С лучами утренней зари

      — О чём ты думал, Филипп?       — Я просто хотел его погладить, — говорит Филипп жалобно, морщась.       — И теперь ты покусан. Что ты будешь делать в следующий раз? — наставительным тоном уточняет Калеб.       В ответ радостно звучит:       — Прибью его лопатой!       — Филипп, нет.       Братья сидят на ступеньках маленького крыльца. Возле Калеба стоит небольшой бутылёк, распространяя резкий запах. Лежит свёрток, заполненный нарезанными ровно полосками ткани.       — Ты оставишь животное в покое, — говорит Калеб, бинтуя ему руку.       Филипп пытается максимально убедительно изобразить, что он внял. Калеб, конечно, видит его насквозь.       А шагах в пятидесяти, у подножия яблочного холма, торчат из травы маленькие рыжие ушки.       Лисёнок появился на опушке леса день или два назад. Белый кончик хвоста мелькал на периферии зрения то возле поленницы под навесом, то в камышах у пруда за домом. Филипп пока не знает его имени, знает только, что у малыша острые когти и зубы. И премерзкий нрав. За это время Фред был единственным, кому удалось с новым обитателем прилесья пообщаться. И делиться, что он от лисёнка узнал, Фред не спешил. Он вообще был достаточно неразговорчивой лягушкой.       — Это не честно, — бурчит Филипп, поджимая губы. — Почему он такой злой?       — Ну не можешь же ты нравиться всем подряд, Пип, — Калеб затягивает бинт на его руке, довершая повязку маленьким бантиком.       — То есть как это? — Филипп мотает головой. — Могу. И буду.       — Это не совсем так работает, — устало улыбается Калеб.       — А как?       Ушки в отдалении то скрываются в траве, то высовываются снова, уже чуть ближе к ним, плывут по полю, заинтересованно подёргиваясь.       Филипп отодвигает в сторону бутылёк и бинты небрежным движением незабинтованной руки. Бутылёк падает и катится по деревянным доскам с грохотом. Они с Калебом провожают его взглядом до тех пор, пока тот не скатывается с крыльца, тихо шмякнувшись о землю. Филипп с равнодушием отворачивается, а Калеб вздыхает. Филипп подсаживается к брату вплотную. И тот обнимает его за плечи, прижимая к тёплому, нагретому солнцем, боку. Они оба наблюдают, как курсируют по полю из стороны в сторону маленькие ушки.       — Понимаешь, это не от тебя зависит, — говорит Калеб тихо, глядя перед собой. Ветер играет прядью его волос, падающей на лоб.       Филипп обнимает его за талию, и смотрит снизу вверх. Калеб с улыбкой проводит ладонью по его волосам.       — Если ты кому-то нравишься, это просто есть. Ты немного можешь сделать, чтобы изменить отношение к себе.       Филипп открыл глаза. Перед глазами оказалась стена пещеры, изрисованная тускло светящимися глифами. Глифов было так много, каждый кусочек стены был покрыт пиктограммами, составляющими вместе знакомый ему паттерн. Знакомый в теории. На практике, если бы ему захотелось оградить территорию антипортальной магией, он бы сделал это гораздо изящнее. И не понадобилось бы многих недель, месяцев кропотливой работы, чтобы запечатлеть паттерн по всей поверхности стен, защищая огромную пещеру от проникновения внутрь.       Но, должно быть, десяток лет назад у ведьм, сооружающих для него тюрьму, не было времени, чтобы разобраться в древнем забытом на островах искусстве глифов достаточно глубоко. Вспомнить, как именно его удерживали до момента создания тюрьмы, Филипп бы не взялся. Воспоминания о том времени были тяжёлыми и комканными. Даже жизнь свою как Императора он мог бы вспомнить, пожалуй, лучше, хоть и это сейчас давалось с трудом. А время после Дня… Того Дня, ставшего ключевым и переломным, смазалось в один сплошной длинный полусон. Словно бы глаза он тогда открывал лишь затем, чтобы почувствовать, насколько он болен и истощён, и впасть в забытье тут же, не в силах осознать, что происходит вокруг и где он находится. И иногда затем, чтобы почувствовать, как его поют очередным зельем, в попытке добиться чего-нибудь… И пинают под рёбра, слушая его сухой натужный смех, перемежающийся кашлем.       