Метка, бабочки и космос

Перед глазами сиял вечной красотой Млечный Путь — сотни звезд, самых прекрасных, самых далеких. И как люди умудряются собирать их в созвездия? Сразу вспомнился Саша, который упорно пытался показать ему Большую и Малую медведицу, только они никак не собирались. Может это потому что Влад без способностей к астрономии, а может потому что дыхание сбивалось и ладошки потели, стоило им только немного соприкоснуться пальцами или плечами. Сердце невольно сжалось от тоски и пустота в груди стала ещё страшнее, больше. « Ну почему именно ты? Почему именно сейчас? » — эти два вопроса не оставляли его ни на минуту. В ладони удобно лежал перламутровый шарик на серебряной цепочке с едва светящимися в нем бабочками. Он хотел подарить это Саше, подарить и признаться, наконец в своих чувствах. Не судьба… — Влад! Вот ты где! Знакомый голос сначала кажется галлюцинацией, но Морок чуть поворачивает голову, ощущая щекотание травинок и видит возвышающегося над ним Абрикосова в легкой футболке и шортах. — Привет, герой. — хрипло здоровается он, наблюдая как его личное безобразие садится рядом. Благо, что сейчас лето и можно без опасений валяться на теплой, покрытой короткой травкой земле. Влад поворачивает голову и снова упирается взглядом в синий бархат ночного неба. Яркий хвост падающей звезды оставляет огненный росчерк и мозг устало отмечает, что желание загадать он не успел… Ну и ладно… Внутри слишком тихо, даже спокойно, когда Саша оказывается рядом. — Ты куда пропал-то? — тихо интересуется Абрикосов, — Весь день носа не показывал. Столько пропустил! Девченки там уже каких только версий не выдвигали по поводу кандидаток в мои невесты. Влад слышит, что голос у собеседника напряжен, и чувствует на себе чужое внимание. Он поворачивает голову и долго смотрит Саше в глаза, пока тот сам не обрывает контакт, переводя взгляд вдаль. — Я тебе подарок привез, — негромко говорит Морок, поднимаясь и отмечая легкое удивление на лице Абрикосова. — Вот, — на раскрытой ладони мерцает тот самый шарик, — Из царства Семи вершин. — зачем-то уточняет он, пытаясь расстегнуть задеревеневшими пальцами замочек. Когда ему это удается он поднимает голову и видит как Саша склоняется ближе, молча предлагая ему самому надеть украшение. Влад почти обнимает того за шею, касаясь теплой кожи, и вновь пытается справиться с непослушной застежкой. Вокруг пахнет летом, примятой травой, тиной из пруда, а от каштановых волос небрежно зачесанных назад яблочным шампунем Морок тяжело выдыхает, сдерживая порыв обнять, поправляет цепочку, чуть улыбаясь. Он боялся, что украшение будет смотреться совсем уж по девичьи, но вроде даже ничего, красиво. Саша шумно сглатывает и взгляд невольно скользит по дернувшемуся кадыку, подбородку, приоткрытым губам, и, наконец, к родным глазам. — Это тебе на память, — почти шёпотом говорит Влад. — Ты будто прощаешься со мной, — чуть сощурившись отзывается Александр, с едва заметной дрожью в голосе. Они никогда не были так близко наедине, всегда был кто-то рядом: говорил, шутил, поучал. А сейчас нет никого и ничего вокруг. Только ночное светило в небе, былинка на распахнутых ресницах, маленькая царапина на кончике носа, влажный след языка на губах, теплые пальцы, что касаются щеки. Морок внезапно закрывает лицо руками и то ли стонет, то ли рычит. От боли, от отчаяния, от обиды, от злости на самого себя. Опять. Пальцы сами тянут за волосы до боли и хочется расцарапать кожу на кистях рук, чтобы больше не тянуться к тому кто не ему предназначен. — Влад! Влад! Саша трясет его за плечи и пытается обнять, вроде бы вырваться надо, но сил внезапно