Замкнутый круг

Ближе к середине дня резиденция Вонголы наполнилась жизнью, и по этажам распространялся шум и гам. Где-то кричал Гокудера, видимо, споривший с секретаршей, где-то были слышны выстрелы — это Реборн решил развлечься. Потолок слегка трясся, а значит Сасагава тоже решил составить киллеру компанию. В какой-то момент у Тсуны задёргался глаз, сегодня было через чур шумно. «Они все сговорились что ли?!» — мысленно ругался Савада, комкая ненужные бумажки. Словарный запас теперь позволял ему бросаться очень даже умными фразами, но и не только ими — ему доступен целый арсенал нецензурной лексики, при чём на самых разных языках. Правда, произносить её вслух он всё же не решался. Помниться один раз не выдержал Тсуна да выругался так, что уши были готовы в трубочку свернуться. Реборн сначала находился в крайней степени удивления, но потом, когда до него дошла вся суть дела, наказал своего нерадивого ученика. С тех пор Тсуна предпочитает ругаться либо про себя, либо употреблять в своём, так сказать, лексиконе, только общеупотребительные ругательства. В течение последних нескольких часов Савада пытался привести в порядок всю документацию. Раскладывал их по стопочкам, в зависимости от важности, потом перебирал какой документик, к какому разделу относится, и вкладывал его в нужную папочку. Так кипа бумаг на столе постепенно уменьшалась, но распространявшийся шум никак не давал сосредоточиться полностью. Только было хотел Тсуна подняться и пойти разобраться со своими подчинёнными, как в доме повисла гробовая тишина. По коридору послышались размеренные, спокойные шаги. Губ молодого босса коснулась лёгкая ухмылка. «Хибари», — тут же решил он. Дверь открылась, и в комнату вошёл Кёя. Он был спокоен, но только внешне. Тсуна хорошо понимал, когда у его Облака плохое настроение. По сути, он безошибочно мог определить настроение любого. Исключение составлял, пожалуй, только Реборн. Сейчас Хибари был в не самом лучшем расположении духа: об этом говорила маленькая морщинка между бровей и, естественно, лёгкая аура раздражения. — Ты снова без стука, — невозмутимо проговорил босс, не отрываясь от своего занятия. — Я не обязан стучаться в дверь ради какого-то травоядного, — холодно произнёс Хибари Кёя, скрестив руки на груди. — Да-да, с чем пришёл на этот раз? — весело пропел Тсуна, отрывая глаза от бумаг и улыбаясь своему хранителю игриво. — Сегодня. Сходка, — членораздельно произнёс Кёя, окидывая своего босса непонятным взглядом. — Я знаю. Я пойду. Что-то не так? — словно дитя любопытствовал Савада, склонив голову набок. — Ты уверен, что это так необходимо? Я мог бы… — Тсуна не дал ему договорить перебив: — Это мелочи. Я сам со всем разберусь, — серьёзно произнёс Тсуна, вмиг его взгляд похолодел. Хибари лишь многозначительно хмыкнул и собирался уже уходить, но голос Савады остановил его. — Хибари, останься со мной до вечера. — брюнет бросил на Тсуну колкий взгляд из-за плеча. — Я не могу тратить своё время на травоядных, — холодно произнёс Кёя и уже дотронулся рукой до дверной ручки. - Я люблю тебя, Хибари, — сказал Тсуна. Его глаза закрывала чёлка, голос был спокойным, но внутри бушевал, наверное, поистине зверский ураган. — Это была глупая шутка, Савада Тсунаёши, — сказав это, Хибари ушёл. По щеке скатилась хрустальная капля и упала на бумагу, образовалась маленькая клякса. Поистине могильную тишину в кабинете нарушали лишь отдалённые крики Гокудеры, звуки пальбы и крушащейся стены, но никак не всхлипы или надрывное рыдание. Только плечи его мелко подрагивали…