Аврор Морс

      На такой вопрос я не рассчитывала. Думала, что отселю его в отдельную комнату, и мы с ним будем редко видеться.       — Давайте вместе, — выдыхаю я. Что-то в нём не дает мне покоя. Что-то безумно завораживает меня в этом порочном жестоком мужчине. Голос? Его умение держаться, как король, в любой ситуации? Тёмные глаза? Власть? Что в нём такого? Он, конечно, сильно отличается от моих знакомых, но я не должна терять голову от него.       Идем на кухню, я варю гречневую кашу, а Льюис занимается котлетами с яйцом и курицей. Достаю бутылку белого полусладкого вина и открываю её. Эту бутылку мне подарил Джим, с запиской: открыть только в случае экстренного свиданья с красавчиком. По-моему, сегодня именно этот случай.       — Вино, мисс Морс? — Льюис вскидывает брови. — Не боитесь, что потеряете контроль над ситуацией?       — Я никогда не пьянею, Льюис, — мягко осаживаю я его, и он прячет улыбку. Сейчас мы действительно ведём себя, как влюблённые. Я никогда не готовила ужин с кем-то, никогда не пила вино с мужчиной и, уж тем более, не звала его с ночевкой.       — Жаль, я думал, что напою тебя и возьму, — рычит Льюис, вставая рядом со мной. Его рука ложится мне на талию и мягко сжимает её. Он обнажён, если не считать его страшных украшений. Его горячая кожа касается моей…       — Протеро, к вам Остолбеней применить? — Показываю ему свою волшебную палочку, на что тот смеется. Я тоже улыбаюсь. Затем трясу головой и смущаюсь.       — Никогда бы не подумала, что смогу шутить на эту тему и особенно с вами, — признаюсь я.       Протеро молчит и отходит от меня. Стараюсь держать с ним дистанцию. Моя реакция на него пугает. Меня тянет к нему, тянет со страшной силой. Нужно успокоиться и думать рационально.       Закончив готовку, идем в гостиную и садимся на диван. Пьём вино и молча поглощаем еду.       — Ты притихла, — шепчет Льюис, коснувшись моих волос. Я не знаю о чем говорить с ним, мне неловко, мне страшно… Мне… любопытно? Ладно, Морс, он пока не кусается.       — Обычно я не говорю с вендиго, — признаюсь я, отпив вина. — Обычно я защищаю от них людей. Заклинание в грудь — и все. А тут Лейла с просьбой помочь. Честно говоря, я боюсь вас. Боюсь и не понимаю. Как человек может есть другого человека?       — Не стоит пытаться понять меня и мерить мерками человеческого общества, Лена. Я хищник, дикий зверь в обличье человека. Ты же восхищаешься грацией тигра, силой медведя и прочими дикими зверьми. Разве ты осуждаешь их? — Протеро гладит мою щёку.       — Нет, — отвечаю я и отламываю кусок от куриной котлеты.        — Я точно такой же зверь, мои подданные тоже. Если мы не будем есть людей, то умрем. Тут как в дикой природе: убей или убьют тебя. Люди для меня — лишь еда. Но за свое племя я убью любого и буду драться до конца. А сдаваться я не умею, — Льюис мурчит и льнёт ко мне.       — Но, будучи человеком, вы тоже ели людей, — напоминаю я и дрожу.       — Ел. Я был психопатом, одержимым молодостью. Тогда я ел только маленьких детей, в основном, младенцев. Это было для удовольствия, а не для того, чтобы жить. И только став вендиго, я ужаснулся тому, что делал. Нет, я и сейчас ем детей, но иногда отдаю их бездетным вендиго на воспитание, — Протеро кусает мое плечо, и я отстраняюсь. — Так было с Роджером. Он не был рожден вендиго, но стал им. Мальчишка благодарен мне, и нет в моем племени более верного мне охотника.       Я шокирована. Он не раскаивается в том, что делал и делает. Он наслаждается этим. Была бы возможность, он бы съел нас той ночью. Эта мысль убивает меня. Молча доедаю свой ужин и напоминаю ему о повязке. Льюис позволяет мне поменять бинты. Если вчера между нами была некая игривость, когда я лечила его рану, то сегодня я делаю все молча и автоматически.       — Я лягу с вами снова? — Спрашивает Протеро, когда я заканчиваю.       — Нет, — твёрдо говорю я. — Спите в гостиной. А я у себя.       — Тебя напугала правда обо мне? Прости, но я не стану тем, кто стремится к искуплению грехов. Я делаю ужасные вещи и делаю их очень хорошо. Мне не за что просить прощения, не за что каяться. Я считаю, что поступал всегда так, как должен поступать вендиго. Если ты думаешь, что я изменюсь, то извини, нет, — Льюис прожигает меня взглядом.       Молча покидаю его и бегу в душ. Включаю воду, долго стою под тёплыми струями воды и плачу. Почему? Я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Кого я оплакиваю? Себя, семнадцатилетнюю, или Льюиса? Мне это неведомо.       Выхожу из ванны, вытирая волосы и смахивая слёзы. Иду к себе, ложусь в постель и закрываю глаза, надеясь, что усну.