***
Крупа, масло, соль, мука и картошка. Этого должно было хватить им двоим на оставшийся месяц. На яйца с молочком не хватило, слишком дорогое удовольствие оказалось. Пара ботинок и одежда — не щедро, но на смену драным тряпкам подойдёт. Себя Корнелия ущемила: ботинки брать не стала, чуть подлатает старые и пойдёт. Тем более сейчас начнется сезон засухи, незачем ей новые туфли, обойдётся. В придачу ещё захватила брусок самого обыкновенного мыла. В лавке запахи смешались воедино: ромашка, роза и лаванда боролись за первенство, дабы перебить аромат друг друга. Скрепя сердцем, Корнелия отдала монеты за несчастный брусок, успевая насладиться благовониями в помещении. — Не тяжело нести? Ари мотнула головой, прижимая пакет с картошкой и солью к себе. Казалось, она сейчас на всё согласна, лишь бы быстрее добраться до площади с главными воротами. Гринберг ускорила шаг, а Корнелия, наоборот, старалась идти как можно дольше. Что было страшнее: увидеть обрубок конечности Августа или наблюдать за тем, как Ари утопает в своем горе? Если первое ей будет сниться разве что во снах, то со вторым ей нужно будет жить. Видеть каждый чёртов день. Мало она её ненавидит. Внутри поселилось гадкое чувство стыда, она потеряла всякую надежду. Ари ойкнула, оступившись о каменный выступ. Одна картофелина выпала и покатилась по пыльной дороге. Вот куда она так спешит? Картофелина остановилась прямо у офицерского сапога. — Оп, поймал, — Ханнес наклонился и поднял её, чуть смахнув пыль, — держи. — Вчера разведчики вернулись, папа… он был с ними? — Ари не церемонилась, сразу спросила в лоб, а он, бедный, и опомниться не успел. Слегка хмельная улыбка тут же уступила место плотно поджатым губам. Видно, что Ханнес пытался подобрать слова, сгладить острые углы, но разве можно сообщить о смерти, не ранив? Корнелия молилась только об одном — чтобы ему в голову не пришло сказать про оторванные конечности. — Он не вернулся, да? — Терпение у Ари лопнуло быстрее, чем Ханнес собирался с мыслями. Но этим она даже оказала ему услугу. Дело оставалось за малым. — Да, малышка, не вернулся, — он опустил взгляд, — но он очень храбро сражал… — Нет, не продолжай дальше, — Ари остановила его, выставив свободную руку, и уставилась на Корнелию. — Я хочу домой. Хофманн опешила. Ожидала чего угодно: истерики, злости, но не принятия. Да, глаза были на мокром месте, но она стойко держалась. Скорее просто устала. Корнелия кивнула Ханнесу, и они отправились домой. Оставшуюся дорогу шли молча. Корнелия просто не знала, с какой стороны к ней подступиться и стоило ли ей это делать. Решила, в конце концов не трогать — захочет сама заговорит. Путь до рынка был долгий, но завидев рядом штаб, Ари, наконец, оторвала глаза от дороги и обернулась. Всего на секунду. Корнелия тоже остановилась, но по другой причине. Ари уже успела пройти половину пути. — Ты идешь? — наконец заметив «пропажу», крикнула Гринберг. — Ари, подожди, пожалуйста, или возьми часть вещей. Дай мне минуту. Корнелия встала напротив таверны, вчитываясь в небольшое объявление размашистым почерком на клочке бумаге. Искали официантку. Корнелия даже не заметила, как Ариадна оказалась рядом. — Что это? — Объявление о работе, — Корнелия сорвала лист, чтобы никто его больше не увидел — ей нужнее, — пойдем, оставим вещи и я схожу разузнаю всё. Ари только повела плечами и снова стала молчаливой. Всего за пару дней она повзрослела на пару лет. Перед ней уже стоял не ребёнок. Правда детским капризам иногда удавалось вылезти наружу, а в остальном Корнелия смирилась с тем, что это характер. И ей с ним мириться. — Возьми ключи у меня в кармане. Ари поставила кулёк с картошкой на крыльцо и полезла искать ключ. Руперт оставил его утром на тумбе в большом коридоре, что разделял их комнаты. А сам ушёл. Корнелии всё ещё было некомфортно находиться в доме, который казался для неё чужим. Даже злосчастный амбар, в котором было холодно и сыро, больше отдавался теплом. — Здра-вствуй-те, — послышалось сбоку. Корнелия и Ари в унисон повернули головы на звук. Через пару домов им махала женщина в переднике. Соседка. — Здравствуйте. — Давненько у Реперта никто не оставался, — подметила