***
Остаток дня я провела в комнате, а к вечеру вышла встретить закат на каменистый обрыв на пути к деревне. Я всё думала. Вспоминала слова бабушки и сверкающие глаза мальчиков. Теперь я была убеждена в том, что они реальны, но…не пожалею ли я, что ввязалась в эту историю? Бабушкины слёзы скрывали за собой нечто, что могло меня снова ранить — это я знала точно. Но я не смогла бы отказаться от лёгкости, что подарили мне духи за одну лишь ночь. Я словно ходила по тонкому канату. По одну его сторону — непроходящая мигрень, темнота неуютной детской, давящая атмосфера школы и отчаяние, пустота. Всё вместе — жизнь, к которой я привыкла и где благополучно тонула в равнодушие к окружающему. По другую — опасность неизвестного мира, заманчивая авантюра и страх потерять разум из-за невероятности случившегося. Эта сторона пугала непредсказуемостью и манила свободой от рамок настоящего и боли прошлого. Спала я плохо, на утро в моей растрепанной голове царил хаос от смеси снов и прожитых событий. Даже утренее пение птиц и солнечные лучики не вдыхали порыва начать этот день. «Как все непонятно…» Но спазм в желудке от плотного и густого запаха рисовой каши с ванилью не оставил мне выбора. Бабушка словно чувствовала меня через деревянные стены и знала, когда проскрепит лестница, а в двери покажется сонное личико, только что умытое холодной родниковой водой. Тарелка, наполненная до края, уже стояла на столе, а в чайнике вскипала вода. — Кажется, столько каши в меня не влезет… — Ешь, тебе нужны силы до ужина. Духи тебя обедом не накормят. — М? — За тобой ведь должны прийти, не так ли? А раньше заката вряд ли отпустят, — вытерев руки махровым полотенцем, она села за стол напротив меня, — Я завидую тебя, Лиа. Честно. Но и понимаю, как никто другой. Мне уже не суждено их увидеть, но у тебя ещё есть время, так что воспользуйся им. Ты особенная, раз тебя они выбрали сами. — Но… — Нет, не задавай мне вопросов. Ты сама узнаешь все, когда придёт время, — спустя паузу, она улыбнулась так солнечно, что мне захотелось вскочить и заключить её в объятия сейчас же. Свет в её обвитых морщинками глазах почти развеял сомнения в сердце. Может все это не так уж и странно. Но даже если странно, то до жути интересно, к чему меня это приведёт. А оставить нажитые раны и свободно забыться во сне — не страшно. После плотного завтрака я поднялась в комнату, чтоб переодеться и наконец усмерить торчащие во все стороны волосы. Я так и не расплела косы со вчерашней ночи, а после сна они выглядели совсем растрёпанно, зато расправившись под расческой легли мелкими волнами. Я не брала с собой много одежды, но все же мой гардероб, не рассчитанный на деревенскую жизнь, позволял выглядеть благовидно. Я выбрала песочного цвета хлопковые брюки со шнурком на талии, воздушно ложащиеся на ноги до щиколоток, и чуть более светлую футболку со спущенными рукавами. Собрала пышные от кос волосы в высокий хвост, а передние короткие пряди выпали, создавая привлекательную небрежность. Я долго смотрела на свое отражение, кажется впервые за последние несколько месяцев. И что удивительно — девочка в отражении мне понравилась, несмотря на измотанные глаза и серые тени под ними. Я перевела взгляд от зеркала на часть сада, видимую из окна, — светловолосый парень в широкой клетчатой рубашке бродил между высаженных в ряд мохнатых туй. Джеюн, как и обещал, пришёл за мной. Я встрепенулась и поспешила спуститься. Бабушка мирно сидела в кресле возле окна с кроссвордом и только глянула на меня поверх очков, промычав в ответ на сообщение о том, что я ухожу. Я успела разглядеть ее ласковую улыбку, пока она вновь не скрылась за сероватым листом. Нацепив кеды и выскочив из входной двери, я сразу завернула за угол дома, где видела ожидающего меня юношу из окна, но в густой зелени мне не сразу удалось его встретить. Я проскользнула в ряды туй и тиса в надежде найти его среди высоких кустов. Узкие тропинки между ними больше походили на лабиринт, из-за чего я безуспешно обогнула несколько рядов зелёного забора и даже растерялась, сама