Одиночество на двоих

      Среди ночи Аддамс просыпается от приступа жутчайшей головной боли. Словно правое и левое полушарие вступили в жесткую войну между собой. Она сползает с кровати, едва в состоянии что-либо перед собой разглядеть. Желудок сворачивает приступом тошноты, что, кажется, до уборной ей не дойти. Тело бьет ознобом, руки дрожат, сердце колотится в самом горле, в ушах стоит противный писк.       Придерживаясь за стенку, она ползет к ванной. Обходя низкий столик на своем пути, касается пальцам каких-то листов бумаги, и ее тело пронзает высоковольтным разрядом тока. Позвоночник гнет дугой, заваливая голову назад до хруста шейных позвонков. Глаза распахиваются, а перед внутренним взором мелькают картинки:       Светлая спальня, белые простыни. Два тела сплетаются в порыве единой страсти. Аддамс слышит пошлые стоны, звуки, вздохи. Одеяло сползает вниз. Бетани гортанно стонет, вдавливая пятки в обнаженные ягодицы Торпа. Мужчина двигается быстро, резко, вжимая податливое тело любовницы в постель.       — Да, да, еще… — выкрикивает Бетани…       И Аддамс возвращается в реальность. Ее сразу же тошнит на темный мягкий ковер и обессиленное тело, вздрагивая, оседает на пол.       Это что сейчас было? Она видела, как ее бывший занимается любовью с новой девкой? Но хуже этого только сам факт нового видения. Они вернулись. Видно, ее незапланированный секс с Торпом оказался тем провоцирующим фактором, о котором говорил Винсент. Черт. А вот это уже проблема покрупнее случайного перепиха.       Девушка с горем пополам доползает до ванной и обливается холодной водой. Выглядит она отвратно – челка прилипла ко лбу, щеки горят болезненным румянцем, в глазах появились красные пятна от лопнувших сосудов. Она берется за заколку и ловит новое видение. Такое же сильное, болезненное и выматывающее:       Она смотрит на саму себя. Теплые руки Торпа скользят вдоль ее обнаженной спины, гладят живот, длинные пальцы сминают грудь. Невесомым движение руки Ксавье снимает с черных смоляных волос заколку, позволяя прядям заструиться по плечам. Она запрокидывает голову, прикрывает глаза. Мужские пальцы неукротимо ползут вниз, подлезая под резинку ее кружевного белья…       Аддамс дергает головой, возвращаясь в отвратительную реальность. Низ живота сладко сжимается. Ее снова тошнит, но в этот раз ей везет воспользоваться унитазом.       Да уж, такое с ней впервые. Даже в самые лютые дни юности ей не счастливилось ловить свои приходы по несколько подряд. Ощущение, что ее сперва раздавили катком, похоронили, а потом достали из могилы.       Она не знает, что сильнее ее цепляет - картинки, где Торп имеет другую женщину или же ее саму. В теле бьется новое чувство, которого прежде она не испытывала: гнев, страх, бессилие, внутри пылает огонь, кажется даже холка на спине поднимается дыбом. Иррациональное желание схватить эту тупую дрянь и оттаскать за волосы становится маниакальным. Что это? Откуда оно в ней?       И лишь улегшись в постель под утро, наглотавшись снотворного и успокоительного Аддамс понимает, что это за чувство – ревность. Жгучая, пытающая, сметающая все принципы и прежние устои. Ей не нравится Бетани и она не хочет, чтобы эта веселая бабенка крутилась возле Ксавье. Она вообще не хочет, чтоб возле него кто-то крутился. Перед глазами до сих пор стоит видение и кажется, Уэнсдей все еще слышит жаркие стоны Бет. Но разум покорно сдается лекарственному сну и наступает блаженное забытье.       Будит ее звонок Энид. Из торопливой запинающейся болтовни Аддамс понимает, что подругу нужно откуда-то после обеда забрать, потому что у нее поломалась машина.       — А такси вызывать не пробовала? — она устало трет лоб, снова чувствуя ноющую боль в затылке. — У меня дела.       На самом деле у нее нет никаких дел, но вылезать из кровати после ночных приключений совсем не хочется. К тому же, у нее есть весьма серьезные опасения, что новая порция видений может настигнуть в самый неподходящий момент.       — Да ладно тебе! Мы так и не поговорили нормально! Вечно у тебя какие-то дела, а на единственную подругу и получаса не найдется! — обвинительная речь, видимо, была подготовлена заранее.       Спорить нет сил, да и в аптеку вместо нее никто не сходит. Она запрещает себе думать о роковом ужине и всем том, что шло к нему в комплекте. Какой смысл? Время не вернешь. Ну сорвались, ну переспали. Память тела – они здорово подходили друг другу. Все.       — Ладно, — выдыхает, сдаваясь без особого боя. — Я в три за тобой заеду.       В трубке слышится радостный визг и Аддамс закатывает глаза.       