Взаимность

Сынмин, одетый в длинный махровый халат, зевая, слушал Минхо, который снова пришёл со своими любовными вопросами в двенадцать часов ночи. Сегодня он спрашивал: "Как мне затащить Хёнджина в постель, не применяя химии?", и сам же пытался ответить на это, интересуясь у бывшего, в правильном ли направлении он думает. Сынмин поддакивал, не вслушиваясь в болтовню Хо, и дремал, утопая в своём любимом кресле, пока очередной вопль парня не приводил его в себя. "Хочу обратно под одеяло", — думал Сынмин, тоскливо глядя на часы и думая, когда уже отрубится его неугомонный бывший, которому он в чашку с чаем подсыпал чудо-усыпляющих пилюль. Вдруг за мирным (для этой пары) течением беседы в квартире раздался звонок. — Какой хрен там ещё припёрся! — недовольно говорил Минхо, которого прервали в середине важного, по его мнению, момента. И только он собрался пойти открывать дверь, чтобы разобраться с наглецом, как Сынмин его притормозил, поднявшись и вытянув руку, преграждая тем самым путь парню. — Это, наверно, соседи. Ты ж ревёшь, как будто тебя насилуют. — Какие соседи? Тебя ж все боятся! Сынмин направился к двери, показывая жестом Минхо, чтобы тот ушёл в другую комнату. — Не светись. Зайди в спальню. На пороге стоял Феликс, и лицо у него было по-детски обиженным. — Сынмин, надо поговорить, — проговорил он хмуро, показывая всем видом, что серьёзен, как никогда. — Не сейчас, — ответил Ким и попытался закрыть двери, но Феликс вставил ступню в проём, не позволив ему сделать это. Сынмин обречённо вздохнул, но надавил сильнее, приложившись телом, и Феликс отступил, убирая ногу — больно ведь было, хотя вида не подал. Ким этого и ждал. Воспользовавшись моментом, он закрыл перед лицом парня дверь, щёлкнул замком, развернулся и, улыбаясь, с чувством собственного превосходства, направился в сторону своей спальни. Внезапно за его спиной раздался сильный треск, и выбитый замок вместе с куском дверной фанеры грохнулся на пол. — Я сказал, нам нужно поговорить! Сейчас! — недовольный голос Феликса в спину Сынмина говорил о его исключительной серьёзности, готовой перерасти в настоящую потасовку. — Третья дверь за месяц, — грустно вздохнул Ким и повернулся к парню. — И о чем ты хочешь поговорить, малыш? — Я не малыш! — грубо, низким голосом, произнёс Феликс, устрашающим, как ему казалось, взглядом, уставившись на наигранно удивлённого Кима. — Я хочу знать, почему каждый раз после секса ты выставляешь меня за дверь? Если я тебе не нравлюсь, так и скажи в лицо, как мужчина мужчине, а не отправляй меня ещё сонного и голого за дверь, вкладывая мне в руки мою одежду, как будто я мальчик по вызову! Из спальни Кима показалась удивлённая и любопытная мордочка Минхо. — Ого, Сынмин, не знал, не знал! Как интересно! — он вышел в прихожую и сел на ковёр, готовясь смотреть на разворачивающуюся перед ним сцену. — Что он здесь делает? — лицо Феликса перекосилось и, казалось, он вот-вот потеряет над собой контроль. — Да ещё в твоей спальне? Он было направился в сторону Хо, готовый выместить на нём свой гнев, но внезапно у того подкосились руки, на которые он опирался, и его тело, размякнув, рухнуло на пол. — Наконец подействовало, — удовлетворённо вздохнул и улыбнулся Сынмин, посмотрев на бывшего, а после перевёл свой притворно-мягкий взгляд на Феликса. — Почему, почему?.. Потому что меня заводит, когда ты приходишь выяснять отношения, мой милый малыш, — Ким сделал шаг навстречу Феликсу, который мгновенно изменился в лице, оттаял и снова сделал невинную, детскую мордашку. Минхо, выспавшийся на полу в комнате бывшего, отправился к себе только под утро. Там он и узнал, что Хёнджин в его отсутствие этой ночью по нему совсем не скучал. Мало того, что этот гавнюк отправлялся без него тусить в ночной клуб, о чем говорил архив его переписки с одногруппниками, (да-да, Минхо был именно тем гадом, который лазит по личным вещам половинки и проверяет, чем тот грешил в его отсутствие), так ещё на тумбе лежала вскрытая лимитка Stray Kids, которую они ждали на днях и собирались распаковать вместе, а на полу валялись пустые пакеты от снеков, мармелада, булочек и даже последняя баночка из-под пудинга, которую Хо оставлял себе на завтрак. — Он мне изменял, — схватившись за свою грудь, перекосился в гримасе Минхо, глядя на всё это и понимая, что за ночь Хёнджин не управился бы с таким количеством хавки один. И парень даже не знал, за что ему обидней: за то, что тот с кем-то другим вскрыл их альбом и замарал его своими грязными пальцами, за пьянку в чужой компании, или за пудинг, который Ли любил больше, чем своего соседа по комнате. Хныкая себе под нос, Минхо доедал крошки из пакетов с чипсами, и когда ему надоело выдавливать из себя слёзы (которые так и не потекли, как бы он ни старался), он начал продумывать план мести сопернику, который встал на его пути. — Я его порежу на мелкие кусочки, зажарю во фритюре при 180 градусах, упакую в эти пакеты и отправлю на кулинарный конкурс!... Нет! Лучше вначале отхерачу ему член, порежу на шашлык, зажарю до хрустящей корочки и… Нет, бля, какие-то каннибалические у меня фантазии сегодня. Похавать нормально нужно. Но этот гад мне ничего не оставил, — Минхо потряс последний пустой пакет из-под закуски и громко крикнул: — Джиииииииииин! Тот не заставил себя долго ждать, ещё бы, какого чёрта этому бешённому понадобилось орать в пять часов утра. — Чего тебе? — спросил уставшим голосом парень, стоя в дверях спальни лохматый, сонный и хмурый. — Где хавка и с кем ты тусил этой ночью? — Минхо повернулся к белобрысому, и уставился на него ледянящим душу взглядом. Но сонный Хван был к нему невосприимчив. — С кем? — удивился он, что выглядело вполне искренне. — Вообще-то, это тебя не касается. Я не обязан отчитываться тебе, с кем и как провожу своё время. Если тебя что-то не устраивает, иди ищи соседа получше. Сам жаловался, что тебе эта комната не нравится… И не мешай спать, — он развернулся и собрался уходить, но Минхо с заблестевшими от обиды глазами спросил с надрывом и одновременно угрозой: — Ты меня выгоняешь?! — Если будешь ныть и не дашь мне выспаться — да! — пробормотал Хенджин и скрылся за дверьми. Минхо стёр с лица грусть-обиду, вздохнул и недовольно причмокнул. — Но жрать-то я всё равно хочу.