***
У них отныне пакт о ненападении, перемирием это не назвать. Вся работа над книгой – только через помощницу. Больше никаких колких фраз, все разговоры – по делу. Никаких встреч. Никакого секса. После того разговора она три дня посвятила работе над собой, чтобы осознать все, что они друг другу наговорили. Странно, столько лет жить вместе и не знать, что творилось в голове у этого человека. Торп ей всегда казался понятным. Он не доставал ее какими-то разговорами о будущем, и она была уверена, что это хорошо. Но все оказалось с точностью наоборот. Аддамс не знает, что сейчас чувствует. Ее периодически накрывают видения, даже и касаться ни к чему не нужно. Просто она встает с кровати и тут же ловит свой приход. Моется в душе – получите, распишитесь. Пьет кофе – снова посмотри на свое прошлое сквозь адскую боль в голове, Уэнсдей! И все это смешалось с хороводом мыслей. Когда сердце перестало сжиматься предынфарктной болью, она выдохнула. Это неприятно, но не смертельно. От любви не умирают, хотя герои Шекспировских произведений наверняка бы с ней поспорили. Ее накрывает лютая тоска, и сожаление, и абсолютно иррациональное желание все вернуть. Зачем она сказала, что все кончено? Ведь тут правда лишь наполовину, хоть и признается она в этом себе с огромным усилием и скрипом. Но три вещи никогда нельзя возвратить назад – время, возможность и слово. Она упустила все разом. От Торпа нет ни слуху ни духу. Хороший мальчик. Быстро отпустил и принял. А у нее что-то пошло не так. Ну и пусть. Время давно калечит, а не лечит, но все же, с его течением станет проще. Да и хорошо! Она же хотела всегда быть одна! В чем вопрос! Вот же оно! Но ее слабо радует, что планам, в которых рядом с ней нет никакого мужчины вообще, суждено теперь сбыться. Вернее, не какого-то выдуманного и размытого, а вполне конкретного. Аддамс не станет искать замену Торпу, это глупо. Просто встречаться ради призрачного удовольствия? Денег? Статуса? Это все ей не нужно. К тому же, все скоро встанет на свои места. Уэнсдей издаст книгу, проведет все пресс-конференции и прочую рекламную лабуду, а потом начнет мстить Гутерману с особым удовольствием. Она даже подумывает над способом. Пока лидирует отравление рицином. Это прекрасная пытка и смерть. Действует от пяти до семи дней, все это время мерзкий еврей будет испытывать адские муки. От этого яда нет противоядия, его сложно определить на экспертизе и легко приготовить дома. Даже если не умрет, то останется калекой. Отличная расплата за то, что он попытался ее подчинить. Это позволено делать только одному мужчине, и то лишь на территории их спальни. Вернее, теперь «позволено было». И это «было» снова бьет под дых. Сердце впадает в перманентную кому, а её тело поднимает бунт. Оно требует всего того, чего лишалось и недополучало два года. Словно то их пошлое безобразие с Торпом сорвало чеку и все ее скрытые и подавленные желания взорвались обжигающим огнем срасти и вожделения. Тело ноет. Тело просит. Жадно, в самые неподходящие моменты, когда она пытается сосредоточиться на новом романе, стоит под душем или просто читает книгу. Её тело активно заявляет о себе жаром, пересохшим горлом и жидким зудом, волнами растекающимся по коже. В голове всплывает тысяча и одна картинка ее не самой скучной сексуальной жизни – что уж сказать, Аддамс любит разнообразие, а Торп был не прочь это все воплотить. Господи, до чего же это низменно, пошло и грязно. Ее новый план – никогда больше не встречаться с Торпом, ибо велик шанс, что она раздвинет ноги перед ним даже не поздоровавшись. Просто феерическое грехопадение с ущемлением собственной гордости. Мерзость. Энид терроризирует ее все это время звонками. В итоге она соглашается встретиться в кафешке за углом. Но проснувшись утром от особо яркого сна, из-за которого под задницей противно взмокла постынь, она идет в душ и решает отменить рандеву. Лучше сублимировать нерастраченное либидо в литературу. — Энид, давай