***
Насколько же страшно было осознавать свою беспомощность и слабость с нулевым багажом из того, что у неё осталось после разрыва с семьёй, настолько же ей не хотелось думать о том, насколько сильно — и с каждой секундой сильнее — она становится зависимой от Сириуса. Он казался идеальным настолько, что замирало сердце. Он был щербатым от дерзости, резким и переменчивым, но с ней — никогда. Он легко отбросил всё, что было у него до этого, всю жизнь, которая была у него до знакомства с Сандрой, и, как и обещал, был рядом. Он взял на себя все заботы об их передвижении, питании, проживании, и едва Сандра робко заикалась о том, что хотела бы тоже что-то решать, он лишь широко улыбался — ну куда ей? Она ещё дёргалась от любых неожиданных движений или звуков, прислушивалась к ветру, вглядывалась в лица людей, которые встречались им в пути, а ночи были апофеозом её тревог и обострившихся страхов. В первые дни после столкновения с Лестрейнджами на Косом переулке Сириусу стоило больших усилий, чтобы уговорить её хотя бы есть, не сжимая свободной рукой палочку. Сириус был спокойным и улыбчивым. Он терпеливо сносил её внезапные вспышки эмоций, слёзы, приступы паники. Он задавал вопросы, когда ей хотелось поговорить, и сохранял молчание часами, если никакие слова не были нужны. Часто, засыпая, она размышляла о том, какую выгоду от их общения получает Сириус. Ей казалось, что он проведёт с ней, может, неделю, а потом улетит на своём мотоцикле по своим делам, но подходил к концу месяц с сорванной свадьбы, и половину этого времени они провели в странствиях по всей Англии. Сандра не расспрашивала Сириуса, но понимала, что ему идти особо некуда: из дома он ушёл, с Джеймсом переругался, но ведь он мог оставить её, уехать куда угодно в гордом одиночестве, а не таскать с собой в довесок… Они останавливались в гостевых домиках и мотелях, снимали маленькое жильё. Сириус мог позволить себе что-то побогаче, но, во-первых, ему и самому не хотелось напоминать себе, что он имеет право на такую роскошь, во-вторых, чем миниатюрнее было то место, в котором они ночевали, тем увереннее Сандра себя чувствовала. Ей было важно видеть и окно, и дверь, важно было понимать, что рядом с ними нет никаких пустых комнат, в которых могут прятаться те, кто их ищут. Сириус как-то привёз её в дом покойного дяди Альфарда, но они уехали оттуда к вечеру. Это было невыносимо! Целых три пустых этажа! По большей части Сандре было всё равно на подтекающие трубы, на скрипучий пол, на призраков, которые гудят в водосточных трубах. Главное, чтобы на стены, какими бы старыми они ни были, хорошо ложились оборонительные и охранные чары. Каждое утро они отправлялись в новое место, к новым пейзажам и впечатлениям. Колосистые поля сменялись лавандовыми, горные хребты сменялись низинами, жара сменялась утренними заморозками, шумные города сменялись деревнями, состоящими из одной улицы. Сириус щедро светил золотыми монетами, умело заводил разговоры и вызывал безудержный смех от собственной удачной шутки, находил лучшее жильё, лучшее кафе, лучшие места. Но при этом он никогда не выпускал её руки, никогда не переставал оглядываться на неё и одним взглядом уточнять: «Нормально, да? Останемся тут?». Да… Сириус заставлял её выбирать. Это было похоже на огненное торнадо, оставляющее после себя глубокий выжженный след. Ей никогда прежде не приходилось выбирать! Она умела только брать то, что предлагают. А Сириус по-настоящему истязал её тем, что заставлял делать выбор: выбор места, куда они отправятся дальше, выбор блюда на ужин, выбор одежды. Он мог и сорок минут сидеть, скрестив руки на груди, и не реагировать на её просьбы прекратить это и просто выбрать за неё, потому что она на всё согласится. В такие моменты Сандра злилась на Сириуса просто до жути! Ей хотелось кинуть в него чем-нибудь тяжёлым! Но вскоре ей пришлось смириться с тем, что это неизбежно. Она перестала выбирать первое, что придёт в голову, лишь бы Сириус отвязался и они не застревали на одном месте, начала задумываться и прислушиваться к себе. Оказалось, она никогда прежде не думала о том, чего она хочет на самом деле, о том, какой у неё вкус, какие предпочтения. Оказалось, она вся целиком состояла из чужих желаний и ожиданий. А то, что принадлежало ей и только, было спрятано так глубоко, что туда и с «Люмосом» не добраться сразу. И когда это «своё» начало постепенно шевелиться, просыпаться, заявлять о себе, Сандру прибило новым эпизодом подавленного состояния, слёз и глухой душевной боли. Узнавать себя лишь на восемнадцатом году жизни — замечательно, конечно, если не вспоминать о том, что лежит за причинами, по которым ты начинаешь делать это так поздно. В тот период они на несколько дней (впервые с начала их путешествия) остались на одном месте. Они были на западном побережье, в очередной гостинице в тюдорском стиле. За окном лили первые июльские дожди. Сандре не хотелось вставать, есть и идти куда-то, но и извиняться за своё состояние ей тоже не хотелось. И когда Сириус одним взглядом спросил, что он может для неё сделать (снова нужно что-то выбрать и что-то сказать), она, не мигая, ответила: «Останься». Дождь стучал по крышам, окну, по подоконнику с наружной стороны. Шумели буки и кедры. Сандре снова приснилось что-то плохое, невыразимое, но очень-очень грустное. Она настолько устала от себя, от себя в таком состоянии, что хотелось кожу с себя снять и промыть хорошенько с хозяйственным мылом, чтобы хоть так избавиться от прилипчивого состояния «плохости бытия», как называл его Сириус. Она проснулась и сжалась в комок, давясь от слёз, от ощущения, что её прижимает к старому матрасу грузом пережитого. Что-то скрипнуло сзади. Сириус подвинулся к ней вплотную, крепко обхватил рукой из-за спины. Наверное, не проснулся даже толком… Она замерла от таких объятий. Пару дней назад она спросила, почему Сириус продолжает просить у владельцев жилья две раздельные комнаты. Сириус что-то пробурчал про то, что ему не хочется её смущать. Сандра сделала большие глаза. «Я думал, я тебе достаточно докучаю за день». «Ты шутишь, Сириус?». После недолгого, но содержательного разговора они поняли, что оба дураки и надумали разных причин, по которым им нужно ночевать отдельно, но на самом деле им обоим это не нравится. Теперь они делили широкие двуспальные кровати — всё, конечно, было жутко целомудренно и благоразумно, они много болтали, пока глаза не начинали слипаться, но засыпали на разных краях. А тут… Она издала какой-то жалкий звук: то ли всхлип, то ли просьбу, то ли какое-то вопросительное мычание. — Тише. Я здесь, — сонно пробурчал он. И как будто кто-то вернул земную ось на место. Ей не стало легче моментально, просто она поняла, что гигантскую глыбу, которую она тащит за собой, можно, наконец-то, разделить, по крайней мере, пополам, и лёгкие сдавило уже не до хрипа и боли, а так, чтобы это было ещё ощутимо, но уже вполне терпимо. Для другого любого человека — всё ещё невыносимое страдание. Для неё — достаточно, чтобы можно было уснуть в слезах, греясь в сильных и тёплых руках. Газет они не покупали, к новостным сводкам с маггловского радио практически не прислушивались. Самые главные новости, повторял Сириус, они в любом случае узнают. А от пролистывания газет в поисках плохих известий Сандре бы неизбежно стало хуже. Позже она, Сандра, думала, что это было слишком опрометчиво и глупо… Но те недели, в которых их абсолютно не занимали новости из внешнего мира, были гладкими и спокойными. Она не заметила, когда ей стало лучше. Это не ощущалось, как внезапно наступившее облегчение после пробуждения от кошмара, как украденная ложка сахара, как выздоровление после долгой болезни. Просто однажды утром Сандра поняла, что может спуститься к администратору отеля и уточнить, в какое время будет готов завтрак, самостоятельно, не прячась за спину Сириуса, не доверяя все просьбы ему. Просто — спустя несколько дней — она обнаружила себя улыбающейся и мило беседующей с фермерами на овощном рынке в пригороде Абердина. Просто заметила, что больше нет нужды озираться по сторонам до хруста в шее, искать опасности, ожидать нападения. Палочка всегда была при ней, слух был навострён, но от лишних телодвижений её собственная безопасность и безопасность Сириуса не возрастала. Единственным, от чего она не могла отказаться, были объятия Сириуса, без которых она не могла засыпать. В один день (тринадцатого июля, она специально запомнила) снова был дождь, и они решили провести время на очередной съёмной мансарде. Высокие окна со ставнями, стёкла залиты водой и ничего за ними не видно. Здесь пахло старым деревом и свежим бельём. Сириус до этого выбегал на улицу за свежими фруктами, и теперь сидел напротив неё прямо на полу, и