Время покрывается липкой паутиной ожидания нового видения. Аддамс одевается, наводит порядок, застилает постель, пьет кофе, звонит врачу, едет в машине – и все это в непрерывном напряжении, словно на нее готовится смертельное покушение. Нервы натянуты, как тетива на луке.       Девушка заходит в первую попавшуюся по пути аптеку. К счастью, очереди никакой нет.       — Добрый день! Чем могу быть полезна! — в окошке через стекло показывается милая мордашка фармацевта.       — «Plan B», — Аддамс размышляет о том, кто дал противозачаточным таблеткам такое тупое название. То есть "план А" был забеременеть? И что тогда пошло не так, раз понадобился "план Б"? Много ли людей, занимаясь незащищенным сексом, ставят себе какие-то планы?       — А у вас есть рецепт? — работница аптеки поправляет круглые очки. Еще бы возраст у нее спросила.       — Если бы у меня был рецепт, я бы сделала их сама! — Аддамс рявкает на аптекаршу, испепеляя ее взглядом. — С каких пор на экстренную контрацепцию требуется письменное разрешение врача? Еще в 2013 году правительство США сняло любые ограничения на продажу данных препаратов. Ваша аптека не подчиняется законам страны?       — Простите, — пищит девушка за прилавком, столбенея. — Я просто…       — Ну и? — ее бровь взлетает вверх.       Фармацевт пробивает ей лекарство трясущимися руками. До сих пор Аддамс умеет производить на людей неизгладимое впечатление.       В машине она разворачивает инструкцию, которая больше похожа на подробное описание ритуала вызова сатаны. Одни только побочки хуже пыток ада. Но беременность – еще больший побочный эффект от случайного секса, чем рвота и диарея.       Аддамс выпивает одну таблетку и засекает время – что бы ни случилось, она должна выпить вторую через двенадцать часов. Господи, как же ей было сейчас противно от самой себя. Переспать с бывшим прямо на кухонном столе его нового дома, где его новая девушка готовит ему же обед. Ее уровень морального падения неизмерим.       Но самое позорное и отвратительное – тело просило еще. Мозг болтыхался в мыслях, утопал в рациональных доводах, но все было тщетно. От одного короткого воспоминания о вчерашнем, все внутри сводило сладким спазмом и желанием повторить.       — Что-то ты бледней обычного, — Энид смотрит с беспокойством, садясь в машину.       — Не обращай внимания, организм в предвкушении праздника отслойки эндометрия, — ковыряется в сумке, пытаясь найти солнцезащитные очки. В итоге она просто вытрушивает содержимое себе на колени, но так и не находя искомый предмет, чертыхается, запихивая все обратно. — Где эти чертовы очки?       — Давай я гляну! — и прежде, чем Аддамс успевает ее остановить, Энид открывает бардачок, выискивая нужный предмет, но вместо прибора для защиты глаз достает упаковку из-под лекарства.       — У кого-то был спонтанный незащищенный секс? — блондинка крутит коробочкой, осматривая ее со всех сторон. — Аддамс, я тебя умоляю, скажи, что это не то, что я думаю.       — Это не то, что ты думаешь, — заводит машину, резко выворачивая руль и выжимая педаль газа.       — Неужели ты переспала с ним? — кажется, Энид сейчас хватит удар. — Он же просто самый обыкновенный ловелас! Зачем ты поддалась на влияние Тайлера?       Аддамс облегченно выдыхает. Лучше пусть блондинка будет уверена, что это Галпин, чем узнает, с кем на самом деле она предалась плотским утехам вчера за ужином.       — А что такое? Я свободная девушка, — бросает на нее короткий взгляд. — Мне подходит такой вид отношений. Никаких обязательств, выноса мозга и нытья. Переспали и разошлись.       — Ты чокнутая! Так предохраняться же надо! — трясет упаковкой лекарства. — Ты же в курсе, что экстренная контрацепция - не стопроцентная гарантия!       — Энид, единственная стопроцентная гарантия от нежелательной беременности – это воздержание, — награждает ее тяжелым взглядом. — В следующий раз я обязательно потребую с него презерватив. А еще лучше, сама вернусь к противозачаточным.       — Господи, ты невыносима, — устало прикрывает глаза. — Уэнс, так нельзя!       — Почему? — дергает бровью под челкой. — Торпу можно заводить новые отношения, а мне нет? Что это за дискриминация по половому признаку?       — Так в том то и дело! — хлопает ладошкой по своему бедру. — Он хоть пытается создать отношения, а ты по-прежнему идешь по наименьшему пути сопротивления! Разве тебе не хочется семейного счастья? Аддамс, тебе скоро тридцать лет!       — Энид, ты думаешь, почему все твои излюбленные женские романы заканчиваются одним и тем же? «Поженились, жили счастливо и умерли в один день» - это не экономия слов – просто правда нечего сказать. Все три части по пятьсот страниц они друг друга добивались, а потом поженились и остальные сорок лет ни черта не происходит. От этого вешаются еще чаще, чем от безлюбовья.       — Но ты была с Торпом десять лет! Если бы он тогда не предложил жениться, то вы бы и не расстались вовсе!       — Потому что мы были не женаты! Нет никакого конечного счастья! Есть конечная точка – смерть! Все остальное – просто тление. Ты хочешь новую юбку – откладываешь на нее деньги, покупаешь, а через день она надоедает тебе так же, как и десять предыдущих! Люди всегда чем-то недовольны! И с браком было бы так же! Я бы банально рано или поздно надоела Торпу! А он мне еще раньше! Меня и подавно все достает в кратчайшие сроки!       — Ты глупая! — Энид не согласна ни с единым ее словом. — Он так любил тебя! Да я уверена, он и до сих пор тебя любит! Не созданные друг для друга люди, больше одного раза не пересекаются, Аддамс! Ты совершаешь фатальнейшую ошибку своей жизни. Второй раз! Как ты с этим будешь жить?       — Жить можно вообще с чем угодно, — выдыхает, не меняясь в лице. — С чем угодно. Человек живучая, адаптивная, чертовски верткая тварь. Нет никакой любви на всю жизнь, Энид! Нет несовместимых с жизнью переживаний — все перемелется, так быстро, и будет стыдно потом за тот кошмар и надрыв, которым ты захлебывался. Я знаю. Я через это уже однажды проходила.       Жена Аякса внимательно смотрит на подругу и испытывает леденящую душу жалость.       — Поехали в бар, — предлагает блондинка. — Я хочу запить чем-то приторно-сладким всю ту горечь, что ты мне только что сказала.       — Синклер, сейчас три часа дня. Не рановато для бара?       — Я уже давно не Синклер, — улыбается. — Мне повезло больше, чем тебе, дорогая…       — Я даже завидую твоей наивности, Энид, — выдыхает Аддамс, сворачивая в узкую улочку. — У тебя так всегда все просто.       Жена Аякса оставляет эту фразу без комментария. Она до сих пор под впечатлением от тех слов, что услышала. То есть вся беда этой несносной девчонки в том, что она боялась наскучить любимому мужчине? Беспросветная идиотка…

***

      В офисе неимоверно душно, хочется бросить все и уйти, но работу никто кроме него не сделает. Он подгоняет все свои дела, откладывая рукопись Аддамс на потом. Ему нужно время.       Кажется, его до сих пор не отпустил дурман возбуждения. Господи, он ни на день не забывал о том, как Аддамс прекрасна в огне страсти, но вчера… Он позорно, чудовищно, беспросветно за ней скучал. Да, Бет неплоха в постели, но… Да кого он обманывает! Ни одна женщина и близко не подобралась к тому, что делала с ним Уэнс за закрытой дверью их спальни. Ни одна. А их за два года было более чем достаточно.       Но одного секса для отношений мало. Он знает это очень хорошо. Нужны чувства, а их королева вечной мерзлоты с предупреждающей табличкой на груди: «Прикоснись к моему сердцу и отморозь себе руки» никогда не сможет ему дать.       Его любовь к Аддамс это как шрам от аппендицита. Вроде поврежденный орган удален, все срослось и зажило, а отметина осталась. Она ноет на погоду, саднит при физических перегрузках, ее видно, когда снимаешь одежду. Так и Уэнс. Она где-то там, под кожей, в мозге костей, притаилась в лимфоузлах. И он смирился с тем, что ее уже не вытравить ничем, как уродливый шрам на коже. Пусть так. Это не должно ему помешать жить дальше. Больше он не допустит случайной близости, это слишком для него.       В кабинет без стука вваливается Аякс. Он бодр и пребывает в хорошем расположении духа в отличии от Торпа. Да, после секса приятно ныло тело, а еще ужасно все болело внутри. Словно не он вчера имел Аддамс, а она его. Снова. И в самую душу.       — Да уж, вот это вчера был вечерок! — плюхается на кожаный диван товарищ. — А ты чего такой хмурый? Как Бет? В восторге от знакомства с Аддамс?       — Я не говорил ей, что мы с Уэнс… Ну, что…       — Что ты любишь ее с семнадцати и восемь лет вы пробыли вместе? — ехидничает горгона. — Да уж, она была бы слегка шокирована такой информацией.       — Десять, — выдыхает. — Я был с Аддамс в сумме десять лет. Но это ничего не меняет. Сейчас у меня есть Бетани и она… Она просто…       — Удобная, — помогает подобрать слово Аякс. — Как комнатные тапочки, да?       Торпа такая ассоциация заставляет поморщиться. Но самое противное, друг прав – Бет удобная, уютная, простая, и от этой тихой гавани хочется, порой, повеситься.       — Это же неплохо? — пытается найти ответ в глазах собеседника.       — Нет, — дергает плечом. — Но не для тебя. Аддамс крепко подсадила тебя на адреналиновую иглу, без эмоциональных всплесков ты подохнешь в это радужном ванильном мире, прямо на том розовом коврике у вас под дверью.       — Я сделал ей предложение, — наконец-то признается мужчина.       Повисает пауза, во время которой у Петрополуса вытягивается лицо и из-под шапки выползает особенно любопытная змея. Он автоматически прячет ее обратно, сглатывает и обалдело выдыхает:       — Ты что сделал?!       — Позвал Бетани замуж, — ему самому это дико произносить. После того неудачного предложения с Аддамс он вообще думал, что больше на такое не пойдет. Да так и было бы! Но та их спонтанная близость с Уэнсдей, и то, как Тайлер поцеловал ее запястье… Ревность его просто убивала! Торп даже не чувствовал боли от пореза и как вытягивал стекла врач. Душа и сердце саднили в сто раз сильнее. Зато Бет в тот вечер была особенно нежна и покладиста. Решение пришло само собой. Он хочет семью – он ее получит.       — Ты че, старик, совсем рехнулся!? — друг вскакивает на ноги. — Какого черта!       — Что, прости? — Ксавье не понимает бурной реакции товарища.       — Ты придурок! — заходится возмущением. — Я… С чего это вдруг? Ты никогда не говорил, что… Сукин ты сын! Ты переспал с Аддамс!       — Что… — секундная паника отражается на лице, но Торп быстро берет себя в руки. — О чем ты?       — Точно! Я еще подумал, где вы оба пропали, — наглая ухмылка трогает тонкие губы. — Ну и как оно? Трахнуть одну и через час сделать предложение другой?       — Прекрати, — морщится мужчина. — Ты не понимаешь. Мы просто… Сорвались. Этого не должно было случиться и больше точно не повторится!       — Повторяй себе это почаще, брат, — хмыкает Аякс. — Господи, ну ты дурак. Когда женятся на нелюбимых, ничего хорошего из этого не выходит. Ты ведь Бет не любишь.       — Я любил Аддамс и что? Это принесло мне счастье?       — Ну, до определенного момента да! — разводит руками. — Зато в последние два года ты ходишь, как унылое говно. И Бет лучше не сделала, если что. Просто теперь ты унылое говно с Бетани.       — Прекрати! — он поднимается на ноги. — Я тоже хочу семью! Как у тебя! И чтоб спокойно все было, мирно… С Уэнсдей о таком и мечтать не приходилось.       — Так ты и не мечтал о таком, — дергает плечами. — Вы понимали друг друга с полувзгляда. Между вами, словно нити были натянуты, вы даже двигались как-то синхронно, продолжая друг друга. Честно, чувак, я такого больше нигде не видел!       — И чем все кончилось? Болезненным разрывом этих самых нитей? — потирает переносицу, хмурясь. — Она меня бросила, если ты забыл.       — Да ты тоже хорош! — парирует. — Я не виню тебя, нет. Аддамс еще та заноза в заднице, но… Ты поступаешь сейчас с Бет точно так же, как Уэнсдей тогда с тобой! Да только Бетани тупая дурочка, которая считает, что отхватила себе миллионера, и плевать, что он ночами дрочит на бывшую!       — Что ты несешь!       — Ну мне то можешь не лгать! Аддамс делала тебя счастливым. У Бет кишка тонка для этого. Ты и года с ней не проживешь. И как вообще? Что, планируешь свадьбу? Детей? Приезды тещи по выходным?       — Нет, с Бет я не хочу детей, — отвечает спокойно.       — Ты конченый придурок, — выдыхает. — Ты же до сих пор любишь Аддамс!       — Нет, — врет. — Все давно в прошлом!       — Твоя жизнь, Торп - это идеальное кладбище закопанных надежд. Аддамс была бы в восторге! — ухмыляется. — Ты так на нее смотрел за ужином! Готов был поиметь прямо при нас на том столе между приготовленным Бетани картофельным пюре и куриными крылышками. Ух, я бы на такое посмотрел!       — Ты гребанный извращенец!       — Зато честный! Какой смысл в браке трахаться до тошноты с тем, кого ты никогда не полюбишь?       — Мне хочется семью, — как мантру повторяет мужчина.       — Но детей ты не хочешь.       — С Бетани нет.       — А с Аддамс бы родил, да? — вспыхивает друг. — Господи, ты просто чокнутый псих! Мой тебе совет – обдумай все головой. Тебе просто заело, что Аддамс была на ужине не одна. Захотелось сделать ей больно?       — Аякс, — ему надоела эта беседа. — Что ты от меня хочешь?       — Хочу, чтобы ты поехал к Уэнсдей, и вы поговорили, — озвучивает свои желания горгона.       — Этому не бывать, — категорично. — Все! Ничего назад не вернуть. У меня есть невеста, у нее этот… риэлтор. Пусть живет, как хочет. Я буду строить свою жизнь.       — Помяни мое слово, брат, — он говорит серьезно, без тени улыбки, — Своим тупым решением жениться на Бет, ты угробишь жизнь сразу вам троим. Бетани – потому что никогда ее не полюбишь и не сможешь ей дать того, что хочет она. Себе - потому что всю жизнь будешь жить с нелюбимой женщиной, при этом любя всем сердцем другую, и Аддамс – лишив ее шанса понять, что она упустила и помочь ей исправить ошибку.       — К черту Аддамс! — он начинает заводиться. — Ей всегда было на меня плевать!       — Да перестань! — не согласен Аякс. — То, что она не любила тебя, как ты представлял в своей психически нездоровой башке, не значит, что она тебя не любила вовсе!       Эти слова вышибают воздух из груди. Торп пытается вздохнуть, но вместо этого едва не давится собственным сердцем, которое пропускает удар за ударом. А ведь отчасти друг прав. Возможно, поговори он с ней еще раз, попытайся все решить, если бы… Нет! Он сделал, что мог! Гребанные десять лет он был рядом с ней, делая лишь так, как хотела она, выбирая ее, а не себя. Теперь пришло время подумать и о собственных желаниях.       — Друг, все решено, — устало выдыхает. — Мы закончим с Аддамс работу, и она свалит в закат при первой возможности. А я женюсь на Бет и проживу счастливую тихую жизнь. Да, как любовница, Бет уступает Аддамс, но секс – не основа семейной жизни. Как любящая женщина – Бетани лучше в миллион раз. Аддамс такой никогда не быть.       — Торп - ты идиот, — резюмирует горгона. — Прости, но ты еще пожалеешь о своем решении. А теперь пойдем выпьем, хочу забыть этот разговор и то дерьмо, что ты мне наговорил.       Выпить кажется прекрасной идеей, а напиться – еще лучше.

***

      В течении следующей недели Аддамс взаимодействует со своим иллюстратором исключительно через помощницу. Так проще обоим, плюс автоматически исключается шанс на повторное грехопадение, о котором Уэнсдей позорно часто думает.       Но вечно прятаться друг от друга у них, к глубочайшему сожалению не выйдет. Чертов Гутерман вписал их пресс-конференцию круглого стола молодых писателей в рамках недели современной детской литературы. Обещается целая толпа ничего не смыслящих в этом журналистов, узколобых критиков, криворуких писателей-самоучек и вишенка на торте – ужин в кругу литературных снобов, старых зажравшихся маразматиков, которые и решают, какая книга войдет в сотню лучших.       И ладно бы, она не первый раз посещает подобное мероприятие. Но за каким чертом туда нужно тащить Торпа? Он просто художник, которые сделает несчастных десять картинок! На какие вопросы он там сможет ответить? Но Гутерман человек прожженный и беспринципный, искренне считает, что Ксавье своим присутствием внесет весомую долю популярности в их новый проект.       Стук в дверь отвлекает ее от мыслей. На пороге стоит раскрасневшаяся Келли со стопкой очередных набросков. Она неловко переминается с ноги на ногу, не решаясь начать разговор.       — Давай уже, выкладывай, что этот самовлюбленный наглец снова мне передал?       — Мисс Аддамс, я не думаю…       — Говори, — сцепливает зубы.       — Сказал, что если и в этот раз вы не выберете окончательный вариант Нерона, то он заставит вас саму его нарисовать, — она сглатывает. — Цитирую: «Хватит совокуплять мне мозги, иначе я приеду и совокуплю ее. Заколебала со своими правками».       — Ему не хватит длины члена меня совокуплять, вот что ему передай! — выплевывает хлесткий ответ. — Давай сюда!       Она выхватывает листки и едва успевает ухватиться за дверь, как ее накрывает новое видение. Кажется, словно в нее рубанула молния. Ток ползет по всем артериям и венам, поджигая кровь, вызывая в голове адскую боль, а перед глазами картинки:       Солнце слепит. Оживленная улица Нью-Йорка, какое-то неприметное кафе. За столиком сидит Торп с Бетани. Девушка светится, как начищенный медный пятак, озаряя мир улыбкой, оголяющей, кажется, зубы мудрости. Она вытягивает руку и на безымянном пальце в лучах небесного светила бликует тонкий ободок металла, украшенный бриллиантом. — Господи, котик, я так счастлива! — заходится словами девушка, цепляется в галстук Торпа, тянет его на себя и жадно целует.       Аддамс выныривает из видения, чувствуя, как воздух застрял в легких. Она делает надсадный вдох, пытаясь отдышаться. Голову пронзает ужасная боль, отнимающая возможность соображать. Она чувствует, как ее снова мутит, а под носом медленно растекается липкое тепло.       — Мисс Аддамс! Господи! Я звоню в скорую! — кричит Келли. — У вас кровь! Это приступ!       — Нет, — хрипит. — Все… Все нормально…       Она оседает на пол, спиной приваливаясь к стене. Уэнсдей переваривает увиденное. Что ж, похоже у Ксавье с этой куклой все куда серьезней, чем она думала. Сперва ее охватывает какая-то странная паника, в груди трепыхается сердце, словно хочет выскочить из реберной клети и убежать от своей хозяйки подальше. А потом ее накрывает такой лавиной противоречивых чувств, и все это на фоне головной боли и тошноты, что она просто цепляется ладонями в виски, сжимая черепную коробку до хруста. Во рту металлический привкус крови, перед глазами все плывет.       — Дай воды… — хрипит помощнице, закрывая ладонью рот. Ее сейчас, кажется, снова вырвет.       Глоток холодной жидкости осаждает муть в желудке и чуть проясняет сознание. Она смотрит на разбросанные по полу листы, все изрисованные разными изображениями ее любимого домашнего питомца. В душе щемит тоска, добавляясь к коктейлю бушующих внутри эмоций. Девушка выбирает один – на нем Нерон не похож ни на придурковатого мультяшного персонажа («Аддамс это детская книга!»), ни на дурацкую карикатуру («Он не должен пугать детей!»), он был похож сам на себя.       — Вот, — протягивает, измазывая лист кровью. — Черт… Вот этот пусть рисует.       Ей нехорошо, очень нехорошо. С каждым разом видения становятся более болезненными. Она отправляет перепуганную Келли обратно к Торпу в контору, и еще какое-то время просто сидит на полу.       Очевидно, мечта Ксавье скоро исполнится – он женится на Бетани. Что она по поводу этого чувствует - трудно определить. Все перемешано в одну общую мазню, как краски на художественной палитре Торпа. Между ними столько всего было, их так много связывало. А потом все закончилось. Он идет дальше, и она должна заняться тем же. Аддамс старается дышать маленькими рывками, очень медленно и неглубоко, иначе если вздохнуть на всю грудь, разорвется сердце, которое почему сейчас ощущается на всю грудную клетку. Оно жжется, сжимается, оно против. Но оно – последнее, кого послушает Уэнсдей.

***

      В высоком зеркале просторного холла Аддамс внимательно рассматривает свое отражение – привычная черная блузка, узкая юбка с волнующим воображение разрезом, высокий каблук, аккуратно уложенные в высокий пучок волосы. Сегодня она должна совмещать в себе элегантность, строгость, деловитость и капельку влечения. Самую кроху. Губы горят алым, в глазах стоит страх. Если ее накроет подобным видением, как позавчера, вопросов точно не избежать.       Она пыталась все это время сама вызвать видение. Ей нужно снова подчинить себе силу. Уэнсдей здесь главная, я не дурацкая способность предсказывать прошлое или будущее. Но ничего не выходит.       — Ты хорошо выглядишь, — сбоку раздается знакомый голос, и она подавляет усилием воли легкую дрожь в теле. — Даже не забыла про белье.       — Все для тебя, Ксавье, — парирует. — Ты, как всегда, опоздал.       — Пять минут, — хмурит бровь. — А ты уже соскучилась?       — Ты придумываешь свои убогие реплики заранее? — меряет его равнодушным взглядом.       — Спасибо за сарказм. Без него, конечно, живется намного тяжелее. Вообще непонятно куда двигаться, — острит в ответ.       — О, я рад, что вы уже прибыли! — мистер Гутерман собственной персоной решил посетить сие мероприятие. — После официальной части не уходите, будет ужин, вы обязаны там присутствовать!       Пресс-конференция проходит максимально долго и уныло. Ей задают вопросы про книгу, почему она решила написать именно детскую, если до этого из-под ее пера выходили исключительно кровавые детективы, пугающие своей натуралистичностью. Даже Торпу перепадает пару вопросов. Единственная ее потеха – это Бетани, которая вместе с Энид пришла на мероприятие. Девушка не задала ни единого вопроса, потому что, скорее всего, не понимала и половины слов, которыми тут перебрасывались люди.       — Правда ли что герой вашей новой книги – это прототип вашего домашнего животного? — это Энид решила подать голос. Мелкая зараза, Аддамс ей припомнит.       — Да, верно. Но я не могу раскрывать подробности до официального релиза, — бросает колкий взгляд в подругу.       — «Gossip news», Тина Стоунс. Могу ли я задать личный вопрос? — во втором ряду пышногрудая немолодая блондинка напыщенно выпячивает губы.       — Попробуйте, — напрягается Аддамс. В последний раз она запустила заточенным карандашом в наглеца, пытающегося узнать ее семейный статус прямо на автограф сессии.       — Я помню презентацию вашей самой первой книги. На всех мероприятиях вы появлялись исключительно в обществе Ксавье Торпа, вашего нынешнего иллюстратора. Есть основания полагать, что между вами не только рабочие отношения?       