Благие намерения

– "Лимбо"? – переспросил Сеченов, подойдя к монитору. Отображаемая там реальность действительно очень напоминала мультфильм, но в отличие от настоящих детских произведений, в этом не было сюжета, а в кадр попадали лишь отдельные части тела главного героя. В настоящий момент несчастная обезьяна была полностью уверена, что обнаружила огромное ветвистое дерево, усыпанное свежими манго, и с удовольствием их поглощает. – Звучит зловеще. Вспоминается ад Данте и его преддверие. Уверен, что хочешь именно таким образом отдать дань мировым классикам? – Религиозная чушь и беллетристика меня слабо волнуют, – отмахнулся Харитон. – Нет, название здесь дано в первую очередь потому, что реальность эта процедурно генерируется нейросетью. При генерации используется поток данных, поступающий напрямую из лимбической системы, отсюда и пошло. Он вбил длинную команду в консоль управления, и в происходящем на мониторе появился новый персонаж. На дереве рядом с тем, от чьего лица транслировалось повествование, оказалась еще одна обезьяна. Или, по крайней мере, нечто очень напоминающее обезьяну. Виновато ли в том было упрощенное восприятие примата или помехи при обработке данных нейросетью, но существо было откровенно искаженным и, на человеческий взгляд, пугающим. Словно бы детский рисунок из разряда "палка-палка-огуречик" неожиданно обрел материальное воплощение. У создания было вполне обезьянье телосложение и длинная темная шерсть в нужных местах, но на конечностях было всего по три пальца, растопыренных в стороны подобно птичьим, а на плоском лице присутствовали только глаза и несоразмерно большой, растянутый почти до ушей рот. – Это режим, который объединяет генерации сразу из нескольких источников в один, создавая совместную реальность для всех участвующих. Единственное, пока мы никак не можем отфильтровать низкоуровневые когнитивные искажения, из-за которых подсознательные образы накладываются на познаваемые и в результате получается... – тварь на экране разинула пасть, раскрывшуюся неожиданно широко. Зубы росли у нее по всей внутренней поверхности ротовой полости и уходили куда-то глубоко в глотку. Кажется, никакого неудобства ей это не доставляло, потому что она закинула туда целый плод ненастоящего манго и принялась жевать, жмуря от удовольствия крошечные глазки. – Получается вот это. Как мы видим, обличье другого индивида в этой реальности гротескно и приближается к чудовищному, потому что собственное восприятие участника искажается и особенностями нейросети, и гормональным фоном, создаваемым сиюминутными простейшими желаниями обоих. Поэтому в Лимбо буквально можно встретить что угодно и кого угодно, включая те образы, которые могут привести к неразрешимому когнитивному диссонансу. Он несколько секунд насладился бурей эмоций, разразившейся на лице друга, после чего остановил демонстрацию и с предвкушением сложил руки на груди. – Вопросы, обсуждения, оценки? – Если честно, я не могу сейчас полностью логически осмыслить то, что увидел, – заговорил наконец Сеченов, выйдя из оцепенения. – Во мне словно борются две личности: ученый говорит, что я видел чудо, а коммунист – что я только стал свидетелем ужасающего насилия над волей. Пусть это воля шимпанзе, но даже у него есть свобода действий, данная самой природой. – Технически, свободу действий никто не отнимал, – Харитон пожал плечами. – Просто вычислительные мощности мозга используются более рациональным образом на благо своего вида, в то время, как сознание реализует свою свободу выбора где-то еще, никому при этом не мешая и не создавая дополнительных трудностей в том числе для самого себя. – Фактически, превращая носителя "Восхода" в биоробота, управляемого Коллективом, с сознанием, подвергнутым короткому замыканию, – подытожил его собеседник... нет, мысленно одернул себя Харитон, уже не собеседник, а оппонент. В совместной работе с Димой он больше всего любил дискуссии. Это были те самые споры, в которых рождалась истина, и даже если она не устраивала их обоих – она все равно оставалась истиной. – На самом деле, этот функционал можно и не использовать, если более тонко настроить программу, но он тем не менее остается полезным. Например, построение процесса параллельного обучения через Лимбо выглядит достаточно любопытной задачей. – С такого ракурса – да, однако создает простор для злоупотреблениям полномочиями тому, кто имеет доступ в соответствующие узлы нейросети и способен изменить ее параметры. – О, это уже организационная, а не экспериментальная задача. Экспериментальная куда интереснее, Дима. Помнишь, в начале дня я коснулся темы со свойствами "памяти" полимера? Наверняка помнишь. Суть эксперимента заключается в том, чтобы смочь генерировать общий пласт Лимбо не только на основе тех нервных систем, которые подключены к ней сейчас, но и на основе искусственно записанных в нее цифровых слепков разумов. – Но