перенесем нашу встречу, — говорит на громкой связи, собирая волосы в тугой пучок и пронизывая его длинной заостренной шпилькой. Безделушку подарил дядя Фестер на минувший День рождения, хотя она традиционно не праздновала и даже не ездила к родителям. Дядя навестил ее сам, в Париже. Вручил подарок, сказал, что заколка может стать прекрасным оружием в руках его любимой протеже, по-отечески обнял и скрылся, как всегда, в неизвестном направлении. Из всей семьи он единственный не считал ее идиоткой и дурой, которая упустила свое счастье. — Ладно… На когда? — выдыхает блондинка на том конце телефона, явно недовольная происходящим. — Спасибо, — Уэнсдей сразу же кладет трубку. Цель звонка была не перенести, а отменить. Энид всеми силами пыталась залезть ей в душу. Но на данном этапе это слишком. Аддамс ненавидит до зубного скрежета душеспасительные беседы, а встреча с женой Аякса таковой и будет. Телефон звонит опять, и девушка закатывает глаза – как же тяжело отделаться от некоторых людей! Но это вовсе не Энид. — Здравствуй, Уэнсдей, — голос Тайлера звучит бодро и радостно. — Как поживает моя любимая клиентка? — Получше, чем твой способ начать разговор, — дергает бровью под челкой. — Что надо? — Я помню, ты любишь сразу к делу, — фраза звучит несколько двусмысленно, однако Уэнсдей даже не планирует вдаваться в подробности. — Как ты смотришь на то, чтобы провести субботний вечер в компании ненапряжного парня и бутылки бурбона? — А можно без парня, только с бурбоном? — бросает коротко. — Тайлер, я предупреждала, что не хожу на свидания. — Это и не свидание. Просто хочу провести с тобой время, — спокойно и взвешенно. — Мне понравилось, как мы тогда выпили кофе и позлили твоего бывшего. Говорят, он женится? Черт. Это запрещенный прием. Удушливая волна раздражения и ревности током пробегает по телу, заставляя стискиваться зубы. А чего она отказывается, а? Ведь все теперь окончательно закончилось. Она свободная, ее ничто не держит. Пора заканчивать никому не нужные страдания и начитать жить. А для того, чтобы помянуть свои прошлые отношения Тайлер вполне подходит. — Заедешь за мной в субботу, в восемь, — говорит быстро и четко. — И сразу предупреждаю – это не свидание. На секс можешь не рассчитывать, я не трахомеценат чтоб благотворительно жертвовать оргазмы, ясно? — Более чем, — он смеется заливисто и чуть хрипло. — До субботы, мисс Аддамс. Девушка сразу же пресекает жалкие попытки мозга достучаться до здравого смысла. Плевать. Она взрослая девочка и может делать все, что хочет, даже если это противоречит желаниям сердца.***
За столиком, в самом дальнем углу бара, подальше от любопытных глаз Аякс в который раз пытается вразумить товарища. Музыка немного давит на барабанные перепонки больше не от звука, а от своей децибельной монотонности. Кажется, даже сердце бьется в ритм басов. — Ну какая же она дотошная, — уже слегка не трезвый Торп изливает душу другу. Идея поехать развеяться была Аякса. Они там что-то не поделили с Энид и парни, сойдясь на том, что от баб одни проблемы, поехали запить душевные терзания. — Порой Аддамс просит переделать микроскопическое пятнышко на клешне скорпиона, или крохотный штрих сделать иным цветом. Неужели она думает, что эти картинки будут разглядывать под микроскопом? — Меня волнует другое - как при ее внимательности и твоей исполнительности вы проморгали отношения? — Аякс отпивает из стакана алкоголь. — Так, чувак, нужно что-то еще заказать. А то у нас тут просто натюрморт неудачников! Бутылка, два стакана и разговор о бывшей. Кстати, и что ты планируешь делать дальше? — Понятия не имею, — ухмыляется. — Как-то легче не стало. Что бы ты делал на моем месте? — Что угодно, лишь бы на нем не оказаться, — прыскает от смеха. — А так – перестал бы жить в своем кабинете и снял квартиру. Потом – поговорил бы нормально с Аддамс. Что еще - выгнал Бет и продал тот дом. Или ты планируешь там жить? — Пока что там еще живет Бетани, — равнодушно