Благие намерения

Сознание включилось обратно так же резко, как и пропало, вернувшееся после того, как что-то теплое с силой хлопнуло его по щеке. Харитон замотал головой, щурясь от яркого света и пытаясь сообразить, что происходит. В руках и ногах ощущалась противная слабость, словно его лихорадило, а зрение никак не желало сфокусироваться на одном предмете. – Харитон! Слышишь меня? – Слышу, – хрипло пробормотал Захаров и закашлялся. Картинка перед глазами наконец сошлась воедино, и перед ним соткалось из вспышек света озабоченное лицо академика Сеченова, из-за которого маячила явно взволнованная Лариса. – Пальцев ты показываешь три. Улыбаться не буду. С дикцией у меня все нормально, в груди не печет. Не бей меня больше по лицу, у тебя рука тяжелая. – В целом, как я и думал, переутомление в сочетании с крайне сильным эмоциональным всплеском. Но раз ворчит, значит, жить будет, – эти слова были обращены не к нему, а к девушке. Харитон кое-как облокотился на подлокотники стула и встал, слегка пошатываясь. Радость от совершенного прорыва никуда не ушла, но оказалась весьма подпорчена раздражением, в первую очередь – от самого себя: надо же было упасть в обморок, как зеленому студенту, впервые оказавшемуся в анатомическом театре! – Я в норме, – сухо обронил он, сжимая и разжимая кулаки, чтобы унять дрожь. – Не скажу, что в полной, но второй раз изображать умирающего лебедя точно не намерен. – Не похоже, – Сеченов покопался в карманах, выуживая портсигар и зажигалку, предусмотрительно прихваченные при переодевании. Чиркнул кремнем, смачно затянулся и выдохнул струю сизого дыма, прикрывая глаза. Лариса открыла рот, явно пытаясь сказать что-то про недопустимость курения в лаборатории, и тут же закрыла, явно передумав. Молчание затягивалось, прерываемое лишь негромким стуком – это подопытный шимпанзе отковырял от замка плексигласовую крышку и теперь радостно вертел ее в пальцах, периодически роняя. – Думаю, нужно вызвать ассенизаторскую команду, чтобы восстановить статус-кво, и на сегодня можем быть сво... Остаток его фразы утонул в громком визге, многократно отразившемся от стен лаборатории. Визжал подопытный, случайно наступивший в натекшую из колбы лужицу экспериментального состава. На глазах изумленных зрителей субстанция вздыбилась, выметнувшись вверх и раскрывшись наподобие чудовищного зонтика, а затем обрушилась на примата, поглотив его под собой целиком. Красная тень, оставляющая за собой отвратительного вида пятна, с булькающими стенаниями заметалась из стороны в сторону, двигаясь все медленнее и медленнее, словно игрушка, у которой заканчивался завод. Отвратительную какофонию из воплей и влажных чавкающих звуков неожиданно перекрыл хорошо поставленный голос Сеченова, зазвучавший ровно и мощно: – Внимание! Режим ЧП в лаборатории нейронной полимеризации! Его слова вывели Харитона, ошарашенно переводящего взгляд то на друга, то на творящийся неподалеку кошмар, из оцепенения. Сдавленно матерясь себе под нос, он в два прыжка – откуда только прыть взялась – преодолел расстояние до ближайшего аварийного щитка, откинул прозрачную крышку и до отказа вдавил кнопку экстренной подачи машин. Ничего не произошло. В голове промелькнула запоздалая мысль, что он сам отключил лабораторию от активных узлов "Коллектива", чтобы исключить вероятность создания помех в квантовых передатчиках импланта. Костеря себя последними словами за неосмотрительность, Харитон широко развел руками, помотав головой и давая понять двум другим заложникам происшествия, что помощи ждать неоткуда. Неожиданно для всех ситуацию спасла Лариса. Одним движением перемахнув через бортик заграждения, она быстрым шагом двинулась к тому, что теперь выглядело как огромная, лениво шевелящаяся красная амеба. – Стой! – заорал во всю мощь легких Сеченов, рванувшись было следом, но не преуспев. Подбежавший Харитон крепко вцепился другу в плечо, изо всех сил стараясь ему помешать. Филатовой он еще мог пожертвовать, но позволить совершить такую глупость светилу советской науки? Исключено. – Оставь ее. Сеченов наградил его яростным взглядом и с размаху заехал локтем свободной руки по ребрам. Воздуха стало резко не хватать, однако Харитон изловчился и умудрился перехватить и вторую конечность академика. – Дима, твою мать, успокойся! Смотри! Девушка