Десятый

Раздражающая мелодия телефона, звучно разразившаяся где-то под подушкой, прямо под ухом, заставила меня дёрнуться в постели и окончательно проснуться. А всё почему? Да потому что я вообще почти не спал - именно в ночь перед трудным экзаменом мне пришло в голову глянуть краем глаза на билеты. Краем не вышло, потому что предмет "математические основы информационных технологий" сам собой пусть трудным и не был, но препод, Сухачёв Сергей Владимирович, прослыл редкой мерзопакостной тварью, придирающейся к каждому термину так, как даже на зачёте по трудовому праву не цеплялись. В итоге я впился в конспекты как репей в собаку. Ещё выпросил у старосты шпоры в электронном виде, чтобы было спокойнее. Ну как, выпросил - просто написал ей ночью: "есть что по сухому?", а она сразу мне вордовский документ скинула. Никитина так усердно скрывает свои чувства ко мне, что об этом уже весь мой поток знает. Поначалу я этим фактом был неимоверно взбешён, а сейчас - пользуюсь добротой одногруппницы, помогая в ответ: то с журналом вместо неё за преподавателями бегаю, то в нём же вместо них подписи рисую, то помогу что-то по мелочи отнести-занести. Сделали меня заместителем старосты. Меня! Я смеялся долго, ровно до того момента, пока это не помогло мне получить зачёт, о котором я, не узнай преподаватель о моей должности, не мог бы и мечтать. Всё равно я, в конечном счёте, ничего не делал и лишь создавал видимость усердного труда. Положа руку на сердце могу сказать, что в университете мне сразу понравилось больше, чем в школе. На то было две причины. Во-первых, никто не носился за студентами с требованиями взяться за ум и начать учиться - ты либо сам понимаешь, что это нужно тебе и совсем безразлично преподам, либо вылетаешь из стен учебного заведения как пробка от шампанского - громко и с последствиями. Последствия я смог понаблюдать в конце первого курса, когда Никиту - загадочного персонажа, который на парах появлялся реже, чем в Сахаре - дожди - отчислили из университета, после чего с распростёртыми объятиями встретили в армейке. Судьба одногруппника для многих стала притчей во языцех, а посещаемость немного возросла. Второй же причиной, по которой универ мне однозначно нравился, были мои одногруппники - самые отбитые люди, которых я повстречал за жизнь. Личности попались настолько разномастные, что я сдружился за пару месяцев со всеми. Интерес к новым знакомым помогал избавиться от тоски после переезда в столицу. Сейчас я не так часто ностальгировал по школьным временам и родному городу, как было ранее. Мой выпуск со школы был для многих трагедией. Все знали, что я выбрал столичный универ и что это будет последняя глобальная тусовка для моей компании одноклассников. Сеня в выпускную ночь нажрался так, что нам с Димой и Лёхой приходилось вытаскивать его на курилку на плечах. Весёлое было время. Труднее всего было прощаться с Олли, к которому я прикипел душой за время совместной жизни. А прожил я у него полтора года - так и не вернулся к родителям. Отношения с семьёй у меня остались хорошие, просто мне, почему-то, было стыдно смотреть им в глаза каждый раз, как я приходил в гости. Чтобы не быть нахлебником на шее Олега, я устроился администратором в "Энджой" и исправно делил со студентом деньги за коммуналку и продукты. Сенин на то лишь усмехнулся и сказал, что не взыграй во мне совесть - он взял бы натурой. Я тогда рассмеялся, а позже, значительно позже, аж за несколько дней до переезда в столицу, узнал от общего друга, что Олег до одури в меня влюблён. И больше всего меня сейчас радует то, что я тогда струсил, не сказал парню, что знаю о его чувствах и не переспал с ним, когда он просил об этом в пьяном бреду. Напоследок я лишь крепко обнял его, стоя на перроне с кучей сумок, и поблагодарил за то, что друг меня спас. Звучит слишком громко для драмы простого школьника, но если бы не Олег, историю с Никольским я бы пережил с куда-большими потерями и страданиями. Сенин меня вытянул, дал стимул к развитию и стал мне невозможно близок. Всё, что касалось Максима Никольского, верно стиралось из жизни и памяти. Даже аккаунт мужчины в нашем старом чате был удалён. Иногда казалось, что этого человека никогда и не было, что он был игрой воображения. Я бы даже, может, и смог бы в это поверить, но незадолго до выпускного случайно встретился на улице с младшим Лонграном. Мы тогда стояли в метре друг от друга и молчали, пока Влад не предложил выпить кофе в заведении неподалёку и