Как только до уха дотрагивается знакомый голос, Тарталья резко опускает голову и видит перед собой виновника всего этого ажиотажа в его жизни. Он многообещающе оглядывает Чжун Ли с ног до головы, и еще раз с ног до головы для верности. Мужчина стоит в черной куртке нараспашку, похоже, ехал из кафе, ведь из-под свитера песочно-бежевого цвета выглядывал черный галстук с белым воротником рубашки.
— Кто-то задержался на работе? — Тарталья усмехнулся, протягивая руку для рукопожатия, но тут же одергивает. Не обнимать же его, хоть это и свидание. Поэтому через секунду его рука тут же оказалась на прежнем месте, только раскрытая. Сделает вид, что предполагал дать ему пять.
— Пришлось делать генеральную уборку. Обычно я ухожу через часа три после закрытия, — ладонь Чайльда перехватывают поперек и тянут за собой. — Идем, сейчас будем с тобой сносить людей на льду.
А Тарталья и пошел, крепче сжал чужую руку теплую руку и просто пытался успеть следом.
До катка было рукой подать, к тому же он его уже видел. Как не увидеть такую махину посреди площади? Людей тут было не так много. Какая-то компания на середине упала друг на друга, словно домино, потому что ехали друг за другом, тут же залились смехом, чуть поодаль какая-то девушка отвоевала кусочек льда и по-видимому отрабатывала свою хореографию. Чжун Ли тем временем остановился около навеса. Внутри висело большое полотно с размашистыми черными буквами.
— Аренда коньков., — вслух тянет рыжеволосый. — Ты обещаешь, что сегодня я не убьюсь?
Чжун Ли подходит к столу, на ходу оборачиваясь:
— Не волнуйся, я тебе все объясню. На роликах катался?
— В детстве.
Мужчина пару мгновений выглядит задумчивым, затем кивает собственным мыслям и уже потом озвучивает:
— Тогда держи колени согнутыми и падай на бок, чтобы упасть на бедро, — он улыбается. Чжун Ли. Улыбается. Широко и ярко. И до безумия красиво. Тарталья залип и сосредоточился на собственных мыслях. — Вечер. Можно ли арендовать коньки на час?
— Добрый, какой размер? — девушка в рождественской красной шапке с белым помпоном, что лежал на ее плече, тут же привстала со стула.
— Какой у тебя размер ноги? — Чжун Ли снова смотрит на Чайльда.
— Сорок первый, — рыжеволосого будто током ударили. Он настолько задумался, что перестал слышать мир вокруг. Точно ли он правильно услышал вопрос?
Однако мужчина рядом удовлетворенно кивнул головой. Все же правильно. Выпадение из реальности на самом деле страшная штука.
— Седьмой и девятый взрослые, — он сразу кладет свой красный паспорт на стол как залог.
Даже со своими клиентами и с этой девушкой он предельно серьезен. А Тарталье улыбается, из-за чего на душе становится донельзя тепло, как давно не было, и ритм сердца ускоряется. Что же происходит с ним? Очевидно, симпатия. Не нужно складывать два плюс два, чтобы понять, что и Чжун Ли испытывает те же чувства, если на то пошло. Последний раз он был по уши влюблен в парня в школе, будучи в классе девятом так точно, а предмет обожания почти выпускником. Позже все его внимание было сосредоточено на разборках с родителями, собственных душевных метаниях, ведь время не резиновое, его хватало лишь на недолгие связи. А когда все прекратилось, он встретил Итэра с Люмин, что пронзила его сердце своим взглядом карих глаз.
Тарталья любил карие глаза. В шоколаде радужки еще плывешь, а вот в зрачке утопаешь. Ее глаза стреляли упрямым и царапающим взглядом. И он казался восхитительным, казалось, было лучшим решением контраста на ее круглом кукольном лице.
Глаза — окно человека в его душу. Чайльд скоро вывалится из этого окна, что ему предоставил Чжун, и забудется в мире по ту сторону, не находя выхода. Он уже предчувствует. Он уже сгруппировался.