Зачем держать поблизости что-то столь опасное, если оно при этом ещё и совершенно бесполезное? Не планирует выдать вам ни грамма полезной информации, только посмеивается над вами, скаля в клыкастой улыбке зубы. Да ещё и постоянно рискует сбежать, самостоятельно ли, или с чьей-то помощью. Логично ведь, что вы постараетесь создать надёжную тюрьму в кратчайшие сроки. Как можно скорее, пока за Императором не пришёл кто-нибудь чересчур предприимчивый или преданный. Понятно, что всё делалось в спешке, насколько это было возможно. Может поэтому никто не заметил, что на одной части стены, ровно напротив двери, рисунок чуть выбивается из общего паттерна.       И Филипп понял, что разбудило его то ли предчувствие, то ли ощущение движения магии. Потому что та самая часть рисунка, выбивающаяся из всей картины, засветилась ярче, из голубого окрашиваясь в жёлтый цвет. Открывшийся в стене проход впустил в пещеру гостей.       Филипп прикрыл глаза, ловя остатки уходящего сна. Сжал пальцами накрывающий его плечи плащ. Это так странно, засыпать дома, а просыпаться здесь. И потом обратно. Совершенно одинаковый ритуал. Если бы он не знал точно, что это всё ему снится, наверное, не смог бы отличить сон и реальность. Там, дома, его неизменно клонило в сон к ночи. Калеб укладывал его в постель, помогая накрыться одеялом, и сидел рядом, успокаивающе тяжёлую ладонь положив Филиппу между лопаток. Так было проще уснуть. И почти не страшно. Даже несмотря на то, что Филипп знал, куда ему придётся вернуться. И что его там может ждать. Так несправедливо было, что здесь он напротив, имея достаточно силы, мог не спать вовсе. Ах, если бы он только мог не просыпаться…       — Хватит валяться, — толкнули его в плечо, едва не спихнув с ложемента.       Филипп вздрогнул и распахнул глаза. Но даже если бы он очень сильно постарался, его настырные недруги ни за что не оставили бы его в покое.       Был один плюс у того, что случилось десять лет назад. За все эти десять лет его хотя бы никто не беспокоил.       — У тебя полно работы, — Луз прошла мимо, к облюбованной ребятками стенке, на ходу снимая тёплую длинную куртку.       — Мне платят за это недостаточно, — пробормотал Филипп себе под нос, откидывая свой плащ и осторожно садясь.       Три дня прошло, наверное. С тех пор как он съел палисмана. Голова, когда он садился, не кружилась. И боли в теле всё ещё не было. Вот бы так было всё время…       Филипп тихонько вздохнул. Это ужасное место заставляет его мечтать о том, что в реальности является нормой. Просто отсутствие боли и неподъёмной усталости, не зависящее от поглощения живых душ. Неужели он хочет слишком многого для себя?       Он также подумал, спускаясь на пол, к составлявшим упорядоченный хаос листочкам с записями, небрежно закатывая, чтобы не мешали писать, рукава рубашки, что ему бы вовсе не пришлось переживать весь этот кошмар, если бы кое-кому не пришло голову спросить у него совета.       Луз появилась в пещере не одна, её сопровождали на этот раз Уиллоу Парк и василиск. Как это уже устоялось с начала их общения, первым делом дети разложили вещи у стенки, недалеко от ложемента, расстелили плащи, позажигали шарики света, стали доставать всякие мелочи, способные помочь скоротать время. От книги, которую Уиллоу, поправив очки, тут же принялась читать, до колоды карт магического покера, в которые василиск, снова принявшая облик человеческой девушки, предложила сыграть Луз.       Та, впрочем, отказалась. Она, разоблачившись из верхней тёплой одежды, оставшись в неизменной кофте с капюшоном и на молнии, которую, кажется, носила всегда, направилась в центр пещеры, к Филиппову ложементу.       