче, настолько, что парень даже забеспокоился, всего на мгновение, что его дряхлый домишко не хорошо звукоизолирован, однако все эти мысли мгновенно улетучились, точно их и не бывало, когда губы Бомгю обхватили розовую головку.       Из тэхёнового горла вырвалось что-то неясное, когда одна из рук поползла к волосам Владыки Демонов, чтобы зарыться в них, перебирая шелковистые пряди пальцами. Когда Бомгю провёл языком по уретре, глаза Тэхёна закатились, и он сжал волосы на его затылке в кулак, второй рукой хватаясь за деревянную балку, дабы удержаться на ватных ногах. Чхве вдавил пальцы в бёдра Кана, проводя языком по вздувшимся венам, после и беря глубже, наблюдая исподлобья за раскрасневшимся парнем, откинувшем назад голову. Он ухмыльнулся, прежде чем дряхлый домишко наполнился пошлыми причмокиванями и тэхёновыми стонами.       Ледяные демонские пальцы, впившиеся в бёдра, обжигали кожу Тэхёна, заставив того дрожать. Жар разносился телом, и каждая мышца Кана натянулась, словно струна, когда влажный язык Бомгю прошёлся по его члену до самого основания, а обхватившие его губы надавили на эрегированную плоть. Тэхёново сердце так быстро стучало в груди, что казалось, ещё немного, и то, как оно отчаянно бьётся о рёбра, начнёт причинять боль. Однако ничего не сравнилось бы с той сладостной мукой, которую доставлял Бомгю.       Когда Тэхён опустил голову, встречаясь с пламенным взглядом ледяных глаз, что-то словно оборвалось в нём, и громко застонав, он излился в горло Бомгю, а тот не позволил пролиться и капле. Сбивчиво дыша, Кан поднял Владыку Демонов за плечи, дабы сорвать с него остатки одежды, а после соединить их уста в поцелуе, чувствуя вкус собственной спермы на его губах. Обхватив руками его осиновую талию, Тэхён рывком притянул демона ближе, губами примкнув к его шее, проводя дорожку влажных поцелуев по узору на ней, посасывая кожу, осторожно проводя по ней языком. Оттягивая голову Бомгю за волосы, опустил губы на место под челюстью, впиваясь в холодную плоть зубами, прикусив кожу до крови. И стоило капле его крови смешаться с собственной спермой на его губах, как разум его отправился далеко на небеса, а душа точно запарила в воздухе.       Бомгю отлепил Тэхёна от своей шеи, дабы вновь слиться с парнем в поцелуе, и, обвив руки парня вокруг своей шеи, не разрывая поцелуя, оторвал того от земли, заставив обвить ногами его бёдра, и, широко шагая, понёс его к циновке. Колючая сухая трава мгновенно впилась в пылающую кожу спины Кана, когда Бомгю, одной рукой придерживая его затылок, опустил на неё парня, нависнув сверху. Тэхён дугой выгнулся в спине, надавливая скрещенными за спиной демона ногами, не позволяя тому отстраниться, что бы тот не желал сделать.       — Чего же ты хочешь, Тэхён-а? — голос Бомгю был сиплым, а тон, которым он говорил, — испытующим.       Разум Тэхёна был далеко от реальности. Всё это — и настоящий раздетый Бомгю в его комнате тоже — казалось очередным сном. И тем не менее, Кан знал реальность происходящего. Его сердце сжималось при виде Бомгю, а возбуждённый член бился о чужой живот, и всё это напоминало ему о реальности происходящего. Тогда же, собрав свои мысли, он сказал:       — Я хочу тебя, — глядя прямо в черные глаза, решительно ответил Кан, задыхаясь, — я хочу всего тебя, Бомгю. Хочу чувствовать твой блядский член внутри меня. Хочу, чтобы ты шептал, что скоро кончишь. Хочу слышать, как моё имя срывается с твоих губ, чередуясь со стонами, когда твои движения станут резче, — сцепив челюсти, на мгновение прикрывая глаза, сказал Тэхён, совсем не смущённый тем, что говорил. — Это именно то, что я хочу, Бомгю.       Глаза Бомгю загорелись, и улыбка растянулась на губах, стоило словам Кана сорваться с губ. Он шумно выдохнул, опуская руку на тэхёнову грудь, на место под сердцем, заставив приглушённый стон сорваться с его губ. Царапая кожу ногтями, Бомгю провёл пальцем по груди, по рельефному животу, обводя им каждый выступ, а когда добрался до тэхёновых бёдер, смял кожу, и та, поддавшись, покраснела. Тэхён заворожено наблюдал за Владыкой Демонов; не сводил взгляд, точно тот был произведением чертового искусства, не меньше.       Бомгю запрокинул левую ногу Кана к себе на плечо, опуская руку на шелковистую кожу его ягодиц, поглаживая, а после с силой шлёпая по ней. И когда же острая боль расходилась тэхёновым телом, заставляя того дрожать, демон накрывал рукой покрасневшее место, нежными движениями разминая кожу. Стоны звучали один за другим, выбиваясь из груди, стоило холодным пальцам Гю коснуться горячей кожи. Его возбуждённый член тёрся о живот Владыки, дёргаясь с каждым прикосновением к упругим ягодицам.       