Десятый

/Максим Никольский/ Сидим в клубе, а точнее - неизменно облюбованной мною VIP-зоне, вдали от музыки и гомона. Фицджеральд в упор смотрит на меня, ожидая, вероятно, объяснений, которые я не спешу давать. Моё внимание принадлежит бокалу великолепного белого вина, но уж никак не настойчивому приятелю. - Макс! Бросаю раздражённый взгляд на источник звука. Фиджи экспрессивно смахнул с лица медные локоны и склонил голову. Я, безусловно, могу и дальше его игнорировать, но от этого он только шум поднимет с удвоенной силой, а этого я не желаю. Коротко бросаю: - Да, так и есть. Фицджеральд сложил руки в замок, упёрся локтями в стол и водрузил голову на более-менее устойчивое сооружение. Недоверчивый взгляд ореховых глаз сверлит дыру в моей переносице. С юности мать давала сыну наставления, в числе которых было "Никогда не смотри в глаза собеседнику, которому не можешь полностью доверять. Исключительно на переносицу, Фицджеральд, на переносицу!". Признаться, людей, у которых я пользуюсь доверием нет, и это ни чуть меня не расстраивает. К сожалению, в наше время успеха и богатства честным путём не добьёшься. Я же проводил блистательные махинации, любил и умел манипулировать людьми. Хотя, вопрос о доверии заставил меня задуматься. Есть человек, что доверяет мне и я им дорожу. Человек, известный мне исключительно в сетевых переписках. Шестнадцатилетний парень, обладающий интеллектом, юмором, серебряным кольцом в ухе, а также умелыми губами и языком. Чёрт возьми! Мальчишка раззадорил меня и исчез, ничего не писал. Может, стоит на сей раз первым разрушить двухнедельное молчание? Стоп. Почему вдруг я должен волноваться из-за какого-то подростка? Вздор! - Максим Владимирович, я прекрасно понимаю, что вам есть, о чём думать, но не уходите в астрал, - Фиджи всё ещё ждёт от меня ответа. - Я принял спор, да, - опережая вопросы, что так и желали посыпаться из уст парня, добавляю, - с моей нелюбовью к детям и нежеланием что-либо кому-либо объяснять, но да. - Но ведь Арнольд просто брал на "слабо"! - В случае выигрыша в моём гараже появляется новая Lamborghini Aventador. Игра стоит свеч! - Это же так аморально! - В таком мире мы живём, друг мой. Да, в некотором роде я не одобряю задумку, но... Такой я есть. Я использую все возможные ситуации и аспекты жизни. Слово мораль стёрлось из моей лексики раз и навсегда, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, и я впервые познал прелести женского тела. Деньги отца вскружили мне голову и напрочь отбили желание думать о том, что "хорошо"и что "плохо". Я отдался разврату и похоти, и до сих пор не вырывался из сладостных пут. Лишь единожды я не обладал тем, чего, а точнее - кого хотел. Юджин. Мальчишка, которого я готов был не видя отодрать в парковой беседке. Уверен, с ним, неопытным и неискушённым в однополой "любви" я испытал бы удовольствие куда-большее, чем с нескончаемыми умелыми шлюхами. Но он не готов, а ломать интересного мне человека я не стану. Узнай он, какой образ жизни я веду, и кто я на самом деле - он не желал бы меня видеть, чего я, в свою очередь, не хочу. Вот и приходится скрывать личную информацию и встречаться по ночам. Из-за того, что не желаю осуждения мальчишки. Бред. Образ жизни мой был подобен будням персонажа, вышедшего из-под пера Оскара Уайлда - прекрасного Дориана Грея. Я не продавал душу и молодость моя не будет вечной, но в развращённости я ему не уступал. Я спал с кем угодно и когда-угодно, независимо от условий, возраста, пола... И сейчас я успешный бизнесмен и аморальная личность. А спор... Спор заключался в том, смогу ли я устроиться учителем в школе и поиметь своих учеников в количестве десяти человек. Грязно, мерзко? А для меня нормально. Мне скучно, почему бы и нет. - Ты будешь трахать школьников? - переспросил приятель, в который раз отрывая от мыслей. - Да. Смирись. - На грани фола. Не мне тебя