Филипп, пристально следя с пола сквозь завесившие его склонённое лицо волосы за сумкой, из которой доносился запах чего-то аппетитного, сделал вид, что он совершенно не обращает внимания на приближающуюся девушку. Сумка, впрочем, к сожалению, вместе с Луз к нему не направилась, осталась лежать у стены возле Уиллоу. И он уже видел, как тянет к этой сумке руки василиск…       Мягкие сапожки остановились в шаге от разложенных перед ним записей. Выглядели те самые записи, пожалуй, внушительно. Создавали впечатление проделанной работы.       Луз была вся в нетерпении.       — Ну? Ты можешь что-нибудь сказать?       Филипп поднял на неё глаза.       — Могу. Вы все идиоты.       — А что-нибудь конструктивное?       — Это конструктивно.       У стенки кто-то фыркнул.       Луз стояла перед ним, уперев руки в бока, разглядывала заметки и записи на полу.       — Ладно, но хотелось бы более развёрнутого отчёта.       Филипп открыл было рот, но она добавила:       — И чего-то, что мы от тебя ещё не слышали. Желательно, не касательно наших умственных способностей. Может, что-то про портал?       Филипп закрыл рот. Пожал плечом задумчиво:       — Можно и про портал, — рука его скользнула над рабочим местом, выцепила ту самую картинку, которую начертил он в первый день, и которую уже успел показать Августу.       Луз приняла листок из его рук, упёрлась в него взглядом на целую минуту. Филиппу казалось, что особых комментариев график не требует, но он готов был к конкретным вопросам, например…       — И к чему этот график?       Нет. К такому вопросу он всё же не был готов.       — В смысле, я вижу, что тут написано «зависимость напряжения магической энергии от времени», но что мне тут надо разглядеть? — Луз оторвалась от листка. — Оно растёт, я так понимаю?       Филипп смотрел на неё какое-то время, не шевелясь и не мигая. Луз под его взглядом начала нервничать.       — Ты можешь перестать…       — Лузура, нам нужно поговорить о твоей успеваемости, — серьёзно сказал Филипп.       И снова услышал фырканье со стороны сидящих поодаль нелюдей.       — Что? — моргнула Луз.       — Я надеюсь, ты хотя бы знаешь, что такое тангенс угла наклона касательной к кривой?       — Ты сейчас какое-то заклинание прочитал?       — О Боже, — Филипп потёр лицо ладонью. — Луз, ты должна больше времени уделять учёбе. Ты позоришь наш род.       — Какое отношение я имею к твоему роду? — лицо у неё было слегка недоумённое.       — Ты человек, я человек, — пояснил Филипп. — Мы не можем быть глупее ведьм.       А ведьмы хотя бы знают, что такое тангенс, как он уже выяснил.       — Господи, в семнадцатом веке что, уже существовал культ достигаторства? И почему ты отчитываешь меня, как будто я какая-то школьница?       — А ты не?.. — приподнял Филипп бровь.       Луз начинала злиться.       — Я закончила школу семь лет назад!       — Тогда мне и вовсе стыдно за тебя, — покачал головой Филипп.       Задыхаясь от возмущения, Луз потрясла в воздухе злополучным графиком. Лицо её приобрело розоватый оттенок.       — Слушай, ты, вершина человечества. По делу есть что сказать? Или выполняешь норму унижения на сегодня?       Губы Филиппа невольно дёрнулись в коротком смешке.       — Конечно. Представь, как мне тут скучно, когда тебя нет. С ведьмами ссориться не интересно, они в заведомо проигрышной позиции.       Луз потёрла лицо рукой.       — Ну конечно, представитель высшей расы. Одари же меня милостью, покажи всю силу своего ума, о великий Белос! Прошу!       Луз подала ему график.       — Только, пожалуйста, попроще. Для отсталых и недалёких. Мне же это потом ещё ведьмам объяснять.       