она, скорее больше для себя, — я — Альба. Живу через два дома. — Корнелия, — она изобразила что-то в виде улыбки. — А ваша дочь? — Я не её дочь, — сразу пресекла Ари, прокручивая ключ в замочной скважине. Не дожидаясь ответа Ари шмыгнула в дом. — Её отец погиб в битве за Марию, простите её, она все ещё не пришла в се… — Так вы беженцы с самой Сигансины, — охнула Альба, ненароком прикрыв рот от изумления, — то, что совершило правительство просто ужасно… мне жаль. Корнелия ограничилась кивком, не зная что и ответить. Только обернулась вслед закрытой двери. Невыносимая. — Не переживайте, у меня у самой Луиза такая же несносная растёт, они все такие в этом возрасте. — Да, а это Руперт, он?.. — Ой, он совсем нелюдимый или это нам так кажется, ведь здесь он практически не появляется. Добираться до работы далеко, он в кузнице и ночует. А это дом его отца, он раньше предоставлял жилье людям за гроши, честное слово. Как умер, так никого тут и не было больше, вот вы первые. Вы заходите с дочуркой, — оговорилась Альба, совсем забыв про выходку Ари, — я уж так, поздороваться, дел невпроворот. Не стесняйтесь, всё вам расскажу. Ну, бывайте. — Спасибо, — Корнелия кивнула и проводила её взглядом, пока та не скрылась за воротами. Вот уж не знала, удача ли это, что Руперт пустил их остаться пожить, или это очередной подвох? Корнелию радовало, что Руперта она в ближайшие дни не увидит. Он пугал её и Ари и, по словам Альбы, был нелюдим, что накладывало ещё больший страх. Надо бы наведаться к соседке, потому что, похоже, тут начинается их новая жизнь. Без амбара, без полей, без шумной столовой и без Августа.***
— А ты смекалистая, — усмехнулся Лука, сминая в руке клочок бумаги с объявлением. — Так вы возьмете меня? Лука оглядел её с ног до головы, чуть дольше его взгляд задержался на груди, щиколотках и лице. Он хмыкнул и тяжело вздохнул. Корнелия слегка смутилась и встревожилась: уж если её не возьмут в прокуренную таверну разносить пиво, то она совсем ни на что не сгодится. — Ладно, мордашка у тебя ничего, только худая больно, — он вынес свой вердикт, а потом громко крикнул на всю таверну, подозвав рукой грудастую официантку, — Софи, пойди сюда! Софи закатила глаза, прижав пустой поднос к себе. — Чего тебе? — Покажи ей, что и как, помощницу вам нашел. Софи смерила Корнелию почти таким же оценивающим взглядом, разве что было не так неловко. — Ладно, я София, но многие зовут меня Софи. Не то, чтобы мне это нравилось, но плевать, — она опустила поднос и двинулась к закрытым дощатым дверям. Она не была полной, но формы у неё были внушительные. При ходьбе её грудь колыхалась и бёдра покачивались из стороны в сторону. Ещё над верхней губой Корнелия заметила у неё темную родинку, что добавляла какого-то шарма её внешности. Всё дополнялось несвойственным её внешности звонким голосом. Она была очень радушной, или так казалось на фоне измученной Корнелии. — Тут форма, в сиськах затяни потуже, чтобы хоть какой-то объём был, — она указала на платье с корсетом, которые носили девушки во всех тавернах и барах, — пиво в бочках, что покрепче в баре у Луки, но он сам разливает. Главное — улыбайся им, понимаю, что большая часть из них — грязные свиньи, но будешь милой и приветливой, получишь сверху. Тебя как звать-то? — Корнелия. — Значит так, будет сверху — Луке не говори, осторожно засунь между грудей, мы потом делим пополам. А то этот старый хрен всё себе забирает. Это надбавка за наши прелести, а вот ему фиг! За его член и волосатую грудь кто оставляет сверху? Поэтому будь осторожна, чтобы он не заметил. В конце дня поделим. — Хорошо поняла, — Корнелия кивнула. — А с нами ещё кто-то работает? Между столиками она заметила ещё одну молодую девушку с русыми волосами. Низкая, худая, но всё при ней. И лицо, и фигура. Хохотала она звонко и задорно, Корнелия испугалась, что среди этой девицы и Софи затеряется вовсе. — Анка ещё, вон та пигалица, — она указала пальцем между щелей в двери, — выскочка, конечно, но я уже привыкла, своя стала, как родная. А ты сама-то откуда? Как тебя занесло в эту богадельня? — Я из Сигансины, — выдала Корнелия, хотя все ещё сомневалась в этом, — одна из беженцев. — Вот уж