поговорить. Вид у парня при этом был настолько отстранённым, что Лонгран казался фигурой Мадам Тюссо - холодным и неживым. В его компании не было неуютно или неловко, он не пытался вести со мной игру в социальное, материальное или возрастное неравенство, как любили делать его брат и Максим. Влад был прост и немногословен, проявлял сдержанный интерес к моей жизни и под конец нашего недолгого рандеву выдал улыбку, слабую, но совершенно искреннюю. Парень признался, что ему было интересно узнать меня из-за былого влечения к моей персоне Никольского. Про Максима мы, как ни странно, говорили мало. Я сумел узнать лишь то, что мужчина на время уехал по делам из страны, а после возвращения собирался осесть в столице. Встречи с Максом я не опасался, потому как жизнь студента, зарабатывающего на хлеб и жильё своими силами, не давала материальной возможности даже на пушечный выстрел приблизиться к тем местам, где водились круги Никольского. Весь первый курс я жил в общаге, открестившись от родителей, готовых купить мне квартиру в центре города. Как я уже говорил, мне было стыдно смотреть им в глаза - о том, чтобы принять отцовские деньги не шло и речи. В общежитии было лучше, чем я себе представлял, но хуже, чем мне бы того хотелось. Соседями по комнате оказались нудные нелюдимые ребята на год старше, приехавшие в столицу из какой-то глубинки. Парни не шли на контакт ни в какую, поэтому в комнате я только спал, а остальное время шатался по всему общежитию от одного приятеля к другому. Не долго думая, я устроился официантом в одну из широких сетей ресторанов, а через полгода, получив неплохой опыт работы, перешёл в другое, более элитное заведение, фишкой которого был женский стриптиз по средам и субботам и мужской - в первый четверг месяца. В такие дни чаевых было много не только у танцовщиков, но и у официантов, кальянщиков и барменов. Народ валил толпами, деньги сыпались отовсюду и приятно тяготили кошелёк. Проработав в "Леоне" пару месяцев и сдружившись с коллективом, я получил возможность снять с Витей, местным барменом, неплохую двухкомнатную квартиру в приличном районе и спокойно жить на оставшиеся деньги, обеспечивая себя фактически во всех прихотях. С Витей мы сдружились по воле случая. Настя, одна из официанток, попросила у меня как-то обслужить пришедший стол, пока она "на пять минут" выбежит к своему парню. Её пять минут превратились в сраную вечность - я успел заказ и принять, и вынести, и перезнакомиться с мужиками за этим столом. Потом с Сашей - вторым офиком с моей смены - обслужил ещё три Настиных стола, бегая по залу как ужаленный. Апогеем вечера стало то, что, вернувшись, предназначавшиеся мне с Саней чаевые девушка отдавать решительно не захотела, потому как это были её столы и рассчитала клиентов она. Поэтому, когда мы все сдавали смену, Витя, прознавший от Санька о свершившемся бесчестии, за наши интересы конкретно вступился и пригрозил официантке, что банально настучит админше о Настином побеге со смены на свиданку, чем та чуть не запорола рабочий процесс. Он бы девчонку сдавать не стал, но сама Настя об этом не знала и вернула полученные чаевые. На этом тему закрыли. Жизнь с Витей походила на постоянный цирк. Парень он был уж очень эмоциональный, обаятельный и своеобразный: мог среди ночи включить на весь дом музыку и орать песни, мог приводить людей, с которыми случайно на улице познакомился, а иногда пропадал на неделю, появляясь при этом на работе и ночуя у многочисленных друзей. Ему было двадцать пять полных лет, а казалось - только пятнадцать. Но с ним было легко. Как-то раз Витя с улицы принёс домой щенка. Я тогда обрадовался как идиот и побежал в зоомагазин, покупать всё, чего бы мне, в моём понимании, хотелось, будь я собакой. Мы щенка накормили, вымыли, вычесали и увидели, что этот светлый малый очень похож на овчарку. Со следующего дня мы начали возить приёмыша в ветклинику, сделали все прививки. Что из него вырастет мы не знали, но узнать хотели, поэтому вели очень долгую битву с хозяйкой квартиры, чтобы та разрешила оставить щенка. Сошлись на символической доплате. Щенка назвали Марти. С тех пор в нашей квартире жило три лохматых мужика. Я поднялся с постели и, выйдя в коридор, прошлёпал босыми ногами на кухню. Витя сидел там в наушниках, качал головой и курил, стряхивая пепел в старую жестяную банку из-под горошка. Сегодня он работал в ночь и только вернулся домой. Я же, в свою очередь, на время сессии отпросился у Вики, нашей админши, и до