его тёмные волосы сохли на плечах. Сандра помыла и нарезала фрукты, красиво разложила их в глубокой тарелке со сколом, но едва ли кто-то из них к ним притронулся. Она смотрела на его лицо, на то, как тени от дождевых капель, ползущие по стеклу, отражаются на его лице вперемешку с бликами. Калейдоскоп красок играл на его коже, но всего ярче были его глаза. Сандра знала, что точно так же, с таким же выражением, он смотрит на неё. Они ничего не делали. Почти не разговаривали даже. Но в какой-то момент одновременно (и потом они будут спорить, кто всё же был первым) потянулись друг к другу. Ей хотелось прикоснуться к этому воплощению смелости и лёгкости, переменчивости и задору, смешанному с глубоким, тёплым и безграничным пониманием её. К тому, как он относится к ней, к тому, как она себя рядом с ним чувствует. Кончик носа коснулся колкой щетины на шее, но Сириус чуть повернул лицо и прикоснулся своими губами её. Она знала: этот поцелуй был их первым настоящим поцелуем, предыдущие вряд ли могли по праву считаться с этим. Сперва лишь лёгкие касания губ, без силы и уверенности, лепестки, а не прикосновения — и разве могла она подумать, что Сириус может быть таким осторожным? А едва подумала, как он чуть отодвинулся, окутал её теплом своего ликующего взгляда и заставил чуть смущённо улыбнуться. Она не умела целоваться, у неё вовсе не было никакого опыта, она никогда даже не смотрела в сторону ухаживающих за ней мальчишек в школе, боялась романтики, как огня… Но с Сириусом всё было другим, Сириус заставлял её рождаться заново, как феникса. Он сел чуть удобнее, положил пальцы на её скулы, углы челюсти, чуть огладил большим пальцем её подбородок (мурашки по лбу пробежали) и прильнул к ней с новой силой, со всей своей горячностью, смешанной с галантностью и терпением. Она шумно выдохнула и стала жадно целовать его в ответ, и его рот (о, она была уверена) был слаще любого фрукта на тарелке рядом. Дышать получалось лишь коротко, урывками; все её силы были вложены в то, чтобы целовать этого юношу с мокрыми волосами, который спас ей жизнь. В этом поцелуе или, вернее, в непрекращающейся цепочке из поцелуев было всё, что они хотели бы сказать и себе, и друг другу, и то, в чём они не могли друг другу признаться, и то, в чём хотели бы, но всегда останавливались за секунду до. В этом поцелуе был букет из всех солнечных и дождливых дней, из всех совместных завтраков, обедов и ужинов, всех облаков, ветров, прудов и морских берегов, цветников, разбитых у дорог и улыбок приветливых магглов. Всё хорошее, что Сандра училась замечать, чтобы не оглядываться на сожжённую пропасть за своей спиной. Они любили эту жизнь, они любили друг друга, они любили то, в чём жили сейчас. Они оба хотели остановить этот миг, запечатать его, вытатуировать, загипсовать, только бы он никуда не исчезал… А он должен был исчезнуть — Сандра ощущала это по немевшим кончикам пальцев и ускоряющемуся водовороту в груди. И её губы снова соприкасались с его губами, чуть мазали лёгкую колкую щетину, и она слышала, как часто бьётся его сердце, и этот миг всё равно нельзя было остановить. Он ощутил на своей щеке мокрый след слёз и, пару раз коротко поцеловав в уголок губ и подбородок, отстранился и посмотрел на неё. И улыбнулся так просто и мягко, что и она сама улыбнулась, а по щекам всё текли и текли тёплые слёзы. Сандра и сама не знала их причину. Сириус вопросительно склонил голову вбок, а она опустила ресницы. Счастье плескалось в ней, как блики от закатного солнца в море — короткая, но удивительная красота, несколько минут ликования пламенного света перед тем, как ночь вступит в свои права.***
Лето продолжалось. Лето перевалило за середину. В одно утро они подняли разговор о поездке заграницу. Сандра была убеждена, что уже полностью восстановилась и может отправиться куда угодно. Сперва они решили заехать в Лондон, чтобы опустошить банковскую ячейку Гринготтса и пройтись по магазинам на Косом переулке перед длинным путешествием… Там-то их и настигли те самые «главные новости», которых они не знали, потому что не читали газет. Беду было видно издали. Небо над Лондоном заволокла пелена чёрного дыма. Ясный день, на небе ни облачка, но с земли солнце бледнело круглой монетой и не согревало землю. Всё было серое, как перед дождём, но дождя не было. Казалось, небо падает на землю. Это напоминало