Аврор Морс

      Входим в хижину Льюиса, и тот зажигает огонь в очаге. Сажусь на шкуры и смотрю на него. В его движениях нет угрозы, нет дикости, они мягкие и слегка тяжеловесные.       — Голоден? — Мягко спрашивает Протеро. — Могу приказать зарезать оленя и пожарить для тебя.       — Было бы неплохо, — признаюсь я. Льюис уходит и вскоре возвращается. Наколдовывает бутылку огневиски и два стакана.       — И так… Начинайте спрашивать, юноша, но будьте уважительным и подбирайте слова, — мурчит король вендиго, протягивая мне стакан с огневиски.       Беру стакан и делаю глоток. Алкоголь обжигает мои внутренности и согревает меня.       — Элена… Вы любите её? — Решаю сперва спросить о том, что волнует меня больше всего.       Льюис смотрит на меня, внимательно и спокойно. Затем отворачивается и вздыхает.       — Люблю. Но эта любовь не похожа на человеческие чувства. У нас — вендиго — все острее, ярче, сильнее… Если мы выбираем себе пару, то на всю жизнь. Да, мы практикуем сексуальные оргии, но если вендиго состоит в отношениях, то трахается он только со своей парой, — рычит Протеро.       — И вы за тридцать лет не нашли себе пару? — Я знаю о том, что Льюис был человеком.       — Нет. Я не хотел отношений. Меня интересовали только секс и власть. Отношения? С кем? С пугливыми пленницами? Или с моими девочками? Первое быстро мне наскучило, а второго всегда было в избытке. Я знал, что смогу полюбить только ту, кто бросит мне вызов, кто не подчинится и сможет смело смотреть мне в глаза. Лена подошла по всем параметрам. Но знаешь, Морс, в том, что она такая, как есть, и моя заслуга. Тот пятилетний плен закалил её детский характер и сделал бойцом, — Протеро залпом выпивает огневискии.- Хотя я жалею, что был с ней тогда так жесток.       Да ладно? Он сожалеет о том, что творил, будучи Пожирателем? ОК, он не совсем конченый монстр. Он должен сказать об этом Лене.       — Почему вы жалеете об этом? — Интересуюсь я, глядя в огонь.       — Возможно, это сломало её. Возможно, она вообще никому не сможет открыться и довериться. Она улыбается очень тепло и ярко, но при этом её глаза всегда остаются грустными. Больной ублюдок, Пожиратель смерти, сорвал цветок её невинности самым грубым образом. Нужно было быть тогда более терпеливым и мягким. Она ведь боится прикосновений? — Льюис спрашивает мягко и так обреченно.       — Да, боится. Если мои прикосновения её не пугают, то прикосновения посторонних людей пугают до дрожи. А… вы прикасались к ней? Ну, сейчас? Будучи вендиго? — Сбиваюсь с мысли       — Прикасался, Морс. И знаешь, она не боялась… — Льюис замирает. — Стоп, она не боялась! Я флиртовал с ней и прижимал к себе!       Выдыхаю с надеждой. Она доверяет ему. Каким-то непостижимым образом Элена может довериться этому мужчине… Значит, не все потеряно.       — Так это хорошо! Льюис, какая-то ненормальная часть Элены тянется к вам, ищет в вас опору и спасение. У неё с вами нет кошмаров! А сегодня вас не было с ней рядом, и они вернулись, — шепчу я.       Людоед рычит, и я невольно вздрагиваю.       — Нельзя было оставлять её одну! Я должен был вернуться к ней после трапезы! Господи, моя девочка… — С болью говорит Протеро.       — Что вы будете делать со всем этим? Вы должны хотя бы попробовать вступить в отношения с Эленой. Да, будет трудно, да, нелегко, но, в конце концов, вы не служили Сатлеру и не были голосом Лондона при его режиме, а она, при всем уважении, больше похожа на Иви Хэммонд. Скорее ваша пара напоминает Ганнибала и Клариссу, — произношу я сбивчиво.       — Морс, Бога ради, не сыпь отсылками на маггловскую поп-культуру! Мне нужно поговорить с Эленой, так же, как с тобой. Возможно, я приглашу её к себе на днях. Я не могу просто так сдасться, — бурчит Льюис.       Вижу по его глазам, что он говорит правду. Я должен помочить им… Им обоим. Я вижу, как тяжело моей сестре, и понимаю, что тот путь, по которому Льюис хочет провести её, будет очень трудным и тёмным. Но другого выхода у нас нет. Либо все получится, либо… А о втором варианте я думать не хочу…       ***       Возвращаюсь в лагерь и иду в палатку к сестре. Она лежит на кровати и, кажется, дремлет. Вижу влажные дорожки слёз на её щеках. Сажусь рядом и глажу её по спине.       Совсем, совсем так же, как в детстве. Тогда, когда она вернулась домой из плена — бледная, измученная, тощая, с погасшим взглядом… Она не хотела жить. Целыми днями она лежала у себя в комнате и смотрела в потолок, отказываясь от еды… И только благодаря Фреду и Диане, она как-то оттаяла, стала улыбаться и со временем все забыла.       А сейчас… она впервые в жизни переживает любовную драму. Господи, она пропустила всё, что должна была переживать с 17 до 25: влюблённость, флирт, пьянки, то, что переживает молодёжь после Хогвартса! Её душе уже тогда было 30, а сейчас ей, видимо, все 59.       Вытираю её слезы и иду к себе.       — Морс, — меня останавливает Ферсдей. Смотрю на своего начальника и тестя и горько вздыхаю. Говорить ему о своем визите к Протеро я не стану.       — Всё более-менее хорошо. Лена спит, — говорю я. — Что слышно от Джима и Ширли?       — Ничего… Они где-то в Ирландии, ищут Сатлера. Думаю, завтра мы возвращаемся в Лондон. Наша миссия тут окончена: мы спасли вендиго. Теперь дело за малым — найти этих двух подонков, — произносит Ферсдей.       В Лондон… Черт… Если мы отбудем в Лондон, то Льюис потеряет связь с Эленой. Впрочем, я уверен, что он что-нибудь придумает.