да! — она громко хлопнула себя по бёдрам, — как ты выжила? — Я сама не понимаю, — Корнелия повела плечами, не желая даже на секунду вспоминать этот кровавый день. — У меня племянница оттуда, так и не вернулась. — Значит, пиво в бочках? — попыталась перевести тему Корнелия, не хватало ещё дать слабину в первый день. Работа, по словам Софи, не пыльная, каждая справится. Но только Корнелия была слишком зажата. То ли из-за корсета, что больно стягивал рёбра, то ли из-за подноса, который дрожал на её руках из-за пивных кружек. Металлические ободки так и позвякивали, касаясь друг друга, а в мыслях у Корнелии было одно: только бы не разлить! — Улыбайся, дорогуша, — сзади неслышно подошла София, положив свою руку на её талию. Корнелия кивнула, скрывшись за дощатыми дверьми. Тяжело выдохнула. Неужели она и с этим справиться не сможет? Казалось, после Сигансины ей уже всё ни по чем. Однако, сальные взгляды, громкий хохот и запах хмеля заставлял её сжиматься в крохотный комок. Отрезвляла только мысль о том, что иначе она не выживет. И если на себя она может наплевать и перебиться, то Ари она бросить не может. Не смеет себе позволить так просто сдаться. Интересно как она там? Альба по своей душевной доброте разрешила Ариадне остаться у них под предлогом, что Луиза скучает без друзей. Гринберг же очень долго упрямилась, но сдалась, как только начали сгущаться густые сумерки. Корнелия и сама очень долго сомневалась, ведь характер у дочери Августа далеко не сахар, что порой даже она не могла с ней совладать. Деваться некуда. Оставить Ари одну было сущим наказанием для себя и её, да и взять с собой было подобно абсурду. Ребёнок в таверне! Нет, Корнелия ещё в своём уме. Решительно прижав к себе липкий поднос, Корнелия наполнила пару кружек с яблочным сидром. Хромированный кранчик натужно скрипнул под её ловкими пальцами, но последняя капля всё же упала на пол. Корнелия выпрямилась и глубоко вздохнула. Яркой вспышкой пронеслись короткие воспоминания о небольшой сцене. Плотные изумрудные шторы, дощатый пол, покрытый плотным слоем краски, на ней дорогое платье цвета марсалы и песцовая накидка. В ушах звенит оркестр, и Корнелия чётко различает среди симфонии духовые инструменты. Очень ярко светили лампы, отчего Корнелия щурится, чего делать категорически нельзя, не то морщины поплывут на лбу, поэтому она тотчас прикрывает рукой искусственное солнце. Вспоминание прерывается резко, Корнелия не сразу успевает понять, что произошло. Да и времени разбираться у неё нет, в зале слышится звонкий голос Анки, которая, видимо, уже не с первого раза пытается до неё докричаться. Но она выходит, полная какой-то непонятной уверенности: поднос уже не дрожит на её тонких руках, стаканы не перекатываются из края в край, разливая содержимое из кружек, сама она идет ровно, лавируя между столиками. На губах до неестественного фальшивая улыбка, которую ещё никто не сумел раскусить. Три недели проходят в диком притворстве, от которого Корнелии тошно и радостно одновременно.***
— Вот уж кто явился. Щас Анка выпрется, увидишь! Корнелия выглянула через дверцу: двое мужчин зашли в таверну. В форменных куртках, что носят все военные. Корнелия в мыслях усмехнулась: один был совсем уж низкий и щуплый на первый взгляд, а второй, наоборот, высоченный и широкоплечий. И как по указу на кухню вбежала Анка и буквально светилась от счастья. — Там разведчики! Сам капитан Леви, представляете? Давай поменяемся столами, прошу! Там Роджер с компанией они неприхотливые, — она махнула рукой на компанию из трёх мужчин, — но разведчиков оставь, пожалуйста, мне. Корнелия без раздумий кивнула. «Леви» прокрутила в голове. Неужели тот самый капитан Леви? Корнелия бы еще раз хотела взглянуть на сильнейшего воина, только ей уже следовало обслуживать Роджера и компанию, которую спихнула Анка. В зале она не сможет уже так в открытую пялиться. — А чего ей эти разведчики сдались? — всё же полюбопытствовала Корнелия, разливая светлое пиво по кружкам. — Любит мужчин в форме, — как-то задумчиво протянула Софи. — А эти ещё и жизнями рискуют. — Есть вести от сына? Софи тут же встрепенулась об упоминании о Томасе. — Да, — с толикой грусти