Seasons

Запотевшие окна маленькой квартиры для Трафальгара, как полотно для художника. Указательный палец аккуратно вычерчивает английскую «L», не оставляя за собой свободного пространства. Десятками таких букв украшено кухонное окошко. Водянистые капли стекают по плотному стеклу, размывая вырисованные очертания. Как забавно, его имя тоже начинается с этой буквы. Ло сидит, опершись подбородком о руку, и держит в другой бокал с не самым дорогим и качественным вином, подаренным ему когда-то на работе в знак глубокой признательности. Кисловатый вкус оседает на языке и растекается внутри обжигающе терпко. Ло морщит нос и ставит бокал поодаль, прямо к краю, затем кладёт голову на стол и закрывает слипающиеся от усталости глаза. Нужно хотя бы что-то приготовить, чтобы ночью не чувствовать голод, но от нахлынувшего бессилия совсем опускаются руки. Повелитель снов, давно приготовивший свои обители для него, ожидает момента, когда Трафальгар погрузится в сон, чтобы послать ему множество прекрасных сновидений, которые тот непременно забудет, проснувшись чуть позже. Но этого не происходит. Ло плохо спит в последнее время, в который раз оставляя бога без работы. Распахнув глаза, Трафальгар с особый усилием заставляет свою пятую точку подняться, и, шаркая пушистыми тапками, бредёт в прихожую. Взгляд скользит по висящим на вешалке курткам, пока не заостряется на старенькой, уже выцветшей толстовке черно-жёлтого цвета. У неё давно другой хозяин, но Трафальгар бессовестно снимает её с крючка и натягивает поверх футболки. Он обещал вернуться в течение месяца и забрать остальные пожитки. Прошло больше трëх. Она всё ещё пахнет им. Ошибка. Всё в этом дома пропахло его запахом, даже сам Ло. Его не смыть ни мылом, ни гелем для душа под грубым напором воды. Тщетные попытки. Он давно въелся под кожу, растекся по организму, подобно крови. Надев потёртые кроссы и заперев за собой дверь, Ло вышел из подъезда. Ночная синева окутала город своей непроницаемой пеленой. Слабые дождинки ударялись оземь и соединялись воедино, образуя различной глубины лужи. Воздух, полный свежести, заставлял ежиться от бегущих по спине мурашек. В целом — не плохо. Ло шёл бесцельно: неизвестно куда и по какой причине. Хотя нет! Причина ясна как божий день: гнетущая атмосфера квартиры не даёт расслабиться, заставляет каждую клеточку мозга кипеть от беспокойства и раздумий. Для чего? Непонятно. Всё и так давно закончено.

