***
Стояла поздняя ночь после отбоя. Луна светила в окно, тускло освещая проход между двумя кроватями комнаты на втором этаже здания лагеря. Из-за хорошего дневного сна спать сейчас не хотелось вообще: Джотаро и Нориаки в гробовой тишине лежали в своих постелях, уткнувшись взглядом в потолок, и молчали, хотя знали, что друг на соседней кровати точно не спит. — Джотаро, — Какёин все же решился нарушить уже начинавшее неприятно давить молчание. — М? — отозвался тот со своей половины комнаты. — Ты подумал насчет Джолин? Ты обещал, помнишь? Джотаро еле слышно с облегчением выдохнул: он был рад, что друг сам завел с ним разговор о ней. Сам бы он никогда не решился. Складывалось впечатление, будто у Нориаки смелости больше. — Насчет её слов? — переспросил он. — Да. — Не знаю, — признался Куджо. — Ты безнадежен, Джота-… — с долей раздражения уже начал было Какёин, но тот его перебил: — Я знаю только одно, — решительно заявил он. В предвкушении и в то же время в нескрываемом удивлении Нориаки даже приподнялся на постели и повернул голову в сторону друга, устремив на него заинтересованный взгляд. — Джолин красивая, — выпалил Джотаро. Какёин сначала промолчал, пребывая в шоке, но потом все же очнулся: — А я говорил тебе! Два, нет, три раза! Почему до тебя только сейчас это дошло?! — Как есть, — съязвил тот. — И… что ты собираешься делать? — он попытался вытянуть из него больше информации. — Я хотел спросить у тебя, — как ни в чем не бывало признался он. — Опять у меня? — опешил тот, — Джотаро, ты совершенно точно безнадежен. Куджо только промолчал, даже не шевельнувшись, но Какёин почувствовал, как в воздухе начало витать напряжение. — Ладно, — после полуминутной паузы сдался наконец Нориаки, — но нужно думать. — У нас на это вся ночь, — отозвался Джотаро, — или ты собираешься спать? — Я? Нет, — ответил тот, присев на постели, — допустим, она соврала тебе тогда в домике. — Допустим, — согласился он. — Тогда шансы у тебя есть. Может, скажешь ей об этом? — О чем? — ошарашенно и в то же время не до конца понимая, о чем речь, вопросил Куджо. — То, что думаешь. Что она красивая или как там-… — Ты сумасшедший? — с некоторой долей раздражения воскликнул Джотаро. — Ну… да, ты так не можешь, — разочарованно подытожил Какёин. Между ними осело молчание, прерываемое только шорохом одеяла, в которое закутался Нориаки. — А может, ты и прав… — неожиданно заговорил Куджо. Вскинув брови и округлив глаза, тот промолчал, не находясь, что и ответить. — Я тут посчитал, два месяца — много, не думаешь? — спокойно продолжил Джотаро. — Ну, это… смотря для чего… — все еще пребывая в замешательстве, проговорил Нориаки. — … — Джотаро замялся, не зная, как и назвать это чувство, но по прошествии нескольких секунд все же ответил, — я два месяца наблюдаю за ней и, как говоришь ты, ничего не делаю. — Почему ничего? Мы подружились с ней, и это все благодаря тебе, между прочим, — заметил Какёин. — Да это не то, — махнул рукой тот. — А что «то»? — последовал вполне логичный вопрос. — Нам нужно поговорить с ней, — выпалил на одном дыхании Джотаро, — точнее, не нам, а мне. — Вот, сам же умеешь думать, — заметил с тихим смешком Нориаки, — а то все я да я… сам ведь говорил, у нас не один мозг на двоих. Куджо усмехнулся. — Только вот что сказать? — Всё, что думаешь, — пожал плечами Какёин. — Что я думаю?...... — действительно растерялся он. — Чтобы о чем-то подумать у тебя еще вагон времени. Так что… она же никуда не исчезнет, так? — Так, — кивнул Джотаро. — Ну вот и всё, сиди и думай сколько душе угодно. А мне спать хочется. — Ты же говорил-… — возмущенно начал было Куджо. — Да-да-да, — перебил тот, ложась обратно на подушку и накрываясь теплым одеялом, — но не забывай, что это ты меня разбудил днем, а спать я еще хотел, так что спокойной ночи. — Ну и ну, — лишь проговорил он.***
Солнце уже давно грело землю, а облака распластались по всему сегодня как никогда чистому голубому небу. С небольшой стоянки лагеря отъезжал автобус с учениками. Снова последний ряд, снова полоски лесов, поля и одинокие кусты за окном, и, казалось бы, снова должны быть разговоры ни о чем между всеми троими, однако велись они между без умолку болтающими уже около часа Нориаки и Джолин, Джотаро же сидел с краю у окна, мирно наблюдая пейзаж и погрузившись глубоко в свои мысли. Ночью в голову так и не пришло ничего путного, а под утро он и вовсе уснул, так что грех не воспользоваться такой идеальной возможностью подумать, как долгая и скучная поездка, пусть рядом и сидели друзья. Для полной картины не хватало только сигареты, которых в пачке к концу недели в лагере, увы, не осталось. Незаметно и эта поездка подошла к концу, и уже ближе к вечеру трое разошлись по домам, как и весь остальной класс. Впереди ждали выходные, в которые максимум можно было рассчитывать лишь на встречу с Какёином, и то, если тот не изъявит желание посидеть дома и порисовать в одиночестве. Зато при