не хватает и приходится замереть, закусывая губы до боли, чтобы сдержать почти вой. — Что случилось? Голос у Абрикосова дрожит, а дыхание щекочет кожу у уха и неловкие поцелуи легкими касаниями дразнят, оставляя мурашки. — Ну что ты, нормально всё! — Не нормально, Саша! Не нормально! — Морок огрызается, но ладоней от лица не отнимает, слова признания сыпятся сами собой. — Я тебя себе забрать хочу, навсегда… влюбился, как придурок… Боялся что оттолкнешь, всё ждал момента… Идиот… А теперь… — Ну, не ты один идиот, — подрагивая всем телом, прервал его речь Абрикосов, и, кажется, сжал сильнее в своих руках. — Я тоже, знаешь, не лучше. Влад замирает, внезапно осознав, что наговорил и смысл последних сказанных Сашей слов доходит до него не сразу. Он сжимает побелевшими пальцами футболку на груди любимого и поднимает голову, натыкаясь на виноватый взгляд. Кровь внезапно приливает к лицу и дрожь пробегает по спине. — Я тоже в тебя… Не знаю, когда успел… — запальчиво начинает тот, — всё думал, зачем тебе какой-то глупый факир, — с горечью усмехается Абрикосов, — без магии, без замка, без имени. — Ты… — Влад даже не знает, что нужно сказать, слова застревают в горле, а может лучше промолчать. Он прижимается своими губами к сашиным и будто чувствует на языке вкус шоколада. Поцелуй получается целомудренным, неловким, неудобным, но таким ценным. Первым. Их. Морок разочарованно обрывает касание, когда пальцы Александра сжимают его плечо до боли, и утыкается лбом в шею, он даже представить боится, что будет дальше. Неожиданно Влад оказывается вновь на траве, прижатый страстно целующим его Сашей. Он чувствует крепкие руки жадно оглаживающие тело, юркий язык на собственных губах, чужие обжигающие касания пальцев под футболкой. Саша сам будто пламя — горячий, необузданный, своенравный. Накрывает собой, и не дает двинуться, даже вдохнуть. Сердце колотится как сумасшедшее и есть только одно дикое желание не отпускать, влиться в этот огонь, стать его частью. Ночные сумерки скрывают их от посторонних глаз, а взаимные ласки и поцелуи, рискуют перейти тонкую границу хоть сколько-нибудь дозволенного. — Саша, остановись. Шепот тонет в новом диком поцелуе и надо приложить усилия, чтобы всё же не поддаться искушению и опрокинуть любимого на спину, прижав руки того к земле. Но даже в таком положении Абрикосов умудряется прижиматься губами к шее и ключицам, потираться полувставшим членом о чужое бедро. — Нам надо остановиться, Саш… Влад утыкается лицом в грудь Александра, и дышит часто и глубоко, пытаясь взять себя в руки. — Я… Я что-то не так делаю? — в голосе сквозит обида, испуг, непонимание. — Нет, всё так… Просто, тебе ведь и восемнадцати ещё нет… — неловко пытается обозначить причину Морок. — Магия признала меня совершеннолетним! — возмущается Абрикосов, пытаясь выкрутиться. — Мы сейчас можем сделать то о чем пожалеем… Саш, метка это серьезно! — Да плевать мне на метку! — почти кричит тот, задышав надрывно, — Я тебя люблю, слышишь? Кто там эта суженая? А ты… Влад целует его грубо и жадно, пытаясь успокоить, заставить замолчать, и тело под ним расслабляется, чуть выгибается дугой, притираясь. Стон растворяется в поцелуе и окончательно сбивает с толку и Абрикосов этим нагло пользуется — вырывает руки и поглаживает спину и плечи прижимаясь теснее. — Побудь со мной, — шепчет Саша, почти касаясь губами щеки и щекоча дыханием, — хотя бы до появления этой чертовой метки. Позволь нам обоим быть рядом с тем кого мы любим. Морок утыкается лбом в плечо, и, судорожно выдыхая, крепко обнимает в ответ. Сердце сжимается от тоски, уж он точно знает — у них очень мало времени.