Торп рядом с ней словно проснулся. Его это мероприятие утомило еще больше нее. Однако вопрос взбодрил.       — Каким образом это относится к теме сегодняшней пресс-конференции? — в голосе столько острой стали, что можно ее острием перерезать глотки всем присутствующим. Она обводит притихших журналистов взглядом и останавливается на Бетани. Горячая волна ревности, теперь уж она понимает это, притупляет здравый смысл. — Да, в то время мы встречались.       Торп смотрит на Аддамс ошалело, чуть отклоняясь в сторону, и переводит взгляд на свою будущую жену. Лицо Бет вытягивается, губы образуют букву «о» в немом вопросе.       — Но мы давно расстались, — спокойно и сдержано. — Сейчас между нами исключительно деловые отношения.       Ну не назвал бы Торп их отношения исключительно деловыми после того ужина у него дома. А еще, благодаря ей, сегодня дома его будет ждать тошнотворное нудное выяснение отношений. Его так и подмывает встряхнуть Адамс как следует за ее наглость и дерзость! Чем она думала?!       — Я полагаю, на этом нашу конференцию можно считать завершенной, — она поднимается со своего места. — Не могу сказать, что мне доставило это удовольствие. Всего хорошего.       И уходит под ропот толпы, выстукивая каблуками. Торп думает, что все же, она удивительная женщина. Но это не умоляет скверности ее характера. Он догоняет ее в коридоре бизнес центра, в котором проходила встреча, больно хватает за локоть и впихивает в первый попавшийся кабинет.       — Я тебе сломаю пальцы, — предостерегающе шипит Уэнсдей, прекрасно зная, кому хватило наглости на подобный жест. — Торп, ты переходишь все границы!       — А ты не переходишь? — он прижимает ее спиной к стене, больно сжимая плечи, чуть нависая, гневно глядя в черные очи. — С каких это пор ты так откровенна с журналистами? За все десять лет наших отношений я не удосужился даже короткого упоминания о своем существовании!       — Ну, вот твоя минута славы! — ершится. — А что ты так переживаешь? Твоя недалекая подружка еще не в курсе, кто я для тебя?       — И кто же ты для меня? — его колотит от злости. Хочется просто вытрясти из нее всю непокорность, язвительность и гордость.       — Ты мне скажи, — она резко сокращает между их лицами расстояние, обдавая горячим дыханием губы. — Ну? Кто? Бывшая девушка? Сожительница? Одноклассница? Любовница?       Ксавье не находит слов. Крепко впиваясь пальцами в бледные щеки, он рывком притягивает ее к себе и целует, жадно сминая губы. Ее близость пьянит и лишает трезвого рассудка. Аддамс отвечает сразу же, хватаясь тонкими пальцами за его плечи. Поцелуй на короткий миг уносит обоих далеко-далеко, где прежде существовали только они вдвоем. Без прожитой боли и страданий, без чувства потерь и страха. Обоим хочется задохнуться в этом касании, чтобы не было разлуки, надрыва, утраченного времени. Но решить такие задачи простое слияние губ не может.       Аддамс отстраняется первая, уворачиваясь от нового касания. Она глядит в зеленые глаза с расширенным зрачком и горячо шепчет севшим голосом:       — Хотела поздравить тебя с помолвкой.       Торп каменеет. На него тут же наваливается неподъемным грузом реальность, вышибая землю из-под ног.       — Откуда ты, — его взгляд еще блуждает между ее припухшими губами и темными глазами. — Энид?       — Я не знала, что ей это известно. Что ж, поинтересуюсь у нее, как это она умолчала о такой потрясающей новости, — с каждым словом в ее голос возвращается прежняя холодность и решительность. — Ты забыл о моем скромном даре.       — Ах это… — кивает, улыбаясь одними уголками губ, наконец-то выпуская ее из объятий. — Слушай, Уэнс. Я…       — Правда она считает тебя своим домашним любимцем. Весьма доминантно. Я знаю, что ты такое любишь, — перебивает парня. Ее лицо – непроницаемо, взгляд – жжет до костей. Словно это не она лишь секунду назад дрожала в его руках. Аддамс дергает уголок губ в полуулыбке, разворачивается, тянет двери кабинета и бросает через плечо. — Котик!       Ксавье чувствует, как внутри загорается знакомое пламя праведного гнева. Вот же несносная стерва! Губы горят огнем от поцелуя, сердце колотится в груди, он тяжело дышит. Аякс прав. Он совершил ошибку. Но назад дороги нет. Торп себя пытается унять, делая глубокий вдох и выдох. Он подумает обо всем позже, сейчас нельзя разрешать себе давать слабину.       Аддамс заходит в уборную, набирая номер помощницы.       — Келли, мне нужно, чтобы ты через полчаса за мной приехала, — смотрит скептически на себя в зеркало. — И захвати с собой одну вещь...

