Лестница

      Сириус был не в себе. Его переполняло счастье.       — Сегодня, — проговорил он так быстро, словно боялся, что она может передумать. Алекс кивнула.       — Да. Сейчас.       — Ты ведь знаешь, где здесь… — он не договорил, лишь многозначительно повёл подбородком в сторону многих этажей окон и балкончиков офисов и отделов. Алекс снова кивнула.       — Конечно. Восьмой уровень. Они сделают всё за пять минут. Прямо сейчас подадим заявление! — после этих слов Сириус радостно просиял, но Алекс поспешила добавить, пока он не притянул её к себе для нового поцелуя: — Но церемоний никаких не будет, учти!       — К дьяволу церемонии, — прошептал он и тут же прильнул к её губам. Она отстранилась уже спустя пару мгновений, проговорив:       — И никаких танцев. Никаких торжеств.       — Как скажешь, — легко согласился Сириус. — Вообще не будем праздновать.       Алекс облегчённо улыбнулась, глядя ему в глаза. Её ресницы трепетали.       — И платьев тоже не будет. Ни белых, ни чёрных — никаких!       — Я бы и не надел платье.       — И… — она чуть замялась от собственной же мысли. Как будто Сириус может отказаться от помолвки и кольцо её забрать обратно, если она это озвучит.       — Что? — улыбка погасла, им стало одолевать волнение. — Что такое? Сандра?       — Я хочу оставить свою фамилию, — робко сказала Алекс. — Я боролась за то, чтобы быть Лестер. Я очень её люблю.       Сириус аж посветлел от облегчения.       — Чем меньше в мире Блэков, тем лучше, — с небывалой теплотой ответил он. Алекс лучисто улыбнулась.       Они потом, взявшись за руки, пробрались через небольшую толпу, их окружившую, к лифтам. Когда пространство стало просторнее, они побежали, и Алекс ощущала, как всё вокруг мерцает, земля под ногами горит, и нет ничего значительнее, чем рука её опрометчивого жениха.       Марлин вместе с близнецами Пруэттами нагнали их в последний момент: Гидеон едва не лишился ноги, запихнув её между захлапывающимися дверьми. Теперь они ехали наверх впятером. Сириус и Алекс хихикали над поражённым лицом Марлин и над искромётными шутками Пруэттов. Алекс сжимала ладонь Сириуса, и она была такая крепкая, тёплая, такая надёжная, а сам Сириус покрывал поцелуями её макушку, светлые растрёпанные волосы, и Алекс ощущала, что тает под каждым из них.       Она бы больше поверила любому самому причудливому сну, чем тому, что происходило с ней наяву.       Она не менее двадцати раз сказала, что ужасно волнуется. Это было чистой правдой — у неё даже пальцы дрожали, поэтому заявление на заключение брака она заполнила кошмарным почерком, размазывая запястьем чернила. Пришлось переписывать дважды, а Сириус, который своё заполнил быстро и вместо подписи нарисовал размашистую пятиконечную звезду, шутливо и нежно подбадривал её.       К несчастью, одних заявлений оказалось недостаточно, чтобы скрепить союз. Неприветливая древняя колдунья, занимающаяся администрированием входящих заявлений, заявила, что им нужно ждать не менее часа, пока освободится регистратор…       — Не нужен нам никакой регистратор! — выпалил Сириус. — Мерлин упаси, просто выдайте нам бумаги…       — Никаких бумаг без соблюдения процедур! — гневно заклокотала колдунья и, чтобы быть убедительнее, постучала по столу массивным кольцом. — И вообще, такие вещи не делаются сиюминутно! Всё должно быть по традициям, а не со скоростью взрывопотама!       — И очень жаль, — мягко ответил Сириус. — Потому что традиции — катастрофа.       Колдунья вздохнула так, что затрепыхались и объёмные рюши на блузке, и дряблые щёки.       — Вы собираетесь вступать в брак, — тоном строгого надзирателя отчеканила она. — Это не баловство. Это на всю вашу дальнейшую жизнь!       — Об этом мы и мечтаем, — заверила её Алекс. — И чем скорее, тем лучше.       Их отправили в коридор, довольно прохладно пообещав, что позовут, когда придёт их время. Они картинно повозмущались, что их это не устраивает, но работники остались глухи к их словам.       — В прошлый раз всё было куда быстрее, — кисло попробовала пошутить Алекс.       Лицо Сириуса потемнело.       — В прошлый раз Джеймс сыпал «Конфундусом» направо и налево, — проговорил он бесцветно. — А я думал только о тебе. Но это ерунда! Ждать не так уж и долго… — вдруг оживился он и снова тепло чмокнул её — рядом с ушком, отодвинув прядь волос.       Алекс не хотела признаваться Сириусу, что готова ждать сколько угодно. Она сама себя не понимала: почему ледяная тревога опускается на плечи неподъёмным пологом, почему пропадает голос, почему дрожь в теле не унимается, как будто у неё лихорадка…       Почему это с ней? Она ведь искренне счастлива. Она ведь любит Сириуса, так любит, что горит от его дыхания на своей коже.       Незримый глухой «бом» в голове пробил её до холода по спине. Тёплый, чувственный Сириус стал таять, вместо него возник другой образ. Тёмно-фиолетовый, с длинными скользкими пальцами, со сталью в голосе, с хищным огоньком в глазах.       И его глаза не синие. Они такие же, как у матери. Как у Алекс.       Она подавила судорожный комок и стала пытаться зацепиться за настоящее всеми силами. Но голос Сириуса утекал от неё, как вода сквозь пальцы, вместе с ним и голоса Марлин, Фабиана, Гидеона…       Алекс сжимала кулаки всё сильнее, пока не почувствовала, как горят следы от ногтей на коже. Никто ничего не заметил.       Сириус совсем скоро убежал в почтовый отдел отправлять экспресс-сов Джеймсу и остальным школьным приятелям. Фабиан и Гидеон, обменявшись многозначительными взглядами, заявили, что подготовят для них свадебный сюрприз. Алекс осталась с Марлин, которая должна была помочь ей прихорашиваться к церемонии. Но Алекс совершенно не хотела трансгрессировать в их квартирку, как предлагала Марлин. Она была так слаба от борьбы с видениями из прошлого, что не могла бы встать с места. Она сидела на холодной лавочке вдоль стены напротив отдела, откуда их ранее выставили, и на колени давила тяжесть букета от Сириуса.       Слова Марлин плыли мимо неё. Когда она закрывала глаза, то, к ужасу, возвращалась в свои воспоминания о прошлом с братьями… с отцом… с мамой…       — Я сказала один раз и повторять не буду, — с улыбкой тараторила Алекс, не глядя на подругу. Когда она говорила, видения становились нерезкими. Когда она говорила, то могла заглушать звуки голосов Лестрейнджей. — Мне не нужно собираться к свадьбе. Мне не нужно краситься. Мне не нужна причёска. Мне не нужно платье. Я знаю, у меня есть подходящее, светлое, и ты можешь одолжить к нему пиджак и туфли, но мне это не нужно. Я отлично выгляжу, я бы вышла за Сириуса даже в…       — Алекс, Алекс! — перебила её Марлин. Она смотрела на неё огромными глазами. — Постой, успокойся!       