бурю, которая зависла в воздухе и вот-вот придавит всех, кто не спрятался. Резко похолодало, воздух сгустился и опустился, потому и образовался смог — такое оправдание придумали для магглов. В воздухе нашли огромное количество вредных частиц и признали ситуацию неблагоприятной. Им рекомендовали не выходить из домов без надобности, плотно закрывать окна, чаще проводить влажную уборку… Но дым вовсе не пах теми отходами, которыми магглы отравляют воздух. У него не было запаха. Как у отчаяния, смертельного ужаса, депрессивных мыслей и ощущения экзистенциональной безысходности вообще может быть запах?.. — Дементоры, — дрогнув, пробормотала Сандра. Они с Сириусом припарковали мотоцикл на плоской крыше пятиэтажного дома. В воздухе летал пепел, его можно было кончиками пальцев собрать. — Дементоры сбежали из Азкабана. Значит, всё-таки получилось… Она не договорила и присела прямо на крышу в разводах луж. Её придавило ужасом. — Получилось? У кого? — нервно спросил Сириус. Он курил и без удовольствия глядел вокруг. Сандра не ответила. Она глядела в одну точку, обнимая себя за плечи, и её глаза были стеклянными. Они предположили, что если уж у магглов такая ощутимая беда, то в мире волшебников всё в сотню раз хуже, поэтому не стали трансгрессировать, а дошли до «Дырявого котла» пешком. И, как оказалось, сделали всё правильно. Конвой из мракоборцев проверял и обыскивал каждого, кто входил в магический трактир. Внутри было удивительно пустынно и тихо. Присутствие дементоров ощущалось и здесь, хотя четыре патронуса сразу скакали по углам грязноватого зала. Том, мрачнее тучи, натирал стойку. — Выкладывай, что происходит, — на одном выдохе бросил Сириус, садясь прямо перед ним. Сандра села рядом, не мигая, готовясь к худшему. Том окинул их тяжёлым и медленным взглядом, а потом разразился такой бранью, которой Сандре ещё не приходилось слышать. Каждая новость была как тяжёлый камень по голове. В стране каждый день пропадают и магглы, и волшебники. На магические и полумагические населённые пункты совершают налёты, люди гибнут семьями. Пожиратели Смерти уже не скрывают, что делают и от чьего имени они действуют. Кстати, имя это называть нельзя: на него наложили какое-то отслеживающее заклинание. Ходят слухи, что те, кто осмеливаются называть его, исчезают без следа, и едва ли кому-то хочется проверять, так это или нет. Никто не говорит об этом прямо, но с контролем над дементорами проблемы, всё чаще их видят в городе, всё чаще они тоже нападают на людей. Последние два дня нападений стало слишком много, даже город чёрным туманом заволокло. «Ежедневный Пророк» выпускают с большими перерывами — раз или два в неделю, о происшествиях пишут вскользь, усиленно отводят внимание читателей. А в Министерстве — бедлам и суматоха. Верхушка власти (во главе с министром Минчумом) поднимает лапки кверху и не комментирует происходящие события. Фактически со всем напрямую разбирается Отдел магического правопорядка. Бартемиус Крауч, которого назначили совсем недавно, добился объявления в стране комендантского часа и… — И только что объявили, что закрыли границы, — хмуро сообщил Том. — Что?! — одновременно воскликнули Сириус с Сандрой. — Не у нас одних тюрьмы дементоры охраняют, никому не надо, чтобы эта мразь распространилась и весь мир на колени поставила. Европейское магическое сообщество догадывается, что у нас тут происходит, поэтому они себя обезопасили и запретили передвижение к ним любым способом ещё дней пять назад, может. Потом присоединились Америка, восточные страны, Советский Союз… Всё от нас отвернулось как по щелчку пальцев… Но уехать хоть куда-то всё равно можно было. В Африку, например. Или в Аргентину… Вчера сюда один служащий захаживал, говорил, все уровни Министерства едва ли не на половину опустели: работники взяли себе отгулы и неоплачиваемые отпуска и разлетелись кто куда. Но вот сейчас, прямо перед тем, как вы зашли, — Том кивнул на трескучий волшебный радиоприёмник, — объявили, что введён запрет на трансгрессию, каминное и портальное перемещение за территорию Соединённого королевства. По воздуху, может, можно ещё, метлой или ещё как, но куда? С той стороны кто пустит-то?.. Зачем они это сделали? А я почём знаю, девочка? Говорят, «с целью безопасности»… «До особого распоряжения»… Один Мерлин знает, что у них на уме. Может, хотят, чтобы все, кто остался, не