тем временем выбросила в сторону полимерного голема руку, выпустившую из ладони четыре тонких светящихся "усика". Полимерная перчатка, сообразил Харитон. Ну конечно, полимерная перчатка! Дима снял свою еще в профессорской, он сам и вовсе не пользовался данным приспособлением, считая его излишним. А вот Лариса, как практикующий хирург, носила перчатку, не снимая. Полезное устройство несло в себе множество функций, являясь заменой и небольшого погрузчика, и фонарика... и даже портативного электрического коагулятора, позволяющего за какие-то секунды запаивать мелкие и средние раны. С громким треском в воздухе лаборатории вспыхнул сначала один дуговой разряд, затем второй. Тонко-тошнотворно потянуло сначала озоном, затем – паленой протоплазмой и горелой плотью. Громадная живая капля пошла мелкой рябью и вдруг замерла, осев большой неподвижной лужей, расползающейся в стороны без малейших признаков активности. Перепуганная Лариса отпрыгнула назад и, не удержав равновесия, с размаху села на пол. Даже с дюжины шагов было видно, как ее колотит крупной дрожью. Отпущенный из захвата Сеченов рванулся вперед. Харитон торопиться не стал, подойдя парой секунд позже и внимательно рассматривая то стремительно буреющую лужу, то белое, как мел, лицо своей протеже. – Тихо, Лариса, тихо. Вы чудесно справились. Незачем было так рисковать. – Сеченов присел на корточки возле ученой, не обращая внимания, что пачкает безупречно белый костюм в грязно-коричневой пакости. – Вы молодец. – Я согласен с Дмитрием Сергеевичем, – подтвердил Харитон. – Ценой твоих усилий и проявленного мужества мы только что спаслись от очень больших неприятностей. – Чт-то эт-то б-было? – с усилием выговорила Филатова, кое-как справившись с прыгающей нижней челюстью. – Чт-то эт-то за т-тварь? Оно ж-живое... – Я не знаю. Это Харитона Радеоновича спрашивать нужно, – академик обратил к другу вопросительный взгляд. – Харитон, что за технологический ужас ты только что породил своими усилиями? Захаров смотрел не на него и не на Ларису. Он смотрел на совершенно пустую и девственно чистую колбу, в которой не осталось ни малейшего признака пребывания органики, и явно подсчитывал что-то в уме. – Массив, – наконец сказал он и помог девушке подняться, мягко взяв ее за плечи. Доведя все еще находящуюся в прострации Филатову до ближайшей комнаты отдыха, сунув ей в руки стакан лимонада и удостоверившись, что та постепенно успокаивается, Харитон вернулся в коридор, где его ждал хмурый, как грозовое небо, Сеченов. Похоже, стоило хоть как-то начать разговор самому, потому что Дима смотрел требовательно, явно ожидая пояснений к только что произошедшей ситуации. – Послушай, я сам не ожидал, что оно так умеет, – Харитон по старой привычке потянулся пятерней к затылку, чтобы взъерошить волосы, наткнулся на выбритую кожу и неловко опустил руку вдоль тела, поджав пальцы. – Как-то не предполагалось, что массив окажется таким... активным. – Главное, что никто не пострадал. – Да кто мог пострадать? Я? Ты? В случае чего просто заперли бы его там. – Человек, который игнорирует технику безопасности при работе с экспериментальными образцами, еще недавно говорил мне, что я подвергаюсь неоправданному риску, – невесело хмыкнул Сеченов. – Ты разве не в курсе, что при использовании аварийной системы двери в пострадавшей лаборатории механически блокируются так, что открыть их можно только снаружи? Харитон внутренне похолодел. Перед глазами сразу пронеслась цепочка образов: красная жидкость, мешающая дышать, экзистенциальный ужас, чувство угасающего рассудка. Последний кусочек мозаики встал на место. Вот о чем пыталось его предупредить подсознание. Очевидно, интуитивно он уже давно успел осознать опасность объекта собственных исследований, но в рабочем угаре попросту упустил данный факт из поля зрения, как малозначимый. – Я не учел, что способность к мимикрии проявляется на всех уровнях. Похоже, не отделив нервную систему от носителя заранее, мы каким-то неведомым образом записали в массив вообще все характеристики подопытного, заставив полимер еще и реагировать на окружающую среду сходным образом. – То-то и оно, – Сеченов вздохнул. – В любом случае, это действительно великое открытие, которое сулит нам еще больше возможностей и больше работы. Поздравляю, друг мой. – Не