говорит Ксавье. — Но Джо уже ищет хорошего риэлтора. — Можешь одолжить номерок риэлтора у Аддамс! — хохочет. — Это вообще не смешно, — хмурится. — К слову, а ты мне ничего сказать не хочешь? Говорят, ты владеешь ценной информацией о том, с кем спит моя бывшая! — Чего? — у него вытягивается от удивления лицо, а змеи под шапкой начинают неугомонно шевелиться. — Что за бред! — Бетани так не считает, — отпивает глоток алкоголя. — Энид на работе кому-то рассказывала по телефону историю взаимоотношений Аддамс с риелтором. Петрополус с минуту размышляет о чем-то, а потом его губы тянуться в похабной усмешке. — Да, было дело, — кивает. — Какой-то дятел переспал с Аддамс без резинки, вот Уэнс и переживала о последствиях. — Какой дятел? — хмурится. Торп до последнего был уверен, что Бет что-то не так поняла. — Это Тайлер? — Торп, ты придурок! — хохотнул. — Даже хорошо, что она не залетела. Зачем ей ребенок от такого непроходимого тупицы? — Я не понимаю, к чему ты клонишь? — Слей тормозную жидкость, брат! — откровенно потешается. — Энид нашла таблетки у нее в машине и предположила, что это тот риэлтор. Ты же знаешь мою жену. Но виновник покупки экстренной контрацепции ты. — Что вообще происходит? — Торп хмурит брови. — Какой виновник? — Ты когда на кухонном столе ее разложил, резинкой пользовался? — уже серьезно спрашивает Аякс. — Я думаю было не до этого. С Энид они встретились на второй день. А теперь пораскинь остатками мозгов, которые еще не пропил. До Ксавье медленно доходит смысл всей ситуации. Ну да, там ему крышу сорвало нормально, какие к черту презервативы. И странно еще то, что он вот подумал об этом только сейчас. С уровнем ответственности нужно срочно что-то делать. — Так что, не переживай, никто на святое не позарился, — хмыкает. — Но если ты и дальше будешь жевать сопли – глядишь, кто-то да уведет твою мрачную принцессу. — Она уже не моя, — выдыхает и делает большой глоток терпкой янтарной жидкости. — Может спать, с кем хочет. — Да ладно! Себе не лги! Ты не думал, что все твои пиздострадания классно смотрелись в школе, когда тебе было семнадцать. Но вот тебе почти тридцать, у тебя унылое лицо, синяки под глазами и полная хрень в жизни. Может пора бы уже закругляться лить слезы и начать что-то делать? — племенная речь товарища призвана взбодрить и вдохновить Торпа на великие дела. — Хватит отсиживаться. Ты с Бет расстался, больше не обручен, иди и поговори с ней. Скажи, что ничего не кончено, что ты хочешь ее вернуть! — Но, а если ей это совсем не нужно? Что если она меня пошлет? Да, черт подери, и правильно сделает! — от горькой улыбки на щеках едва виднеются ямочки. — Что я могу ей предложить? Любовь? Ей она и прежде была не особо нужна. Заботу – более независимой женщины я никогда не встречал. Деньги – Аддамс зарабатывает не меньше моего. Что? Разве что секс. Но, как говорится, не у одного меня есть член. — Да прекрати! Ее ваш разговор тоже расстроил. Она сидит почти неделю в своей квартире безвылазно, Энид не может с ней встретиться, всю башку мне этим заела… — Ну не так и безвылазно, я посмотрю, — в голосе клокочущая злость. Аякс поворачивается, и давится глотком алкоголя. За барную стойку уверенно садится никто иной, как Аддамс собственной персоной. Да еще и в компании Тайлера. То, что из всего миллионного многообразия баров Нью-Йорка они пришли именно в этот – чертова ирония судьбы.***