ведь... ты фактически говоришь о сохранении разума и сознания в случае гибели тела. – Именно об этом я и говорю. Мы стоим в шаге от цифрового бессмертия, друг мой. От того, чтобы знания и бесценные навыки больше не пропадали в никуда, распадаясь на органические соединения вместе с разлагающимся телом носителя, а продолжали служить человечеству и дальше, оставаясь и развиваясь в единой сети. Тонкая физиономия Сеченова сложилась в выражение, обозначающее вежливый скепсис. Скорее языком тела, чем вслух, обозначив легкое сомнение в высказанном, он двинулся вперед, подойдя к продолжающим слаженно печатать обезьянам. Помахал рукой перед носом той из них, что сидела в центре. Не получив никакой реакции, встал за спиной примата и принялся вчитываться в текст на экране. Харитон в это время уже начал тонкую настройку системы подачи полимера. Нейросостав несколько отличался от того вещества, с которым работали робототехники и кибернетики: главное его преимущество заключалось в его способности практически мгновенно подстраиваться под окружающую среду, и в этом же была главная сложность в обращении с ним. Громоздкая установка в конце зала вдруг ожила, вспыхнув десятками датчиков и громко загудев. Подключенные к ней шланги встрепенулись, и прозрачные колбы, расположенные по периметру, стали медленно наполняться прозрачной красноватой жидкостью. Самая большая колба, в центре, осталась пустой – в ней виднелась герметичная дверца, которая медленно открылась. Пока он занимался подготовкой, Лариса успела незаметно уйти и вернуться, на сей раз не в одиночестве. Рядом с ней топал РАФ-9, несущий в манипулах безвольно обвисшую темную тушку. Чуть сзади, смешно переваливаясь, трусил взрослый самец шимпанзе, щеголяющий аккуратным кровавым швом на чисто выбритой голове, смотревшейся абсолютно чужеродной на фоне мохнатого тела. Странная процессия остановилась на входе в зал, и девушка, знаком приказав ждать своим сопровождающим, заспешила к ученым. – Харитон Радеонович, все готово, "Восход" установлен. – Отлично. Убери лишних, – в голосе Захарова зазвучали командные нотки, которые начинали проскальзывать всегда, когда дело касалось напряженной работы. Ученая кивнула и склонилась над микрофоном громкой связи: – Работники, ваша работа окончена. Прошу удалиться на места отдыха. Все три обезьяны, сидящие за компьютерами, синхронно встали, развернулись и идеально стройной шеренгой направились к выходу. Все эти действия они проделали неестественно слаженно и в полной, почти гнетущей тишине, не издав ни единого звука. Спустя минуту к ученым за пультом присоединился взбудораженный Сеченов, который выглядел почти кипящим от переполняющих его вопросов. – Харитон, я ничего подобного даже не предполагал, когда впервые столкнулся с мимикрирующим полимером. Протезы – да, замену отсутствующих органов – да, даже восстановление функций мозга после травм – да, но вот такое?.. – Самое интересное только начинается. – Харитон протянул ему папку с бумагами и грифом "совершенно секретно". – Вот все выкладки на тему сохранения данных в массиве путем полимеризации мозга субъекта. Собственно, их сейчас и будем проверять. Лариса, начинаем опыт. – Запись – старт, – скомандовала ученая. По периметру зала заработало сразу четыре "ромашки": две из них нацелили чашечки на установку, еще две – на контрольный пульт. – РАФ-9, установить образец в камеру полимеризации. Инженерный робот двинулся вперед. Дотопав до открытой дверцы установки, он аккуратно втолкнул свою ношу в колбу и защелкнул затвор. Робот успел отойти уже на несколько метров, как вдруг из колбы послышался слабый писк и звук слабого удара по бронированному стеклу. Внутри установки сидела совсем маленькая особь, судя по всему – подросток, которая только что очнулась от коматозного состояния и теперь скалила зубы, заходясь в почти беззвучном для наблюдателей крике. Захаров сморщился, отведя лицо в сторону. Ему было наплевать на состояние мартышки, но то, с какой яростью она бросалась на прозрачные пластиковые стенки своего узилища, внушало опасения за целостность установки. Впрочем, толстый слой бронестекла должен был продержаться какое-то время, и этого времени совершенно точно должно было хватить до окончания эксперимента. – Итак. Формулируется опыт очень просто. У нас есть особь, обладающая уникальным навыком, в нашем случае – навыком отпирания простейшего полимерного фиксатора типа "Чебурашка". Эта особь не полимеризирована и является нативным носителем навыка. Есть вторая особь, полимеризированная с помощью импланта "Восход". Гипотеза: при полимеризации нервных тканей первой особи путем задействования механизма полимерной мимикрии, будет получен массив данных, при сопряжении с которым вторая особь получит полный доступ к уникальному навыку и сможет его сознательно использовать. Харитон перещелкнул пару тумблеров и напряженно облокотился на стол. – Первый этап: полимеризация