вижу в тебе особенного энтузиазма по этому поводу. – Да тут... – собеседник замялся. – Пока ты занимался приведением в порядок нашей защитницы, мне позвонил Штокхаузен. Там назревает ссора с партийными, как раз по поводу придуманного нами плана. Не могут понять, с чего это вдруг нужны такие ухищрения, если мы поставляем в США действительно мирную технику. – Ясно, – Харитон все-таки поскреб затылок. – То есть обсудить и отпраздновать не получится. – Во всяком случае, не сегодня. – Сеченов печально вздохнул. – Я постараюсь раскидать это как можно быстрее, но по крайней мере этот выходной оказался безнадежно рабочим. – Трудно быть богом, а, Дим? – Иди ты со своими библейскими сравнениями знаешь куда? – по крайней мере, на заросшем щетиной лице друга появилась слабая улыбка. – В научно-исследовательском центре попрошу не выражаться. Постоянное общение с военными на тебя плохо влияет. – Не испытываю предубеждения к ругательствам, по крайней мере, в неформальной обстановке. Это ты у нас всегда боролся за культуру речи, – Сеченов глянул на часы. – Поеду. Подождать они, увы, не могут. – Свяжись со мной, как появится просвет. – Договорились. Проводив старого друга взглядом, Харитон поправил залихватски сползшую набекрень шапочку и вернулся в комнату отдыха. Стоило проверить, как себя чувствует Филатова после пережитого стресса – похоже, произошедшее оказалось серьезным испытанием для ее психики. Лариса была типичной домашней девочкой-отличницей, во время недавних бедствий потеряла всех родных, будучи еще ребенком, и поэтому подобный случай потенциально мог надолго выбить ее из рабочей колеи. Искать нового нейрохирурга такого же уровня и срабатываться с ним было бы чрезвычайно сложно, и поэтому стоило сделать все, чтобы минимизировать негативные для нее последствия. Лариса обнаружилась в дальнем конце комнаты, склонившаяся над эмалированным умывальником. Похоже, ее снова тошнило. С завтраком она попрощалась еще на выходе в лаборатории, и теперь мучилась сухими болезненными спазмами, скручиваясь в три погибели. – Так, – проговорил Харитон, пересекая комнату. – П-простите, – по крайней мере, трясло девушку уже поменьше. – Я сейчас немного отдохну и поеду в общежитие, ч-чтобы не надоедать своим присутствием. С-сама не знаю, как так произошло. Плохая идея, тут же возникло в голове, очень плохая. В растрепанных чувствах Филатова вполне могла рассказать о произошедшем кому-то, кому совершенно не следовало об этом знать. Раньше она не была замечена в нарушениях режима секретности, но адреналин, страх и перегрузка нервной системы огромным количеством впечатлений могли сделать свое черное дело. Харитону очень не хотелось, чтобы слухи о плотоядном полимере, пожирающем все живое, начали циркулировать по Предприятию раньше, чем они с Димой создадут, наконец, подконтрольный образец массива. Он постарался придать голосу как можно более мягкое звучание: – Лариса, тебе не стоит в ближайшие часы появляться в общежитии. Ты напугана, устала и только что пережила... не самый обычный день в своей жизни, скажем так. По крайней мере сегодня возьми передышку и отвлекись на что-то, желательно – в одиночестве. Дай себе расслабиться. – А... я... а мне и идти-то некуда, – девушка развела руками. – Квартира в Новосибирске, до нее несколько часов добираться, а я, боюсь, н-не в состоянии. Вы сами-то к-как себя чувствуете? – Я в порядке, – коротко отмахнулся Харитон, мысленно прикидывая, успел ли робот убрать бедлам в доме, оставшийся после их с Димой вчерашних возлияний. По всему выходило, что успел. План созрел мгновенно и казался вполне логичным – пусть Филатова вдоволь отсыпается и успокаивает нервы на академической даче, пока он вернется в лабораторию и разберет на молекулы то, что осталось от внезапно ожившего образца. – У меня есть идея, Лариса. Переодевайся, поехали. – К-куда? – девушка икнула, отхлебнув минеральной воды. – На особо секретный объект, – саркастично процедил Захаров. Всю дорогу до поселка академиков Филатова сидела, как на иголках, периодически судорожно вцепляясь в скромный портфель с нехитрыми вещами, стоящий на ее коленях. Совсем разнервничалась, отметил Харитон. Подав ей руку при выходе из "Шмеля", он аккуратно довел спутницу до входа в коттедж, придерживая за плечо. – Приветствую, товарищи, – мягко