Тарталья тем временем неосознанно сел на какой-то бетонный выступ около фонаря с катком, очнулся только тогда, когда к нему подошел мужчина и присел на корточки перед коленями Чайльда:
— Особая шнуровка не нужна, но я знаю более крепкую и удобную. Давай ногу.
И подростковые отношения никто не вернет. В зрослом возрасте ты по-любому смотришь на статус, заработок и, вот именно, выбираешь партнера, а не любовь. Чувства притупляются. Партнер может дать хорошую жизнь, с партнером можно забывать о выживании в обществе и выживать с ним вместе. Люди — стадные животные. Им легче в группе.
Любви же по идее без разницы кто вы и кем являетесь, правда? Главными являются чувства, которые вами движут. Чем старше становишься, тем неинтереснее любить и испытывать чувства. Во взрослом возрасте люди берут конкретную ответственность друг за друга, а не в куклы играют.
— Улыбайся чаще, — тогда почему Тарталья в который раз чувствует себя героем сопливой романтической трагикомедии? Произносит своим же ртом эти необдуманные предложения? Зачем?
Чжун Ли остановил свой взгляд на лице подопечного, скрытом черной маской, запрокидывая голову, даже на секунду останавливается. Затем скромно рассмеялся:
— Если ты говоришь, то сочту за комплимент и буду, — он снимает кроссовок и аккуратно ставит его рядом, затем так же бережно одевает коньки на ногу спутника, перешнуровывает и наконец через пару секунд затягивает тугой бант. Тарталья все это время завороженно смотрит на темные волосы внизу. Они не такие пушистые, как у него самого, не вьются, кажутся более жидкими, но не менее роскошные от того. Чжун Ли на короткое время прикоснулся лбом к чужим коленям и поднял голову, широко улыбаясь.
У Чайльда будто голова ватой набилась. Это нормальная реакция? Этот противный трепет под ребрами. Конечно же он влюблялся, он чрезмерно влюбчив. Но… Конкретно эти ощущения кажутся особенными. Их давно не было. У него тактильный голод.
Пока он думал, мужчина успел затянуть шнуровку и на своих ногах, махнул рукой перед голубыми глазами:
— Все хорошо? — он выдохнул большой клубок пара.
Тарталья медленно кивает и расплывается в теплой улыбке, которую не видно за маской.
А ведь правда. Зачем так долго думать и метаться, если все хорошо? Он теряет такой прекрасный вечер, который никогда больше не повторится, по крайней мере поминутно.
Мужчина вскакивает на ноги по привычке, забывая про коньки, и тут же жалеет, потеряв равновесие.
'' Ох бля," — успевает пронестись в голове ровно так же быстро, как и срабатывает инстинкт самосохранения, что кричит о быстрой группировке. Однако от падения останавливают чужие руки:
— А сейчас не так активно, пожалуйста, ты нужен всем не переломанный, — слышится смех Чжуна, что быстрым движением руки переплетает их пальцы и аккуратно тянет за собой, будучи уверенным, что Тарталья не собирается и дальше падать. — Как ты вообще смог навернуться на коньках с чехлами? Спокойно иди за мной.
Стоять на льду оказалось еще страшнее, чем просто стоять на коньках и даже смотреть издалека.
— Отлепись от бортика, Талья, все хорошо, смотри на меня, --- притворно бурчал Чжун Ли около рыжеволосого.
Ужасно. Тарталья вцепился в стенку чуть ли не зубами, поняв, что ноги-то имеют свойство разъезжаться. Даже не успел посмеяться в мыслях с такого нелепого сокращения собственного имени.
— Не-е-е-ет, извини, но я могу только ползком.
— Не придумывай. Тебе стоит всего лишь…
Тарталья резко прижался еще ближе к бортику, когда его чуть не сбила девушка и заливисто рассмеялся от абсурда этой ситуации, наблюдая как все сильнее и сильнее хмурится Чжун.
— …Упасть на шпагат и сломать пару ребер! — бурчит Тарталья.
Владелец кафе закатывает глаза и все же усмехается, покачав головой. Оттолкнувшись один раз, он через мгновение оказывается рядом и берет холодную руку.