разбежались. Кто-то должен обороняться и спасать страну от краха. Может, надеются, что если накроют котелок крышкой, то будет проще поймать этих мерзавцев и дементоров взять под контроль… Видать, не дураки там сидят, особенно Крауч, который это распоряжение и выпустил. Он лютый, но дело своё знает… Что будет дальше? Ты это хочешь спросить, Блэк? Спроси чего полегче. Мне бы смену доработать и кассу закрыть, а там — поживём, увидим. Я сам никуда не поеду, кому я своё дело оставлю? Меня счас охраняют, так что, может, это одно из самых спокойных мест в Лондоне. День простоять, ночь продержаться, сам понимаешь… Сириус спросил у Тома, как у него дела со свободными комнатами. Тот попросил не издеваться над ним и шлёпнул перед ними связку ключей, даже денег брать не стал. — Нотты и Гойлы планировали освободить дементоров, — сказала Сандра, когда они поднялись в комнату. Здесь было мрачно, как после заката, хотя на часах был полдень. Казалось, никакой свет сюда не проникает. — И Рабастан хотел им помогать. Об этом шли разговоры чуть ли не с Рождества. Они хотели провернуть в Министерстве реформу, которая должна была дестабилизировать Азкабан, доказать, что это негуманно, что с преступниками надо обращаться по-другому… Скажем так, их реформа была непопулярна, но они хотели добиться своего любой ценой. Когда сам Тёмный Лорд даёт тебе приказ… Сириус зажигал свечи одну за другой, пока в комнате не стало жарко от дыма и пламени. Он слушал Сандру, слушал, а потом резко вскинулся и обернулся. — Ты знала о том, что это будет? — отрывисто спросил он. — Ты слышала какие-то разговоры, что-то знала и… и молчала?! Сандра поморщилась и опустилась на тахту. Она пыталась вызвать патронуса, но ничего, кроме рябого голубоватого облачка, у неё не выходило, и она силилась сосредоточиться на чём-то светлом, хотя всю её переполнял ужас. — Сириус, поверь, ты бы не хотел об этом знать. — Ну и чём ещё ты молчала? Его голос был жёстче наждачной бумаги. Сириус говорил это так, как будто был готов отвернуться от неё в любой момент. Должно быть, Сириус думал: если бы она рассказала о всём, что знает, заранее, беду бы удалось отвести. Это было хуже всего. — А это имеет значение? Это бы как-то повлияло на ситуацию? — подняла глаза Сандра. — Меня ни тогда, когда я жила с… родителями… и братьями, никто не слушал, ни сейчас не будут. Я никто. Я знаю, что я могла бы рассказать об этом в Министерстве, но, ты думаешь, кто-то воспримет мои слова всерьёз?.. — Может, и воспримут! Ты была в мэноре, слышала разговоры… Эти слова сильнее кольнули Сандру. — Это неважно, — пробормотала она. — Меня больше ничего не связывает с мэнором. Сириус побелел. — Люди погибнуть могут, а ты молчишь, потому что так сильно хочешь откреститься от своего имени! В его голосе слышалось бешенство. Сандра сердито вскочила на ноги. Облачко-патронус растворилось в воздухе. — А ты бы что сделал?! — Да что угодно! Ты могла помочь мракоборцам. Они бы остановили твоих братьев… По словам Сириуса выходило, что всё происходящее — её вина. Всё из-за того, что она не пошла с мракоборцами на допрос, когда у неё была возможность. Сириус так уверен в том, что этот мир такой же простой, как устройство метлы, что с ним тяжело спорить — всё равно не докажешь ничего. Она прикрыла глаза и медленно покачала головой. — Азкабан разрушен. Значит, план сработал. Теперь они на круг ближе к Тёмному Лорду. И их ничто не остановит, даже мракоборцы. — Дальше всё может быть хуже, чем сейчас. Это только начало. Она раздражённо прищурилась. — Ты предлагаешь попытаться спасти мир? Мне? — Бля, забей, — потухшим голосом произнёс Сириус и отвернулся. — Ничего я не думаю. — Сириус… Она слышала, как между ними что-то рушится. Этот звук оглушал её. — Я говорю: забей. Они не стали мириться, потому что это не было ссорой. Они оба не знали, как быть. Ужас и отчаяние заставляли их встать перед нелёгким выбором, что делать дальше: бежать, замереть или бить. Хотелось всего сразу. Не хотелось ничего. Поэтому, когда Сириус предложил отправиться в путь дальше и притвориться, что ничего не происходит, Сандра возмущённо рассмеялась, но согласилась. Это решение было ненормальным. Но всё сейчас было ненормальным. За пределами Лондона, где было чистое небо, им должно было легче дышаться. Но довольно скоро они поняли, что могут сколько угодно менять пейзажи, передвигаться с