Филипп опять не сдержал усмешки. Принял бумажку, чуть помявшуюся в процессе махания, из её рук. С любопытством глянул на сидящих у стены. Василиск откровенно веселилась. Уиллоу спокойно перелистнула страницу книги.       — Ты, похоже, учишься искать к собеседникам подход, а, Лузура?       — Почему ты зовёшь меня «Лузура»?       — Почему ты зовёшь меня «Белос»?       Луз снова моргнула.       — Так. Понятно.       Они помолчали.       — Тогда «Филипп»?       — Тогда «Луз».       — Забились, — Луз чуть улыбнулась. И она, кажется, едва ли не впервые улыбалась ему не натянуто.       Филипп позволил себе паузу, задержать на её улыбке взгляд. Что ни говори, не слишком приятно, когда тебя всё время ненавидят. Тем более, если это делает единственный в мире человек… Но сегодня у Луз, кажется, было хорошее настроение. И настрой поболтать.       — Ну так? Напряжение, время, почему это важно? Растёт оно?       Филипп сделал глубокий вдох. Пожалуй, больше, чем добиваться в своих изысканиях каких-то результатов он любил только об этих результатах рассказывать. Ему даже, иррационально, хотелось побольше слушателей, пусть бы они и были ведьмами.       — Да, в целом, ты права. Простейший вывод, который можно сделать из этого графика, уровень напряжения магической энергии в междумирье растёт. Это может как быть следствием сближения миров…       Луз чуть подалась вперёд, воодушевлённая.       — …так и не зависеть совершенно от этого процесса.       Луз застонала, вдавив основания ладоней в глаза.       — Но я склонен полагать, — игнорируя её всплеск эмоций, продолжил Филипп, — что в момент физического проявления движения, судя по вашим газетным вырезкам, это были в основном землетрясения, но также искажения пространства в некоторых тонких местах, таких как Озеро Эклипс, — палец его пополз по графику снизу вверх, — так вот, в такой момент напряжение магической энергии действительно, очень наверняка, было сопряжено с непосредственно движением.       Стрельнув глазами в сторону нелюдей, Филипп увидел очень загруженное выражение у василиска и совершенно равнодушное у всё также глядящей в книгу Уиллоу.       — Напряжение магической энергии, это вообще что? — потёрла Луз глаза, всё ещё не спеша отнимать руки от лица и смотреть на то, что показывал ей Филипп.       — Так, — Филипп пожевал губами, раздумывая, как бы это попроще объяснить. — Если коротко, поток энергии, где бы он не проходил, сталкивается с сопротивлением среды…       — А, это как ток, — щёлкнула Луз пальцами.       — Как что? — растерялся Филипп.       — Проехали, — она махнула рукой. — Я поняла про напряжение, давай дальше.       Филипп слегка нахмурился. Его это немного задело. Появилось ощущение, что это он здесь чего-то не знает. А он такого ощущения не любил. И он продолжил снова:       — Если принять гипотезу, что этот график отражает связь напряжения с движением миров навстречу друг другу, за аксиому, можно допустить, что рост напряжения отражает скорость сближения. Или скорее даже, ускорение. Прошу прощения за тавтологию.       — Так. Ага, — Луз приставила кончики сложенных указательных пальцев к носу, задумчиво подёргала губами. То ли изображала мыслительный процесс, то ли и правда что-то для себя поняла. — И мы можем узнать, сколько у нас времени? Если экспонируем график?       Филипп, который до этого опять опустил глаза к листку, вскинул брови, поднял лицо.       — Умные слова ты знаешь.       — Я не уверена даже на шестьдесят процентов, что правильно произнесла или употребила это слово, — сказала Луз, спокойно улыбаясь.       И положила одну руку на талию, чуть задрав подбородок.       Филипп был в полнейшем восторге. И ощущал из-за этой фразы что-то вроде общности с Луз. Насколько же это перекликалось с его собственным нынешним состоянием и ощущением в те моменты, когда он говорил с детьми о чём-то из их общего прошлого. Но зачем вообще понимать или осознавать, что ты говоришь, верно? Главное говорить это уверенно. И не забывать снисходительный взгляд.       — Так и сколько у нас времени?       — Вопрос сложный, — вздохнул Филипп, прикрыв глаза.       Ему бы хотелось тут соврать… сказать «да-да, график даёт чёткое представление о скорости, и она вот такая», это было бы полезно для претворения его плана в жизнь… но они уже успели обсудить это с Августом. То есть как, обсудить. Август успел высказать своё предположение до того момента, как Филипп понял, с кем говорит, и начал его игнорировать. Но факт в том, что о мыслях Августа наверняка знают остальные в команде. Филипп снова глянул на василиска, которая красноречиво хваталась за голову. Хотя присутствующие, пожалуй, не в курсе, либо плохо разобрались в вопросе… но если дойдёт до общего обсуждения Август им подробно объяснит то, что уже сказал Филиппу — нет никаких гарантий, что измерения за ограниченный промежуток времени показывают достоверную информацию о росте напряжения магической энергии между мирами. Нет у них права полагать, что скорость сближения постоянная, а не происходит рывками, из-за чего и случаются землетрясения и местами прорывы пространства или его искажение. То есть имеющиеся данные не говорят практически ни о чём, в долгосрочной перспективе по крайней мере. У них может быть ещё очень много времени. Процесс сближения миров небыстрый. Больше, чем Филиппу бы хотелось потратить на реализацию задумки. Но он не единственный, кто это понимает. И если сейчас он нальёт Луз воды в уши, обман быстро вскроется.       Разве что, он может оперировать фактами, как тот, кто это умеет делать лучше всего. Не как учёный. Как политик.       — Новых, более подробных, данных у нас нет, — сказал Филипп одну правду, — а эти самые достоверные из всех имеющихся, — подкрепил её другой, звучащей не менее убедительно, — и, исходя из них, мы можем сделать прогноз, который продемонстрирует ситуацию в самом худшем из возможных вариантов развития.       Луз хмурилась и тёрла подбородок.       А Филипп, вишенкой на торте из чистейшей правды, уложенной в строго необходимом ему порядке, добавил капельку эмоций:       — Куда опаснее будет упустить такой вариант из виду, чем рассчитывать именно на него.       — Сказал он, подталкивая её к нужному ему решению, — пробормотала Луз.       Как будто ждала от него чего-то такого. Впрочем, не удивительно.       Филипп изобразил оскорблённую невинность. Луз на это иронично приподняла бровь. Но над словами его задумалась.       — Ладно, и каков прогноз при худшем варианте?       Она была в этот день удивительно сговорчивой. И делала всё идеально так, как нравилось Филиппу. Много вопросов, немного благожелательности. Даже чуть-чуть лести одним лишь поведением, выражающим интерес к его словам. Да, она определённо решила на время сменить подход. Коли уж пытки и шантаж не работают.       — Я могу лишь сказать, — Филипп глянул на график, — что напряжение, которого хватило для искажения пространства, — он ткнул пальцем в одну точку, отмеченную им крестиком. Луз тоже наклонилась над бумажкой, упёрла руки в колени. Филипп почувствовал, как её дыхание щекочет ему макушку. — Такое напряжение, при сохранении нынешней скорости, станет постоянным довольно скоро.       — Довольно скоро это для тебя сколько? Лет пятьдесят?       Филипп встретился с ней взглядом, отвёл его к потолку, прикидывая в уме цифры.       — Возможно.       — Ты хоть что-нибудь можешь сказать точно? — не выдержала Луз.       Брови Филиппа двинулись вверх вниз.       — Точно я могу сказать, что это будет момент, когда жить в этом месте станет невозможно. Учитывая количество прорех от крови Титана в этой точке пространства.       — А опасно?       Филипп посмотрел на неё недовольно.       — А сейчас тут, по-твоему, безопасно?       — Ты понял. Опаснее, чем обычно бывает на Кипящих Островах.       — Да, я понял. Раз пространство уже искажается, значит небезопасно прямо сейчас.       — Класс, — Луз выпрямилась, всплеснула руками. — Спасибо, что рассказал. А я то не заметила. От тебя масса пользы.       — И через три недели будет новое землетрясение, — небрежно уронил Филипп.       — Что?! Так, с этого надо было начать! Как ты это понял вообще?       — По графику тебе не видно? — уточнил Филипп невинно.       Луз скрипнула зубами.       — Иди сюда, — Филипп доброжелательно кивнул на место рядом с собой.       Луз удивилась, но рабочую зону его обошла, присела справа от него на корточки. Филипп развернул к ним график, взял в руки карандаш. Боковым зрением он разглядел, как ему показалось, что василиск заинтересованно вытягивает шею.       — Вот смотри, если провести линию вот так, — он поставил карандаш на пересечение графика и вертикальной оси, повёл вправо и вверх, рисуя поперёк ровную прямую, — она будет обозначать рост напряжения. Но относительно самой этой линии график колеблется.       Листок он слегка развернул. Линия, которую он провёл только что, стала горизонтальной. График теперь никуда не рос, только шёл волной то вверх, то вниз. Луз наклонила голову к плечу, чуть приоткрыла рот.       — Волна вверх, как я предполагаю, соответствует заметным прорывам энергии. Землетрясений, по крайней мере, судя по газетам, было зафиксировано ровно столько, сколько на этом графике волн.       Луз издала поражённый вздох. Словно слушала какую-то динамичную историю, и в ней случился внезапный поворот сюжета. Филипп невольно сделал паузу, пряча довольную улыбку.       — Если посмотреть на край графика, может показаться, что он устремился куда-то далеко к нулю. Но как подсказывает мне опыт, все колебательные процессы в природе работают одинаково. Это волна, ушедшая на спад, просто она самая большая из предыдущих. Дальше напряжение снова начнёт нарастать и…       Его карандаш повёл продолжение графика прямо по соседним листам бумаги, безжалостно перечёркивая чьи-то статьи и его собственные заметки. Пошёл, следуя за его словами, сначала вниз, а потом и вверх.       — И напряжение достигнет верхней точки, — карандаш его замер, — примерно через три недели. Если измерения были достаточно точными.       Луз повернула к нему голову. Долго разглядывала его лицо.       — Землетрясения закончатся. Через какое-то время, — счёл нужным Филипп пояснить. — Когда колебания затухнут. Что-то их вызвало, но что именно, не ясно. Может, после этого затишье будет достаточно долгим. Пока не пойдёт новая волна колебаний. Которая будет уже сильнее, ведь миры к тому времени будут ближе друг к другу…       — Ладно, — Луз тихо прервала его, подняла вверх ладонь, — я поняла. Землетрясение, ага…       Она поставила локоть на колено и упёрлась в ладонь подбородком, задумчиво разглядывая нарисованный Филиппом график. Взгляд её был где-то далеко. Филипп подумал, что ей ведь не обязательно решать всё это прямо сейчас. Лет через десять искажения пространства могут стать проблемой. Но пока это лишь первые ласточки. И вопрос в том, нужно ли Луз это? Она из того типа людей, кто не откладывает на потом или же напротив из тех, кто прокрастинирует задачу до последнего? Филипп представил невольно Луз в её семьдесят, опирающуюся на посох, и ковыляющую в сторону портала, пока мир вокруг разрушает бушующий пространственный шторм, чтобы наконец разобраться с проблемой, которую отложила очень надолго. Мысленная картинка заставила его хмыкнуть. Но ему такой вариант не подходит… Хотелось бы, чтобы она была из первой категории, как сам Филипп.       — Как думаешь, много будет жертв? — спросила Луз, всё так же глядя на график. На ту точку, которой Филипп обозначил следующее землетрясение.       