нервных тканей. Старт. Раздался громкий механический шум, перемежаемый бульканьем. Колба, в которой бесновалась и кричала, пытаясь вырваться, обезьяна, начала наполняться красноватой жижей; боковые сосуды постепенно пустели по мере того, как полимер из них перетекал в центральный отсек установки. Животное растопырило конечности, уперевшись им в стенки колбы, и в последней отчаянной попытке спастись забралось повыше. Видно было, как вздымается и опадает тощая грудь примата, охваченного неконтролируемым страхом. Усилия были тщетны – полимер добрался до поджатых коричневых лап и с почти слышным влажным хлюпаньем объял их, незаметным глазу движением втянув обезьяну в себя. Из широко раззявленного рта шимпанзе вырвался огромный пузырь, после чего он замер в позе распятого, широко разведя руки в стороны и больше не шевелясь. – Зафиксирована клиническая смерть образца, – в наступившей тишине голос ученого прозвучал хриплым карканьем. Несколько секунд ничего не происходило, а затем слои живых тканей начали сходить с трупа, как шелуха с луковицы. Сначала растворилась шерсть, потом, масляно поблескивая, большими кусками начала сходить кожа. Слой за слоем, как в замедленной съемке, от костей отделялись шматы мышц, которые растворялись в окружающем их желе, как куски сахара в стакане крепкого чая. Несколько секунд перед учеными в мути полимера висел скелет с глазными яблоками, неестественно торчащими из черепа, однако затем и он истончился, истаяв. Полимер в колбе приобрел густой кроваво-красный оттенок, сделавшись абсолютно непрозрачным. Одна из створок все-таки оказалась прикрытой неплотно – из-под нее сочилась, жирно блестя в свете ламп, извивающаяся алая струйка. – Первый этап завершен, – возвестил Харитон, бегло проверив данные. Несмотря на крохотную утечку, эксперимент шел штатно и пока до последней мелочи соответствовал результату теоретических выкладок, на которые он убил последние несколько недель. – Отпечаток сознания сохранен. Степень полимеризации: сто процентов. Начинаю второй этап. Инициирую процедуру создания полимерного массива. Откуда-то сбоку послышался горловой звук. Скосив глаза, он увидел Филатову, которая закрывала лицо рукавом, явно борясь с тошнотой. Такого же нежно-зеленого оттенка был и Дима, который, впрочем, не боролся с собственным взбесившимся желудком, а вглядывался в установку – как мог определить Захаров, со странной смесью восхищения, неодобрения и неверия на лице. Экспериментальный терминал мягко прожужжал, выведя на экран большими буквами сообщение: "МАССИВ СОЗДАН. МАССИВ КОМПИЛИРОВАН В ЛОКАЛЬНЫЙ УЗЕЛ СИСТЕМЫ "КОЛЛЕКТИВ 1.0". ПОБЛИЗОСТИ ОБНАРУЖЕНО НОВОЕ УСТРОЙСТВО. ИДЕНТИФИКАЦИЯ УСТРОЙСТВА: "ВОСХОД-1-01". СИНХРОНИЗИРОВАТЬ УСТРОЙСТВО?" – Да, – одними губами произнес Харитон. "СИНХРОНИЗАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА". Взрослый самец, до этого безучастно смотрящий пустым взглядом в пространство, встрепенулся. Белки его глаз на мгновение закатились, после чего взгляд приобрел живое, осмысленное выражение. Он, казалось, неверяще осмотрел сначала пространство вокруг, потом собственные лапы и пустился в какой-то дикий, едва ли осмысленный пляс, колотя себя в грудь и оглашая зал радостным уханьем. – Зафиксированы поведенческие изменения, характерные для загруженной в массив особи, – сдавленно проговорила Лариса. – Верно! – Захаров выпрямился и скрестил руки на груди. Сердце бухало у него в груди так, что он буквально слышал ток собственной крови по жилам. – РАФ-9, внести фиксатор. Робот с громким лязгом притащил и водрузил в центр зала большую металлическую раму. В середине рамы светлел, поблескивая индикаторами, большой металлический круг дверного фиксатора. Шимпанзе с живым любопытством посмотрел сначала на робота, потом на дверь, после чего целенаправленно двинулся к двери, слегка приволакивая правую ногу. Харитону показалось, что все присутствующие затаили дыхание вместе с ним самим. Динь, динь, динь, – выпевали кнопки, нажимаемые ловкими обезьяньими пальцами. Десять секунд. Пять. Три... За секунду до истечения таймера замка раздался громкий грохот засова, падающего на гранитный пол. Сердце затрепыхалось где-то в глотке, грозясь разорвать грудную клетку и выпорхнуть наружу. Харитону неожиданно сделалось трудно дышать – откуда-то изнутри поднялся сдавивший грудь горячий жар. Он с размаху упал на стул тощим задом и, почти сползая под стол, проговорил-прошептал в микрофон: – Эксперимент окончен. Подтверждение основной гипотезы – получено. Степень соответствия ожидаемому результату: девяносто девять процентов. Запись, стоп. Можно ли упасть в обморок от восторга? До этого он не думал, что такое вообще возможно. Но на грани ускользающего сознания, до боли стискивая пальцы, успел прошептать: – Я все-таки это сделал. Ответом на его слова было лишь тихое бульканье полимера, продолжающего вытекать из-за неплотно закрытого затвора.