осуждать, но не забывай о существовании уголовного кодекса. - Он на меня не действует, - широко улыбнулся я и, отсалютовав Фицджеральду бокалом, допил вино. - Пожалуй, посмотрю, есть ли кто интересный на эту ночь. - Составить тебе компанию? - Я предпочитаю девушек с двоечкой, ну или троечкой. Или сладеньких мальчиков. Ты не подходишь, милый, прости. - Макс! Я никогда не окажусь в твоей постели! - Потому что ты уже в ней побывал, - криво усмехнулся я, подмечая что слова подсекли собеседника не хуже удара. Фицджеральд поморщился. - Максим... - Полно! - я взмахнул рукой, показывая, что разговор окончен, - Для меня нет удовольствия в том, чтобы созерцать твоё кислое лицо. Мы идём развлекаться, Фиджи. Парень покорно кивнул и, улыбнувшись, последовал за мной в общий зал, где собралось множество разодетых в шелка и неуместные нынче, среди августа, меха. Смехотворно, да и только. Галантные улыбки дамам, лукавые усмешки парням, вежливое приветствие и короткие кивки для проформы, в качестве знака внимания - круг известных и незнакомых лиц расширялся с прибытием в заведение новых и новых посетителей. Я занимаюсь бизнесом по торговле оружием и наркотиками. Всё прикрыто правительством и часть денег отстёгивается в его "благородные и чистые" руки. Также мне принадлежит несколько клубов и ресторанов нашего города и заведение, в котором мы находимся, тоже в моей полной власти. Бедствовать не приходится. Никто не мог зацепить моё внимание, все одинаковы и скушны. Фицджеральд нашёл себе компанию и уже окутывает флюидами миловидную на первый взгляд девушку. Только змеиный взгляд выдаёт истинную натуру... Фиджи, Фиджи, не учит тебя жизнь... Время тянулось медленно. Я вёл беседу с занудной дамой о погоде. Не понимаю, свет клином у людей сошёлся на погоде? В чём смысл говорить с человеком, если не можешь найти нормальную тему? Едва-ли ей удастся заинтересовать меня осадками, что ожидаются в конце следующей недели. После погоды женщина вдруг решила оказать на меня неизгладимое впечатление и поговорить со мной о футболе. Я любил футбол и в частности, из патриотических соображений, нашу команду, которая периодически занимала первое место в чемпионате страны. Но дело сейчас не в этом, а в том, что она в футболе разбирается так же, как я - в экономике Зимбабве. Ну если не знаешь - молчи. Скрывая раздражение за улыбкой, угощаю "собеседницу" вином и удаляюсь, ссылаясь на дела, а сам иду в бар и говорю о футболе уже с барменом. Тут я нашёл родственную душу и хоть чем-то занял время. Со временем разговоры надоели, и я просто думал. Думал о делах, проблемах и сексе, как и всегда. - Максим Владимирович, - прерывает меня обеспокоенный голос. - М? - недовольно отзываюсь я, взирая на служащего охраны. Если к скуке прибавятся проблемы - я лично убью кого-нибудь. - Какой-то паца... эм, молодой человек, только что прилюдно унизил господина Селентьева. Что прикажете предпринять? Итак. Моя жизнь налаживается! Не знаю, кто этот парень, но я его уже обожаю. Прилюдно унизить Селентьева я, к сожалению, не могу в силу своего статуса, и того, кто свершил сие действо я готов осыпать золотом. Игорь Селентьев держал в своих руках весь судоходный бизнес, прибыль его не многим уступала моей, что послужило очередным поводом "немного недолюбливать" этого, похожего на крысу, представителя человеческой расы. Ещё три года назад, когда я, благодаря своим и отцовским связям, пробился на верхушку, Крыса невзлюбил меня, а сейчас и вовсе изводился от зависти из-за того, что в свои двадцать четыре я владею большими капиталами, нежели он сам. Сколько раз он пытался перейти мне дорогу я не могу и сосчитать. Просто сейчас, зная, что Крыса публично унижен, я испытываю моральное удовлетворение. - Пошли, покажешь. Хотел бы я посмотреть на смельчака... или дурака. Не знаю ещё, какой из критериев ему более к лицу, если он пошёл на