Big Brain Show

— В смысле ты не пьёшь? А зачем мы тогда пришли в бар?  Ген усмехнулся, чуть закинул голову вверх, и в кошачьих глазах снова заблестело вечернее небо из отражений лампочек. — Боюсь, ты тогда меня совсем не выдержишь. Когда я выпиваю, то становлюсь слишком прилипчивым и бесконечно хихикаю. — Ну, то есть, ничего не меняется? — Сэнку саркастично выгнул бровь, и Ген закатил глаза.  Он выдохнул. — Ладно… сегодня моя первая свободная пятница за много недель, и, раз худшего мнения обо мне ты уже всё равно не будешь, пожалуй, меня ничто не останавливает от одного лонга, верно? — Ген сказал это с напускным весельем, но в голосе чувствовалось напряжение. Сэнку поймал себя на том, что будто слегка из-за этого расстроился. Ему хотелось загладить вину, а не подтверждать своё якобы плохое о нём мнение. Нет, конечно, он всё ещё был не в восторге от Асагири, и тот всё ещё был фальшивым придурком, но почему-то уже не так хотелось, чтобы он и правда думал, что Сэнку так считает.  Вчера Ген так и не согласился никуда идти после съёмок. Сослался на усталость (впрочем, он на самом деле выглядел усталым) и дела, но предложил перенести поход в бар на завтра. То есть, на сегодня. Они договорись о встрече в назначенном месте в восемь часов вечера.  Сэнку задержался в лаборатории, потому что одна из реакций пошла не по плану — его отвлекли, смесь перегрелась и пришлось всё переделывать, потом Хром устроил маленький взрыв — пришлось убирать осколки и перепроверять последовательность его действий, и в итоге Сэнку был зол, утомлён и заявился в бар на семнадцать минут и сорок три секунды позже обозначенного срока. Телефонного номера Гена у него не было, и он даже не мог его предупредить об опоздании, и оттого злился ещё больше. Конечно, часть его разума зудела, что это маленькая месть за их первый съёмочный день, но другая часть — которая отвечала за честность, пунктуальность и любовь к человечеству — презрительно фыркала на первую и нервничала.  Когда он зашёл в бар, то сначала не увидел никого, кто напоминал бы его соведущего. Он что, не дождался его и ушёл? Да ну, вряд ли, если учесть, что Асагири, собственно, и предложил перенести встречу на сегодня, и, очевидно, сам не брезгует опозданиями.  Сэнку окинул бар взглядом ещё раз. Может, это создание просто ещё не явилось? Он бы вот вообще не удивился. Когда он мысленно выругался и закатил глаза- — Сэнку-чан! Сэнку обернулся на звук и понял, почему ему не удалось обнаружить Гена. Он искал что-то шумное, щеголеватое, в блёстках и пайетках, такое, каким Асагири был на площадке, но Ген… Ген стоял за барной стойкой, слегка прислонившись к высокому стулу, и на нём не было ни накрахмаленной рубашки, ни атласного пиджака — он был укутан в длинный лавандовый кардиган с широкими рукавами, который своими размерами вполне мог сойти за компактную токийскую жилплощадь, а из-под этого сиреневого облака выглядывали узкие светлые джинсы с драными коленками и водолазка с высоким горлом. Прямо за его головой висела лампочка Эдисона примерно в 2500 кельвинов. Контурный свет подсвечивал белую часть его волос и пушистость его кардигана, и создавалось впечатление, будто Ген сияет. Он был окутан каким-то теплом и казался очень уютным, и Сэнку на мгновение замер, чтобы на него посмотреть. Ген помахал ему, Сэнку потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и сделал несколько шагов к барной стойке.  — Ты сегодня выглядишь иначе. Я тебя не узнал.  Ген хмыкнул. — Ты ждал, что я буду в костюме? На самом деле, я не люблю костюмы.  — Я тоже. — Сэнку посмотрел на бокал, в котором Ген ковырял соломинкой дольку лимона. — Что ты пьёшь? — Он жестом подозвал бармена. — Мне бренди, пожалуйста.  — А, это? Это кола. Я… не пью алкоголь.  — В смысле ты не пьёшь? А зачем мы тогда пришли в бар?  Ген, в итоге, заказал лонг-айленд и медленно его потягивал. Как он объяснил, единственной причиной, почему выбор пал именно на этот коктейль — потому что в его основе была кола, а он любил колу. Сэнку пустился в пространные объяснения, почему кола — вредная, а Ген… — Сэнку-чан, я всё понимаю, но если ты правда считаешь, что в коктейле, который состоит из джина, рома, водки и колы, самое вредное — это кола, то у меня очень, очень много вопросов к твоему представлению о здоровом, — он забавно сморщил нос и сделал ещё глоток. — Я вообще в последний раз пил… больше трёх лет назад? Я не помню, я плохо переношу алкоголь, хаха! Ген не соврал, когда сказал, что, выпив, постоянно хихикал. Прилипчивости Сэнку пока не заметил, но судя по тому, как он то теребил трубочку, то засовывал ладошки в рукава, то собирал оригами из салфетки — Ген, скорее всего, был довольно тактильным, и, будь он, например, рядом с Укё, точно бы уже давно на нём повис. Впрочем, он и так на нём всегда вис. Эта мысль как-то неприятно отозвалась в голове.  — Ну и зачем ты тогда взял коктейль?  Ген взглянул на него своими кошачьими глазами, вскинул брови и как-то совсем по-детски наивно улыбнулся. — Ну, как? Ты же хотел угостить меня выпивкой, помнишь? — И снова захихикал.  У него раскраснелись щёки, и Сэнку подумал, что, наверное, в нём почти совсем нет меланина. Он заглянул под стойку, чтобы посмотреть на его коленки в дырках джинсов — совсем белые, и, кажется, совершенно голые, без волосков. От этого открытия Сэнку почувствовал смущение и поскорее отвёл взгляд.  То ли Ген не заметил интереса Сэнку к его коленям, то ли просто решил не комментировать. В любом случае, Сэнку был благодарен.  — Ну, я бы угостил тебя и чем-то другим, суть была не в этом.  — А в чём была суть? — Ген с любопытством развернулся к нему лицом.  — Ну… я тебе нагрубил. Я почувствовал вину. Вроде как, когда причиняешь кому-то неудобство, принято это компенсировать? — Вау! — Ген захихикал. Опять. — Да ты умеешь в социальные контракты, вот это новость!  Сэнку усмехнулся. — Меня Кохаку научила этой штуке с компенсацией. Она говорит, что когда я понимаю, что проёбываюсь, то должен или передоговориться, или предложить что-то взамен.   Ген одобрительно кивнул. — Всё так и есть. А Кокаху это?… — Моя сестра. Ну, кузина. Мы выросли вместе. О, кстати, ты знаешь Рюсуя? Вот, она его бывшая жена.  — Рюсуй-чан был женат?! — Ген драматично ахнул. — Кто вообще пустил его в храм? Сэнку хохотнул. — Ага, я задавался этим вопросом все те два бесконечных года их брака.  Ген засмеялся, легко и открыто, закинув голову назад. Длинная белая прядь упала на его лицо, Сэнку бездумно проследил за ней взглядом и заметил новую деталь.  Ямочки.  Он их точно раньше не видел, а он учёный. Это его работа — всё подмечать. Почему их не было раньше? Сэнку принялся анализировать. Когда он видел улыбку Гена? Да постоянно, проще сказать, когда он не видел его улыбку, она вообще на его лицо будто приклеена.   Точно! Она всегда была будто приклеена, и это то, что невыносимо раздражало — фальшивость. Но сейчас он улыбается широко, искренне, и его большие скуловые мышцы сжимаются так, что складываются в этот совершенно ненужный эволюционно, но абсолютно очаровательный визуально артефакт. Сэнку был доволен найденным решением, но… Но, то есть, всё это время… Ген ни разу не улыбался по-настоящему?  