конца недели мог просиживать задницу дома. Я поставил чайник и, наклонившись, потрепал по макушке сидевшего рядом с другом Марти. За три месяца щенок прилично подрос. Сделав себе и Вите кофе я сел рядом с парнем и уставился с приоткрытое окно, поёжившись от сквозившего холода. Витя снял наушники. - Доброе утро, студент, - парень устало улыбнулся и принял из моих рук чашку. - Утро, - хмыкнул я в ответ и пригладил лезшие в глаза волосы. - Запара на смене? Чего убитый такой? - Заебался маленько, потом расскажу, - сосед неопределённо пожал плечами и махнул рукой. - У тебя сегодня последний экзамен? - Ага, - я кивнул и протяжно зевнул. Мысли об учебных делах нагоняли тоску. - Наши сегодня хотят вписку замутить, отметить, я проводить её у нас отказался. - Чего так? - Витя зевнул вслед за мной и лениво слушал, что я говорю. Казалось, ещё секунда - и он заснёт прямо на кухне. - Думал, ты после смены захочешь отдохнуть. - Спасибо. Парень улыбнулся, затушил сигарету о край банки и пошёл к себе в комнату, не забыв, остановившись, потрепать меня напоследок по волосам, как пару минут назад я сам сделал с Марти. Такая уж у нас была иерархия. Наскоро приняв душ и собравшись, я выбежал из дома и побежал к метро, чтобы быстрее добраться до университета и покончить с сессией на ближайшие несколько месяцев. Когда я пришёл, наши уже стояли под аудиторией и нервно перешучивались, ожидая появления Сухачёва. Со стороны мои одногруппники выглядели так, словно сошли с журнала мод. В столице на международных отношениях обычно учились только дети из состоятельных семей. Так было и в моём случае. Я бегло со всеми поздоровался и начал читать из телефона учебный материал, подпирая собой стену. - Перед смертью не надышишься, - усмехнулся Марк, мой друг, облокачиваясь о стену рядом со мной. У Марка было узкое благородное лицо, высокий рост, идеально зачёсанные набок светлые волосы и великолепное чувство стиля - всё, что нужно было девчонкам, чтобы затрепетать от одного только вида студента. Он был сыном политика, а оттого излучал полную уверенность в себе и своих возможностях, да и сам Марк дураком далеко не был. Для окружающих он нёс собою флёр загадочности и привлекательной для девушек холодности, со мной же он не выёбывался и на деле оказался отличным парнем. - Типа того, - я вздохнул и приподнял голову, чтобы встретиться с серо-зелёными глазами, в которых играли лукавые искорки. - Что-то ты сильно бодрый. - Это адреналин, - ответил Марк. - Я нихрена не знаю. - Мне Света скинула шпоры, я их тебе перешлю. За мной не заржавело, я сразу сделал то, о чём сказал, и благодарностью мне стала самодовольная улыбка одногруппника. - Не скалься, сейчас рожа треснет. - Я знал, что ты поможешь. Иногда Марк меня очень бесил. Потому что я действительно всегда помогал и делал это искренне. Но так как на первом курсе мы на вписке, по пьяни, будучи знакомыми всего неделю, чуть не потрахались, от чего нас спасло моё самобичевание на тему: "как же мы будем потом учиться вместе, если сделаем это?", Марк почему-то решил, что моё к нему хорошее отношение обусловлено стыдом за ту ситуацию. С тех пор у нас с Марком появился общий секрет - мы оба свободно воспринимали оба пола как объект сексуального влечения. А общие секреты, как известно, очень сближают. Конечно, со временем Марк понял, что я просто искренний и простой человек, но это не помешало ему подстёбывать меня уже как полтора года. - Не знаешь, у кого сегодня вписываемся? - спросил я друга, проигнорировав его слова. - У Коваля. Я вообще в твою дыру бы не сунулся. - А я бы в твою сунулся, - переиначил я слова друга на пошлый ряд. - Но как же мы будем учиться вместе? - деланно ужаснулся Марк и засмеялся. - Сам решил дружить, не пожалел ещё? - Не пожалел, - ухмыльнулся я. - Ты иногда сука редкостная, но люблю тебя страшно. - Мой котик, - слащаво протянул Столетов, отчего заржал на весь коридор. Марк часто так шутил со мной, я давно привык. - Гомики, - раздался сбоку голос добродушного бугая Васи. - Обиделся, что Марк не тебя котиком назвал? - фыркнул я. - Иди сюда, мой сладкий мальчишка. Группа разразилась дружным смехом и как раз тогда к аудитории подошёл Сергей Витальевич, позвякивая простеньким тонким ключом в руках. - Вот и пришёл твой сладкий мальчишка, - шепнул мне на ухо друг и первым проскользнул в открывшуюся аудиторию. Я сдержал смех и пошёл за ним, целясь на места в самом конце кабинета. Теперь и я испытывал лёгкий мандраж от предстоявшего экзамена.