произнесла она, — инструктор их гоняет по самое не балуй! Друзей вроде там нашёл, хорошие ребята, писал про какого-то Эрена Егеря, что уж больно храбрится… — Эрена? — Корнелия не дала ей закончить, услышав знакомое имя. — Да, что знаешь его? — Они вместе с друзьями спаслись год назад после событий в Сигансине. Мы с Ариадной покинули пристанище раньше… значит, Эрен всё же вступил в армию, — полушепотом произнесла Корнелия больше для себя. Было бы удивительно, если бы Эрен после пламенных речей про убийство титанов, пошёл орошать поля или рубить леса. Что стало с Армином и Микасой? Пошли ли они вслед за ним? Наверняка, ведь эти трое всегда держались вместе, хоть Эрен и всегда стремился вырваться вперёд. Микаса точно последовала за Йегером, а вот Армин… — Хватит языками трепать! Я вам не за это плачу, тунеядки! — мысли её беспардонно были прерваны Лукой, который не то чтобы был зол, но слегка недоволен. Софи успела что-то съязвить, пока Лука не успел вернуться за бар. Корнелия покорно прошла в зал, изредка поглядывая на разведчиков. Вид у них был уставший. Интересно хоть кто-то из них видел Августа? Корнелия слабо тряхнула головой, чтобы ненужные мысли не заполняли голову. Она улыбнулась, как только подошла к столу. Роджер с друзьями играли в карты, уже изрядно захмелев. — Спасибо, куколка! Принесешь нам еще пару кружек и гренки! Чесночные. — Конечно, — Корнелия учтиво скрылась, проглотив слова о том, что им уже хватит на сегодня. Но ей нравилось, что они хотя бы не распускали руки. Просто были громкими. Но сегодня излишне. На них уже косилось половина таверны и пару раз просили заткнуться. Всего трое, а шуму как от десятерых. Когда Корнелия вернулась, между столами стало слишком суматошно и росло непонятное напряжение. Она не сразу поняла, что назревает что-то вроде потасовки, коих за три недели ее пребывания здесь можно было пересчитать по пальцам одной руки. Таверна Луки отличалась от остальных пабов и таверн с публичными домами на верхнем этаже, где собирался всякий сброд. Лука, же следил за порядком и пресекал всякого рода беспорядки. Ружье его всегда было наготове, но по словам Софи, он ещё ни разу не воспользовался им по прямому назначению. Лишь запугивал, хоть и ствол был всегда наготове и заряжен. Кто бы мог подумать, что зачинщиком оказался Роджер. А если быть точнее, его друг. Корнелия по воле случая оказалась почти в самом центре событий, не успев понять, насколько всё серьезно. Из житейской перепалки всё плавно перерастало в драку. Мужчины замахали кулаками, успевая покрывать друг друга отборными ругательствами, которые только можно услышать от пьяниц в кабаках. Перед глазами мелькнул чей-то локоть в клетчатой пестрой рубашке и Хофманн увернулась, чтобы ей не прилетело. Оступилась. Наполненные кружки перевесили, и она попятилась назад. Выпивка с подносом перевернулись в одно мгновение. Она услышала лишь глухой стук кружек о пол и недовольное цоканье. Корнелия развернулась вполоборота и встретилась с прожигающим взглядом серых глаз. Она облила разведчика. Того самого низкорослого капитана. Рубашка и брюки пропитались хмельным напитком, налипая к телу. — Блять, — выругался Леви, встряхивая руки от сладкого сидра, — у тебя что, руки из задницы?! Она хотела бы уже ответить, даже рот открыла в недоумении, как за спиной послышался грохот от разгромленных стульев и перевернутого стола. Корнелия вздрогнула и отшатнулась. — Леви, от тебя слишком сильно пахнет выпивкой, ты же не пил столько, — рядом с капитаном оказался его сослуживец, шумно втягивая воздух и показательно принюхиваясь. — Скажи спасибо этой растяпе, — Леви кинул укоризненный взгляд в сторону Корнелии, — идём уже, я хочу поскорее отмыться от этого дерьма. — Да что ты вообще о себе возомнил? — она прошла вперёд, специально задев его плечом. Он, кажется, в довесок пробурчал что-то, но Хофманн вихрем пронеслась мимо столов и дубовой стойки. Прямо перед Лукой, который держал своё ружье наготове, укоризненно зыркнул на Корнелию и будто сказал ей: «Уйди с глаз моих». Она шмыгнула за двери, наткнувшись на Анку с выпученными глазами и встретилась с Софи. Ее взгляд и тяжелый вздох не сулили ничего хорошего.