Тот, в свою очередь, уже отсмеялся и навалился на барную стойку локтем, словно растекаясь по ней сиреневой лужицей. — Ты опять меня разглядываешь, Сэнку-чан, — он игриво прищурился.  Сэнку оторвал взгляд от его щёк и со всей серьёзностью посмотрел ему в глаза. — У тебя ямочки.  Ген заливисто расхохотался. — Ух ты, ну что за вечер удивительных открытий! Как ты там говоришь? Десять миллиардов очков за наблюдательность, профессор Ишигами!  Уже слегка захмелевший мозг Сэнку подсказал, что было бы здорово видеть эти симпатичные особенности строения больших скуловых мышц Асагири Гена чаще. Зачем ему это, мозг пояснять не стал.  — Это, кстати, не единственная причина, почему я позвал тебя сюда, — нить разговора была давно потеряна, но Сэнку хотелось ещё раз заставить Гена по-настоящему улыбнуться, и он прибегнул к козырному методу. Всратые истории.  — Ммм? — Ген заинтересованно вскинул брови, и Сэнку заметил, что и брови у него были довольно редкие, почти прозрачные, очерченные только до середины. Это могло сказать о том, что голые коленки — не намеренное явление, и что у Гена в принципе на теле почти нет растительности. Да что за херня, сдались  ему эти коленки? Какая, нахрен, вообще разница, какова степень интенсивности волосяного покрова его коллеги-соведущего? Сэнку дёрнул головой, отгоняя эти мысли, и заговорил.  — Я когда-то очень часто ходил в этот бар. Более того, я, можно сказать, принимал непосредственное участие в его открытии, — Сэнку улыбнулся воспоминаниям и отхлебнул свой напиток. — И, кстати, именно поэтому я всегда беру здесь местный бренди, его производят специально для этого заведения по авторскому рецепту.  Ген приосанился, уперев подбородок в свою ладонь. Так же он сделал в тот раз, когда слушал о работе Сэнку.  — Звучит, как начало весёлой истории, и я заинтригован узнать продолжение, — Ген мурлыкнул и прищурил глаза, как довольный кот.  — Ага, — усмехнулся Сэнку. — Короче, этот бар принадлежит Тайджу, моему другу детства. И бренди здесь готовят по технологии, которую мы с ним в 17 лет придумали.  — Это звучит даже веселее, чем я думал! — Ген сверкнул ямочками, и Сэнку засчитал себе маленькую победу. Фальшивые улыбки — ноль, Сэнку — один. Погнали дальше.  Он давно не рассказывал эту историю, потому что все его знакомые и так её знали, и, подстёгнутый новым слушателем и странным соревнованием за приз в виде очаровательных ямочек, приготовился напрягать на полную все свои незатейливые ораторские навыки.  В целом, сюжет о том, как Сэнку решил самостоятельно синтезировать нитал для травления металла обшивки своей ракеты, сам по себе был довольно занимательным, но то, как они с Тайджу собирали для этого ингредиенты было отдельной историей. Для нитала нужно было соединить 10% раствор азотной кислоты со спиртом, и в первую очередь команда из двух отшибленных подростков отправилась в пещеры за гуано летучих мышей. На этом этапе Ген уже заливисто хохотал, неверяще качая головой. Гуано летучих мышей, ты серьёзно, Сэнку-чан? Дай угадаю, Бэтмен — твой любимый супергерой! Но вывести из помёта азотную кислоту оказалось вовсе не проблемой, проблемой оказалось раздобыть спирт.  Можно было, конечно, просто пойти и купить его в аптеке, или, на худой конец, перегнать из любого доступного алкоголя, но это бы противоречило самой идее — всё сделать самим и с нуля. И потому юный учёный-энтузиаст и его закадычный товарищ отправились таскать из городского сада дикий виноград, чтобы сделать из него вино. Вино у них получилось отвратительным на вкус, — О, конечно, вы решили его дегустировать, кажется, я понял, чем это закончилось, Сэнку-чан! — но задачей было перегнать его в бренди, а бренди превратить в чистый спирт. Однако, их крафтовый алкоголь получился в итоге настолько удачным, что они с Тайджу задегустировались в щепки, Бьякуя тогда был на МКС, и никто, к сожалению или к счастью, не смог их остановить и спасти от дичайшего похмелья.  — …Вот. А потом наш самогонный аппарат на балконе спалила вредная соседка, которую мы уже достали своими экспериментами, и сдала нас в полицию. Серьёзно, нас тогда чуть не упекли за нелегальное производство бухлишка!  — Ты мог бы стать уголовником уже в 17 лет, каким же ты был чудесным ребёнком, я очарован! — Ген хихикал, потягивал свой лонг и каким-то образом оказался совсем рядом с Сэнку. Музыка в баре ближе к ночи стала громче, и, видимо, чтобы лучше слышать, он неосознанно медленно пододвигался ближе и ближе, так, что теперь Сэнку мог разглядеть каждую лампочку в сизых глазах.  Красиво.  Он сглотнул, едва подавив желание поморщиться и потрясти головой. Что-то в сегодняшнем Гене было таким мягким, уютным, тёплым, что ломало весь его образ, который сформировался в сознании Сэнку. Ген слушал так же внимательно, как и всегда, и глаза его горели интересом точно так же, как и на съёмках. Что же изменилось? Неужели это всё влияние костюмов? Если костюмы делают из людей приторных неискренних придурков, следовало бы их запретить.  — Ты о чём задумался? — Спросил Ген, который уже совсем улёгся на стойку, подложив под голову ладонь.  Сэнку встрепенулся. — О том, как мне повезло, что дело с нашим перегоночным аппаратом тогда замяли. — Не без помощи Бьякуи, конечно, он был в то время героем всея Японии, и никто не хотел запятнать его репутацию, но упоминать об этом сейчас Сэнку не стал.  — Но это наше бренди-варение тогда так понравилось Тайджу, что он увлёкся древним искусством производства алкоголя. После школы он решил открыть свой бар. И вот мы здесь.  — Спасибо, что рассказал мне эту историю, Сэнку-чан, — Ген говорил медленно и мягко, полуприкрив глаза. — Я рад, что ты пригласил меня в это место. Может, когда-нибудь я даже попробую ваш бренди? Хахаха! — Он захихикал, уткнувшись лицом в рукав своего широкого кардигана.  Итого, фальшивые улыбки — 0, Сэнку — 7.  Безоговорочная победа.  — Ты какой-то уставший сегодня, — Сэнку окинул взглядом сиреневую лужицу, и Ген неохотно выпрямился.  — У меня скоро тур, и мы снимаем впрок много выпусков моего шоу, — он пожал плечами и принялся снова тыкать соломинкой лимон в бокале. — Так что я на ногах с шести утра. Немного утомился, но… — он бросил Сэнку игривую улыбку и пропел, — кое-кто угостил меня выпивкой, и всю мою усталость как рукой сняло!  Снова это раздражающая певучесть. Ген явно захмелел и теперь ещё сильнее тянул гласные, но сейчас Сэнку это скорее забавляло, чем злило. Но всё ещё раздражало. — Слушай, зачем ты делаешь такой голос? — Какой? — Ген выгнул одну бровь, потянулся сделать ещё глоток коктейля, но надул губы, когда обнаружил, что он закончился.  Сэнку жестом подозвал бармена. — Повторите наш заказ, пожалуйста. Один лонг и один бренди, — потом повернулся к Гену, который выглядел даже слишком довольным. — Ну… ты тянешь гласные, жеманничаешь. Зачем? Люди так не говорят.  Ген хлопнул ресницами. — Какие люди? — Ну, нормальные, — фыркнул Сэнку. — Я не знаю, как это объяснить, просто у меня ощущение, что вся эта манерность — напускное.  