не понимая, как теперь отсюда выйти, а Джеюна так и не нашла. «Может он уже ушёл отсюда…но тогда я увидела бы его на поляне…» — подумала я, но мои размышления прервал голос за спиной. — Доброе утро, Лиа. Я дернулась от неожиданности и судорожно повернулась в сторону звука. Парень смотрела на меня добродушной усмешкой и улыбался. Я застыла в растерянности. — Доброе… — Заблудилась? — мило ухмыльнулся он, увидев моё озадаченное выражение лица, — Нам пора, ребята уже ждут у озера, — он протянул мне руку. Слегка помедлив, я положила свою лодонь в его, и тогда глаза парня засияли ярче, а улыбка шире расплылась по лицу. Он быстро повёл меня за собой, крепко держа за руку, пока мы наконец не вышли на поляну. — Я бы довёз тебя по воздуху, но все мы согласились, что не будем шокировать тебя с первых дней, так что придётся пешком. — Я верно поняла, что каждый из вас имеет способность перевоплащаться? — Верно. У каждого своё животное. Но не переживай, скоро ты все узнаешь, — его глаза снова блестнули, не давая отвести взгляд по своей инициативе. Путь к озеру, увы, оказался не самым приятным, пробираться по горному склону среди леса было нелегко. Межгорное озеро находилось по другую сторону горы, на склоне которой стоял бабушкин дом, так что нам необходимо было обогнуть её, для начала поднявшись очень высоко. К счастью, к самой вершине идти не пришлось — Джеюн повёл меня через пещеру, образовавшуюся в результате разлома в скале. На подходе к ней лес поредел у земли: кустарников почти не осталось, но над нашими головами возвышались огромные шапки вековых сосен. Сама пещера, по правде говоря, доверия не внушала. Проход был невероятно узок, так что мы пролазели боком, а трещины наверху заставляли невольно идти быстрее. Но то, что открылось моему взору по ту сторону пещеры, стоило этого пути. Мы стояли на узкой тропинке, сбегающей вниз по отвесной скале, а перед нами разлилось лазурным пятном озеро, объятое цепью горных хребтов, словно большими руками. У меня дыхание перехватило от красоты этого места. Абсолютно нетронутая человеком природа, охраняемая духами, как сокральное место, залитое солнцем и обточенное ветром, — голова закружилась, и я еле могла устоять на ногах, отчего неосознанно схватила Джеюна за рукав его плотной рубашки, а он поддержал меня под локоть. — Устала? Я была не в силах ответить. — Ещё немного осталось, мы договорились быть на ближнем берегу. Хочешь, мы отдохнём немного? Короткое мычание в знак согласия — все, что смогла воспроизвести я. Мы прошли немного вниз и расположились на узком утёсе. Мой проводник уселся на самый край, свесив ноги, и, прищурив глаза из-за солнца, наклонил голову и смотрел на меня. Я переводила дух, наполняла лёгкие воздухом, пропитанным хвойным бальзамом, и изучала каждую неровность поверхности горы и каждую сосенку. — Хочу нарисовать это место, — вдруг вырвалось у меня само собой. — Ты рисуешь? — Отключаю голову с карандашом в руке, когда особенно плохо. — Рики тоже это любит, думаю вам будет о чем поговорить. Здесь и правда красиво, жалко, что я привык. Меня уже не удивляет. — А я могла бы смотреть на эти горы вечность, они как будто дышат свободой. — Да. Ты права. Приятно, что ты замечаешь это, но…мы ведь живём здесь уже очень долго. Целую жизнь. И даже не одну. Его слова задели что-то в моем сердце. Они звучали так…безысходно. Словно их жизнь уже давно потеряла смысл. И духи тут же показались мне намного ближе, я, к сожалению, понимала это чувство. Таки громкие слова и такие глубокие мысли не посещали мой мозг, наверное, с маминой смерти. А может я и вовсе сознательно избегала таких моментов, занимала свою голову мыслями по-проще. Мы ещё недолго смотрели вдаль, греясь под высоким солнцем, пока Джеюн не вытащил меня из раздумий, предлогая продолжить путь. Спускаться было куда легче, не считая отвесного обрыва по правую руку, так что мы довольно быстро достигли подножия горы и уже слышали разноголосый гомон на берегу, куда путь лежал через полосу вечно зелёных деревьев и цветочных кустов. Выйдя наконец к воде, я