места на место, наблюдать самые потрясающие вещи, но их взор всё равно будут заслонять кадры, которые мозг создаёт сам: убитые семьи, разорённые дома, атаки дементоров и Пожирателей. Сириус не выдержал и стал заказывать «Ежедневный Пророк». Сандра читала его вместе с ним. В этой газете пытались сгладить углы, как могли. Называли вещи не своими именами. Не поднимали панику, просили сохранять спокойствие. Но тревожнее от этого было только сильнее. Вместе с ушедшим миром ушли, кажется, и вспыхнувшие чувства. Всё чаще Сириус и Сандра проводили время порознь: приезжали на место, бросали где-нибудь вещи и расходились. Иногда кто-то из них оставался там, где они собирались ночевать, а другой уходил гулять без остановки, пока не иссякнут силы. Ни тому, ни другому легче от этого не становилось. Не было никакого смысла уже ни в их путешествии, ни в способах убить время, ни в молчании, ни в разговорах, ни в сне, ни в чём вообще. Это должно было однажды закончиться. Сандра не запомнила название деревни, в которой они остановились в очередной раз. Это было в Лестершире, в центре Великобритании, в таком глухом месте, что всё обладало особенными звуки, оттенками и вкусами. Вода там была прозрачной и чистой, невозможно было ей напиться. И небо было высокое-высокое, пронзительное, с белыми кудрявыми облаками. Главная площадь этой деревни была маленькой и круглой, в самом центре её журчал фонтан, вокруг которого бегали дети. Неподалёку женщина развешивала на верёвке бельё и периодически что-то кричала своей дочке — маленькой, загорелой, с белыми косичками… Никто из них не видел, а Сандра видела, как в чистом полуденном небе с хлопком появилась чёрная точка. Она стала падать на землю и стремительно расти, трансформируясь в ком чёрного дыма. Сандра подскочила на ноги и закричала, вскинула палочку в воздух, напугала бегающих детей, но было слишком поздно. Дымовой ком разделился на пятнадцать чёрных дымовых столбов, которые за несколько секунд рухнули на дома… Грохот в её ушах не унимался, даже когда взрывы утихли. Когда она падала, в рот прилетело много пыли и грязи, и она кричала, но не слышала своего крика. Кричали люди вокруг, Сандра могла слышать это сквозь грохот. Над её головой летали вспышки заклинаний… Они нападали на тех, кто выжил. А над всем этим было то же синее небо, что и минуту назад… Что-то взорвалось совсем рядом с ней, и Сандра заставила себя перевернуться и подняться, хотя её трясло. Боль в голове разливалась пылающим океаном, лёгкие горели, голос и слух пропали. Перед глазами плясали белые и алые пятна, но Сандра всё же видела беснующихся волшебников в тёмных мантиях, с тёмными лицами-масками. Она стиснула зубы, вынула палочку и бросилась прямо в их сторону. Она стреляла в них заклинаниями и что-то кричала без голоса. В ушах гудело, но она знала, что некоторые её заклинания попадают и работают. Вокруг неё плясали языки пламени — красные, синие, зелёные, лиловые, белые… Пожиратели убегали от неё. Она жгла им плащи, взрывала землю под их ногами, скручивала их проклятиями… Пока не увидела, как белые косички мелькнули среди обломков дома. Сандра заставила себя остановиться и полезла сквозь завалы, не дыша. Она смогла отодвинуть несколько обломков стены волшебной палочки, смогла освободить от камней маленькую девочку, которая вряд ли сможет в ближайшее время так же беззаботно бегать с другими ребятишками на площади. Девочка, к огромному облегчению, выглядела целой и невредимой. Её лицо было чёрным от копоти, на щеках блестели дорожки слёз, она зажимала уши ладонями и едва дышала. Сандра присела рядом с ней на корточки и приложила палец к своим губам. Что она хотела этим сказать? «Успокойся»? «Я рядом, всё хорошо»? «Не кричи, не привлекай внимание»?.. Девочка испуганно и затравленно смотрела ей в глаза. У неё были светло-голубые глаза, по краям, цвет был темнее и насыщеннее, а у радужки переходил в янтарный… Удивительные глаза. Рядом с ними снова что-то взорвалось (она, конечно, не слышала, поняла это лишь по ударной волне совсем близко), и Сандра, не думая, накрыла девочку собой. Они обе уцелели. Но нужно было отсюда выбираться. Сандра осторожно посмотрела по сторонам и убедилась в том, что Пожиратели ушли из этой зоны видимости. На всякий случай проверила обнаруживающим заклинанием. Да, Пожиратели рядом, но там, где они, чисто, они могут постараться