—
Просто доверь свое тело, — взгляд голубых глаз тут же устремляется на лицо напротив, незаметно для себя еще и умоляюще вскидывает рыжие, но более темного оттенка, чем вихри на голове, брови. Чжун Ли замолкает, ведь в голову стрельнула мысль, что эта шевелюра тоже является не менее яркой приметой его образа для фанатов, поэтому одной рукой натягивает ему капюшон белой куртки почти до самого носа, на что слышит тихое шипение. — Дай мне одну руку, а второй держись за бортик, так уж и быть. Помнишь как ноги держать? Как на роликах, согнутыми, не иди по льду, а скользи, переставляя их «елочкой». Ты слышишь меня?
Кто бы думал, что Тарталья, такой весь из себя амбициозный, немного эпатажный и доблестный, испугается застуженной воды и может быть настолько робким. Такой момент пропускать нельзя.
Чайльд кивает и неспеша принимает оговоренное ранее положение, выдыхает почти облегченно, когда чувствует большой палец мужчины, ободряюще гладящий тыльную сторону его ладони.
— Можешь смотреть себе под ноги, если что, то я не дам тебе упасть опасно.
Следующие пару минут Чжун Ли считал спутнику вслух, чтобы тот мог ритмично переставлять ноги.
— Я вроде бы понял, подожди, — Чайльд легко высвобождает кисть из чужой хватки, отрывает вторую руку от бортика буквально на сантиметров пять и действительно сам едет вперед, опустив голову вниз, а Чжун Ли молча следует, легко скользя сбоку и наблюдая за успехами и, кажется даже доволен таким прогрессом, умиротворенно прикрывая глаза, только вот сам неожиданно для себя становится причиной несчастья: Тарталья отвекается, чтобы посмотреть на него и спотыкается, на автомате хватаясь за рукав чужого пальто, а не за борт, тянет за собой вниз и, так получилось, заставляет упасть следом.
Тарталья чувствует, что заливается краской, когда лежит на холодном и ужасно твердом льду, но боли не было, хорошо что благодаря Чжуну полетел не носом вперед, а мог. Он упал даже мягко, скорее просто скатился вниз по мужчине и драматично развалился внизу по своей собственной прихоти.
Он чувствует свой пульс и подскочивший уровень адреналина, чувствует и свое сбитое дыхание.
— Не ударился? — Чжун Ли будто с ребенком разговаривает, вставая на колени, пока Чайльд только соизваливает пошевелиться и сесть, вытягивая ноги вперед.
— О не-е-е-ет-е-ет, боже… — тянет Тарталья и шокированно смотрит вперед, затем переводит взгляд на лицо спутника, моментально опускает брови, — Нет конечно. Ты обещал мне безопасные падения.
Чжун Ли только хмыкает, на секунду переводя взгляд на темное небо, подернутое серой дымкой.
— Я уже подумал, что ты умер.
— Эй! — слабо сжатый кулак врезается в плечо Чжун Ли. — Я тебе принцесса из Диснея, чтобы я так просто коньки отбрасывал?
Тарталья улыбается собственным мыслям насчет того, что это выражение достаточно смешно звучит в этой-то ситуации.
— А, ну да, Белоснежка же очнулась, — кивает Чжун Ли, после чего встает и взмахом руки стряхивает холодную стружку обратно вниз, удовлетворенно наблюдая за оторопевшим взглядом рыжеволосого.
--- Я тебя съем, слышишь? — Тарталья все еще растягивает губы в глупой улыбке и за секунду подбирается в попытках встать. — Моя месть будет жестокой.
Чжун Ли очерчивает полукруг подле Чайльда и подается назад, чтобы не сбить цепочку друзей, что явно не рассчитала траекторию своего яростного полета трех тел сразу, по-другому это не назвать.
— Ты только не падай снова, когда будешь догонять.
— А вдруг я обманывал тебя все это время и на самом деле являюсь хоккеистом, который родился на катке? Я советую бояться меня всяким жалким фигуристам.