И его осенило. Ну конечно. Какая разница, как она любит решать задачи? Важно другое.       — О, зависит от того, где случится искажение, — Филипп старался говорить осторожно и ровно. — А это предсказать невозможно.       Луз хмурилась и буравила взглядом жирную карандашную точку. И Филипп ждал, почти затаив дыхание.       Она ведь из того типа людей, которые ни за что не позволят случиться с другими плохому, если в их силах этому помешать. Верно?       Она поднялась, перешагнула через кучу листов и отошла, снова оказалась напротив Филиппа. Стала ходить из стороны в сторону, задумчиво разглядывая пол перед собой, засунув руки в широкие карманы штанов. Филипп и нелюди, даже Уиллоу, оторвавшись от книги, следили за её перемещениями. В какой-то момент Луз резко затормозила, повернула голову, едва не заставив Филиппа вздрогнуть.       — А есть вообще идеи, как это всё прекратить? — уставилась она ему в глаза. — Что-то ты меня заболтал. Это же главное, зачем мы вообще с тобой связались.       «Связались?» возмутился Филипп про себя.       — Это как раз элементарно. Нет иного пути, кроме как закрыть портал и разделить миры.       И опять-таки, он даже ни в чём не соврал. Пока существует портал, остановить столкновение миров не выйдет. И это всего лишь совпадение то, что необходимость уничтожить портал соответствует его планам.       — Ого, — Луз подняла брови, — а как это сделать? Нужны какие-то громоздкие механизмы, как для самого портала?       — Можно попробовать без них, — пожал Филипп плечами. — Если грамотно подобрать схему заклинания, её должно хватить.       — Так. То есть всё довольно просто?       — Просто… Да… — согласился Филипп, медленно кивая.       Паузы в его словах не остались незамеченными.       — И в чём подвох?       Филипп посмотрел на неё прямо, не мигая. Этот взгляд как обычно заставил Луз напряжённо нахмуриться.       — Угадай. С трёх раз, — предложил он вкрадчиво, всё удерживая её взгляд, словно в цепкой хватке. — Для этого даже азов математики не потребуется.       Несколько ударов сердца Луз смотрела ему в глаза, ища ответ. Потирая ладони друг о друга нервно. И затем, с хлынувшим на её лицо осознанием застыла, будто громом поражённая.       — Ты сказал… разделить…       Она медленно осела на пол, уставившись перед собой.       — Разделить… насовсем?       — Умница, — похвалил Филипп любезно.       Луз, оглушённая накатившим пониманием, его, должно быть, не услышала.       Хотя тишина в пещере повисла такая, что можно было бы уловить трепетание крыльев бабочки. Если бы здесь было откуда взяться бабочкам.       — Но как же… а мой дом…       Дом… хорошее слово, тёплое. Филипп тут же увидел залитое солнцем зелёное поле, холм с высоким деревом на вершине. Он почему-то думал, Луз живёт где-то здесь, на Кипящих Островах. Ему словно бы было знакомо это, словно бы он уже знал однажды такого человека, покинувшего Землю, оставшегося здесь. И это было, как будто бы, личное. И это было, как будто бы, важно, очень важно для него. И он думал, Луз тоже выбрала Кипящие Острова своим домом. Ему обидно было за Землю, покинутую и брошенную. Но вот она глядит перед собой растеряно, потеряно даже… так застала её врасплох эта мысль, что она показывает слабость на глазах у врага. И слова её звучат так по детски неверяще. Как же так? И что же теперь?       На её плечи с обеих сторон легли девичьи ладони, одна пошире, другая поменьше, и Луз подняла лицо на своих друзей. Моргнула неуверенно, будто не видела их. Уиллоу поддержала её под локти, поднимая с пола и отводя к стене.       Они сидели некоторое время, пока она приходила в себя, потом василиск не выдержала, потрясла Луз за плечи, выдёргивая из странного, охватившего её оцепенения. И начала говорить безостановочно всякий бред, совершенно не осмысленный и бессвязный, и Филипп видел, как Луз становилось легче. И она более трезвым взглядом возвращалась к бумаге на полу перед ним, думая, очевидно, о деле.       