Алекс запоздало заметила, что Марлин вовсе не радуется за неё от всей души.       — Чего ты?       Неужели подруга заметила, что с ней что-то не то? Неужели в чём-то заподозрила?       Не может же она тоже видеть тени Лестрейнджей и голоса слышать…       Марлин протяжно выдохнула. Алекс изо всех сил пыталась сосредоточиться на голосе Марлин, на её лице.       — Послушай меня, — её голос был твёрд. — Ты не обязана ничего сейчас делать.       — Что?! — Алекс с удивлением и возмущением приподняла брови.       — Ты не обязана выходить за него замуж, — продолжила Марлин, не мигая. — Он поставил тебя в неловкое положение, конечно, как же ты могла отказаться при такой-то толпе свидетелей… — в её голосе сквозила злость. — Такая дурость — превращать помолвку в шоу! Всё в духе Блэка. У тебя не было времени подумать…       — Я бы и наедине с ним сказала «да», — убедительно перебила Алекс.       Марлин ей не поверила.       — Я же тебя знаю. Для тебя такие решения — слишком. Ты совсем не такая, как он, — она взяла её за руки. У Алекс ладони были мокрые и ледяные, Марлин не могла этого не заметить. Она кисло дёрнула уголками губ. — Разве ты правда хочешь вот так? Хочешь этой свадьбы — вот так? Прямо в этом кабинете?!       У Алекс сдавило в груди. Она вырвала свои ладони из рук Марлин и стала лихорадочно поправлять блестящую бумагу, в которую были упакованы цветы.       — Я люблю Сириуса. Я хочу быть его женой. Марлин, ну что с тобой такое?       Марлин только слегка улыбнулась — сочувствующе и понимающе, как будто Алекс была тяжело больна и её лучше не стоило волновать. Она постаралась придать голосу мягкость и заговорила медленнее и тише:       — Здесь никого нет. Я не знаю, когда вернётся Сириус вместе с Пруэттами… Но я тебе помогу, я тебя не оставлю. Мы сбежим вместе. Я тебя прикрою, мы что-нибудь придумаем, нас никто не будет искать. И ты не будешь обязана объясняться с Сириусом…       — Маккиннон! — вскинулась Алекс. Её будто ошпарило.       — Я умоляю, просто подумай, что ты делаешь! — воскликнула Марлин так громко, что её голос эхом отдавался от стен.       Алекс смотрела на неё с отчаянием. У неё дрожали губы. Видения усиливались. Даже в ушах загудели голоса тех, кого здесь не было — Алекс все силы прикладывала, чтобы убеждать себя в том, что здесь никого нет, никого, кроме неё и глупой Марлин.       Она сжалась, чтобы не дать мнимым рукам отца схватить её… А потом вспрянула и мотнула головой. Странно она, должно быть, выглядит со стороны, но ничего не поделаешь.       — Я хочу быть его женой, — быстро забормотала Алекс, силясь заглушить смех Рабастана в своих ушах. — Я правда хочу. Я хочу всего, что Сириус может мне предложить. Я хочу семью с ним. Ни с кем больше. И что, что всё так быстро? Так даже лучше!       Марлин ей не верила.       — Лучше?! — съязвила она. — Поэтому ты сама не своя? Да ты вся белая!       Алекс мучительно сомкнула веки и сильно мотнула головой, отгоняя образы того июньского дня, вгоняющие в паранойю голоса отца, братьев, мамы и Гойлов, той ненавистной фаты, которая тянула волосы и лезла в глаза при беге, звон взрывающихся стёкол, свист заклятий мимо неё…       — Я сама не своя, потому что думаю про свою прошлую свадьбу, — наконец проговорила она пересохшими губами. В голове завихрилось, её захлестнуло ужасом (разве можно о таком говорить вслух?), но Алекс неумолимо продолжала. — Плевать, что она не состоялась. Того, что я пережила, до сих пор с лихвой хватает.       Теперь была очередь Марлин бледнеть. Она неосознанно прикрыла ладонями рот и виновато вздохнула. Она взглядом умоляла подругу остановиться, но Алекс лишь посуровела.       — Тогда я была уверена, что умру, — жёстко сказала она. — Я была к этому готова. Не когда отец послал в меня проклятье и магический контракт начал действовать против меня, а раньше. С того момента, как я оказалась в доме Гойлов, я… — она провела одной рукой по другой. — Я хотела умереть. Потому что для меня это было лучше, чем жить с таким человеком, как Аарон Гойл. Я боялась этого человека, я его ненавидела и проклинала. Мне было тошно даже в одной комнате с ним находиться, а быть его супругой, рожать ему детей… Я пыталась представить свою будущую жизнь и не видела ничего, кроме кромешной тьмы. Было бы проще перестать быть. Мои братья были бы довольны таким исходом…       — Прости меня, пожалуйста… — прошептала Марлин уязвлённо и бессильно.       — Но теперь всё иначе, — продолжила Алекс, твёрдо глядя ей в глаза. — Всё, Марлин. Я выхожу замуж за человека, которого выбрала сама. Я не представляю и не хочу никого больше рядом с собой представлять… — она слегка болезненно улыбнулась. — Я хочу быть счастлива, но эти мысли о прошлом сильнее меня сейчас. Не могу отделаться от ощущения, что всё снова может пойти не по плану. Пусть поскорее Сириус приедет, свадьба пройдёт, и тогда я больше никогда не буду бояться.       — Прости. Моргана, прости меня… — всхлипнула Марлин. Алекс тут же утешающе приобняла её — тёплую, вздрагивающую от слёз, крепко-крепко цепляющуюся за неё, тонущую в волнах собственной эмпатии. — Я такая дура… Не хочу… Мешать твоему счастью своими предчувствиями…       — Ты волнуешься за меня, — вздохнула Алекс, гладя её по спине и внутренне содрогаясь. — Сейчас не надо. Надо радоваться.       — Я рада. Рада, — поспешно заговорила Марлин, отстранившись. Она быстро вытерла слёзы и попыталась придать лицу бодрое выражение, однако её голос всё ещё дрожал. — Давай я хоть причёску тебе сделаю? Вообще-то тебе правда нужно причесаться, от этих лифтов у любого волосы в гнездо превратятся…       Милая Марлин, в мире которой всё можно исправить хорошей причёской. Алекс с улыбкой позволила ей делать всё, что вздумается, и даже улыбалась так, как будто это и правда её утешает.       Чуть позже пришёл Сириус, принёс им троим кофе и целую коробку пончиков. Это было как нельзя кстати — утром, перед выпускным, который, как теперь казалось, был в прошлом году, Алекс от волнения не могла и крошки проглотить. Вкус еды помог заполнить зияющую пустоту, из которой норовили выскользнуть внутренние демоны; она ела так жадно, что Сириус даже отдал ей половину своих пончиков в сладком, липком креме.       Когда желудок одеревенел от тяжести, а внутри разлилось тепло, Алекс с удивлением осознала, что не слышит ничьих голосов, кроме голосов Марлин и Сириуса. Спокойная благодать окутала её разум. Она переплела пальцы с Сириусом и стала ждать.       