выбраться. Она поднялась на ноги и едва не рухнула на землю — тело отзывалось решительным протестом. Разве у неё такие сильные травмы?.. Девочка не хотела идти за ней. Сандра ничего ей не объясняла, просто торопливо махнула рукой, мол, «идём». Девочка на несколько секунд испуганно вжала голову в плечи и заплакала сильнее. Сандра поджала губы. Девочке понадобилась минута, чтобы собраться и подняться на ноги. Сандра протянула ей свободную руку и повела за собой. Точно так же тысячу раз её вёл Сириус, только тогда рядом и близко ничего подобного не было. Сандра вела девочку туда, где, как ей казалось, было потише… Девочка пряталась за её спиной и крепко-крепко сжимала её руку и Сандра знала, что она скорее умрёт, чем позволит этой девочке отпустить её раньше, чем они окажутся в безопасности. А потом прямо перед их глазами мелькнула яркая вспышка света… Её сердце успело кувыркнуться, но это были те, кого здесь не хватало — мракоборцы и целители. Они быстро рассредоточились по деревне, кто-то кинулся прямо в сторону по-прежнему раздающихся взрывов, кто-то стал сооружать огромный шатёр, кто-то бежал в сторону Сандры и маленькой девочки. Девочка интересовала их больше. Сразу двое волшебников в лимонных мантиях заставили её отцепить её руку… Сандра снова закричала. Ей казалось, что девочку заберут туда, где она погибнет, ей не давали снова соединиться с ней… А потом вдруг стало тихо. Здесь не было такого яркого света. Всё небо скрылось за кронами деревьев. Сандра бежала. У неё сильно кололо бок, она не могла дышать, ноги путались в тяжёлом подоле многослойной юбки, но она бежала. Шаги тех, кто её догонял, доносились ей в спину, и она, не думая, бросилась прямо в кусты. За её спиной раздался смех… Яркий свет. Оглушительный грохот. Кто-то хлестал её по щекам. Сандра через силу оттолкнула тяжёлую руку от себя. — Снова ты? — проорал Грюм ей в ухо. Сандра похлопала глазами. Лицо пылало от пощёчин. Грюм… Опять Грюм… В их сторону полетел мощный жёлто-зелёный шар и Грюм с воинственным рыком отбросил его обратно. Не сговариваясь, они вдвоём бросились в атаку на двоих волшебников сразу. Силы были неравны почти с самого начала; Грюм держался, как воин, а вот она упустила режущее заклинание и почувствовала, как раскалённый донельзя невидимый нож пронзает её насквозь прямо под рёбрами слева, в сантиметре от края тела… Сандра стиснула зубы (боль была невыносимая, но она не может сдаться) и собрала последние силы, чтобы наколдовать Адское пламя… — Глупая девчонка… — самодовольно расхохотался Родольфус прямо ей в ухо. — Каждый раз ты надеешься убежать. Думаешь, однажды получится, да-а? Он запутал кусты перед ней. Вся зелень в саду Благородных — волшебная… И руки, и ноги, и волосы застряли в зарослях, она была связана накрепко, и не могла дышать от ужаса… — Сандра! САНДРА! ПРИЁМ, ТВОЮ ГРЁБАННУЮ МАТЬ! Здесь было значительно тише, но свет никуда не делся. Руки и ноги были свободны, хотя боль стреляла по разным частям тела, но по левому боку и левой руке — особенно. Всё плясало и кружилось, и даже лицо Грюма, который был прямо перед ней, превращалось в искажённое пятно. — ТЫ СЛЫШИШЬ? — проорал он так, что мигом прогнал все видения. Сандра поморщилась и резко открыла глаза. Боль пульсировала по всему телу, а глаза резало от того, как чётко и явно проступили всюду границы и контуры. — Девочка… — выговорила Сандра, едва шевеля губами. — Вы видели девочку? — Ты должна отменить своё проклятие, — проговорил Грюм, держа обеими руками её лицо. Его ладони были обжигающе горячими, как бывает со всеми, кто интенсивно колдует. — Отменить ПРЯМО СЕЙЧАС! — Ох, все Великие… — быстро проговорила Сандра и обернулась на пылающие обломки деревни. Да, она натворила дел. До её заклинания пламени было куда меньше и он уж точно не превращался в огненных зверей с когтистыми лапами и огромными пастями, в которых всё превращалось в дым. Дым клубился и чернел, и в нём тонули людские крики, а над всем этим грозно возвышался ядовито-зелёный череп, изо рта которого выползала змея… Сандра двумя руками взялась за палочку (левую руку как прострелило) и процедила контрзаклинание. Ей понадобилось повторить его три или четыре раза, чтобы точно получилось. Пламя начало сходить на «нет». Дым стал гуще и даже почти заслонил Чёрную метку. Сандра повернулась обратно и выдохнула через силу. Левая половина как будто