Чжун Ли подыгрывает:
— Ох, тогда я больше никогда не смогу сделать твое любимое мокачино…
Впервые за вечер расслабляющееся сознание подкидывает еще более глупые ответы на шуточные угрозы. Тарталья чуть снова не падает обратно от всплывшего в голове голосом шатена: «Тогда советую забить в меня шайбу». Господи, как сильно оказывается ему не хватало бессмысленных споров на уровне пубертатного подростка, что его мысли тут же подстроились под этот невероятнейший стендап.
— Ладно, перемирие, я не поставлю под угрозу мокачино, куда-то вы же должны девать шоколад. Кстати, ты умеешь делать тулупы?
Тарталья успешно проезжает пару метров вперед и смешно разворачивается обратно, останавливаясь ребром лезвия. Он понял, что держать равновесие с вытянутыми руками очень даже выгодно.
— Мне тридцать два, ты хочешь меня сломать? — Чжун Ли скрещивает руки на груди. Однако Тарталья не унимается.
— А на шпагат садишься?
— Это допрос? Не знаю.
— А я надеялся, что такой мужчина обязательно должен дома открывать тумбочки и двери ногами.
Чжун Ли заметно задумывается.
— Этот момент мы упустим.
Тарталья знал, что в Чжун Ли есть хоть что-то человеческое. Ну не может мужчина с такими гордо расправленными прямыми плечами, величественным и спокойным взглядом, казалось, робот, держит даже кружку с оттопыренным мизинцем, когда никто не видит. Ну вот, живой он все же, не выдуманный!
***
Как только истек час, Тарталья, заметно согревшийся от постоянного движения, смог снова почувствовать ногами родные дутые кроссовки.
Чжун Ли сдал коньки обратно и вернулся, теперь стоит рядом и потирает руки, чтобы согреть. Жаль, что у Тартальи не нашлось перчаток даже для себя.
К первому часу ночи людей стало намного меньше, кажется, к двум толпы уже окончательно рассосутся. Небо стало еще темнее и пасмурнее. Неужели к утру снова пойдет снег? Что за щедрость в этом году.
Чжун Ли между шумными выдохами пара успевает вставить крайне соблазняющее предложение:
— Выпьем?
— Я за рулем, — грустно пожимает плечами Чайльд, наклоняясь, чтобы немного подтянуть джинсы так, чтобы закрыть тканью дырки на ногах, под которые беспощадно пробирается ветер.
Это не осталось без внимания, ведь он увидел, как Чжун Ли заинтересованно покосился.
— Я тоже. Но где-то тут точно должен быть безалкогольный глинтвейн, — вопрос не заставил долго себя ждать. — А потом по домам, вижу, ты замерз. Джинсы безупречно тебе подходят, но к падающей температуре приплюсовался холодный ветер.
Прямолинейно до невозможности. И по фактам.
— Красота требует жертв, — отшучивается Тарталья, а мужчина рядом понимающе кивает.
— Тогда в следующий раз я возьму для тебя штаны на три размера больше.
Ответом послужил короткий смешок.
Кое-где все же были большие очереди, но все же уже не такие безумные, как обычно вечером. Развлечение стоило всего пяти минут ожидания и примерно трех евро на одного.
— Будем играть в школьников, которые пьют нулевку и «пьянеют»? — Тарталья забирает свой стаканчик, сопровождая свое действие благодарственным кивком полусонному турку в пуховике, выглядывавшего из окошка красного вагончика, и аккуратно ставит его на столик около.
— Читаешь мысли.
Горячая жидкость приятно обжигает окоченевшие пальцы через слои бумаги и пластика, Тарталья снимает маску и засовывает ее в карман куртки, не замечая, как падает белый капюшон при его наклоне к доверху заполненному пародией на глинтвей из соков и специй стакану. Чжун делает то же самое, закатывая глаза от наслаждения.
— Знаешь, у тебя всегда охрененные идеи.
— Непризнанный гений, что тут говорить.
Когда количество напитка не стало подкидывать какие-либо осложнения в и так трудную жизнь, было принято решение выдвигаться в сторону парковки.
А все же. Этот вечер особенный не только из-за очередного свидания, на которое Тарталья потащил другого человека. Атмосфера и стайки людей в смешных дутых пуховиках вокруг. Радует, что Чайльд смог хотя бы немного согреть тело изнутри. Вот компания подростков проходит мимо, чуть ли не задевая его, они забавно таращатся на его лицо, наверняка узнали.