Алекс не знала, сколько прошло времени. Но она была готова ждать сколько угодно. Ей было приятно и хорошо просто сидеть, переплетя пальцы вместе с Сириусом. Окно в стене вечной суматохи, из которой последний год состояла её жизнь — разве она догадывалась, какой это подарок? Да и новая кожаная мантия была, ко всему прочему, тёплой, укутывала бережным крылом…       Алекс опустила голову на плечо Сириусу и под их с Марлин тихий разговор её начало клонить в сон.       — Форменный кретин! — заорал Джеймс Поттер на весь отдел, едва выскочив из лифта. Алекс сильно вздрогнула и проснулась, сразу подавшись вперёд, готовая бежать в атаку. Сириус придержал её, чтобы та не упала (она ото сна была не так расторопна), а следом поднялся на ноги. Алекс, удивлённо хлопая глазами, повернулась к Марлин. Та привычно щурилась и кривила губы.       — Не скучала по нему, — процедила она так, что её слышала только Алекс.       — Я тоже, — честно сказала та. В ней быстро заклубилось напряжение.       — Жениться! Он решил жениться! Уму непостижимо! — продолжал верещать Джеймс, разрезая шагами расстояние между собой и Сириусом. Алекс мысленно пожелала, чтобы его схватили все министерские работники и заставили задохнуться под грудой всех пергаментных бланков, которые только наберутся в архивах.       — Ты сбрендил, потому что я опередил тебя, признай это! — скалясь, отозвался Сириус.       — Мечтай, Бродяга! Я лишь хочу тебя вразумить… Да чем ты только занят! Связываешь себя путами! Хоронишь под обязательствами! В конце концов, отказываешься от свободы! Да! Отдаёшь свою свободу — кому?       Тёмные глаза горели под стёклами очков. Сириус, как не силился самодовольно усмехаться и насмешливо фыркать, бледнел.       — Я ему врежу, — прошипела Марлин, и Алекс пришлось удержать её на лавке.       Джеймс всё продолжал и продолжал восклицать, и Питер попискивал с ним заодно. Алекс было так противно, что она даже не могла слов в себе найти… Но она знала, что ещё секунда-другая — и она по-настоящему вспылит. Алекс сердито впилась взглядом в Римуса. Тот, в свитере цвета печенья и с книгой подмышкой, поймал её взгляд, едва заметно кивнул и взял Джеймса за плечо…       Однако он не успел ничего сказать, потому что вперёд вышла Лили. Рыжие волосы, густые и блестящие, волной струились почти до самого пояса, яркие зелёные глаза поблескивали. Она была в красивом сарафане поверх кофточки с горлом, на ногах — лаковые сапожки.       — Хватит, Джеймс. Это перебор, — волевым тоном заявила она, вызвав у Алекс подлинный шок. — Что же плохого в том, что Сириус решил жениться? Они с Александрой ведь любят друг друга и хотят быть счастливыми. А ты устраиваешь тут сцены…       — Верно, — тихо и укоризненно добавил Римус. Красивое лицо, которое пересекали серебристые шрамы от когтей, было сейчас лицом истинного строгого старосты. — Будь я на месте Сириуса, давно бы отправил вас обоих головой вперёд в шахту лифта.       «Вас обоих» — это он про Джеймса с Питером. Щёки последнего замело алой краской; ещё с первых слов Лили и он растерял подобострастную готовность во всём следовать за смелым, насмешливым Джеймсом. Поттер же стоял прямо и гордо.       В этот момент дверь кабинета распахнулась.       — Блэк, Лестер! — донёсся оттуда дребезжащий голос дородного волшебника.       — Счастливы-счастливы, но речь ведь про… — уверенно, но уже значительно спокойнее начал Джеймс. Алекс перебила его, поднявшись на ноги:       — Определяйтесь прямо здесь, — её голос был сухим. Она оглядывала пронизывающим взглядом всех прибывших, включая запыхавшихся Пруэттов, которые только-только вернулись и пытались вразумить, в чём дело. — Если вы против нашей свадьбы, можете уходить. Говоря откровенно, я вообще никого из гостей не приглашала. Это касается только нас двоих.       Сириус, к вящему изумлению Поттера, вдруг твёрдо кивнул. Марлин испепеляла Джеймса взглядом, полным ненависти. Лили скрестила руки на груди, задумчиво глядя на букет Алекс. Питер потупился и беззвучно залепетал что-то неразборчивое.       — Мы уйдём, если ты попросишь, — негромко сказал Люпин. — Мы очень виноваты. Я не хотел портить ваш праздник…       Алекс захлестнула волна признательности и недоумения: уж Римус-то, конечно, ничего тут не портил…       — И мы не хотели! — поспешно проговорил Джеймс. — Я-я сорвался и всё, ясно? Блэк мне как брат, он последний, кто должен был жениться, а тут…       — Достаточно. Пойдёмте уже, — устало заключил Сириус, беря Алекс под руку.       Церемония, которую им пришлось дожидаться, едва ли заняла больше десяти минут. Алекс на протяжении всего процесса слышала, как Джеймс и Фабиан с Гидеоном давятся смехом, скрывая его за приступами кашля, а Римус и Лили шикают на них. Всё происходило в маленькой тесной комнате, над их головами нависали древние серванты, набитые до треска архивными папками. Низкорослый престарелый волшебник, держа перед собой увесистую книгу в позолоченном переплёте, произносил немыслимо длинные высокопарные речи, то называя их с Сириусом двумя лебедями, то сбиваясь на витиеватую легенду о неразделённой любви дракона.       Ко всему прочему, от жарко пышущего пламени в огромном камине было душно (проветривать помещение, без сомнений, тоже является серьёзнейшим нарушением вековых свадебных традиций). Питер пыхтел в маггловский ингалятор для астматиков так громко, что заглушал придыхания волшебника-регистратора.       Смех перестали скрывать, когда волшебник-регистратор попросил их произнести свадебные клятвы. Алекс посмотрела на Сириуса огромными испуганными глазами, давясь от неловкости. Она совсем не подумала, что ей нужно придумать какую-нибудь клятву!       Да и что могла она сказать? Никакие слова на ум не шли.       По щекам разлилась краска. И Алекс была готова сквозь землю провалиться под взглядами Марлин, Пруэттов и друзей Сириуса, но тут Сириус спас положение. Он взял её за руки, проникновенно взглянул в глаза и запел «Good old-fashioned lover boy» .       Колдунья, которая принимала их заявления, не выдержала. Она вскипела так, что волосы встали дыбом. А распорядитель, захлопнув свою книгу, вдруг отбросил патетику и принялся ругать их на чём свет стоит. Алекс и Сириус меньше, чем за минуту обменялись кольцами и закрепили свой брак коротким, полным смеха, поцелуем. Сириус выхватил свидетельство, которое подписало зачарованное орлиное перо и поторопил всех к выходу.       — Не свадьба, а улёт! — восхищённо прокомментировал Джеймс, едва они выбрались из душного кабинета. Дверь изнутри захлопнули, едва не прищемив Марлин, выходившей последней, пятку.       