Растирая кожу, Бомгю повернул голову, целуя бедро запрокинутой ноги, а Кан вынулся в спине, запуская пальцы в колючую сухую траву. Когда Бомгю пальцами настойчиво скользил меж тэхёновых ягодиц, парень затаил дыхание, концентрируясь на холодных пальцах и дьявольской улыбке на прекрасном лице Гю. И стоило Владыке Демонов коснуться комка мышц и влажными пальцами пробиться внутрь, как Тэхён судорожно выдохнул, громко застонав, чувствуя, что задыхался. Одна из рук Бомгю нежно гладила внутреннюю сторону бедра, царапая кожу длинными ногтями, когда же пальцы второй, погрузившись в анус Кана по две фаланги, стали проталкиваться глубже в попытках найти простату. Тэхён впился пальцами в плечо Бомгю, не сдерживая удивлённых вздохов и громких стонов.       Желание достигало приделов. Тело Тэхёна, казалось, кипело и изливалось холодным потом в одночасье. Трясущейся рукой Кан провёл по своим волосам, прежде чем прикрыть глаза и взять в кольцо эрегированный член Бомгю, надавливая большим пальцем на красную блестящую головку. Глаза Бомгю закатились, стон сорвался с его губ. Тэхён, чувствуя под ладонью вздувшиеся вены, вёл то вверх, то вниз, оттягивая кожу.       Когда же всё тело Гю задрожало, а из горла вырвался протяжный стон, он вытащил пальцы, чтобы, дёрнувшись, заменить их своим членом, проталкиваясь в узкий проход.       — Твоя блядская задница прекрасна, как всегда, — с дрожью в ногах, прошептал Бомгю, чувствуя, как стенки Кана обхватили плотным кольцом его член, заставляя мурашки пробежаться по телу. — Непозволительно хорошо…       Движения Владыки Демонов были грубы. Резкие толчки выбивали из тэхёновой груди весь кислород, а от места, где холодные пальцы касались его талии, когда руки Бомгю подталкивали тело Кана встречу его движениям, бежали мурашки, расходясь по всему телу. Гю наклонился, не останавливаясь в движениях, дабы соединить их губы во влажном поцелуе, и, простонав прямо в рот Тэхёна, углубил поцелуй, прикрывая глаза, когда напряжение внизу живота стало нарастать.       Тэхён дёрнулся, обвив рукой шею парня, впиваясь зубами в его губы, когда же языки их сплетались в танце. Сердце Кана билось об рёбра, и казалось, точно с каждым движением Бомгю внутри него начинало стучать быстрее, сводя с ума. Бомгю задыхался в своих стонах, шепча что-то в губы Тэхёну, однако Кан не слышал. Их бёдра бились друг об друга с характерным звуком, когда движения Чхве ускорились.       — Ты чёртов грех, Бомгю, — прошептал Кан, прильнув к опухшим губам. Грудь Владыки Демонов завибрировала, когда тот засмеялся, и Тэхён был готов поклясться, что тот улыбался, сминая его губы.       Поддаваясь бёдрами навстречу движениям Бомгю, казалось, Тэхён видел звёзды в глазах. Задыхаясь, Кан протянул руки, дабы опустить их на мускулистые руки, провести вдоль спины, проводя пальцами вдоль позвоночника, чтобы после опустить ладони на упругий зад, сминая кожу до покраснения.        — Бомгю, чёрт тебя дери, — простонал Кан, оттягивая его волосы у корней. Язык заплетался.       — Настолько ли это хорошо, Тэхён-и? — пропел Бомгю, чувствуя, как каждая мышца его тела натянулась, точно струна.       — Ещё бы, чёртов паршивец, — бросил Кан, закатив глаза, царапая спину Бомгю.       Тэхён удивлённо ахнул, когда Бомгю ударил ладонью по и без того красной коже его ягодиц, а после впился пальцами, когда толчки стали резче. Бомгю прикусил нижнюю губу Кана, когда тело его задрожало, как демон, двигаясь внутри Тэхёна, настиг оргазма. Экстаз накрыл его с головой, и Кан удивлённо вздохнул, когда рука Гю коснулась его возбуждённого члена, пальцами надавливая на головку, натягивая кожу. Бомгю кончал в парня, запрокинув голову, не останавливаясь в своих движениях. Его разум, казалось, был где-то далеко, а чувства обострились настолько, что малейшее прикосновение к тэхёновым бёдрам пропускало точно разряд по его телу, заставляя то дрожать.       Кан прикрыл глаза, выгибаясь в спине, когда Бомгю вновь примкнул губами к головке его члена и с причмокиванием стал посасывать, не вынимая своего члена из такой прекрасной задницы Кана. С протяжным стоном имя Бомгю сорвалось с его уст, когда разряд прошёлся по телу, давая желанную разрядку.       Ухмыляясь, оставив лёгкий поцелуй на тэхёновых губах, Гю только и сказал:       — Никогда больше не я позволю тебе уйти так. Даже не думай.       Тэхён был словно лунный цветок: хрупок из-за человеческого тела и необычайно красив, когда же черная нефритовая подвеска на его шее и опоясывающий горло Бомгю тёмный рисунок служили ему напоминанием. Бомгю был рядом с ним, а нижнее Царство собиралось получить второго владыку.