Lights of Serenity

Дни весной тонкие, выцветшие, как страницы старого дневника. У Юки Онны таких несколько, она хранит их в коробке под кроватью, как напоминания о детстве, о первой любви, первом разрыве, первом школьном фестивале… Оотенгу не понимает, зачем. Он живет здесь и сейчас. В нынешних лабиринтах сакуры - что там насчет «ты просто не поэт, аники»? - в нынешних ломких полднях и стылых душных вечерах. Здесь и сейчас у него твердая земля под ногами - истертый школьный паркет, должность президента студсовета, клуб девочек-фанаток, и прочие свидетельства настоящей реальной жизни. Не выведенной черной ручкой по узорчатой мертвой бумаге, а другой. Такой как положено. Он не мечтал никогда о таком, он не умеет мечтать, но его все устраивает. Правда, есть Йоко. У Йоко истыканные серьгами уши, фальшивая улыбка истинного донжуана, полная сумка любовных писем и прекрасные оценки по всему, кроме дисциплины. Йоко - истинная головная боль для Оотенгу. Потому что у него спокойный теплый взгляд, пальцы в мозолях от струн и очень мягкие губы. Потому что Йоко смешно краснеет и жмурится, когда Оотенгу зовет на свидание на школьной крыше не кого-то из фанклуба, а его. Это просто и невероятно. Безумно естественно, когда Йоко теребит свою гитару , отводя взгляд - он так и не научился скрывать перед Оотенгу свое смущение, или когда покачивается в такт мягкой песне флейты. До странного смешно, когда Оотенгу в очередной раз слышит - они же совсем разные. Юки Онна вычерчивает в своем дневнике шаблонные мертвые фразы, а Оотенгу все еще не понимает. Он ничего не записывает, только смотрит во все глаза. Запоминает каждую улыбку, фразу, жест. Память - живая, яркая, не скованная уродливой пестрой обложкой, и Оотенгу предпочтет ее любому дневнику. Йоко не то, что можно доверить простой бумаге. Возможно эта весна кончится. Возможно дневниковые страницы сгорят. Возможно память поблекнет и остынет. Поэтому Оотенгу держится за свое сегодня. Он водит Йоко по бесконечным одинаковым набережным, раз за разом повторяющимся рок-концертам, держит их пальцы сплетенными. Он не хочет отпускать Йоко, делать его лишь строчкой в дневнике. Возможно, привычки Юки Онны влияют на него гораздо сильнее, чем должны. На ханами собираются тучи, но они все равно смотрят на бесконечное падение легких розовых лепестков. Йоко весь усыпан ими, Оотенгу наверняка выглядит ненамного лучше. Трава под их спинами теплая, душистая, а в густом воздухе отчетливо пахнет озоном, предвестником скорой бури. Далекие молнии разрезают пепельное небо - раз, другой, - и остаются отсветом на сетчатке, будто чернила на бумаге. Будто и гроза ведет свой дневник. А потом начинается ливень, и Йоко хватает Оотенгу за руку, снова сплетает пальцы, тащит его за собой. Его смех сливается с грохотом первой в этом году грозы. Они бегут под теплым весенним дождем в сторону автобусной остановки, мокрые насквозь, и Оотенгу думает - когда весна кончится, наступит лето и осень, нам ни к чему навсегда оставаться здесь. Йоко смеется над ним, он вообще не задумывается над всякими глупостями. У него нет младшей сестры с дневниками, нет привычки записывать и запоминать. Йоко знает, что завтра будет не хуже.