старалась отделиться от тела, рёбра, лёгкое, руку жгло и дёргало от боли. Хорошо, что она сидит, иначе бы точно рухнула. Грюм смотрел на неё с нечитаемым выражением лица — вроде такой же хмурый и свирепый, но какой-то другой. — Там была девочка… — прохрипела Сандра. Её желудок скрутило, как половую тряпку. — Со мной… С косичками, маленькая… Она цела? — Всех магглов, кого спасли, отправили в шатёр к целителям. Если она жива, то там, — быстро сказал Грюм. А потом поморщился от отвращения. — А если тебя вырвет на меня, оглушу, как в прошлый раз. — Не надо… — простонала Сандра и рывком отползла от него, чтобы вырвать на дорогу, усыпанную обломками и пеплом. Руки тряслись, едва поддерживали туловище, она всё боялась, что упадёт прямо вниз лицом после очередного приступа. — Теперь ляг и замри, — приказал Грюм, когда убедился, что она просто ловит ртом воздух и борется с головокружением. Он развернул её к себе за плечи и попробовал уложить. — Станет легче, если будешь меня слушаться. Вся левая половина тела отозвалась такой болью, что она едва не подскочила. Хватит, хватит! Это была настоящая пытка! Она не собиралась это терпеть! Рукой, которая более-менее могла двигаться, она стала отбиваться от Грюма и его попыток уложить её на землю… — Блядь, я уговаривать тебя должен? Замри сейчас же! — заорал он так, что в ушах зазвенело. — Целители заняты теми, кому в десять раз хуже, я сейчас оставлю тебя тут и уйду обратно в штаб! — Я не могу… — взвыла Сандра. — Больно… — Да где больно-то? Путём нехитрых манипуляций он всё же заставил её лечь (Сандра приложила все усилия, чтобы не дёргаться и не подскакивать; слёзы заливали её лицо, а из горла рвался стон боли), повернул на бок больным местом вверх, без особого изящества распорол слои одежды и стал накладывать колдомедицинские чары. Невидимые холодные жгуты опускались на кожу, соединяли разорванные ткани, утихомиривали боль… И Сандре не хотелось даже заикаться от какой-то неловкости — она ведь была почти нагая перед этим странным, сварливым и очень-очень сильным волшебником, каким ей никогда не стать. — Этого пока хватит, — процедил Грюм, когда закончил. — Но ты всё равно сходи в палатку к целителям. Если у них останется «Костерост», пусть дадут, поможет. Рёбра соединять я не умею. — С-спасибо… — прошептала Сандра. Всё тело кололо маленькими ледяными иголочками, раненые места онемели, и она боялась пошевелиться, чтобы зверь, который распирал её изнутри, не проснулся. — На здоровье, — мрачно выплюнул Грюм. — Что ты здесь забыла? — Мы проездом были… — Проездом? С мальчишкой Блэком? У неё перехватило дыхание, к горлу снова подступило что-то жгучее. — Сириус… — Цел, цел, — торопливо успокоил её Грюм. — Это он нас и вызвал. А ты видела, как всё начиналось? Она медленно кивнула. — Поднимайся. Отправишься в Министерство со мной и дашь показания. На этот раз у тебя нет выбора. — Я не могу… — Это не обсуждается. Она старалась не смотреть назад, на дотлевающую деревню. Её мелко трясло, и даже мантия, в которую её укутал какой-то подоспевший мракоборец, совсем не помогала согреться. Скорее всего, только заклинания Грюма и поддерживали её силы: это была вторая схватка в её жизни, и снова она оставила её абсолютно выпотрошенной. Может быть, она делает что-то не так, когда сражается… Грюм подвёл её к месту, где собирались остальные волшебники и Сандра увидела, что другие мракоборцы держались вполне бодро. Сами себе залечивали раны, справлялись о состоянии других, занимались какими-то вопросами, как будто только что не были на волоске от смерти. — Их ликвидировали? — осторожно спросила Сандра. — Не всех. Некоторые сбежали, — угрюмо отозвался кто-то из мракоборцев. На неё косились и перешёптывались. Сандра знала, что всё дело в её Адском пламени: этим людям наверняка интересно, где она научилась создавать такие чары. Она уже чувствовала себя утомлённой от вопросов, которые неизбежно услышит в будущем... Мракоборцы что-то ещё говорили, но она этого не слышала, всё ещё звон в ушах стоял. Грюм быстро объяснил всем, что она свидетельница и поэтому должна проследовать с ними. Ей дали выпить ударную дозу «Костероста» и какого-то восстанавливающего зелья, от которого по венам будто пустили кипяток, а после они трансгрессировали в Лондон, под грязно-серое небо, на переулок рядом с оживлённой площадью у скрытого Министерства магии.