Селентьева. Долго искать виновника переполоха не пришлось. Что за дивная картина: орущий Крыса, штаны которого в укромном месте были обмочены, толпа зевак и флегматичный парень в середине действа, по-турецки сидящий на столе и с презрением смотрящий на Селентьева. Парень... Мальчик, можно сказать. Не могу быть уверен, но ему лет семнадцать-девятнадцать. Красив, чертовски красив: тёмные, почти чёрные, волосы, зачёсанные набок, серые, дымчатого оттенка глаза, обрамлённые угольными ресницами, слегка сощурены, чувственные губы выдавали тень насмешливой улыбки, в правом ухе металлическое кольцо... Юджин? Чёрт, везде мерещится этот пацан, пора-бы уже себя контролировать. Парнишка писал, что из простой семьи, а людям среднего статуса сюда вход закрыт. Простое совпадение, а я уже думаю о том мальчишке. Решив разобраться в происходящем я прошёл в эпицентр событий и, натянув привычную маску холодного ублюдка, произнёс: - Что здесь происходит? /Евгений Ларионов/ Никто, а тем более какой-то напыщенный индюк с мерзкими крысиными глазками, не может совершать попытки указать мне моё место. Всё случилось так: мы с Димасом распивали бутылку дорогущего красного вина, на которое потратили кучу денег, вели разноплановые беседы и, подшучивая друг над другом, громко смеялись, если не говорить - ржали. Этот мужик, окружённый компанией дам бальзаковского возраста, подошёл к нам, и, омерзительно скривившись, произнёс "Что за убожество?". Я вступил с полноватым крысоподобным существом в словесную перепалку. Вызверившись, тот, ничего не зная обо мне о моих родителях (а он точно не знал ничего, т.к. я даже не представился ему), сказал, что моя мать нагуляла меня... Такого я терпеть не мог, после чего вылил вино ему в паховую зону. Как же он тогда офигел! Так что урод получил по заслугам. Всё это я делал с выражением ледяного спокойствия на лице. Я знал себе цену и умел управлять собой, так что сейчас, в высшем обществе, мне не составляло труда набросить на лицо маску презрения, что скрывала ураган бушующих во мне эмоций. Дима стоял рядом со столом, откровенно не понимая, как ему реагировать на происходящее. - Что здесь происходит? О, в представление вошло новое действующее лицо. Светлые, почти-что белые волосы, как я понимаю, крашеные, насыщенно-синие глаза, уверенная холодность... Бабы под него, наверное, штабелями укладываются. Раз интересуется происходящим, значит либо управляющий, либо хозяин заведения. Хм... - С почтенным господином произошёл казус, - покачал головой я. - Ах ты, крысёныш, да я тебя... Взмах руки беловолосого заставил повиснуть в зале гробовую тишину. Прикольный чувак, уважаемый. Но это его влияние на окружающих меня напрягает. Только вот сам он не узнает об этом. - Господин Селентьев, прошу вас не опускаться до оскорблений, - тихо промолвил парень, и голос его звенящей тишиной прокатился по залу, приковывая к себе. Затем на его тонких губах мелькнула тень улыбки и он обратился ко мне. - Продолжайте. - Нечего говорить, - я отстранённо улыбнулся. - Я указал юноше его место, - прошипел, как стало известно, "господин Селентьев", с напускным спокойствием. - А я указал вам ваше, - я улыбнулся и спрыгнул со стола. Стоило быть готовым к любым словесным баталиям. - Позвольте узнать, как вас зовут? - вопрос светловолосого "главаря" был адресован, понятное дело, мне. - Евгений Ларионов. - Очень приятно. Меня зовут Максим Никольский, - собеседник коротко мне кивнул. - Прошу вас пройти со мной. - Взаимно. Со мной мой друг, - поставил я в известность Никольского. - Он не помешает. Молодой мужчина развернулся и уверенно пошёл к лестнице, не замечая исполненные восхищением и плохо скрываемой ненавистью лица людей, что расступались перед ним. Я кивнул Диме и мы последовали за новоявленным проводником. Пока мы шли я всё думал, чем обернётся дальнейший разговор с этим типом, и не появится ли у меня тонна