Алекс с Сириусом тут же окутали поздравлениями. Марлин крепко стиснула её в объятиях и всхлипнула, а потом, повернувшись к Сириусу, смерила его строгим взглядом. Тот коротко рассмеялся: «Знаю-знаю, если только один волосок…». Римус обнял их по очереди, и Алекс в очередной раз отметила то тепло, которое разливается в её душе от одного присутствия Люпина. Джеймс по-свойски похлопал её по спине. Даже Лили впервые за всё их знакомство не мерила её язвительным взглядом. Наоборот, она сердечно приобняла её за плечи и прошептала, что ей до смерти стыдно за выходку Джеймса.       — Ничего страшного, — мирно улыбнулась ей Алекс. — Я рада, что ты тут.       Лили тоже улыбнулась. Выглядела она немного озадаченно, но, по крайней мере, дружелюбно.       — Вам скоро сдавать экзамены, получать аттестат, — возбуждённо говорил Гидеон в лифте. — А Блэк — вы только подумайте! — надумал жениться. Экзаменационной комиссии придётся столько бумаг перелопатить, чтобы изменить всё к Ж.А.Б.А.…       — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Сириус. Он придерживал Алекс, чтобы та не упала при тряске лифта. Та совсем не сопротивлялась такой заботе. Как будто не каталась на министерских лифтах каждый день последние десять месяцев.       — «Что-что»! — хлопнул себя по бокам Фабиан, сверкнув глазами. — В каждом экзаменационном формуляре теперь придётся писать «Сириус Лестер»!       Все захохотали. Алекс тоже. Она, зажмурясь от распирающей радости, спрятала лицо на плече Сириуса, а тот приобнял её крепче.       Её Сириус… Её муж…       От одной мысли искры перед глазами. От одного слова всё кувырком.       Мигнул свет. Лифт резко затормозил, поровнявшись высотой с одним из уровней. Со скрипом сдвинулась двойная решётчатая дверь.       Свет мигнул снова. На площадке у лифта, прямо напротив Алекс, стоял её отец вместе с двумя другими волшебниками.       Он был, как и всегда, в роскошной мантии, маленькие очки в позолоченной оправе на кончике носа, в руках фамильные золотые часы, пристёгнутые к мантии изящной цепочкой. Он высокий, выше волшебников справа и слева от него, но даже если бы он был ростом с гоблина, перед ним, как сейчас, всё замирало бы. Такой силой обладает один его холодный и властный взгляд.       Алекс вдруг явственно почувствовала пустоту под полом шахты лифта, пустоту над своей головой, замкнутость стен. Она даже могла распознать, как внутри неё тяжёлым комом перевариваются вредные сладкие пончики. С подачи отца её всю жизнь лишали опоры и держали на диетах, а тут — ну надо же…       Отец смотрел прямо на неё. Алекс, как бы ни хотела, не могла оторвать взгляда.       — О-ох! — озлобленно воскликнул низкорослый волшебник в котелке слева от отца. — Про них-то вам я и рассказывал, Реджи! Такую бучу устроили со своей суматошной женитьбой, весь вестибюль на ушах, а Гваделупа Берк поведала, что работники административного отдела…       — Не сомневаюсь, — скользящим голосом отозвался отец.       В лифте уже было семеро человек, но отец явно не собирался дожидаться следующего. Алекс вместе с остальными не оставалось ничего, кроме как плотно сгруппироваться у дальней стены. Даже наглец Джеймс словно язык проглотил, не жалуясь на неудобство. Отец шагнул в кабину лифта, ещё раз полоснул помертвевшую дочь взглядом и повернулся к ней спиной.       Алекс была готова поклясться целой Великобританией, что братья рассказали ему про их стычку в лесу. И он, конечно, знает, что она едва не убила Родольфуса. Он знает, что могла отразить заклинание Рабастана получше и направить его на его самого. Он знает, что она с этого дня — действующий мракоборец. Знает, что она спускается с собственной свадьбы — на безымянном пальце кисти, что сжимает букет, поблескивает колечко…       Но она больше не в его власти. Она взрослая. Свободная. Он её отпустил — если бы не отпустил, давно убил бы, возможностей у него была тысяча, и он никогда не разменивается на словесно-магические баталии, как сыновья.       Алекс крепко стиснула челюсти, приподняла подбородок и выставила такую плотную ментальную защиту, что у неё самой заболела голова.       Коллеги отца вполголоса обсуждали слухи о новых нападениях великанов. Отец не присоединялся к ним. К её разуму он даже не притрагивался.       Алекс рассматривала его затылок, понимая, что ужас затапливает её всю, но она скорее думает о нём, чем ощущает на самом деле.       Волосы у него — чистое серебро. Волоски подстрижены идеально, рядок к рядку. Сколько раз Алекс видела этот затылок… Едва ли волосы отца хоть раз были и на полдюйма длиннее или короче. Он вообще не менялся, сколько она себя помнила.       Они не доехали до вестибюля один уровень, вышли раньше. Отец ушёл прямо по коридору, дождавшись, когда двери откроются полностью. Фабиан резко хлопнул по кнопке, чтобы закрыть двери прямо перед тучной волшебницей с горой маленьких котелков в руках. Та начала недовольно возмущаться, но лифт лихо спустился и повернул, а её возгласы потонули в лязге.       Фабиан нажал на другую кнопку — и лифт остановился посреди шахты. Все покачнулись, и удержались лишь благодаря поручням. Алекс ни за что не держалась, но и не упала. Её как будто пригвоздило.       Она не сразу поняла, что лифт стоит и все молча смотрят на неё.       — Дыши, пожалуйста, — прошептал Сириус.       Синие. Его глаза — синие.       Алекс быстро поморгала. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Она поправила букет, переложила его на локоть и, искусственно улыбнулась, оглядела всех вопросительно и удивлённо.       — И почему же мы стоим? — волевым рывком давя дрожь в голосе, весело произнесла она. — Давайте уже выйдем на воздух! Гидеон, Фабиан, вы обещали нам какой-то сюрприз, я ничего не путаю?       Все коротко переглянулись. Им хотелось что-то сказать, Джеймс даже набрал в грудь побольше воздуха, но под взглядом Римуса осёкся. Фабиан молча запустил лифт и тот понёсся в сторону вестибюля. Потом почти все завели разговор на отвлечённую тему и вышли, когда прибыли на нужный уровень. Алекс не сдвинулась с места. Она всё ещё ощущала, что ступни словно пристегнули к полу тяжёлыми ремнями. Марлин быстро и крепко взяла её за запястье, глядя на неё проницательно. Сириус тоже задержался вместе с ней.       — Не говорите ничего, — шепнула Алекс, глядя в пол. — А то я не выдержу.       — Конечно, — шёлковым голосом ответила Марлин.       Им ничего и не нужно было говорить. Алекс знала: они не отступят от неё ни на шаг. Они никому её не отдадут, даже — и особенно — её отцу.