Аддамс равнодушно смотрит на сидящего рядом мужчину. Тайлер идеален – она не смогла придраться ни к единой черточке его внешности, ни к его запаху, ни даже к его голосу. Его голос – он хорош ровно настолько, чтобы не раздражать ее и одновременно быть непохожим. Она в десятитысячный раз подносит бокал к губам, сделав воображаемый глоток. На самом деле она сплевывает туда яд. Каждое ехидное замечание, подколку – весь этот поток злобного сарказма, что фонтаном бьет из самой её глубины. Уэнсдей запоздало спрашивает себя, когда она успела стать такой желчной и мерзкой, что самой противно? Хотя, ответ очевиден – ровно в ту минуту, когда села в такси у ехала от Торпа. В ней тогда разверзлась пропасть, откуда и по сей день хлыщет обжигающий фонтан обидных колкостей и гадкого сарказма. — Уэнсдей, может, поговорим? — теплая ладонь Тайлера касается ее и на лицах обоих актеров этой донельзя убогой сцены застывает одинаково изумленное выражение, когда они вдвоем таращатся на её резко взлетевшую руку. Её тело тут же извиняется и пытается неловко вложить ладонь обратно – туда, где было прикосновение. Но… Ничего не происходит. Она с отстраненным любопытством естествоиспытателя экспериментирует дальше – ни одного признака хотя бы одной знакомой ей химической реакции. Ладони даже не выделяют тепло. Простое прикосновение незнакомого человека, словно это один из ее читателей попросил сфотографироваться и случайно ее коснулся. — Ты всё ещё его любишь? — интересуется Тайлер между делом, больше из вежливости, чем из интереса, поэтому она знает, что может не отвечать. В гробу она видала такие откровения. — Тебе-то какая разница? — отпивает из бокала алкоголь. — Сам говорил, ты не фанат серьезных отношений. — Ты сложная, — выдыхает Тайлер, отпивая из стакана алкоголь. — А ты простой, как десять центов, — бьет наотмашь словами. — Поверхностный, ничем не интересующийся кроме работы, не умеющий делать усилия, чтобы думать глубже. И все твои развлечения – съем девушек по барам на одну ночь. Скажи, где я ошиблась? — Ты права, — кивает. — Вот такая у меня скучная жизнь. Но зато я свободен от того дерьма, в котором ты увязла со своим бывшим. — Мы окончательно разошлись, — зачем-то уточняет девушка, чувствуя, как что-то царапается в груди. Она отпивает из бокала, пытаясь приглушить неприятное ощущение. — Именно поэтому он сейчас сидит там, в дальнем углу бара и смотрит на меня так, что я от одного уже его вида должен обосраться, да? — улыбается мягко и закусывает губу — Ну, не вздумай оборачиваться. Господи, Аддамс мечтает просто чтобы под ней разверзлась земля и она свалилась в преисподнюю, там точно не хуже, чем сейчас в ее жизни. Как такое может быть? Как ей себя вести? Хотя, какая ей к черту разница! Она свободная девушка! Может делать, что хочет. — Тебя это пугает? — она непоколебима. Делать хорошую мину при плохой игре она научилась еще в детстве. — Можем уйти. — Послушай опытного человека, Уэнс, — он наклоняет голову чуть вбок, разглядывая ее с интересом. — Тебя так клинит из-за твоего бывшего. Он из-за собственного идиотизма вляпался в помолвку, которой совсем не хотел. Поверь, я знаю, о чем говорю. Хочешь, я докажу тебе, что ему плевать на свою невесту, но не плевать на тебя? — Что ты несешь? — она подкатывает глаза. Он касается ее талии горячей рукой, склоняется чуть ближе и шепчет на ухо: — Вы два великовозрастных кретина, которые просто привыкли ломать друг другу жизнь, — горячие губы касаются ее шеи в щекотном поцелуе. — И маленький пинок твоему парню не повредит. Тайлер наклоняется к ней и без лишних церемоний целует. Горько – это мартини, влажно – это чужой язык у неё во рту, шумно – это музыка, которая сейчас кажется невыносимо громкой. Её полубезумное сердце вдруг замирает, прислушиваясь к ощущениям, наблюдает, как она барахтается, тонет в отвращении к себе, пока её тело вопит о подлоге, как ювелир, которому подсунули стекляшку. Аддамс без особого восторга отвечает на поцелуй и чувствует, как мужская рука скользит от колена вверх, поддевая разрез платья, и крепкая ладонь сжимают внутреннюю сторону бедра, но в теле нет ни грамма возбуждения. — Мы можем поехать ко мне, — Тайлер шепчет ей в губы. — Я помогу его забыть. Наверное, это неплохое предложение. Вряд ли это получится, но может, стоит попробовать? В ее крови достаточно алкоголя, в сердце – отчаяния. Он снова целует, в этот раз чуть смелее и глубже, чужие руки сжимают талию. Не то, чтобы это было прямо противно и неприятно, это просто по-другому. Но ей