расплылась в улыбке, увидев остальных духов: троих, плещущихся в воде и Сону, с игривым визгом, убегающего от Рики с Сонхуном по плотному песку, вздымая его из-под ног. «Двое на одного — нечестно», — подумала я, и в тот же миг эти двое в четыре руки поймали Сону и повалили его на мягкую сыпучую землю. Они оставили побеждённого лиса на тёплом белом песке и направились к воде, всё еще не замечая нас. Сону обратил на меня взгляд первым и стал радостно махать руками, подзывая к ним. А ребята в воде были так захвачены игрой, что не сразу отозвались даже на голос Джеюна. Но вскоре все семеро, как и вчера, окружили меня, угостили фруктами — сливой и персиками из корзинки на лоскутном одеяле — и вобще создали лишь большую шумиху. Даже Хисын, показавщийся мне вчера самым серьёзным, сейчас бегал с остальными, словно ребёнок. Нельзя было не поддаться общей беззаботности. Все мои мысли, какими бы они не были, испарились, и остался только настоящий момент и мои чувства в эту секунду. Все они вместе создавали такую суматоху, в которой мало что можно понять со стороны, но, находясь внутри неё, я ощущала, как меня, словно волны, подхватывали их возгласы, смех, обсуждения чего угодно, лишь бы весёлого. — Мы ведь расскажем ей про превращения?! — напомнил Рики, ему явно нетерпелось увидеть моё изумлённое лицо. — Сначала озеро, — возразил Чонсон и встав, протянул мне руку, — пойдём. Лишь на секунду он склонился надо мной, подсвеченный солнцем, с мокрыми чёрными прядями на лбу и такими уверенными глазами, но этой секунды хватило, чтоб поразить моё сердце его харизмой. Мы подошли к воде, и только тогда я поняла, почему с высоты она показалась мне молочно-белой. Дно этого озера было покрыто не привычной галькой, песком или илом, всё оно было заполнено жемчугом. Самым настоящим перламутровым жемчугом. — Это озеро душ, — начал Чонсон. — В каждой жемчужине живёт душа, — подхватил Чонвон, набрав в руку горсть минеральных сфер, — здесь раньше… — До войны. — Да. Всего семьдесят лет назад здесь была деревня, жители которой владели древней магией. Но все они не выжили, их было слишком мало, а мир слишком быстро менялся. Всё их души теперь в этом озере. Раньше оно охранялось духами, по всей видимости, такими же, как мы, но и их жемчужины были разрушены. — Другие люди их разрушили. Разворотили здесь всё. — во время этого рассказа все вдруг стали не на шутку серьёзны. — Теперь мы охраняем всё, что осталось. Иначе и оно будет разрушено модернизацией. — Мы когда-нибудь расскажем тебе подробнее, но не сегодня, — прервал их Хисын и успокаивающе похлопал меня по плечу, видя, как отчаянно я напрягаю мозги, чтоб уловить весь поток информации. — Правильно, сегодня такой день прекрасный, совсем не для серьёзных разговоров! — крикнул Сону, уже зайдя по пояс в воду. Остальные последовали за ним, взглядами притягивая меня за собой. — Ты чего, воды боишься? — удивился Чонсон, ведь я не спешила заходить в озеро вслед за ними. — Но я в обычной одежде, мне даже нечего переодеть. — Разве это проблема? Солнце сегодня кипяточное, высушим твою одежду. Но я всё ещё не решалась. Однозначно, моё чутьё тянуло меня в кристально прозрачную воду, фантастически мерцающую из-за перламутра на дне, а рассудок вразумлял, что возвращаться мокрой, как мышь, идея не из лучших. Однако, подтянув брюки до коленей, я всё же сделала первые шаги к воде, ожидающие глаза мальчиков не оставили выбора. — А ничего, что я…ну…ногами по ним? — Этот жемчуг гораздо прочнее, чем ты думаешь. К тому же, пока он в озере, ничего ему не грозит. Вода полностью покрыла мои голени и слегка щекотала мелкими пузырьками, облепившими кожу. Дальше намокать в мои планы не входило, только Рики об этом не знал, так что уже через секунду я была обрызгана до самых ушей, и волна эта сопровождалась звонким смехом. На первых порах я, конечно, опешила, в груди даже ёкнула капля гнева, но тут же рассеялась. Не могла я злиться на этих прекрасных существ, только в шутку нахмурила брови и, размахнувшись, направила водяные брызги в ответ. Он лишь больше разошелся