***

      В полдень небо было тёмным, как в сумерки, и Алекс мысленно благодарила распорядителей их курсов за тренировки, включающие в себя полёты на мётлах. Холодный дождь лил с такой силой, что мог бы пригвоздить к земле, и Алекс стискивала пальцы в водоотталкивающих перчатках на древке метлы. Она усилила мантию чарами, сохраняющими тепло, и всё равно из носа текло, но Алекс не могла позволить себе заниматься такой мелочью. Она летела внутри группки других мракоборцев и периодически вскидывала руку с палочкой в сторону существ, похожих на уродливые холмы, обтянутые розовой кожей. Те отступали — ну, выжившие, конечно.       Её сокурсница, Харриет Мейсон, которая ослепительно улыбалась на выпускной церемонии, погибла спустя сутки от нападения великанов. Тогда же у Алекс пропала мизерная эмпатия к этим существам, и она сухо выполняла приказ Крауча уничтожить всех особей в Великобритании до единой. Вот уже восьмой день, как они летают среди предгорий и скал, выслеживая замаскированные поселения и сражаясь с великанами. У них было преимущество в плане магического превосходства и в возможности мыслить стратегически, и всё же великанам стоит отдать должное: иногда у некоторых получалось ударить в ответ физически или обжигающим шаром древней магии.       Алекс делала всё, чтобы следовать совету Грюма в её первый рабочий день.       «Ты можешь умереть в любой момент. Смирись».       И оттого, возможно, лишь яростнее и безжалостнее она бросалась на любой вызов.       Они закончили к десяти вечера; Алекс с трудом удержалась на ногах, оказавшись наконец на земле, и помогла подняться другому молодому мракоборцу, который от усталости повалился в грязь, словно сломанная игрушка. Их было двадцать, они приземлились в радиусе мили в тёмном, залитом водой, поле, и ноги тут же утонули в грязи по щиколотку. Прошли минуты, прежде чем они, обессилевшие, сбились в группку, оглядели друг друга (сегодня, к славе Мерлина, без потерь) и трансгрессировали.       Алекс поборола желание встать под душ из кипятка в общежитии мракоборцев и забыться глубоким сном на любой скамейке. Она наскоро просушила мантию, волосы и ботинки, вытерла нос рукавом и наскоро начеркала отчёт о рейде, не тратя время на разговоры. Каморка Грюма была закрыта, мракоборцы, обычно занимающие офис, тоже уже не были на своих рабочих местах. Пока прочие её коллеги сетовали на тяжбу и необходимость после убийственных заданий тратить остатки сил на бюрократию, Алекс работала.       Время — величайшая ценность. Она знала, что ей нужно вставать в шесть утра.       И что её ждут дома.       Шум воды, льющейся из потолка в ванной в доме Альфарда, напоминал дождь, который Алекс слушала целый день. От клубов пара, однако, её разморило и Алекс, сама того не замечая, прислонилась к кафельной стене прямо в сырой уличной одежде, и грязь с её ботинок растекалась по ослепительно чистому полу…       — Ты засыпаешь, — с улыбкой сказал Сириус, вырывая её из полудрёмы. Она не заметила, как он вошёл.       — Не выдумывай, — не шевелясь, проговорила Алекс, — я пока не превратилась в лошадь, чтобы спать стоя. Моргана, как же я устала…       — Я могу помочь.       — Я сама, — окончательно проснулась Алекс. Она оттолкнулась от стены и скинула с себя мантию прямо на пол, взялась за края термобелья, что было под ней, и замерла под прямым взглядом Сириуса. От усталости даже в челюстях дрожало, и Алекс мужественно не сорвалась на Сириуса, сказав вместо этого: — Я сейчас хочу побыть одна. Я знаю, что ты ждал меня…       — Конечно-конечно, — покорно проговорил Сириус и закрыл за собой дверь. Алекс неслышно выругалась ему вслед.       Душ помог ей немного прийти в чувство. Под горячей водой было легче размять одеревеневшие мышцы. Кожа и волосы скрипели от чистоты, и если бы не тяжёлое облако усталости, Алекс бы почувствовала себя обновлённой, родившейся заново. Потом она, в мягком халате и с пушистым полотенцем на голове, с наслаждением ела прямо в постели. Сириус поставил тарелки на крупный столик-поднос на ножках и теперь Алекс с жадностью уплетала всё, что он ей предлагал: и мясо в соусе, и всевозможные гарниры, и овощи…       — Тебе досталась отвратительная жена, — едва прожевав, проговорила Алекс. — Весь день пропадаю на работе… А ведь это наш медовый месяц…       — Вернее, мои пасхальные каникулы, — поправил её Сириус.       — Ты держишь меня за дуру, — она сделала большой глоток чая с ягодами и травами. — Я знаю, что они у тебя закончились. Я не настолько потеряла счёт времени.       — Для меня они не закончились, — попробовал поспорить с ней он, но сейчас у него был вид оправдывающегося ребёнка.       — Тогда почему ты весь день сидел тут, а не слонялся с Джеймсом, м? Сириус…       — Ну что?       Она сгрудила тарелки друг на друга и усталым взмахом палочки отправила их в сторону кухни.       — Я завтра возвращаюсь обратно к Марлин. А ты едешь в Хогвартс. Так нельзя. Тебе нужно завершить своё образование.       — Война идёт. Зачем образование?       — Затем, что война не будет длиться вечно.       — Такие, как я, аттестат не получают.       — Такие, как ты, не сидят взаперти, чтобы видеть свою жену пятнадцать минут в день перед сном, — хлёстко сказала она. — И вообще, ты пообещал дяде Альфарду.       Сириус шумно вздохнул. В нём острее проступил Блэк, сын Блэков, которого он прятал в себе всеми силами.       — Блядь. Не делай так.       — Я прошу об этом не ради его памяти, — проговорила Алекс тише. — Я прошу об этом для себя. Я только начинаю работать, я должна сосредоточить всё своё внимание на Министерстве. А ты ждёшь меня целыми днями, и мне не по себе, — он поглядел на неё с мукой, неосознанно подтверждая её слова, и Алекс грустно скривила уголки губ. — Сириус, ты же совсем не такой. И даже не говори, что тебе это нравится.       — Всё совсем не так… — хрипло прошептал он. — Я бы не был здесь, если бы не хотел быть с тобой. И даже если это минуты в конце дня…       Алекс перебила его.       — Ты должен ехать в Хогвартс. Точка. Так будет лучше для нас обоих, — вздохнув, она укрыла ноги одеялом, подползла ближе к подушке. — Сейчас непростой период, но мы наконец подцепили Пожирателей на крючок. Однако это значит, что меня могут вызвать в любой момент. Вот хоть сейчас. У нас убийственные смены, сам видишь, но они стоят того. Если мы выдержим этот период, у них не будет выбора — они уйдут на дно. Великаны уже почти замолчали, да и дементоров давно слышно не было… Но расслабляться ещё рано. Я сейчас буду вся в работе. Я даже говорить ни о чём больше не могу. Я не могу ничего тебе дать ни как девушка, ни как жена, ни как просто та, кого ты выбрал… — она прикрыла глаза, когда Сириус провёл пальцами по её щеке. Она перехватила его запястье и крепко сжала. — Поэтому рядом со мной тебе делать нечего. Но я обещаю, я приложу все усилия, чтобы к лету тучи разошлись. И когда ты приедешь из Хогвартса, у меня будет для тебя больше свободного времени…       Сириус ничего не отвечал. Он знал, что если она пообещала, что уедет — она уедет, не дожидаясь его согласия. Алекс потому и согласилась быть его женой: она знала, что даже с кольцом на пальце оставляет за собой все права, которые были у неё и без кольца.       Алекс старалась не смотреть на его полное печали лицо. Прямого ответа она тоже не дождалась, а было уже слишком поздно. Она легла, зарываясь щекой в огромные мягкие подушки, укрылась одеялом и сомкнула веки.       — Завтра только пятница, — донёсся до неё голос Сириуса. — Давай хотя бы с понедельника?       На краю души гуляла мысль о том, что так нельзя, это нужно было обсудить раньше, основательнее и бережнее к Сириусу, но Алекс слишком устала. Она была механизмом, который требовал подзарядки перед работой, она не хотела думать о чувствах. Она вообще ни о чём не хотела думать…       — Давай, — со вздохом сжалилась Алекс.       — Андромеда написала мне письмо. У них с Тедом годовщина, они хотят выбраться на выходные. Просят посидеть с Дорой.       Алекс не отвечала пару минут, не открывая глаз. Сириус, наверное, решил, что она заснула, потому что потянулся к ночнику и погасил свет.       — Я возьму отгулы, — пробубнила она сонно.       — А для меня ты не берёшь отгулы! — прошептал он с завистью, и Алекс не хотелось гадать, поддельная она или настоящая.