Ген опустил взгляд и принялся складывать из салфетки очередного журавлика. Им принесли напитки, он улыбнулся бармену и только тогда снова посмотрел на Сэнку, пожав плечами. — Может, и напускное. Я же всё-таки на телевидении работаю… ты в 17 лет собирал по пещерам какашки летучих мышей, а я вытаскивал кроликов из шляпы в утренних эфирах, — его голос стал каким-то меланхоличным. — Меня тогда тренировали именно такой манере речи, вот я и привык. А вообще, я умею пародировать разные голоса! — Да неужели? — Сэнку усмехнулся и скептично выгнул бровь, отхлебнув свой бренди.  — Да! — Ген приложил пальцы к своей гортани и от следующих слов у учёного по коже пробежали мурашки. — Привет, я — Лиллиан Вайнберг!  Это было очень похоже. Очень. Охренеть.  — Охренеть! Асагири отвесил театральный поклон и кокетливо хихикнул. — Я знаю! Спасибо, Сэнку-чан! С Лиллиан Вайнберг у Сэнку были, мягко скажем, странные отношения. Какая-то его часть обвиняла её в смерти отца, хотя, конечно, Лиллиан была совсем не виновата в том, что случилось. И при этом Сэнку не мог не признать, что она была хорошим, приятным человеком, и, безусловно, талантливой певицей. У неё был сложный голос, но Ген очень точно его воспроизвёл. Это было интересно.  — А какой твой настоящий голос? — Что ты имеешь в виду? — Ну, ты умеешь имитировать чужие голоса, и ты сам сказал, что тебя тренировали на то, как ты говоришь сейчас. Но ведь есть и настоящий голос? Не тренированная манера, а, ну… ты? Как ты говоришь, когда тебя никто не слышит? Ген нахмурил брови и выпятил нижнюю губу, как ребёнок. О, он точно захмелел.  — Надо подумать… Какой сложный вопрос! — Он прочистил горло, несколько раз открыл и закрыл рот. — Наверное, какой-то такой. Мой настоящий голос.  У Сэнку снова побежали мурашки. Да что ж такое, то годами — ни одной, то второй раз за 10 минут?  Голос Гена оказался ниже чем тот, что Сэнку слышал от него раньше, и куда более бархатистый. Он всё ещё был немного тягучий, всё ещё был выше, чем голос самого Сэнку, но… — Мне нравится. Так гораздо лучше.  Ген пристально на него взглянул, игриво прищурился и снова расхохотался. — Ой, ну, спасибо, Сэнку-чан! Мне приятна твоя экспертная оценка! Сэнку : Фальшивые улыбки — 8:0.  Сэнку мысленно отбил сам себе пять.  К тому моменту, когда Ген допил второй коктейль, они уже обсудили печальный опыт Сэнку в ракетостроении — Сколько раз оно взрывалось? Божечки, Сэнку-чан, как ты ещё жив-то до сих пор! — и его невероятные приключения в Африке во время командировки по изучению эболы — Ты ел льва?… Живого? Ну, в смысле, мёртвого? Ну, в смысле… Какой кошмар, Сэнку-чан, и как он на вкус? Под конец третьего лонга они оба были уже изрядно пьяные. Сэнку хорошо переносил алкоголь, и был просто слегка расслабленнее и веселее, чем обычно, и он очень забавлялся с почти беспрерывно хихикающего откровенно пьяненького Гена, который травил анекдоты категории «Б», пародировал знаменитостей и рассказывал дурацкие истории со съёмок.  Оказалось, что он и правда популярен. У него своё шоу в прайм-тайм, где он разыгрывает всякие иллюзии при помощи фокусов и ментализма.  — В каком плане ты не знаешь, что такое ментализм, Сэнку-чан?   — Никогда не интересовался психологией. Ну, зато я теперь знаю, что ты – Менталист, и на сегодня мне достаточно антинаучной ерунды!  — Психология — это наука, вообще-то, учите матчасть, профессор Ишигами! Его даже несколько раз узнали, пока они сидели в баре, но Ген делал вид, что он — это не он, и что с тем-самым-Асагири его часто путают из-за причёски. Он отвечал поклонникам каждый раз с каким-то новым акцентом и другим голосом, и потом они с Сэнку, как два огромных идиота, ржали где-то под барной стойкой.  Сэнку очень давно так не веселился.  