таком раскладе можно было посидеть дома и почитать про море, про океан, про его глубину и причуды, про все то, что является некой тайной и неизведанностью. Эти два дня и прошли бы мирно и без никаких инцидентов, если бы не самый вечер воскресенья, когда Джотаро, держа между губ сигарету начал чувствовать где-то внутри волнение и беспокойство, что-то невидимое, но здорово ощущаемое закололо в груди, не давая покоя даже перед сном, когда он уже лежал на футоне, завернувшись в одеяло. И тогда он принял, как ему тогда казалось, самое верное из всех решение: нужно сказать ей обо всем завтра. «Только вот когда именно?» — напрашивался вопрос, ответ на который никогда нельзя было получить точный, и ответ на который всегда появлялся в самом моменте.***
— Ну что, ты подумал? — осторожно поинтересовался Нориаки, когда двое стояли одни на крыше школы. — Да, — твердо ответил тот. — И? — Нужен только момент. С остальным всё. — Ты даже это учитываешь? — улыбнулся Какёин, — не перестаешь меня удивлять, Джотаро. Тот только промолчал, ухмыльнувшись и устремив взгляд в привычный пейзаж из крыш домов и редких деревьев. Тут тишину разрезал скрип открывающейся за спиной двери. Из-за неё показалась уже хорошо знакомая фигура, молча прошедшая к ограждению, вставшая рядом с юношами и так же посмотрев вдаль. Какёин уже хотел было уйти, чтобы оставить друзей наедине и дать Джотаро этот самый момент, однако Джолин заговорила первой: — Кажется, собирается дождь, — она подняла голову, посмотрев выше в небо и на собравшиеся над пригородом облака, — вот польет сейчас, наверное… Те только все так же молча кивнули, а Нориаки уже даже сделал небольшой шаг от ограждения, но его остановила продолжившаяся-таки речь Джолин: — … я не это хотела сказать, — робко проговорила она тихим голосом, — мне с вами очень повезло, — она улыбнулась. Какёин и Куджо в недоумении обернулись на неё, совершенно не понимая, к чему та клонит, но продолжая слушать. — Я рада, что тогда споткнулась на лестнице, — Джолин повернула к ним голову и весело рассмеялась, вся её накатившая до этого серьезность вмиг испарилась, — ну чего вы так смотрите? Джотаро промолчал, накрыв лицо козырьком любимой фуражки, а Нориаки пришлось отвечать за двоих: — Это… неожиданно, — тихо проговорил он. — Я знаю, — еще шире улыбнулась она. Какёин посмотрел сначала на друга, потом на подругу и сделал несколько шагов к серой массивной двери со словами: — Мне нужно идти, — самая простая отговорка. Но внезапно до ушей донеслась предательская трель школьного звонка, призывающая на урок. Тут и Джолин последовала за Нориаки, а там и Джотаро. Все молча спустились по лестнице в коридор и так же молча дошли до класса, а потом и до своих мест. Так шанс сказать то, что так хотелось, исчез так же бесследно, как и сама Джолин перед последним уроком. Её парта пустовала на уроке алгебры, что не могло остаться без внимания её друзей. Так кто в недоумении, кто в недовольстве, оба разошлись по домам. Но Джолин не появилась в школе и на следующий день.***
— Всё будет хорошо, — причитал Нориаки, шагая рядом с Джотаро уже из школы в вечер вторника, — такое ведь уже было. — Сейчас другое! — громогласно возражал Джотаро. — Джолин вернется через пару дней, — заверил он. — А что, если нет?! — с явным раздражением воскликнул Куджо. Какёин с тяжелым вздохом промолчал. В недавно чистом, безмятежном и спокойном небе вдруг сверкнула молния, а серые громоздкие тучи закрыли собой солнце. Когда друзья уже успели разойтись, и Джотаро уже почти дошел до дома, на землю обрушился ливень. Прежде чем он укрылся под навесом на крыльце, на его фуражку и гакуран успело упасть приличное количество крупных дождевых капель. Проворачивая ключ в замочной скважине, Куджо почувствовал, как что-то мягкое и пушистое трется к его ногам. Он посмотрел вниз: перед дверью сидела Фиби, жалобно мурлыча. Опустившись на корточки и подобрав на руки только слегка намокшую кошку, Джотаро зашел домой вместе с ней. Оставив её на пороге, он прошел дальше по коридору в огромное пространство дома, сразу же обнаружив, что мать куда-то ушла. Оставив школьную сумку в комнате, Джотаро направился на кухню. Не слышать приветствий бескорыстно любящей его матери и её навязчивых вопросов было непривычно. Он подошел к холодильнику, достав оттуда рис, и сделал шаг к плите, собираясь подогреть еду. Оглядев комнату, пока сковорода нагревалась на огне, Куджо заметил на столе записку. Подойдя ближе, он взял её и прочитал: «Я ушла за покупками, Джотаро. Еда в холодильнике. Не забудь покормить Фиби. Целую, мама». Увидев в уголке бумажки нарисованное маленькое сердечко, Джотаро ухмыльнулся и прикрыл лицо козырьком фуражки, хотя в комнате, где он сейчас один, прятаться было не от кого. Выйдя в коридор и наполнив молоком кошачью миску, он еще около минуты наблюдал за ней. — Джолин так и не забрала тебя, — вслух сказал он с удрученным вздохом, — куда она пропала, не знаешь?