***

      Она считала пятницу удачным днём ровно до того момента, как им пришлось вернуться в Министерство. Её в числе группы опытных мракоборцев отправили на облаву оборотней. Приближалось полнолуние, и в прошлом месяце как минимум девять магглов погибли от кровопотери после укусов. В этот раз такого допустить было нельзя.       Оборотни, на которых они наткнулись, были инициированы не ранее, чем год назад, и едва ли кто-то из них был старше двадцати. Они обосновались в заброшенном хозяйственном помещении на первом этаже многоквартирного дома на северной окраине Лондона. Один из них даже плакал, когда его арестовывали.       Алекс чувствовала себя гордой и преисполненной долга. Ей поручили доставить оборотней в штаб мракоборцев, чтобы специалисты разобрались с ними на месте. Доверили сделать это одной! Конечно, она понимала, что эти оборотни — не более чем щенки, которые подчиняются Сивому, достать которого гораздо труднее, но и эта уловка — куда лучше, чем ничего.       Однако Крауч так не считал.       — Почему они живы? — отчеканил он, буравя её ледяным взглядом.       Как будто лишь она одна отвечала за это задание. Поэтому, может, её одну и послали отчитываться перед Краучем — а она ещё, дура, ликовала…       — Вы говорили нейтрализовать их… — не совсем твёрдо ответила она.       — Слабые обездвиживающие чары — это, по-вашему, нейтрализация, мисс Лестер? Что вы приказываете делать с ними, когда они обратятся в монстров? Возьмётесь охранять их камеру временного содержания, когда они вырастут до десяти футов?!       — Я думала, их следует арестовать…       — Зачем? — его верхняя губа дёрнулась от гнева и отвращения. — Волшебники по всей стране платят налоги в казну Министерства, молясь о прекращении войны, чтобы на эти деньги мы кормили этих псов? К чему жалость к этим тварям? Почему же вы не притаскиваете сюда великанов, я вас спрашиваю?!       Она не могла проронить ни слова. Вокруг них не было никого в помещении, а казалось, что она со своим унижением одна в целом мире.       Кожаная мантия стала казаться очень тяжёлой. А Алекс казалось, что она стала маленькой, никчёмной идиоткой. Глупая восемнадцатилетняя девчонка — и какой из неё мракоборец?       Пятеро молодых волшебников сидели связанные на полу у её ног. Они страдали тем же недугом, что и Римус. Милый Римус, который только пару дней назад прислал ей одну из любимых книг, приложив к ней собственноручную развёрнутую аннотацию со списком причин, почему Алекс должна её прочитать. У Алекс, разумеется, не было времени даже на три страницы в день, но она чувствовала к Римусу признательность за такое внимание.       Римус — совсем не то же, что и великаны. Как и эти молодые мужчины…       — Отвечайте! — гаркнул Крауч. Алекс дёрнулась.       — Я… Я неверно поняла вас, сэр, — пробормотала она.       — Избавьтесь от них, — безапелляционно скомандовал он. И оставил её одну в холле…       Парень, который сильнее всего напоминал Римуса, откинул с глаз лохматую чёлку и посмотрел на неё с вызовом. Говорить он не мог из-за наложенных чар, но в его глазах читалось: «Неужели решишься?».       Она прикрыла глаза, прежде чем произнести роковые слова. Заклинание она послала точно, но вот после в руках появилась неуёмная дрожь. Всего три секунды, и оборотни лежали замертво — навечно в облике людей. Они были рождены людьми, их родители были людьми, у них было детство. Может быть, они учились в Хогвартсе. Алекс знала, что, проживи она и десяток жизней, никогда не сможет убивать людей, не моргнув и глазом.       Когда она пришла просить об отгулах, Крауч не удивился. До конца рабочего дня она не покидала штаба, была тише воды, не ходила обедать или пить кофе. Она привела в порядок бумажные дела, с невероятной скурпулëзностью написала отчëт, а потом пришла в каморку Грюма и стала, не говоря ни слова, наводить порядок там.       Грюм обнаружил её, перебирающую его архив, где вряд ли когда-то был порядок. Пол сверкал от чистоты, на полках — ни пылинки, книги и документы отсортированы и сложены ровно.       — Ничего, девочка, — прохрипел Грюм. — Скоро научишься показывать зубы даже старине Барти.       Алекс не говорила ему, что ей плохо не от выговора Крауча. Да и Грюм знал, наверное. В конце концов, он тоже убивал людей. Он знает, каково это: как будто они всë время идут за тобой, след в след.       Алекс пыталась твердить себе, что обезвредила опаснейших существ, которые связаны с Волан-де-Мортом, которые пьют кровь детей и лишены всякой человечности. Но все мысли заслоняли лица, обычные лица молодых мужчин, озарённые ярко-зелёной вспышкой.       Алекс хотелось натереть кожу жëсткой щëткой для чистки каминов и снаружи, и изнутри. Ей хотелось вырвать из груди сердце, чтобы не болело так сильно. Ей хотелось выплакаться всласть. Ей хотелось написать заявление на увольнение.       Придя домой, она первым делом кинулась к Сириусу и крепко обхватила его руками, сильно дрожа, но не плача. Сириус так и не смог вытянуть из неë ни слова, но до конца вечера практически не отходил. Всë совсем как летом, когда она в нëм нуждалась, а он был еë защитой, еë силой. От него пахло машинным маслом, сигаретами и городом.       Может, он хотел подтрунить: мол, «видишь, я тебе всë-таки нужен, не надо мне никуда ехать», но сдержался. Он не стал настаивать, когда она отказалась от ужина, и вообще не тревожил её расспросами или просьбами. Алекс вспоминала их с Римусом разговор о том, как Сириус заботится о тех, кто любит, и понимала, что для неё он вылазит из кожи вон и переступает все свои принципы, лишь бы не спугнуть её и не отдалить.       Алекс не могла ровным счётом ничего дать ему в ответ — и от этого ещё сильнее мечтала, чтобы её придавил потолок.