в смехе, глаза его заблестели в детском азарте, а от счастливой овальной улыбки нельзя было оторвать взора. Сердце моё тогда забилось быстро-быстро, изнутри я вскипала от непривычных чувств, и разве могла после этого не поддаться их безотчетному веселью. Да, кажется, именно с этого момента я медленно стала отпускать всю скованность и переживания. Даже, если это не сон, к черту принципы, правила и рассудительность. Я забыла о неподходящей одежде — всё равно уже вся мокрая — и пустилась убегать от Рики, не прекращающего пуляться в меня водой, пока не наткнулась на Сонхуна, который, не думая медлить или разглагольствовать, подхватил меня, поднял в воздух и только громко предупредил: — Зажми нос и открой глаза под водой! Он быстро окунул меня с головой в воду и нырнул следом, держа меня за плечи. Как он и просил, хоть и с трудом, я открыла глаза. К моему огромному удивлению, вокруг ничего не распывалось, я могла видеть точно как воздухе, и даже жёсткость воды не ощущалась на роговице. Остальные ребята уже оказались вокруг нас, так же погрузившись под воду. Потом Джеюн развернул меня к себе, жестами показал хвататься за его плечи. Невероятно, но я не чувствовала нехватки кислорода, хотя не дышала уже приличное время. Именно из-за отсутствия сос-сигналов в моём мозге, я следовала их указаниям и не успела ещё ухватиться за парня, как он в одно мгновение предстал огромным бирюзовым драконом, по чешуе которого прыгали водные блики, и на спене которого теперь сидела я и остальные шестеро мальчиков. «С ума сойти! Прямо сейчас я под водой на спине волшебного ящера рассекаю плотное водное пространство. Да разве это может быть правдой?!» Осталось только из-за всех сил держаться за его холку и не выпустить по случайности весь кислород от рвущихся из груди криков ужаса и восторга одновременно. Моё сердце бешено билось и я была не в состоянии что-либо соображать. «Нет, не может этого быть на самом деле!» Мы неслись на большой скорости, погружаясь всё глубже, вода вокруг темнела, но жемчуг сопровождал нас своим мерцанием. Тогда я успела засомневаться, что это всего лишь озеро, казалось, мы скоро достигнем земного ядра, так долго и беспрерывно мы мчались всё ниже и ниже. Потом оттуда, из самых глубин, показались тусклые лучи света, набиравшие яркость по мере нашего приближения. В один момент, невероятной яркости воронка затянула всех нас, я зажмурилась и вцепилась крепче в волшебного зверя, вдруг мир вокруг замер. Скорость стихла в миг, и я ощущала, словно нахожусь в невесомости. Мы уже не плыли, нас окружал воздух, причём такой лёгкий, что казалось, будто и дышать не нужно, чтобы он наполнил всё моё тело. Я с опаской оглянулась вокруг. Мы парили над зеркальной бездной, окружённые сверкающим опалом. Холодный аметистовый воздух покалывал кожу мелкими иглами, заставляя невольно подрагивать. — Ты в порядке, Лиа? — эхом раздался голос Сонхуна. Я кивнула и тихо промычала, не могла произвести больше ни звука, находясь в оцепенении. Голова кружилась, вероятно из-за упавшего давления, дышать здешним воздухом было странно, а зрение ещё не привыкло к тысячам отражающих стеклянный свет минералам. Однако постепенно сознание прояснилось, я почти пришла в себя, успокоившись тем, что всё это видение. Но в ушах еще звенело, а взгляд магнитом притягивала дышащая ртутная поверхность под нами. — Это священное подземное озеро, здесь живут наши мысли и страхи. Здесь раскрывается человеческая душа. — Присмотрись, оно может рассказать потаённые стороны разума. Голоса Хисына и Чонвона разнеслись эхом вокруг меня и отразились от сверкающих стен и волнующейся жидкости под нами, и стало так тихо, что у меня сперло дыхание. Я боялась моргнуть или пошевелиться и доверчиво всмотрелась в плывущие в глазах разводы на поверхности подземного озера. Голова заболела и перед глазами все размылось, как во сне. — Мама…ма-м-аааа…***