Внутренняя паранойя подкидывает мысли, что его сейчас снова будут преследовать, снова сфотографируют машину и в худшем случае опять начнут выслеживать по новому номеру машины, но такие мысли он достаточно быстро откинул в дальний угол разума. Пока ничего не случилось, дети могли его и не знать, соответственно могли и не натворить глупостей, да и граней с исходами каждого такого узнающего взгляда в толпе бесчисленное количество.
Когда Чайльд остановился, чтобы сделать парочку фото для соцсетей и закинуть их туда немножко позже, когда уже уедет отсюда и будет дома, в тепле и под пледом с Псом, мужчина рядом неоднозначным взглядом проводит тех самых старшеклассников и снова накинул на рыжую макушку пушистый капюшон, напоследок проведя ладонью по белому полиамиду.
Однако через пару минут подростки все же оказались рядом.
— Извините… Тарталья? — неуверенно спросила девушка, которая похоже секунду назад держалась за предплечье своего парня, но теперь вышло так, что он сам чуть ли не висел у нее на руке в попытках стоять подальше, но и не отпускать ее. Остальные пять человек собрались сзади.
— Салют, ребята, селфи? — Тарталья натянул привычную улыбку, склоняя голову.
Фотографии сделаны, подписчики довольны и даже успели перекинуться парой слов.
— А это твой друг или брат?
Слегка бестактный, но искренний вопрос. Тарталья оборачивается на спутника, что все это время не мешался под ногами, смотрит в карие глаза ясным взглядом и хитро улыбается:
— Ты такой красавчик, что тебя считают моим младшим братом, слышал? — А может быть они и не знали, что он старший в семье, в любом случае, это прекрасный случай, чтобы отблагодарить за встречу комплиментом из-под палки. Чжун Ли только тихо хмыкнул. — Да, друг, да.
— Я думала, что Вы немного ниже в реальности, — впервые подает смущенный голос девушка позади. У нее приятный и милый акцент, который обычно бывает у русских. Иностранка? Вдвойне приятно.
— Ничего страшного, к старости ниже стану, — машет рукой на прощание Чайльд и поворачивается к Чжун Ли, взмахом руки приглашая пройти дальше, а когда через десяток секунд кидает взгляд за спину, чтобы убедиться, что фанаты пошли своей дорогой и вполне спокойно, автоматически расслабляет свои губы и серьезно смотрит вперед, чтобы просчитать путь к машине и хотя бы его найти в этом лабиринте из ларьков.
— Да ты звезда, — замечает Чжун.
--- А то. А ты каждый день видишь ее.
— Понял, к кофе буду прикладывать листик с блокнотом для автографа.
Чайльд, поморщив нос, смеется. Чжун Ли намного саркастичнее и разговорчивее наедине, Тарталья уже добавил мысленный плюсик его манере общения.
— Где твоя машина?
— Черненький Porsche. Вон там, — показал рукой Тарталья, пока проворачивал стаканчик, чтобы понять сколько глинтвейна там осталось.
Чжун Ли помедлил.
— Это тот, который стоит около моей?
Тарталья прищурился, чтобы развидеть машину, о которой говорит мужчина. При плохом освещении единственного фонаря не видно цвет, но вроде что-то около молочного. Джип. Volkswagen. Вай, и фары не злые, скорее серьезные и усталые. А он мог бы выбрать и модель с недовольными: у этого производителя их полно.
— Хочу посмотреть внутри, — засмотревшись, только одними губами тянет Тарталья и уже через пару секунд оказывается рядом с такой-то красоткой. Он тоже думал купить подобную машину бизнес-класса, но в итоге остановился на выборе между спортивным Porsche и той, которую все-таки выбрал. Внедорожник практичнее, с чем наверняка согласился бы Чжун Ли, что сейчас не глядя нажимает кнопку на чип-ключе. Затем садится внутрь и заводит. Заводит. Не заводится? Чжун Ли, прикрытыми глазами глядя на красную иконку на панели, лишь вздыхает:
— Умер датчик коленвала.