***

      Зимой местность, где жили Тонксы, была ветреной и неприветливой. Теперь же дом, стоявший вдали от других, окружали шумные вересковые поля. От пряных ароматов голова шла кругом. Воздух был сухим и тёплым, ветер — ласковым. Лëгкие облака плыли по бескрайнему небу.       Алекс знала, что здесь лето наступит раньше всех.       — А ведь я могла и обидеться… — нараспев произнесла Андромеда, встречая их. Её голос был странным, лишённым привычной теплоты, хотя Андромеда и пыталась приподнимать уголки губ. Сириус успел до их прибытия сказать Алекс, что Андромеда в последние недели постоянно на взводе и убирается по семь раз в день, и Алекс хотелось бы, чтобы Сириус ошибался в своих подозрениях.       — За то, что не позвали на свадьбу? — хмыкнул Сириус. — Я же писал: всё произошло слишком быстро…       — Но вы могли пригласить меня из вежливости!       — Да ты бы и не поехала! К чему трагедия, Медс?       Андромеда вдруг помрачнела.       — Не называй меня так. Александра? — она обратилась к ней. — Всë хорошо? Вы добрались спокойно?       Алекс одним кивком ответила на все еë вопросы. Со вчерашнего дня она не могла проговорить ни слова. Её ладони так и горели, будто она секунду назад наколдовала Непростительное.       Андромеда не стала давить. В прихожей уже стояли дорожные сумки, а на холодильнике, обеденном столе и крышке сундука с зельями висели листочки с указаниями, написанные аккуратным, ровным почерком. Андромеда проговорила всë то же самое устно, пускаясь в подробные разъяснения, что нужно делать во всех случаях жизни, включая те, если у Доры неожиданно начнëтся кашель или она внезапно ошпарится.       — Милая, мы вернëмся завтра вечером, — ласково произнëс Тед на двенадцатой минуте непрерывной речи своей жены. — Мы же доверяем Сириусу и Алекс… Ничего с Дорой не случится.       «Ничего», — думала Алекс, — «Кроме того, что она в руках убийцы».       — Лучше посоветуй, что делать со смертельной обидой Доры, — хмыкнул Тед и тут же ответил на молчаливый вопрос Алекс: — Да, она на вас обижена и ваше присутствие здесь саботировала, как только могла.       — За что?! — воскликнул Сириус.       — Вы не позвали еë на свадьбу, — ответил Тед. Сириус фыркнул:       — Это у вас семейное.       — Она мечтает побывать на свадьбе с трëх лет. Хочет увидеть невесту в белом платье.       — Когда мы обручились, на Алекс была униформа мракоборца.       Андромеда возмущённо воскликнула, и Алекс отметила похожие нотки в их с Сириусом интонациях. Она определëнно хотела обрушить на них с Сириусом свой гнев, но Тед поспешил увести еë в сторону прихожей и сумок.       Но им не удалось скоро покинуть дом, потому что Дора неожиданно раскапризничалась. Ей исполнилось пять и она переживала какой-то возрастной кризис вкупе с переживаниями из-за свадьбы, которую ей так и не удалось посетить. Поэтому она отказывалась оставаться с Сириусом и Алекс, но и родителей тоже отпускать не желала. Ни мягкие уговоры Теда, ни довольно прохладный выговор Андромеды не могли изменить еë мнения. Даже Сириус, за которым Дора обычно была готова идти хоть на край света, ничего не смог сделать — она отпихнула его ладошками и съёжилась на полу своей комнаты, пряча ото всех лицо.       Андромеда была близка к тому, чтобы сорваться. Она уже даже не заходила в комнату к Доре, справляясь со своими эмоциями в коридоре.       И тогда Алекс подошла и присела рядом с раскрасневшейся от слëз девочкой. Протянула ей руки, мягко и грустно улыбнулась…       — Ты меня бесишь! — тут же выпалила Дора, вкладывая в эти слова все силы. — Я так злюсь! Я хотела увидеть вашу свадьбу!       — Прости, — прошептала Алекс хрипло. Голос вернулся так же неожиданно, как и пропал. — Мы должны были позвать тебя. Без тебя нам было не так весело.       Дора пыталась сохранять на личике обозлённую гримасу, но к глазам подступали слёзы, а губы дрожали. Тогда Алекс, чуть склонив голову вбок, поманила её к себе, и Дора сдалась. Всхлипывая, она сбивчиво проныла ей в грудь:       — Я всегда мечтала… К Сириусу на свадьбу… А он говорил, что не будет… Он обманул…       — Он не обманул, — тихо сказала Алекс, гладя девочку по спине. Сириус и Тед смотрели на них с грустными, озадаченными улыбками, и Алекс едва заметно пожала плечами, как бы говоря: «Ничего страшного». — Просто свадьбы бывают разные. Мы совсем-совсем никого на свою не позвали. Но нужно было позвать тебя, маленькая. Мне очень, очень жаль.       Громко шмыгнув носом, Дора забралась к Алекс на колени и та увидела её красное, заплаканное лицо, и волосы, вопреки обыкновению принявшие глубокий синий цвет. Сириус присел рядом и заглянул племяннице в глаза.       — Я совершил ошибку, — тихо сказал он. — И до конца жизни буду раскаиваться. Я готов сделать всё, чтобы заслужить твоё прощение.       Некоторое время Дора раздумывала над услышанным.       — Всё-превсё? — немного недоверчиво спросила она.       — Всё-превсё, — подтвердил Сириус. Дора подалась вперёд. Секунда-другая — и, быстро вытерев нос кулаком, она начала бойко перечислять все свои желания, начиная от новых игрушек и обоев в комнате («Надоели эти бабочки!») и заканчивая поездкой на мотоцикле через весь земной шар.       — И вообще, — соскочив с рук Алекс, она твёрдо встала на ноги и решительно взяла Сириуса за руку. — Пойдём! Мама сказала, что ты проведёшь со мной выходные, так что будешь делать, что я скажу!       Тед с Андромедой восприняли это как знак к отъезду. Андромеда, правда, ворчала, что Сириус избалует их дочь до невообразимого, но и она чувствовала облегчение.       Оставшийся день был похож на круговорот: едва Сириус дал Доре волю вести себя как ей вздумается, она стала фонтанировать идеями, требованиями и вздорными просьбами. Вот они втроём отправились в ближайший маггловский посёлок, в строительный магазин, вот они шли обратно, нагруженные и банками с краской, и подарками, которые Сириус купил для Доры, стоило ей лишь указать туда пальцем.       Глаза Алекс пощипывало, и она изо всех сил сжимала челюсти. Обычно она терпеливо и нежно относилась к Доре. Виделись они редко, и каждая возможность провести время с этой непростой, но очень яркой девочкой, была праздником. Однако сейчас поведение Доры переходило все границы. С языка Алекс так и норовило сорваться: «Перестань! Почему ты поёшь во всё горло, почему ты убегаешь от нас с Сириусом, почему ты требуешь столько внимания к себе? Ты уже не маленькая, веди себя как следует, иначе…».       Только иначе — что?       Алекс увидела своё отражение в одной из витрин и едва не выронила всё, что было в её руках. На кого она похожа? Неужели она превращается в тех, от кого сама убежала? Почему так и норовит начать читать Доре нотации?       И почему ей так невыносимо смотреть на вседозволенность, которой окутана Дора?..       