***

      Ксавье находит Бетани в ресторане бизнес центра. Ему потребовалось время, чтобы чуть прийти в себя и стереть разводы алой помады со своих губ.       Народ плавно перешел к неформальному общению. Пафосное сборище элитарный снобов – вот как охарактеризует сегодняшний вечер его бывшая. Господи, да почему же он вечно о ней думает! Иногда хочется с разгона врубиться в стену, может хоть это поможет избавиться от навязчивых мыслей.       — Ну и когда ты собирался мне сказать об этом, котик?! — в тоне Бетани проскальзывают прежде ему незнакомые ноты. Ревность? Раздражение? Злость?       — Давай не выяснять отношения на глазах у изумленной публики, — он говорит спокойно и сдержано. — Дома поговорим.       — И сейчас ты тоже был с ней? — но у Бет иные планы. — Ксавье, если бы ты раньше мне сказал, что Аддамс не просто бывшая одноклассница, а по совместительству еще и любовница, мы бы сейчас избежали этого разговора!       — Что это меняет? — складывает руки на груди, оглядываясь по сторонам. Ему неудобно находиться в этой ситуации. — Приставка «бывшая» никуда не делась.       — Многое, — щурит глаза. — Так где ты ее потерял?       — Твоя ревность неуместна, — злость и раздражение сменяют чувство неловкости. Это что еще за сцена, черт подери!       — Ребята, о чем спорите? — Энид появляется как раз вовремя. — Слушайте, прекрасное интервью! Зная Аддамс, ни один журналист не пострадал.       Она вовлекает в беседу Бетани, а Ксавье берет стакан виски с разноса официанта и старается слиться с толпой, запоздало понимая - Аддамс, при всем своем склочном и тяжелом характере, никогда не душила его ревностью, не марала какими-то подозрениями, не держала за горло. Аддамс держала его за сердце.       Уэнсдей дожидается свою помощницу, отбивается от пары «заманчивых» предложений соавторства каких-то писателей, дает пару раз автограф и решительным шагом направляется к Энид и Бет.       — Уэнсдей! — блондинка округляет глаза и поджимает губы. — Как тебе вечер?       — У меня для тебя подарок в честь вашей помолвки, — Аддамс обращается к Бет и протягивает ей черную коробку, перехваченную таким же бантом. — Это для Торпа. Советую тебе его укоротить.       И уходит, стуча каблуками по начищенному паркету, гордо подняв голову. Бетани смотрит ей вслед пару секунд, а затем открывает подарок. На белой бархатной подушечке лежит ошейник и поводок.       — Что это? — мямлит Бет, не до конца понимая смысла подарка.       Энид закатывает глаза. Только Аддамс могла учудить такое. Она вежливо прощается с Бет и быстро уходит, надеясь догнать подругу.       Уже вечером, дома, уставшая и вымотанная, она рассказывает о случившемся мужу и Аякс смеется так заразительно, что настроение Энид тут же улучшается.       — Серьезно? Поводок? — и снова хохот.       — То, что он сделал предложение Бетани — это не от большой любви, а от желания насолить Аддамс, — Энид снимает украшение с шеи. — И в этом случае мне жаль только Бет.       — Почему? — отпивает из бокала терпковато-горький виски Аякс.       — Потому что если Аддамс вдруг решит вернуть себе Торпа, то бедолажка Бет останется у разбитого корыта.       — С чего ты вдруг решила, что Уэнс это нужно? — удивлен ходом мыслей супруги. — Она два года о нем не вспоминала.       — Это же Аддамс, она терпеть не может, когда трогают то, что принадлежит ей, — резюмирует блондинка. — И то, что они не общались, не значит, что все кончено. Они же даже не поговорили тогда. А старая любовь, мой милый, не ржавеет.