— С тросом тут тянуть бесполезно. Вызываем эвакуатор?
Мужчина, закрывая глаза, откидывается на спинку сидения.
— Сейчас второй час ночи, ну его. Завтра разберусь, может сам заменю, иностранцы на автосервисе так хорошо работают, что у меня ломается починенное уже второй раз за месяц.
Теперь видно насколько сильно он устал. В поддержке Тарталья плох, единственное, что он может — обнять, но это неловко и странно. Наверное. Парень мешкает.
— Я могу тебя докинуть до дома, а завтра мы вместе с этим разберемся.
В глазах Чжуна, вяло повернувшего голову к Тарталье, пробежало немое «спасибо».
***
Сегодня гордость Тартальи вышла погулять, но он смог ее вернуть на место, и это донельзя хорошо. Единственное, чего он сильно боялся — не найти контакт с тем, кто сидит рядом и смотрит в окно, склонив голову, еще и самому опозориться. Уважение со всех сторон для него, как ни странно, важно. В его семье такого не было, было только: «Следи за младшими, ты же старший. Мозги у тебя, надеемся, появились благодаря такому статусу?»
А это не уважение. Это переложенные обязанности родителей, у которых нет времени на детей, но каким-то образом они успевали давить на всех сразу, особенно на того, кто самый осознанный — Тарталью. Ведь выедать мозги чайной ложечкой так весело и увлекательно, когда построил в голове всю жизнь своего чада, только его мнения забыли спросить.
Он не жаловался. Никогда. И тем более не винил своих малышей, даже наоборот: Чайльд грезил отгородить их, пока был рядом, пока нервы не сдали и он не понял всю подноготную такого рода манипуляций с детства. Он изначально был «финансовым проектом».
Тарталья часто переводит взгляд с навигатора на подставке на свободную от машин дорогу, кое где слышится заунывный вой скорой помощи, настолько на улицах стало тихо.
Оказывается, Чжун живет достаточно далеко не то чтобы от центра, даже от своего кафе, чья локация находится точно в паре станций метро от главной площади и нависающих над ней небоскребов. Можно смело предположить, что и завтрак в машине, стоящей в утренней пробке, для него дело обычное. Иначе Тарталья боялся даже прикидывать время, в которое Чжун Ли спит, если все время проводит в кафе, а если не там, то занимается делами гильдии. Ли Юэ… Оно сегодня будто испарилось из головы.
— Завтра перенесу тренировку на более позднее время в связи с поломкой машины, — мужчина рядом наконец подает голос, когда достает телефон из кармана.
Тарталье тут же приходит уведомление из общей группы.
— Куда бы ты пошел учиться, если бы у тебя не было кафе?
— А я и не учился на гостиничном, кафе открыл на свои деньги. Откуда была такая мечта? С подростковых лет вплоть до окончания ВУЗа подрабатывал официантом, а там уже насмотрелся многого. Сяо устроил к себе, чтобы ему тоже дать возможность продвижения.
Тарталья поднял бровь:
— Кто такой Сяо?
— Твой коллега, мой приемный сын и бариста, — Чжун Ли говорил таким спокойным голосом, будто снова не разрушил все шаблоны в голове у Чайльда, между прочим, человека, находящегося за рулем. Наверное от шока Тарталья и дал по тормозам, абсолютно автоматически.
—
У тебя есть сын?! — Чайльд за секунду сменил всевозможные эмоции на своем лице. Как… Что? Ладно, приемный, однако… Слишком много вопросов. Блядь, это тот тип, на которого очевидно запал Итэр в их первую встречу? Или другой? Персонала в кафе не так много, да и они тысячу раз могли разминуться с этим Сяо. Тарталья ни разу не видел в списках никого с таким именем, он использует надежный псевдоним? Значит, они точно разговаривали.
— Сколько ему лет? — Тарталья спокоен. Он не удивлен. Он определенно знает, что чувствует. Он точно не запутался в ситуации.
— Ему в апреле двадцать два.
"Блядь, мы еще и почти ровесники," — проносится в мыслях у Тартальи, когда он пытается подобрать более подходящий мат под ситуацию.
