***
Ладно, некоторая толика интереса к этому месту всё же забилась в далёком углу подсознания. Как-никак, Варуленд отчего-то чувствовался по-своему “родным”... Или нет. Настолько родным, что и не вызывал сильного удивления. Изначально Саша думал, что будь Вару здесь, то о своей державе она бы трезвонила без перерыва и на каждом углу. Однако в Зале собраний лишь одиноко ютилась заметка о присоединении “изумрудного города” к Пиковой империи в качестве колонии. То-то облегчение, хоть шутки Ники из разряда “первый по залёту, а второй уж по любви” теряют как минимум один аргумент. Родители знали друг друга чуть с иной стороны, нежели в качестве студентов одного ВУЗа. Варуленд по одной своей организации становился белой вороной среди всех других городов. Здесь разруха принимала характер совершенно естественный, не оставляя и тлелого намёка на когда-то действительное величие. Бездарно спроектированные улицы то и дело уходили или в тупик, или в умопомрачительные лабиринты. Складывалось ощущение, что каждому кварталу отводилась ограниченная территория, а далее многоэтажки вокруг сворачивались едва ли не в крендель, пытаясь уместиться на неприлично мелкой площади лишь для того, чтобы посередине вальяжно раскинулся широкий проспект да осталось ненужное пространство для огромных бетонных шахматных фигур, сейчас понуро наклонившихся или вовсе упавших набок. Не имея иной альтернативы, здания достраивали вверх и даже не считали нужным подбирать на худой конец подоходящие друг к другу стройматериалы. Дома одного района были похожи на слоёный пирог из блоков этажей. Причём крышу как таковую не делали из чистейшего принципа – верхние уровни заканчивались плоской площадкой, заранее готовой к очередной надстройке, а бесконечно вьющиеся ввысь лестницы незатейливо упирались в само небо. При такой внешней неразберихе ожидать порядка внутри было откровенно глупо. Мелкие квартирки ютились близко, напоминая нескладные комнатки какого-то общежития, тут и там разграниченного больше мебелью, а не нормальными стенами. Вид создавался удручающий, так что Саша и Ника мало говорили между собой. Каждый смотрел в свою сторону, лишь иногда дёргая друг друга за рукава, чтобы показать что-нибудь интересное. В глазах читалось, насколько вся ситуация была абсурдной. Так и сейчас Саша стоял на просторной площадке наверху одной из шахматных фигур. Тем временем младшая предпочла остаться внутри импровизированной башни – она была полой, и такую отличную акустику Вероника не могла оставить без внимания. Ржавые перила, обрывки флага Пиковой империи на самой макушке бетонного “ферзя”. Пейзаж завораживающий даже со стороны не особо впечатлительного Королёва. Ветер ерошит волосы, шумит в ушах. Тиннитус уже успел приесться за этот долгий день и не вызывал сильного раздражения. Всё кажется нереальным, будто Саша попал в осознанный сон – тягучий, странный, пропитанный насквозь туманным дежавю – это заставляет поёжиться и снова уставиться по сторонам. Дома, площадь, паутина улочек и обзор на одно из наиболее детально проработанных зданий города – дворец. Частично его стены были покрыты копотью, будто резиденцию правителя пытались сжечь. Некоторые окна так и остались забиты досками, через раз сверкая острыми осколками стекла, выглядывающими через щели. На фасаде беспорядочно развешаны выцветшие плакаты, наперебой кричащие то о сопротивлении “фиолетовой диктатуре”, то о сотрудничестве с новой властью и следующие из этого прерогативы. Иных “пособников революционного правительства” объявления, помещённые чуть ли не на каждой двери подъездов, обещали обезвредить “во благо общественного порядка”. Саша вертит в руках старую фотографию – ту самую карточку, найденную среди семейных снимков. На него вновь гдядят родители. Отец – серьёзно, мать – с натянутой полуулыбкой. А вокруг – фигуры, пыль и душный