Карточный дом

       До звона будильника оставалось несколько ничтожных минут. Да многих они - возможность подремать лишние мгновения, для других - повод встать по своей воле и начать новый продуктивный день чуть раньше.        Не сегодня. В полумраке комнаты на кровати лежал паренёк лет 16. Светлые серо-лавандовые волосы были растрёпаны, а расфокусированный взгляд голубых глаз направлен куда-то в потолок. У Лёши довольно редко выдавалась возможность не думать абсолютно ни о чём, поэтому случайно появившиеся 15 минут он решил потратить именно на это. Но вот наступает судный час, а именно полвосьмого, и почти мёртвую тишину прерывает противный писк телефона, напоминающий о необходимости начинать новый день.        Рефлекторно ладонь паренька опускается на прикроватную тумбочку, дабы выключить будильник. Голубоглазый с печальным вздохом сел на кровати и, зевая, натянул на нос округлые очки, которые взял с уже упомянутой тумбы. Далее Алексей поднялся, отодвинул плотные занавески с окна, впуская яркий свет в помещение, а после и окно открыл на проветривание. Всё по-человечески, обыденно, если уже не заезженно.        Сумрак тут же растворился в лучах летнего солнца, давая наконец осмотреться вокруг. Комната подростка была обустроена довольно неброско. Кровать, маленькая тумбочка, шкаф с одеждой, пара полок над рабочим столом, сам стол в комплекте со стулом на колёсиках, да массивный шкаф с книгами. Даже не зацепиться взглядом за какие-нибудь постеры на стенах или безделушки на полках.        Наоборот, здесь царила организованность и почти неестественно идеальный порядок. А что ещё остаётся, когда ты всю свою жизнь прожил с отцом-перфекционистом, редко разграничивающим свою работу в физико-математическом вузе и домашнюю обстановку?        Так уж было решено судьбой, что Лёша был чуть ли не копией отца. Поведение, привычки, склонность к точным наукам… и, к сожалению, проблемы с неформальной коммуникацией. С такими данными Маков заработал завидную репутацию у учителей своего лицея. Отличная учёба, прилежное поведение - даже строгому завучу не было, к чему придраться.        В то же время среди одноклассников Лёша просто-напросто терялся, растворялся, словно тень, чтобы материализоваться на геометрии у доски с доказательством теоремы повышенной сложности. Так что друзей у него, фактически, не было, кроме пары людей с кружка робототехники. И то они были заядлыми хикками, с которыми можно было пообщаться непосредственно на занятиях, но никак иначе. Тётя Фелиция из доброты душевной еженедельно подсылает к Лёше свою среднюю дочь Мишель под видом подготовки к экзаменам, но едва ли эти контакты влияли на подростка.        Даже лето юный математик проводил за просмотром лекций или чтением книг. Нет, не обязательно учебников. Научная фантазия того же Рэя Брэдбери или Кира Булычева увлекала его с головой и надолго. Доля пристрастия к искусству у Алексея тоже была. Может быть, он и не мог выразить свои чувства в словах или в рисунке, однако сам факт увлечённости… Все вокруг в один голос твердили, мол, умная голова и цвет волос - часть Куромаку, а вот мечтательность - наследство от матери, как и голубые глаза мальчика…        Закончив приводить себя в порядок, Лёша отправился на кухню. По пути он заглянул к отцу. Как обычно тот уснул за рабочим столом посреди кипы макулатуры. Парнишка тихо прикрыл входную дверь и на цыпочках пошёл дальше, чтобы ненароком не разбудить Куромаку.        … Только вот самой Амбреллы уже давно не было в живых. Погибла прямо в день появления на свет Лёши. Она знала все риски, до конца верила, что всё обойдётся. Здоровье подвело. Всё, что осталось после неё: часть личных вещей, фотографии да бесчисленное множество рассказах о том, что она была хорошим и светлым человеком. Куромаку до сих пор без содрогания сердца не может о ней вспоминать, а потому крайне редко мог что-нибудь рассказать сыну о покойной матери. У самого Лёши образ сложился довольно расплывчато, смутно. Хоть внешность была точно известна благодаря фото.        Иногда его посещали мысли о том, что было бы, если она была бы здесь, с ними. Может, отец не настолько глубоко уходил бы в работу. Может, день рождения был бы по-настоящему весёлым праздником, не скрывающим под собой трагедии. Может, втроём они жили бы дружной семьёй и… всё было бы, как у всех.        К сожалению, сбыться этому не было суждено. Реальность останется такой, какая она есть сейчас, и сделать с этим ничего нельзя при всём желании. Остаётся жить дальше. У Серого кардинала это не то чтобы получается, но Алексей воспринимал их довольно скомканные взаимоотношения за “норму”. Не классическую “норму”, но вписывающуюся в какие-никакие стандарты. Где-то глубоко внутри он знал, что его любят, хоть и язык любви у Куро был своеобразным. Нечасто проявляющимся, но искренним, насколько позволяла его натура.        Резкий запах горелого омлета заставляет экстренно вынырнуть из омута мыслей. Алексей неловко поджал губы и сощурился, торопливо открывая окно и поднося сковороду к открытой форточке.        – Лишь бы сейчас всё гарью не пропахло… – с мольбой пробормотал себе под нос парень, пытаясь направить запах вон из квартиры с помощью размахивания руками. Со сковородой всё в норме, а вот позавтракать теперь не получится.        – Доброе утро – сонный голос, донёсшийся из-за спины, заставляет Лёху испуганно вздрогнуть, чуть не отпустив прорезиненную ручку. Куромаку заспанными глазами оглядывает кухню, привыкая к свету, и открывает угловой ящик в поисках аспирина.        – Доброе… – в ответ протягивает Лёша, по возможности невозмутимо отправляя неудачный завтрак в мусорное ведро, а сковороду в раковину. Авось не заметит.        – Что-то случилось? – Куромаку скептично поднимает бровь и складывает руки на груди. Аспирин постепенно начинает действовать, прогоняя мигрень.        – Да нет. Я потом приду. – светловолосый очертил взглядом окружность и скоро покинул помещение, чтобы избежать какого-либо разговора.