проблем. Мы прошли в роскошное по всем меркам помещение, служившее, вероятно, пристанищем светловолосого парня, ибо стоило нам закрыть за собой дверь, отделявшую от происходящего внизу шума, как Никольский заметно расслабился и тряхнул головой. - Наконец, - облегчённо выдохнул он и развернулся к нам. Максим Никольский внимательно посмотрел на меня, точно мне в глаза. Мне показалось, что меня прошибло током, не иначе. Глубокий взгляд, внимательный, изучающий, лукавый, проникающий в душу. Слишком глубоко. Кажется, последнее я произнёс вслух. - Интересно... - полушёпотом произнёс парень, от чего его голос показался мне до безумия знакомым, но времени думать об этом у меня не было. Хитрый взгляд отвлекал. - Ты мне нравишься. - А вы мне, если честно, не очень. Меня смущала и раздражала его откровенность. Весь он вызывал во мне недоверие, плюс, судя по всему, он проверял меня и хотел узнать, что я из себя представляю. Взгляд цепкий, заинтересованный. - Жаль, я бы с удовольствием с тобой переспал, - обворожительная улыбка. Дима в стороне поперхнулся воздухом и ошалело смотрел на меня округлившимися от ужаса и непонимания глазами. Я лишь разозлился. Самоуверенный ублюдок, у которого денежные знаки вместо души. В очередной раз только убеждаюсь, что людей портят слава и деньги. Или же он просто играет со мной? Что за чёрт?! - Вы так уверены в себе? - я усмехнулся, не прерывая зрительного контакта с ним. - Гораздо больше, чем ты думаешь. Назови свою цену? Кажется, моё первоначальное мнение о нём было куда-лучше... Мой верный друг тем временем приходил всё в больший ужас. - Я не продаюсь. - Ошибаешься, - парень вздохнул, и на мгновенье показалось, что в его глазах промелькнула грусть и полное разочарование в людях. - У всех есть своя цена. И это не обязательно деньги. Ты мелко мыслишь. - Что тут блядь происходит? - подал голос не выдержавший Димас. - Да неужели все только и мечтают, чтоб лечь под такое циничное уёбище, как ты? Я был удивлён? Нет. Я был шокирован! Дима, пусть пацан и взбалмошный, но в ссоры лезть не любит, как и создавать конфликты. Высшие слои общества заставляли его испытывать неудобство, но что-то в нём сорвалось, раз он нарычал на Никольского, который даже у меня вызывал инстинктивную настороженность и, где-то глубоко в душе, страх. Смех. Мужчина засмеялся громко, откинув голову назад. - Мальчишка, вспыльчивый мальчишка! - воскликнул он, отсмеявшись, и приковав холодным взглядом моего друга к полу. - Ты боишься меня, трусишься внутри, а сам кричишь и оскорбляешь. Ты не думаешь, в какие проблемы для тебя и твоих близких это может вылиться. Это не смелость - это глупость. Не люблю глупых людей. Но, пожалуй, ты прав. Я и правда циничное уёбище, как ты и выразился. Я знаю цену людям и, вскоре, узнаю, чего стоишь ты и твой друг. Я сглотнул и стиснул зубы. Он раздражал, злил, выводил из себя, но... Я никогда не узнаю, почему, но по какой-то причине он меня зацепил. Харизмой, уверенностью, мудростью, что проскальзывала в глазах за образом ублюдка? Мне не дано понять, почему, но глаза его были на много лет старше, чем он сам. И тем не менее, я должен спасать положение и вытянуть Диму из дерьма, в которое он влез. - Ах ты су... Я прикрыл ладонью рот Димы, внимательно смотря на друга. - Дим, едь ко мне, - я достал из кармана ключи от квартиры и от отцовской машины, вложил их в ладонь одноклассника. - Но... - Разберусь. Давай, уматывай. Дима посмотрел мне в глаза, пытаясь разглядеть что-то, одному лишь ему и ведомое, и смиренно кивнул. Резко развернувшись, друг вышел, и даже не хлопнул дверью, как ожидалось. - Теперь можем поговорить нормально, - усталый выдох. Я обернулся и замер в удивлении. Ни гордости, ни презрения, ни лицемерия. Передо мной предстал совершенно иной человек, и в тот момент я понял, что парень, назвавшийся Максимом Никольским, вызывает во мне уважение.