протянул певучим голосом "Лаборант", встретив их у двери. Дом сверкал почти стерильной чистотой: нейросеть сработала безукоризненно, ликвидировав все возможные следы утреннего бедлама. Даже грязные отпечатки кошачьих лап на паркетном полу коридора отсутствовали – капризное покрытие сияло так, что в нем отражалась неяркая потолочная люстра. – Чем я могу быть полезен? Выражение лица Ларисы стало сконфуженным. – Харитон Радеонович, я так не могу, я не... – Твое присутствие меня нисколько не стесняет, – заверил ее Харитон, снимая ботинки и проходя в кухню. Открыв дверной шкафчик и плеснув коньяка в первый подвернувшийся под руку стакан, он протянул его девушке. – Выпей и ложись спать, робот покажет комнату. В голове зашевелились бесформенные подозрения о том, что в его план вкралась ошибка. Что-то было не так, и Захаров никак не мог понять, что именно. По его расчетам, прошло уже больше двух часов, нежелательные вегетативные реакции на сильный испуг должны были сойти на нет, но его протеже продолжала вести себя так, как будто оставалась лицом к лицу с неведомым образцом полимерной жизни. Дополнительный стресс из-за обстановки? Исключено, она уже несколько раз привозила ему важные документы, не подлежащие пересылке по общей сети, дом должен был быть ей знакомым. Наблюдая за тем, как Филатова залпом вливает в себя янтарную жидкость, он наконец поймал смутно забрезжившую догадку. Она же не думает, что... В следующий момент пришлось вцепиться в дверной косяк, чтобы не упасть от внезапного столкновения. Он ожидал всякого, в конце концов, ему приходилось видеть нервных практикантов, впадающих в экзальтацию от вида очередной невинно убиенной крысы, но Харитон совершенно не был готов к тому, что его стиснет в неожиданно крепких объятиях привлекательная молодая девушка. – Лариса, что ты... – Я все понимаю, – забормотала та, уткнувшись лицом куда-то в район ключицы. Язык у нее заплетался, похоже, алкоголь на пустой желудок действовал очень быстро. – Мне стыдно, я не знала, как вам сказать. Вы мне очень нравитесь, правда, но... Харитон тупо заморгал, застыв столбом. Вляпался, ничего не сказать, ехидно ввернул внутренний голос. Что делать будешь? Затевать рабочую интрижку у себя дома, с напуганной и пьяной девчонкой в два раза младше? Харитон, Харитон, старая ты сволочь, ни уму, ни сердцу. Осторожно отцепив от себя тонкие девичьи руки, он слегка тряхнул Ларису, приводя ее в чувство и заставив сфокусировать взгляд у себя на лице. – Послушай, поговорим об этом потом. – "Когда протрезвеешь и успокоишься", – мысленно добавил Захаров. – Пока это не лучшее решение. Нежную белую кожу на личике девушки залил густой румянец смущения. – Я не знаю, как еще сказать, – призналась она. – Вы так много для меня делаете, и иногда мне кажется... – к очередному поползновению к объятиям Харитон уже был готов и вовремя успел мягко отодвинуться в сторону. Подавив неуместное желание нервно захихикать, он вежливо, но непреклонно взял девушку за хрупкую кисть и повел к одной из боковых комнат, стараясь не вслушиваться в поток сбивчивых и бурных объяснений. – Лариса, тебе нужно отдохнуть. Я поехал обратно в лабораторию, вернусь завтра. Тогда все обсудим. Та наконец замолчала и посмотрела на него огромными воспаленными глазами, кивнув. Захаров позволил себе чуть расслабиться. Кажется, ему таки удалось достучаться до утонувшего в коктейле из адреналина, кортизола и гормонов привязанности самого блестящего научного разума из его окружения. За исключением Сеченова, разумеется. – Хорошо, – выдавила из себя девушка и юркнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Харитон с шумом выдохнул, смахивая со лба выступивший пот, и вернулся в прихожую. Неловкие социальные ситуации были его ахиллесовой пятой, и конкретно эта, он чувствовал, сулила ему еще много неприятностей. – Лаборант, вызови мне транспорт до НИЦ "Павлов". – В такое позднее время? – уточнил робот. – Да. Вернусь заполночь. Проследи за физическим и моральным состоянием гостьи, удостоверься, что она не полезет, куда не нужно. Предоставь все, что будет необходимо, по первому требованию. – Хорошо, товарищ Захаров. Харитон стащил с вешалки фетровую шляпу и кашне, – снаружи ощутимо холодало, – поплотнее запахнул пальто и вышел наружу в промозглый октябрьский вечер.