Ген оказался забавным и приятным, он смешно шутил и умел слушать. Он даже старался говорить своим настоящим голосом, но получалось у него средне. Однако Сэнку ценил сам порыв.  На четвёртом коктейле Ген моргал всё чаще и медленнее, растягивал слова и в итоге снова растёкся сиреневой лужицей.  Пока Сэнку вещал о парадоксах квантовой физики, он, подложив под щёку обе ладошки, засопел прямо на столешнице.  Пьяный мозг Сэнку подсказал, что он очень милый, когда спит.  ••• Яркий луч зудящего зимнего солнца вытащил Сэнку из объятий Морфея. Первое, что он почувствовал — пульсирующая головная боль и жажда. Однако, жажда была не такой сильной, как нежелание открыть глаза. Разум Сэнку завёл свой моторчик, но сам Сэнку ещё не проснулся.  Он пробирался в осознание себя и мира сквозь густой туман похмелья. Так, вчера вечером был бар Тайджу, бренди, Ген-лавандовое-облако, хаха, придурок, вырубился прям на барной стойке….  Стоп.  Сэнку резко распахнул глаза. Он в своей постели. Лежит на спине, в трусах и футболке. Правая рука неосознанно поглаживает что-то гладкое и приятное наощупь.  Что? А, коленка Гена. Точно, вчера весь вечер охота было её потрогать.  Стоп, что?! Какого хрена? Сэнку быстро одернул руку и лихорадочно приподнялся на локтях. Ген свернулся клубочком где-то в районе его коленей, с ног до головы закутавшись в свой кардиган. Из сиреневого кокона торчала только левая пятка и правая нога, небрежно закинутая Сэнку на бедро. На нём был весь тот комплект одежды, что и вчера, не хватало только левого носка. Видимо, отрубился окончательно, так и не дотянувшись до второго. Ну как можно было снять носок, и не снять шерстяную кофту? Сэнку посмотрел на его голую ступню — розовая мягкая пятка и аккуратные пальцы, накрашенные чёрным лаком. Как у девчонки-подростка. Ступня оказалась такой же узкой и хрупкой, как и его ладони. Лицом Ген зарылся в свои огромные рукава, а на затылке из копны спутанных чёрно-белых волос выбивались влажные пряди. Вспотел, бедняга.  Сэнку внезапно вспомнил, что Ген, вообще-то, при первой же встрече позвал его на свидание и высказал явную романтическую в нём, в Сэнку, заинтересованность. Больше он его, правда, «красавчик-чан» не называл, и это, почему-то, обрадовало не так сильно, как хотелось бы. Но проблема была не в этом, а в том, что вот этот совершенно не хищный (ну да, а как же эти невозможные кошачьи глаза?) и абсолютно не похотливый (ну… тут не подкопаешься, даже намёка не было) гей лежит в его кровати. Сэнку нервно сглотнул и быстро ещё раз осмотрел себя. Да нет, всё с ним нормально и задница не болит. Только голова.  Ну что за идиот, о чём он думает вообще?  Этот хищник, вон, лежит, как огромный черно-белый кот, даже не чувствует, как ему в этой кофте жарко.  Стало его жаль.  Сэнку посмотрел на часы — суббота, 8 утра. Совсем рань для субботы, но Сэнку никогда долго не спал. Он ещё раз взглянул на Гена, сел и аккуратно потряс его за плечо.  — Ген… — Мнгх… — Эй, Ген, сними кофту и ляг нормально.  Ген высунул нос из своего кокона, сощурившись, весь растрёпанный и помятый. — Укё, дружочек, ещё пять минут… — всхлипнул он и снова спрятал лицо.  Сэнку усмехнулся. Укё, значит? Интересно, какие у них отношения?  Ну, очевидно, не романтические, но… На самом деле, зная Рюсуя, вообще не очевидно. Эта мысль заставила Сэнку нахмуриться. Он потряс Гена активнее и потянул его за кардиган. — Давай, ну же, раздевайся! Сэнку понял, как это звучит, и смутился сам с себя. Слава галогенидам, Ген был слишком сонным, чтобы на это отреагировать, он морщил нос, пытался разлепить глаза и едва разборчиво бормотал. — Угу, угу, сейчас… — он, пошатываясь, сел на краешек кровати, стянул свой кардиган и немного подвис, невидяще моргая. Ловкие пальцы сонного фокусника запутались в ремне джинсов, он устало вздыхал, всхлипывал, но не мог обуздать свою мелкую моторику.  