Но когда она подошла к нему снова, у Филиппа сложилось впечатление, что она отложила для себя решение проблемы. Всё-таки, второй тип людей, да?       Они продолжили разговор, и она старалась вести себя, как ни в чём не бывало. И сказала, что непосредственно ближе к землетрясению нужно будет придумать что-то другое. Филипп ответил, что ничего не обещает. И Луз попросила подготовить схему заклинания на случай, если ничего кроме закрытия портала («и… разделения миров» она это сказала тяжело и неохотно) они не придумают.       И ещё она сказала:       — По факту, ты ведь почти закончил всё, что должен был для нас сделать.       — Кроме собственно заклинания? Да. Но сотворение нужной пиктограммы процесс небыстрый.       — И когда будет готова схема?       — Мне нужно недели две, пожалуй.       Он понял, что Луз смотрит на него как-то странно. Разглядывает со смесью чего-то напоминающего раздражение и смирение. Приподнял вопросительно бровь.       — Филипп, сколько дней прошло с тех пор как мы дали обет?       Филипп задумчиво посмотрел на потолок.       — Четвёртый день пошёл?       — Четвёртый день, — Луз кивнула. — И ты уже всё порешал. А в твоём ответе на заявку, — она вытащила откуда-то листок, исписанный весь его, Филиппа, почерком, демонстративно выставила вперёд, — написано, что исследования должны занять не меньше полугода.       — Я бываю продуктивным, — сказал Филипп, глядя на листок.       — И брехливым, — укорила его Луз.       — И брехливым, — согласился с ней Филипп.       — И где ты ещё напиздел? — уточнила Луз, не меняя тона.       Филипп поморщился. Он, конечно, не жил в пещере (эм… до недавнего времени…) и знал, что культура речи у молодёжи, даже у девушек, стала куда более свободной. Но за ругательство захотелось вымыть девчонке рот с мылом.       — Даже если я где-то и соврал, — он поиграл бровями, деланно изобразил, словно оскорблён одним лишь таким предположением, — отличить правду ото лжи ты вряд ли сможешь.       — В том и проблема, Филипп, — повысила Луз голос. — И как мне тебе довериться?       Странно было слышать от неё такое. Какой, собственно, у неё выбор. Он всё равно единственный, кто может ей помочь. А он, значит, ей доверять может? И должен? После всего через что они вместе прошли, да-да.       — Доверие, как и симпатия, они просто есть, — сказал вдруг Филипп почему-то. — От меня не сильно зависит твоё ко мне отношение.       Луз какое-то время молча его разглядывала.       — У тебя какое-то странное представление о межличностных отношениях.       Филипп дёрнул плечом.       — У нас вообще нет повода доверять друг другу. Даже обет это лишь возможность не вцепиться друг другу в глотки. Но я ведь трачу на тебя своё время? Занимаюсь твоей проблемой? Будь добра, имей уважение к моему труду, и смирись с тем, что где-то я тебя, так или иначе, обману.       — Ого, вот так вот в лоб? — вскинула Луз брови. — Ну спасибо за честность хотя бы сейчас, полагаю.       Филипп с достоинством отвернулся.       — И какое к чертям время? Не то чтобы у тебя вообще было бы время хоть на что-то, если бы не я, к слову. Ты спишь в пещере двадцать четыре часа в сутки последние десять лет.       — И трачу на тебя время своего драгоценного сна.       Если бы не ты, подумал Филипп, я бы мог навсегда забыть об этом месте. И обо всём, что здесь случилось. Он устало прикрыл глаза. Представил дом возле леса и яблоню на холме. Ничего, вот закончит он здесь…       А Луз внезапно рассмеялась. Филипп скосил на неё взгляд, на улыбку, заигравшую на её лице.       — Какой же ты невыносимый, — выдохнула она, почему-то, всё ещё улыбаясь.       И Филиппу, почему-то, опять было приятно.