воздух. Парень поднимает фотографию, прикрывает один глаз, сравнивая. Да, это оно. Без всяких сомнений. Но верить так и не хотелось. Жёлтоглазый вздыхает и складывает фото обратно в карман. Он не может представить, сколько им на самом деле врали. Во благо ли?.. Резкий высокий звук, режущий слух, заставляет согнуться в три погибели и загнанно оглянуться по сторонам. Что за чёрт?! Скрежетание металла внизу, топот по бетонному полу и крики Ники. Саша резко распахивает глаза, как обожённый пускаясь к лестнице, и едва не подскальзывается на пустом месте. Ультразвук заставляет сердце забиться в экстренном режиме, а руки и ноги мгновенно немеют, переходя на автопилот. Животный страх с каждым ударом пульса скребёт подкорку, подталкивая инстинкт “бей или беги” тотально побороть всякую рациональность. Разве что в этот раз придётся сделать и то, и другое. Саша спускается с крутой лестницы – нет времени перебирать каждую ступеньку – и, соскальзывая с перил, он раздирает ладони до ссадин. Вероника запуганно прижалась к стене, её зрачки как безумные метались от лестницы к появившейся на периферии фигуре брата. Дыхание спёрло, и новый крик застревал в горле, выражаясь лишь в бледном ужасе на лице. Со стороны арки-прохода длинными тенями до середины пола вытянулись согнутые тени каких-то существ. Тварей было трое: скукоженные, бледные, они приближались к сжавшейся в углу девчонке с хищническим расчётом. Писк в ушах становится невыносимым, Саша не придумал ничего умнее, кроме как со всей дури ударить по железным перилам своим ломом, пытаясь отпугнуть существ. Да, высокий гул, оказывается, исходящий от них, сбился с нарастающей частоты, две твари жалко пригнули кривые лапы, клонясь к земле. Третья же, видимо, с наиболее просвечивающими сквозь натянутую кожу рёбрами и оттого самая отчаянная, прыгнула дальше, раскрывая дрожащую от желания челюсть. Нику растормошил звук удара, она также отскочила в сторону, а существо занесло на повороте. Столб пыли, Саша выбегает вперёд и наносит первый удар в голову. Хруст. Туша падает на пол, беспомощно дёргает лапами, слабо издавая прерывистый свист, но лом ещё несколько раз прикладывается к рёбрам. – Пошли прочь! Живо! Катитесь отсюда! – Саша орёт, не щадя голосовые связки, вновь поднимает шум, стуча по стенам, полу. Парень топает, угрожающе замахивается на оставшихся у входа существ, как на побитых псов. Те быстро смекают, что пора скромно удалиться, и пропадают за поворотом. Вероника наблюдает за действом, напрочь забыв, как дышать. Брат поворачивается к ней и скоро поднимает её на ноги за капюшон, слегка порвав толстовку: – Что села?! Бегом! К выходу и не оглядывайся, давай! – он хватает младшую за руку и тянет на себя. Девочка сперва не успевает за темпом, падает, однако крепко вцепившаяся рука не позволяет остаться на месте – Вероника стряхивает с себя шок и уже бежит впереди, не заботясь ни о чём, кроме нахождения выхода. Одни из городских ворот уже позади, и белая пустошь какое-то время пестрит красками, чудившимися перед глазами из-за неожиданного марш-броска. Оба Королёва едва стоят на ногах. Саша обессиленно разжимает руки, и лом падает вниз. Всё плывёт и трясётся вокруг, и он, с горем пополам переводя дыхание, осматривает Нику. Примечает бурый отпечаток на её худи и только сейчас осознаёт, как же саднят ладони. Парень сжимает и разжимает кулаки, будто удостоверяется в их наличии, и в очередной раз переводит взгляд на сестру: – Цела? – обеспокоенно спрашивает, чуть трясёт её за плечо. – А-ага… – Ника хрипло глотает воздух. Саша крепко обнимает младшую, прижимая к себе, и вздыхает. – Мы уходим. Сейчас же.23. Поворот не туда
14 декабря 2023 г. в 22:46
Эта авантюра не понравилась ему с первой же секунды её фактического существования. От наглой ухмылки Ники и до беспокойств Криса – эта идея ничего хорошего не сулила.