Сэнку не выдержал этого жалкого зрелища. — Помочь?  Ген шмыгнул носом и кивнул. Сэнку обошёл кровать, поднял за плечи пошатывающегося Гена на ноги и быстро расстегнул ему ремень и пуговицу на джинсах. Тот полепетал какую-то благодарность, плюхнулся обратно на постель, снял с себя единственный носок и принялся стягивать узкие штаны.  Сэнку вдруг почувствовал, как ему стало жарко. Щеки вспыхнули огнём и загорелись уши. Что такого в том, чтобы помочь расстегнуть брюки человеку, у которого пальцы спросонья не двигаются? Сэнку не мог уловить, что именно заставило его испытать такое невероятное смущение. Ну, он был не идиот и понимал, что раздевание подразумевает некий сексуальный контекст, но тут-то? Ну какой сексуальный контекст с этим сонным, помятым, взлохмаченным существом, которое уже уронило на пол джинсы и вытянуло вперёд белые, бесконечно длинные ноги. С удивительно выраженным мышечным рельефом и мягким, едва заметным пушком на голенях. Да, блядь, нахрена вот ему обращать внимание на его ноги?! Сэнку остервенело потряс головой, чтобы отогнать эту абсурдную, очевидно, вызванную исключительно похмельем мысль, но от этого в висках застучало ещё болезненнее. Ну что за дерьмо.  Ген остался в одних трусах и своей светлой водолазке, и мысль о том, что он снимет и её, на мгновение выбила Сэнку из колеи. Нет, пожалуй, хватит и этого, водолазка мягкая и тонкая, водолазка не помешает. — Молодец. А теперь ложись нормально.  Ген неуклюже поджал коленки, которые Сэнку уже знал наощупь — подсказал мозг, и которые без джинсов казались совсем хрупкими, и залез на кровать, снова свернувшись клубочком, но теперь уже на подушке. Он сонно пробубнил: — Спасибо, Сэнку-чан…  — Пожалуйста. Спи, пока не выспишься, я пойду в гостиную. — Сэнку задёрнул шторы, лицо Гена расслабилось и он снова мирно засопел.  Сэнку задержался взглядом на свернувшемся в клубочек коллеге, не выдержал и накинул на эти длинные бледные ноги одеяло.  Ну, чтобы не мёрз. Ага.  Он ретировался из спальни, прикрыв дверь, и ощущал себя крайне странно. Почему-то вид подтянутых нижних конечностей Асагири оказался куда более волнующим, чем Сэнку был к тому готов. Но разбираться в этих мыслях мешала головная боль, и потому он поплёлся извлекать из аптечки аспирин.  Видимо, Ген не лукавил, когда сказал, что плохо переносит алкоголь. Вон, как его размотало. Не стоило позволять ему пить так много — двух коктейлей было бы вполне достаточно, но как-то очень гладко и ладно всё вчера шло.  Даже слишком гладко и ладно.  Потом Асагири уснул прямо на барной стойке, и, поскольку Сэнку не знал его адреса, а на пьяную голову будить уставшего мирно сопящего Гена ощущалось воистину преступным, лучшим решением показалось просто притащить его к себе.  Прямо сейчас это уже не казалось лучшим решением. Сэнку не мог нащупать, что именно было не так, но что-то точно было. Он снова не мог выкинуть из головы то первое «ты мне нравишься, пошли на свидание», эта мысль въелась в голову, и теперь мозг подвязывал буквально каждое действие к этому подтексту. Сэнку не нужны никакие свидания. И отношения не нужны никакие — тоже. А вдруг Ген проснётся в его постели и подумает, что у него есть шанс? Нет у него никаких шансов! Ох, блядь.  