Замкнутый круг

Хибари вернулся домой преисполненный желания выспаться. Провести по два с половиной часа в дороге туда и обратно — этого кого угодно вымотает. Однако судьба была настроена иначе по отношению к этому молодому человека. В итоге, только Кёя принял душ и перекусил, собираясь пойти вздремнуть, как раздался телефонный звонок. На экране высветился знакомый номер и уже устоявшееся прозвище. Кёя с недовольством великомученика взял телефон в руки и, нажав на «принять», тут же выпалил: — Что тебе нужно, конь? — Дино звонко рассмеялся, он уже давно привык к подобным выпадам со стороны мальчишки. — Кёя, ты как всегда неимоверно груб, — с радостью произнёс Кавалоне. — Гокудера попросил меня поговорить с тобой на счёт тех документов, за которыми ты ездил. Ты ведь их забрал? — последнюю фразу Дино произнёс слегка с недоверием, но это была чисто маленькая издёвка. Он знал, что Хибари выполнил поручение без проблем. — Забрал, — устало произнёс Кёя. Спорить с конём ему сейчас не особо хотелось. В Японии уже почти полночь, зато вот в Италии, где сейчас и находился Дино, — утро. — И как там? — с любопытством спросил Кавалоне. — Что как? Обычный маленький ресторан, надоедливые людишки и ничего более. — Странно. Я думал, там будет что-то интересное. Тсуна очень хотел приобрести тот ресторанчик, он потратил много времени на уговоры предыдущего хозяина. Даже лично занимался сбором всех документов и ездил туда на встречу, хотя у самого дел в Италии было просто невпроворот, — голос Дино действительно выражал крайнюю степень недоумения. — Не знаю, но ничего необычного там не было. Разве что… — Хибари сделал паузу, он на мгновение вспомнил того юношу, что разговаривал с персоналом ресторана. — Что? — пауза слегка затянулась, и Дино решил, что стоить задать вопрос. — Нет, ничего, — Кёя отбросил мыли назад, понимая, что ничего не добьётся пустыми размышлениями. — Ну Кёя, скажи, — по-детски протянул Дино, выпрашивая у Хибари окончания фразы, — Кё-ёя! — Всё, мне пора, — с этими словами Кёя сбросил вызов и кинул телефон обратно на столик. Он прошёл вглубь комнаты и присел на чёрный кожаный диван. На стене висел плазменный телевизор, а перед ним стоял журнальный столик из тёмно-красного дерева. На нём стояла чашка с уже остывшим крепким кофе. Кёя отпил немного горькой жидкости и поставил кружку обратно, откинув голову на спинку дивана и расслабленно всматриваясь в белый потолок. Брюнет отчаянно пытался вспомнить того юношу, что увидел около ресторана. Его улыбка была похожа на улыбку Тсуны, когда они только начали работать вместе, — непринуждённая и нежная. Растрёпанные волосы также стояли торчком в разные стороны, но их цвет был не таким тёплым как у Тсунаёши. Глаза Савада яркого, медового оттенка с примесью карамели, такие сладкие и всегда добрые, а у этого юноши они были зелёные, но не менее красивые; изумрудного оттенка, блестящие, словно дорогие камни, и такие же добрые. Хибари растерянно забегал взглядом по потолку, не понимая, как он смог запомнить сразу столько деталей, ведь обычно никогда не уделял внешности особого внимания. Но уже через пару минут начал понимать, почему он находит столько схожестей, но и различий между этими двумя ребятами. В последний месяц Кёя заметил за собой, что пытается найти Саваду в простых прохожих, ищет его среди молодых людей, но все попытки тщетны, с каждым разом он убеждается, что не найти ему кого-то, кто был таким же, как Тсуна. Есть похожие ребята, но нет таких же и никогда не будет. Ни один из этих похожих людей не будет таким же добрым и отзывчивым, временами строгим, но всё равно до безобразия снисходительным, ни один из них не сможет так же легко завладеть сердцами окружающих его людей, полюбить столь искренне, как любил Савада. В сознании стали всплывать картинками изображения Тсуны. Его нежная улыбка и чарующие взгляды, звонкий смех и восторженные возгласы, когда он радовался чему-то, словно дитя; его стройная фигура, тонкие руки и красивые вытянутые пальцы, хрупкие плечи, которые несли на себе тяжкий груз ответственности; его порывы и упорство, он ни разу не пожаловался на свою долю, стремясь одарить всех своих друзей счастьем. По телу медленно стало растекаться тягучее чувство возбуждения, а сознание стало рисовать не самые приличные позы бывшего босса. Кто бы мог подумать, что он, Хибари Кёя, станет скучать по какому-то травоядному, да так, что начнёт воображать себе невесть что. Возбуждение отзывалось ноющим желанием в паху. Рука потянулась к молнии брюк, послышался «вжик», и пальцы плавно легли на возбуждённую плоть. Кёя, словно в самом похабном сне, видел перед собой юношеский силуэт, очерченный мягким светом напольной лампы. Он касается ладонью оголённой груди и проводит пальцами верх, сжимая затвердевшие соски, пощипывая их. Ладонь ложится на пах и сжимает, играясь, а из горла вырывается сладкий стон, и Кёе кажется, что он слышит его на самом деле. Дыхание становится прерывистым и тяжёлым, вздохи расползаются по комнате, подобно россыпи точек по коже от каждой ласки. Воздух горячий, настолько, что горло пересыхает. Хибари медленно проводит рукой то вниз, то вверх, обводя подушечкой большого пальца головку, слегка надавливая, чтобы почувствовать подобие мазохистского наслаждения. Из лёгких вырывается приглушённый, хриплый стон, приятно царапающий стенки горла. Чтобы почувствовать высшую степень наслаждения и полностью окунуться в это немощное подобие экстаза, Хибари ускорил движения рукой. Разум, как бы нечаянно, стал подбрасывать самые приятные картинки, столь необходимые в его положении: юноша стонет под ним, выгибаясь, сжимая в тонких пальцах белые простыни; его щёки пылают алым румянцем, а из горла вырываются протяжные стоны. Обхватив его шею руками, шепчет на ухо любовные слова, а потом откидывается на подушки и кричит: «Кёя!» — в исступлении. И вот в глазах Хибари плывут разноцветные пятна, и он стонет громко, не сдерживаясь. В лёгкой судороге вздрагивает всем телом, а тёплая, белесая жидкость стекает по пальцам, пачкая штаны. Никогда и никто не мог предположить, что Хибари Кёя будет когда-нибудь, сидя в собственной квартире, думая о человеке ушедшем из этого мира, дрочить, испытывая при этом неописуемое наслаждение. Тяжёлое сердцебиение гулко отдавалось стуком в ушах. Откинув голову назад, Кёя снова уставился в белый потолок. В глазах по-прежнему стояло по-детски счастливое выражение лица Тсуны. Его нежная улыбка согревала изнутри, но душа ныла с небывалой силой, ведь сознание чётко говорило: его нет. Тсуна мёртв, а мёртвые — не возвращаются, как бы сильно мы этого не хотели.