не хочется продолжать. — Нет, — шепчет, отстраняясь. — Я не могу. — Грех было не испытать удачу, — его улыбка нежна и беззлобна. — Но я понимаю Торпа. От тебя невозможно оторваться… Парень снова к ней тянется, но поцеловать ее вновь ему не суждено. Крепкие мужские руки с длинными пальцами цепляются ему в лацкан пиджака и отшвыривают от девушки прямо на барную стойку. Звон разбитого стекла, визг рядом сидящей женщины, окрик бармена. Аддамс как в замедленной съемке наблюдает за происходящим, будто находясь в параллельной реальности. — Торп, прекрати! — Аякс, хватает его за руку, но мужчина грубо отталкивает друга. Ксавье, снова хватает Тайлера за шкирку, с силой дергая назад, сваливая его на пол. Парадоксально, но Галпин не отбивается. На его лице застыла надменная ухмылка, словно он не просто поцеловал Аддамс, а овладел ею прямо на этой многострадальной барной стойке. Уэнсдей вскакивает со стула, опережает Торпа, становясь между ним и Тайлером. — Ты совсем рехнулся! — она выставляет руки вперед, словно опасаясь, что может прилететь и ей. — Уймись! — Отойди, — хрипит. — Просто отойди от него. Он выглядит слегка безумно. Светлые пряди взъерошены, тонкие черты лица заострились, во взгляде чистая злость и ненависть. Она его таким видела очень редко и ее такой вот Торп слегка пугает. — Да, детка, не мешай, — тем временем Галпин поднялся на ноги. — Ну и что дальше? Подеремся, как девятиклассники из-за девочки? Аддамс только чувствует на своей талии теплые незнакомые ладони, и ее нагло оторвав от пола, оттаскивают в сторону. Брыкнувшись, она замечет хозяина этих самых рук. — Аякс, ты что творишь! — Уэнсдей дергается снова в эпицентр событий, но Петрополус крепко держит. — Пусти! — Никогда не вставай между дерущимися мужчинами, — говорит он, внимательно на нее глядя. — Ему это нужно. Но эта драка не нужна ей. Что это за изощренные рыцарские бои за сердце прекрасной дамы? Она давно такой не является и даже смотреть не хочет, как эти два придурка будут меряться кулаками. Но драка – как ДТП – и смотреть стыдно, и отвернуться нельзя. Но и стоять смирно она не станет. — Может, кто-то вызовет полицию? — говорит она громко, но остаток фразы тонет снова в чьем-то вскрике. Ксавье знает, в большинстве случаев в потасовках решает уверенность в себе и то, кто первым ударит. Поэтому он не медлит и сразу бьет, ощущая неприятное онемение в кулаке. Перед глазами пелена и он при всем своем желание не может себя успокоить. Тайлер с минуту рассматривает кровь, стертую с разбитой губы, и бьет в ответ. Метко и уверенно. Алая кровь из носа скапывает на пол, вымазывая белую рубашку, но это не остужает пыл Торпа, а лишь еще сильнее подстегивает нечто животное и первобытное, заложенное самой природой. Аддамс ужасом наблюдает, как эти два отбитых на голову недокавалера вцепляются друг в друга, и валяться на пол. Ей хочется встать и уйти, чтоб никто не догадался, из-за кого началась потасовка. К счастью, наконец-то обнаруживается охрана заведения, которая разнимает клубок из двух разгоряченный пылом сражения тел и растаскивают их в разные стороны. Торп сплевывает на пол багровую кровь, утирая нос тыльной стороной ладони. Кровь стекает по пальцам, капая на пол. Рубаха разорвана, глаза блестят безумием. Тайлер выглядит не лучше – у него разбита сильно губа и красным наливается глаз. Аддамс смотрит на них с презрением. Ей никого не жаль. Она ненавидит такие перфоменсы, считая их высшей степенью идиотизма. — В последний раз мне было так стыдно, когда ты подрался на выпускном, — ее голос звучит ровно. — Жаль, что с того момента, Ксавье, мозгов у тебя не добавилось. Тайлер – я думала, ты умнее. И уходит, медленно стуча каблуками. Вечер безнадежно испорчен. Уже на улице ее догоняет Аякс. — Слушай, Аддамс, ты извини, что так вышло, — он взволнован. — Просто, когда вы начали целоваться… Нам нужно было уйти, как только ты пришла. — Аякс, им обоим достаточно лет, чтобы не поддаваться животным