Воспоминания

— Скажи, Ло, ты всё ещё любишь меня? Неожиданный вопрос разбивает привычную тишину. Где-то на потолке перестаёт жужжать муха, и тиканье часов будто замирает, заставляя Трафальгара переключить своё внимание на него. — Повтори. — Ты всё ещё любишь меня? Ло задумывается, откладывает книгу и закидывает голову назад, оперевшись о спинку кровати. Поставленный вопрос тормошит клубок давно нерешённых проблем и ставит в тупик. Привычка — что-то, доведенное до автоматизма, формировавшееся месяцами или даже годами. Иными словами — то, от чего не так просто избавиться. Ло давно привык к тому, что происходит между ними. Привык засыпать вместе и просыпаться; привык завтракать и смотреть вечерами старые кинофильмы; привык читать книги под тихое сопение своего парня; привык, что разговоры между ними уже не такие частые и пылкие; привык, что поцелуи давно не обжигают и не оставляют следов на шее. Он точно знал, что любил Луффи когда-то. Вот только, наверное, сейчас это не более чем рутина — установленный ранее шаблон. Единственное, что выбивалось из обыденного, это холодное — Ло, вместо теплого — Торао. Десятиминутное молчание и было подходящим ответом. — Я всё понял, — произнёс Луффи, медленно поднимаясь с места, — давай расстанемся? Молчаливый кивок и едва натянутая улыбка. Это решение не было спонтанным, основанным исключительно на эмоциях обеих сторон. Нет. Они давно двигались в этом направлении, закрывая глаза на то, что нельзя игнорировать. — Да, так будет лучше для нас двоих. По крайней мере, Ло свято в это верил до поры до времени. Луффи ушёл, оставив Трафальгару прощальный подарок — памятный поцелуй на удачу. Однако удачей здесь и не пахло. Иначе, как проклятьем это назвать невозможно. Он оставил после себя не только призрачное ощущение на губах, но и вещи, за которыми так и не вернулся: одинокую постель и пробирающий до костей ужасающий холод. Дождь перестал крапать, но толстовка почти насквозь промокла. Неприятное ощущение. Возвращаться домой совсем не хотелось. Опустевшая детская площадка была в сто раз теплее, чем стены той квартиры. В нос ударил запах табака, когда Ло приземлился на ближайшую скамейку. Видимо, кто-то такой же одинокий, как и он сам, курил здесь ранее. Не исключено, что это было не более двух-трёх минут назад. Трафальгар ненавидел этот запах, но сегодня он был более терпелив, чем обычно, и более печален и одинок из-за ударившего в голову вина. Сидя там, Ло не мог вспомнить, когда последний раз они признавались друг другу в любви. Зато он до сих пор не забыл тот самый первый раз, ведь луна в ту ночь была точно такой же. — Торао! Эй, Торао! Ты видишь это? — Что именно? — Взгляни на луну. Мне кажется, или она действительно похожа на обгоревший блин? В тишине ночного парка раздаётся пронзительный смех, и два идиота, сидящие по бокам старого фонтана, пялятся на самую обычную Луну. Она ничем не отличается от той, что была вчера, и ничем не отличается от той, что будет завтра. Возможно, немного, и то только размером. — Я же сказал, что куплю тебе блины. Сколько ещё ты будешь на меня дуться? — Ши-ши-ши, Смех Луффи яркий, подобен самой любимой песне, вызывает зависимость, и Ло уверен: его невозможно забыть и невозможно перестать слушать по собственному желанию. Рука тянется сама собой и без разрешения тормошит чужие запутавшиеся волосы. Секундное смятение глаз напротив, и Трафальгар как ошпаренный отдёргивает руку, заметно покраснев. Минутная слабость раскрывает перед ним все карты, и Ло застенчиво отворачивается. Черти плещутся в глубине бездонных глаз, когда Луффи смотрит на Трафальгара: такого смущенного и до безобразия родного. Лукавая улыбка на его лице абсолютно оправдана. — Знаешь, Торао, — Луффи поднимается и встаёт прямо напротив Ло. Как коварный кот, он загоняет в угол свою добычу, чтобы у Трафальгара больше не было возможности отвернуться. На его пухлых губах замирает хитрая ухмылка, но взгляд по-особенному честен, — Хоть Луна и похожа на блин, она сегодня особенно красива. А ты как считаешь? У Ло запирает дыхание, а учащенный пульс — доказательство живущих внутри чувств. Он не отводит взгляд и тихо шепчет: — Согласен. Настолько красива, что можно умереть. В тишине ночного парка слышен не только шелест раскачиваемых ветром деревьев. Если прислушаться, можно уловить звук бабочек, что расправили свои крылья в животах двух влюблённых друг в друга идиотов. Горечь забытых воспоминаний оседает на языке приторно-сладко, подобно ядовитому нектару, незаметно убивает нервные окончания и клетки. Говорят, привычка формируется на протяжении двадцати одного дня регулярно повторяющихся действий. Некоторые считают, что для её выработки нужно от нескольких месяцев до одного года. Но чаще встречается число — шестьдесят шесть. Именно его принято считать средним показателем. Бред полный. Прошло больше девяноста девяти дней, но Ло так и не смог привыкнуть к его отсутствию. Только сейчас, сидя на промокшей скамье и пялясь на «обгоревшую, как блин, Луну» он наконец-таки смог понять. Луффи не был просто привычкой, само собой разумеющимся дополнением, надоевшей рутиной. Капля за каплей на экран телефона полились горючие слезы. Ло так и не смог удалить эти фото, на которых он смотрел на Трафальгара осуждающе-жалостливо. Уже поздно сожалеть о чём-то, но те, когда-то ожившие бабочки, умирали в агонии, мерзко скребясь о стены очерствевшего сердца. И возможно, финал был бы другим. Они бы не расстались, ведь Луффи был готов бороться за их отношения до самого конца, если бы услышал пусть и тихое, но «всё ещё люблю». Ло промолчал, и этого не произошло. Слова не были сказаны. И у их начала больше не будет продолжения.