Мы всемером сидели вокруг разведённого Джеем и Рики костра, Сону тем временем собирал травы на берегу, пообещав, что они помогут мне унять казалось бы безосновательную дрожь в теле, ведь кратковременная память была на время усыплена, но мозг помнит всё, и сейчас давал тревожные сигналы в каждую мою конечность. Они все позаботились обо мне после неожиданно эмоционального знакомства с жемчужным озером. Мне было неловко, что им пришлось успокаивать мои слезы, о которых я даже не помню, в силу мастерски затуманенного разума, но я благодарна им за доверие. Тогда, сидя у костра, я не помнила почти ничего, кроме маминых стеклянных глаз, посмотревших на меня со дна ртутного озера, но тяжёлый и ранящий горло осадок застрял где-то в лёгких и не давал вздохнуть полной грудью, от чего между рёбер неприятно резало. Травы, разведённые на скорую руку в кипячёной над огнём озерной воде успокоили зажатые мыжщы и, возможно, даже слишком. Отвар — пятиминутка, кроме горькости, ударил в голову пьянящим теплом. Лиа, уже завёрнутая в большую Сонхунову рубашку, стала проваливаться в дрёму. Небо темнело, последние лучи огненно-рыжего солнца доходили до белоснежного берега и отражались в облачной воде, а костёр становился все ярче в своём свете. Лиа совсем размякла, согретая огнём и немного колючей льняной рубашкой и только спустя пол минуты смогла отчётливо осознать, что прислонена спиной к чьей-то тёплой груди, но ни пошевелиться, ни смутиться не было сил. Такая она была полностью во власти духов и видела их вокруг себя, как иллюзию, а ощущала себя такой лёгкой, окружающее таким мягким. Побочные действие отвара длилось пока солнце совсем не скрылась за горами и компанию не окружила темнота. Как через воду Лиа слышала их голоса и шутки, по грудной вибрации и глубине голоса поняла, в чьих объятиях существует, потеряв силы; убедилась в том, что это Сонхун, когда не увидела его сквозь ресницы на тяжело падающих веках среди остальных. Так длилось, пока память не начала возвращаться в голову, а силы в тело. Она всматривалась в огонь до бликов на зрачках, вдруг почувствовала затёкшую руку и ножи меж рёбер. Она лежала, как была — неподвижно, но лицо её изменилось плавно, с нарастающей силой, пока из глаз не потекли горячие и слишком солёные для сухой роговицы слёзы. — Лиа, ты плачешь? — встревожился Сону. — Плачет, — подтвердил Чонсон, — память вернулась. А Лиа, как будто не слыша их, разошлась в рыданиях, закрыв лицо руками: — М-а-мм-аа. Я в-вид-дела е-й-ё, — задыхаясь протянула девочка и тут же прикусила губы, ужаснувшись плачущим звукам, вырвавшимся из груди. Духи смолкли, считая лучшим лекарством не слова, а эмоциональную поддержку, Чонвон заключил её кисти меж своих ладоней, гладя большими пальцами, а Сонхун обвил сильными руками её дергающиеся плечи, прижав к себе ещё больше, ткнулся носом в макушку. — Ты зефиром пахнеш, — пробормотал он, стараясь отвлечь её внимание, когда всхлипы стали утихать. — П-правда? — Да, но не переживай, жарить на костре мы тебя не будем. Лиа открыла глаза, все ещё не показывая измятых губ, но по взгляду можно было более, чем отчётливо, увидеть улыбку. — Скучаешь по ней? — выдержав паузу, спросил Чонсон, подвигая ветки в костре. — Да. Но я почти её не помню, — Лиа была подавлена, вспоминая маму, но больше не могла плакать и старалась утихомирить шквал уроганных эмоций, думать так спокойно, как научилась за эти годы, чтоб не вызывать жалость к себе у посторонних и у самой себя. Ведь это самое ужасное, когда тебя считают жалкой. — Знаешь, ведь её жемчужина тоже есть в этом озере. Все души рано или поздно перерождаются. В каждой новой жизни у них есть шанс исправить ошибки прошлой. Только они об этом не помнят. — Выходит, и я однажды перерожусь… А вы? — Мы нет, — глухо и отрывисто ответил юноша. — Наши души застряли между жизнью и смертью. — объяснил Рики, — У нас есть только два пути… — Ну довольно, — остановил его Чонсон, — хватит потрясений на сегодня. — А как же превращения? — возмутился младший, ждавший этого весь день. — Разве что только ненадолго, — согласился Чонсон все духи хитро заулыбались. — Некоторых из нас ты уже видела. — Верно, верно! А меня самого первого заметила! — радостно хвастался Сону, став похожим