инстинктам имитируя в глупом первобытном поединке борьбу за самку. Это убого, — ее тон преисполнен цинизма. — Когда приедет полиция - проследи, чтоб их обоих оставили в камере до утра. Им полезно подумать о своем поведении. — У тебя с этим риэлтором все серьезно, да? — в голосе парня нет любопытства, скорее какая-то обреченность. Это лишает Аддамс желания острить и грубить. — Это была просто встреча, которая попыталась перерасти в свидание, но спасибо Торпу все закончилось, не начавшись, — она поправляет жакет на плечах. — С задачей отбить у меня всю охоту в принципе иметь какое-то дело с мужчинами он справился на ура. — Уэнс, он любит тебя, — выдыхает Аякс. — Просто… — Любовь и чувство собственности – это разные вещи, Аякс. Тебе ли не знать, — она дергает бровью, чуть склоняя голову. — Если бы я увидел, как Энид на моих глазах лапает какой-то напыщенный хлышь, его бы увезли на скорой, Аддамс,— складывает руки на груди.— У мужчин названные тобой чувства идут в паре. Как и у женщин. Твой ошейник и поводок – хлесткая пощечина Бетани. Ей нечего на это сказать. В словах парня есть правда. — И кстати, вдруг тебе интересно, он расстался с Бет, — бросает более равнодушно. — Отправлю ему медаль за еще одно разбитое женское сердце, — ее голос стал тише. — Я хочу уйти, Аякс. Ехать в участок и давать показания мне совсем не хочется. — Иди, — кивает. — Но поговори, прошу тебя, с Энид, она волнуется. Аддамс кивает и медленно уходит прочь. До дома тут недалеко, на улице уже чувствуется весна, можно пройтись и подумать, выветрив остатки алкоголя. Какой вывод она сделала из сегодняшнего вечера? Во-первых, не все поцелуи вызывают желание. Не все касания отнимают воздух. Не весь шепот пробирает до костей. Возможно, стоит экспериментировать, но что-то ей подсказывало утопичность данной идеи. Она хорошо помнила, как на нее действовали прикосновения Ксавье с самого первого дня их отношений. По сути, это единственное, что не изменилось с того времени. Тайлер. Спасибо ему, конечно, за наглядную демонстрацию идиотизма ее бывшего, она и сама о ней была осведомлена. Не стоило так откровенно провоцировать. Торп всегда был собственником и ревновал ее к каждому столбу. Ей это льстило и не напрягало. Она такая же, если не хуже. Во-вторых – Аддамс абсолютно не знала, что ей делать дальше. В голове творилась такая сумятица и сумбур, противоречивый, трудный, не поддающейся логике. По сути, Торп не имел никакого морального права бросаться с кулаками на Тайлера. Она с ним порвала. Уэнсдей свободна делать, что хочет, встречаться с кем хочет, жить с кем хочет. Но в то же время, какая-то максимально свихнувшаяся мыслишка, скромно притаилась в голове и ликовала. Это нельзя объяснить, понять, осознать – только принять. Видимо, она тоже идиотка. Аддамс входит в квартиру и сразу же идет в душ. Ей хочется смыть с себя чужие прикосновения, и весь этот день. Нужно принять какое-то решение, так дальше нельзя. Раз разговоры с Ксавье не их сильная сторона, нужно найти иной способ такого взаимодействия, которое бы они оба понимали.***
В камере холодно и противно. Кровь, к счастью, остановилась, но нервное напряжение не сошло. Чертов шериф! Наотрез отказался его выпускать. Хоть бери и звони отцу. Но Ксавье делать такое стыдно. Ему вообще позорно за все, что он сегодня натворил. Но черт подери, это было невероятная пытка смотреть, как к ней касается кто-то другой. Он не хочет такого больше допускать. Нет. Не в этой жизни. Что ж, если до сегодняшнего вечера у него были какие-то сомнения на счет попытки заново начать с ней отношения – они исчезли. — Торп, предлагаю перемирие, — из соседнее камеры к нему обращается Галпин. — Пошел к черту, — шипит Ксавье. — Ты последний, с кем я хочу разговаривать. — Зря, — хмыкает. — Я расскажу тебе одну историю, парень. Все равно ты отсюда никуда не денешься. И это была правда. Торп тяжко выдыхает, хмурится и ложится на неудобную койку. Ночка обещает быть длинной.