Саша устал – морально, физически – устал. Не хотелось уже ни разбираться, ни сетовать на случай, занёсший их всех в эти треклятые дали. Виноватых искать смысла нет, да и на себя злиться сил не было. Ну, метки и метки. Словно от их появления что-то весомо поменялось. Паника пришла из ниоткуда и сейчас начинала перерастать в глубокое безразличие. Им просто не нужно было сюда соваться. Подумать, наконец, мозгом, как в сердцах часто говорил отец.
После того, как Оливер вышел на пост, Саша долго не мог уснуть. Ради приличия он, конечно, сверлил взглядом какое-то количество времени обшарпанный потолок – представление времени стало закономерно искажаться спустя дни скитаний – а после вновь ушёл в подвальную библиотеку. Как минимум, там было тише, что полностью одобряла не перестающая ни на минуту болеть голова.
Там, за пыльной стеклянной витриной, протёртой, вероятно, кем-то из путешественников, отыскался компас. Восемь цветов давно въевшейся в глаза символики этого измерения, повсеместно мелькавшей то на флагах, то на документах, вновь привлекли внимание. Саша не стал ломать голову над тем, каким образов этот агрегат был “намагничен” на определённые направления – стоило переставить боковой индикатор на основной цвет нужной державы, как стрелка покорно указывала в его сторону. Парень просто вздыхает и кладёт компас в карман потрёпанной кожанки:
– Кажись, после такого и не удивлюсь ничему никогда…
Находка весомо обнадёжила Криса. Эльф всё перед прощанием говорил про то, как люди без ориентиров на пути блуждают кругами, но Саша не особо вслушивался. Настроение безнадёжно катилось к плинтусу – ранний подъём, недосып. Королёв вообще не хотел переться к чёрту на кулички, тем более по одной упрямой прихоти сестры. Кстати о ней. Вероника наоборот искрилась бодростью с утра, продолжая юлой кружиться подле в конец заколебавшегося брата. Выдрессированная горьким опытом, эта чертовка молниеносно поднималась с постели по первому: “сейчас будет расстрел”, а потом и донимала полдороги своего невольного спутника.
Глазеть по сторонам Саше не хотелось. Зацепиться было не за что, глаза устало слезились, благо, Ника мельтешила впереди сиреневым пятном, своим нескончаемым лепетом не давая отрубиться по пути. Иногда случайные фразы, что удавалось уловить, заставляли прыснуть со смеху – чего стоит корявый повтор и без Никиной интерпретации корявого кавера песни. Этому “Провансу” уже не помочь… Младшая же, замечая хоть какие-то проблески сознательности от брата, только громче пела, наслаждаясь своим импровизированным представлением, теперь не прерываемым замечаниями о проваленном соблюдении тишины.
Правда, на четвёртый час дороги пыл восходящей звезды погорелого театра поубавился, а Саша наоборот пришёл в себя, теперь с завороженным вниманием наблюдая за острой стрелкой под толстым стеклом компаса, теперь чётко рассекающей зеленоватый сегмент. Парень спокойно позволял невнятным мыслям мирно течь мимо, куда-то к белому “небосклону”. Иллюзия несуществующего неба особенно явно выявлялась в дороге. Порой Саше становилось довольно неприятно смотреть на него, пространство странно давило на черепную коробку одним своим видом.
Ника вяло семенила впереди, запихнув руки в карманы кофты и пиная случайные камешки на тропе – явно надулась, хоть со спины и не видно. Пить хотелось так, что хоть на стенку лезь, а “рогатый изверг” не разрешал и на секунду взять бутылку с водой. Ну, а на привале ёмкость вырвали из рук первым делом. Пока младшая преспокойно развалилась на земле, вытягивая по сторонам затёкшие руки и ноги, Саша постоянно оглядывался то назад, то вперёд, сравнивая белёсое небо с салатовым градиентом на другой стороне…