Дора не виновата в том, какое прошлое было у Алекс. А Алекс не должна мешать девочке просто быть счастливой.       Откуда ей, Алекс, собственно, знать, как вообще надо воспитывать детей?       Отбросив все тягостные мысли, она вместе с Сириусом и Дорой быстро сдвигала мебель в детской в середину, накрывала её простынёй, закрашивала обои белой краской. И глядя, как Дора, то ложась на живот, то забираясь к Сириусу на плечи, заполняет стены разнообразными рисунками, ощущала, что в груди что-то болезненно сжимается.       Она рисовала многих магических существ (естественно, среди них были единороги и драконы), радугу, цветы, звёзды и молнии, и центральной композицией был рисунок её семьи. Она сама — бойкая, хитрая, с улыбкой, пересекающей всё лицо и волосами всех цветов, которые ей удалось смешать из имеющихся красок. Её родители справа и слева. Бабушка с дедушкой — родители Теда, магглы. Сириус в чёрной куртке, с чёрными солнцезащитными очками. Чёрный мотоцикл, больше похожий на гигантского монстра.       Когда Дора начала рисовать девушку с бело-жёлтыми волосами, Алекс решила уйти накрывать стол к ужину.       Она уже не могла сосчитать, скольких, включая великанов, ей пришлось убить, а эта девочка считает её своей семьёй. Это было выше её сил.       — У нас с тобой тоже должен быть отпуск, — тихо сказал Сириус вечером. Они оба с трудом уложили Дору, возбуждённую от впечатлений, спать, и теперь сидели на террасе с чашками чая, укрыв ноги шерстяными пледами. Ночь была ясная, звёздная. Вдали перекрикивались ночные птицы.       — Разве это не похоже на отпуск? — устало улыбнулась Алекс.       — Я забыл, с кем имею дело. Так и вижу: привожу тебя на курорт, а ты тут же находишь себе какое-нибудь дело и пашешь, пока не свалишься…       — Меня устраивает то, что сейчас. Наверное, я бы даже хотела остаться…       Она откинулась на спинку кресла, вдохнула и выдохнула, ощущая, как много в груди накопилось узлов и комков нервов. Дора спала, и теперь провалиться в тяжёлые мысли было проще некуда. Она — убийца…       — Ты бы так и хотела жить?       Она не сразу вспомнила, о чём они разговаривали секунду назад.       — Что?       — Не будь войны, как бы ты хотела жить?       — Я не знаю, — тихо сказала она, выдержав паузу. — Никогда об этом не думала. Но, наверное, если бы я жила как Андромеда, например, постоянно, я бы сошла с ума. Я не домохозяйка.       Сириус помолчал несколько секунд. Вблизи шелестел ветер, качая ветки вишнёвых деревьев в саду.       — Если бы войны не было, она бы не запиралась ото всех в домике посреди верескового поля. Ты не знаешь, какой она была раньше, — с нотками печали произнёс Сириус. — Она любила вечеринки, томилась без общения… Вы обе могли быть очень счастливыми.       — Сириус, — вдруг сказала Алекс, встревоженная внезапной мыслью. — Как ты думаешь, не будь войны, мы бы с тобой были вместе?       — Да, — тут же ответил Сириус. Алекс поглядела на него с сомнением.       — Ты бы не обратил на меня внимание, если бы не оказался рядом в нужный момент.       — Что ещё за нужный момент?       — Тогда, у фонтана… Дома… — сказав это, она поспешно кашлянула. — У Лестрейнджей. Тогда всё началось.       Сириус покачал головой, глядя на неё, как на дурочку.       — Я обратил на тебя внимание гораздо раньше, — он сузил глаза. — А вот ты бы заметила меня?       В его голосе, в его лице было то же выражение, которого совершенно точно не было прошлым летом, когда они начали быть вместе. Это выражение, полное то ли тоски, то ли досады, то ли усталости, было неразделимо с его глубокой, поражающей всё нутро, все мысли и способности чувствовать, любовью к ней. Алекс никогда не просила, чтобы он любил её так. Алекс не знала, чем заслужила это и тем более не знала, что может дать взамен. Более того, даже сейчас её мысли были сосредоточены на другом, а голос сам плыл, как чужой:       — Так глупо. Я говорю: «Если бы не было войны», подразумевая, что это единственное, что мешает мне быть счастливой. Но всё началось ведь не с войны. Чтобы я стала счастливой, нужно исключить из этого уравнения всю мою семью. Родителей, братьев, наших родственников, которые с ними заодно. «Священные двадцать восемь». Закостенелые порядки, принятые во многих чистокровных семьях, а ещё… — она осеклась. Взгляд Сириуса потух, а рот сам собой чуть приоткрылся от разочарования. Алекс поспешно подскочила на ноги, пылая от собственной небрежности. — О, Сириус! Забудь! — она присела на край его кресла, взяла его лицо своей ладонью. — Я такая глупая. Моя жизнь состоит из войны и борьбы, но когда я думаю, что однажды мне придётся строить новую, другую, мирную жизнь, я думаю только про тебя. Я бы хотела посвятить тебе больше…       Он помял губы прежде, чем тихо ответить:       — Я знал, кого беру в жёны. Я знал, что у тебя на первом месте.       Лучше бы он убил её, чем сказал это. Все те ночи, что она с готовностью и уверенностью дарила ему всю свою страсть, желая, чтобы он не заметил подвоха, те маленькие игры, которые она с ним проворачивала, желая поддержать иллюзию её ответной любви к нему, в которой она никогда, по существу, не была уверена — всё это сыпалось осколками ей под ноги.       — Ты знал, — обескураженно прошептала она. Пальцы касались чуть шероховатых от щетины скул, уха, немного жёстких волнистых волос. Жизнь пульсировала в нём быстрее сердцебиения, и Алекс содрогалась от её силы и скоротечности. Он выбрал провести жизнь с ней. — Знал, какая я. И всё равно согласился. Но зачем, Сириус… — её голос вновь стал пропадать. — Зачем тебе это? Ты же знаешь, ты чувствуешь, что пока всё не закончится, я не смогу и половины того, что ты делаешь, вернуть.       — Я знаю, дорогая, — мягко, непривычно мягко сказал Сириус. — Но я — не банк. Мне ничего возвращать не нужно. Единственное, о чём я думаю — то, что ты моя жена. Моя семья. Официально, — он улыбнулся так же, как улыбалась Андромеда, когда на самом деле ей улыбаться не хотелось. — И давно пора отбросить всё, что осталось позади, потому что так или иначе получается, что ты только о прошлом и думаешь. А не о том, что у тебя есть прямо сейчас. Кто у тебя есть.       Сириус просил о невозможном — и сам, наверное, это понимал. Алекс поджала губы и тихо сказала, отведя взгляд:       — Я сделаю всё, что могу.       Скорее всего, она лгала.       — Да не делай ничего, — устало бросил он. — Иди сюда, расслабься хоть на секунду.       Сириус притянул её к себе; ему всегда было проще обнять или поцеловать её, что-то сделать или подарить, чем объясниться словами. Сейчас, очевидно, у него тоже закончились для неё слова. Лёжа на его груди, дыша в такт с ним, Алекс слушала полевых сверчков, птиц, шелест ветра в саду.       Будет проще всего, если они никогда после этой ночи не будут искать объятий друг друга.