на улыбающегося лисёнка без всяких превращений. — Лиа, ты ведь готова узнать на что ещё способны духи? — Да. — ответила девочка, вытирая рукавом рубашки мокрые щёки. Каждое новое мгновение поражало её сознание всё больше, но душа, уставшая от подавления чувств и затворничества, требовала приключений. — тогда закрывай глаза, — с энтузиазмом скомандовал Хисын, а Сонхун накрыл ее глаза ладонями, — сосчитай до трёх и смотри. Лиа послушно посчитала про себя до трех, открыла глаза, а увидела птичье оперение — перед ней распахнулись огромные белые крылья, с длинными черными перьями, словно оборками, на концах. Они глухо щелестели и разогнали воздух, поднимая тело ввысь, и из-за спины девочки показался сияющий гладкостью перьев белый аист. Он гордо взлетал во тьму ночного неба, не замечая, что ему на обгон шел с большой скоростью, заставив пернатого ошалело повиснуть в воздухе, аквамариновый змей, каких только в сказке встретишь. В такой сказке, как эта. Вокруг костра же теперь, ожидающе хлопая ресницами, сидели знакомый девочке Лис с глазками-бусинками, обхвативший хвостом лапки, и пятнистый бело-рыжий Олень с пушистыми ещё рогами, сложив грациозные свои ноги под грудью; Рысь и Леопард — прекрасные представители кошачьих, переминали передними лапками песок, подёргивали ушами, а Орлан с острым, похожим на клык, клювом мотал белой, роскошно оперённой головой, устремив цепкий взгляд в черное небо. Сердито наблюдал за хвастовской погоней длинноногого Аиста и лохматого водного ящера, в устрашающе когтистой лапе держал недоеденный огурец. Если бы Лиа увидела эту компанию с самого начала, то вера в их существование точно бы развеялась. А сомнений в своей неодыкватности не осталось бы. Но они погружали её в чудеса осторожно, медленно, не позволяя потерять разум. Когда воздушные существа спустились наконец к костру, стараясь примаститься в общем кругу, широкое и сильное крыло прошлось точно над головой лиса, прижав мягкие ушки, за что аистов хвост был в шутку прикушен. В одно мгновение перед Лиа снова сидели семеро парней, но переполох ещё не утихал. Сонхун повалился на песок, делая попытки дотянуться до отпрыгнувшего быстрее Сону. — Ещё раз позаришься на мой хвост, я тебе уши оборву, лисья морда! — Попробуй! — прозвучало с вызовом. Лиа глазом моргнуть не успела, как снова замелькал лисий хвост в направлении озера, а взмах широких крыльев раздул метровое пламя, и аист в низком полёте стал целиться лапами в холку скачущей из стороны в сторону лисы. — Ой, да будет вам дурью мериться, — в шутку поморщивщись, протянул Чонсон совсем как уставший взрослый. Но опустил глаза и не сдержал улыбки. А Джеюн и Чонвон смеялись их нелепой схватке и тому, как лисий визг без заминок перетёк в визг Сону, оказавшегося прижатым к песку Сонхуном. И хотя удержать юркого парня было сложнее, чем небольшого зверька, из арсенала сопротивления работали только преувеличено бедственные крики. — Чего разорался, весь лес разбудишь! Издалека они выглядели, как непонятные, сливающиеся друг с другом тени, тлько видно было, что Сонхун наклонился к Сону ближе и крики почему-то мгновенно прекратились. — Ах эти дети, — пыхтел с улыбкой на лице Чонсон, качая головой и раскладывая по тарелкам припасённые с последней вылазки в деревню маринованные огурцы и сосиски из банки. Редкая еда для духов — больше баловство. — Говоришь так, словно тебе полвека, — усмешкой вырвалось у Хисына. — Потому что мне больше, чем пол века, — умничая, брюнет захрустел оругцом. — А разве не вы с Чонвоном так же носились у моря на прошлой неделе? — Рики почему-то игриво дёрнул бровями, заставя хёна с банкой в руках недовольно цокнуть и протестующе промычать, закатив глаза. Лиа наблюдала за ними, их спорами, эмоциями и отношениями и неосознанно улыбалась каждому слову, каждой реакции. Было в их лесной семье что-то непостижимое, на эмоциональном уровне, что словами не опишешь кроме как особый характер компании, своя атмосфера и энергетика веселящего хаоса. А ещё — искренность. То, чего так остро не хватало Лиа в обычной жизни.