Сэнку закинул в стакан с водой две таблетки аспирина, залил в себя с каким-то отчаянием и пошёл проверять рабочую почту. Письмо от Ксено с напоминанием о завтрашнем ужине. Е-мейлом? Вот любит он все усложнять, ещё бы голубя послал. Три письма от Рюсуя — два с каким-то финансово-инвестиционными документами, которые нужно будет просмотреть позже, и одно приглашение на очередную вечеринку на яхте. В феврале? Мда, очень в духе Нанами. Ну, кто он такой, чтобы мешать другу предаваться гедонизму. Отчёты Хрома — проверить позже — и парочка текущих рабочих задач. Ничего интересного.  Ген проснулся через два часа. Он выполз из спальни, шлёпая босыми ногами по паркету, весь, с головой, завёрнутый в одеяло. Он выглядел устрашающе бледным, его глаза припухли, губы потрескались, и Сэнку почувствовал укол вины за то, что притащил его в бар и заставил выпить. Технически, конечно, он его не заставлял, но… Чёрт, ну он взрослый мужик, сам решил пить — пусть сам расхлебывает теперь. Сэнку разозлился на себя за это ощущение виноватости.  — Доброе утро, — прохрипел Ген. — Скажи, что я умер и просто горю в аду, я не хочу верить, что при жизни можно так страдать… — Увы, никакого ада не существует, и ты просто болван, который напился, зная, что ему лучше не пить, — Сэнку усмехнулся, глядя, как Асагири в своём одеяльном коконе завалился на диван. Но тут из-под одеяла выглянули острые голые коленки и стало уже не так весело.  Ген промычал что-то бессвязное и тяжело вдохнул. Потом огляделся. — Это твой дом, да? Как я здесь очутился? — Я тебя притащил. Ты на удивление тяжелый для такого задохлика.  Ген медленно повернулся к нему и неверяще вылупился. — Ты… притащил меня к себе? — Ну а что мне оставалось делать, когда ты вырубился прямо в баре? Не бросать же тебя там. За последние сорок минут к нам подходили трижды, чтобы с тобой сфоткаться, оставлять тебя там одного было небезопасно.  Асагири хлопал ресницами, уставившись на него в упор. В сизых глазах читалось такое изумление, что Сэнку даже подумал, что сделал что-то не так.  — Эм…. Или надо было тебя оставить? Прости, у меня не очень много опыта таких тусовок… — Ах, нет, что ты! — Ген встрепенулся и сразу же болезненно поморщился, видимо, у него тоже раскалывалась голова. — Просто…. Спасибо. Я не ожидал от тебя такого. И от себя не ожидал, что так позорно вырублюсь. Так что мне стыдно, и я благодарен, и у меня болит голова, и это слишком много для моего сознания.  Сэнку усмехнулся. — Понимаю. Предлагаю тебе сходить в душ, а я пока приготовлю тебе лучшее антипохмельное средство от профессора Ишигами. Свежее полотенце найдешь в шкафу в ванной.  — Спасибо. Отличный план, док, — Ген слабо улыбнулся и скатился с дивана, вызвал у Сэнку смешок.  Ещё в 17 лет они с Тайджу вывели рецепт против похмелья, проверенный, так сказать, на собственном опыте — прохладный душ, а после — пара таблеток сорбента, аспирин и крепкий чай с мятой, лимоном и мёдом. Пока Сэнку на кухне заваривал чай, в его голове навязчивой трелью свербила мысль о том, что буквально за стенкой — в его собственной ванной — сейчас совершенно обнажённый Асагири со всеми этими его бесконечными ногами.  Эта мысль раздражала, даже злила, но никак не собиралась выметаться из головы.  Сэнку попытался списать её на своё обычное исключительно научное любопытство ко всему новому, но проблема в том, что относительно обнажённых тел других людей это любопытство раньше не работало. Сознание накидывало сверху ещё и то, что Сэнку видел эти ноги, более того, он даже трогал эту коленку, но это научный интерес не удовлетворило, даже наоборот. Интересно, от чего его ноги такие выраженно рельефные? Бегает? Может, теннис? А всё остальное тело тоже? Тьфу ты, нет, нихрена это не интересно, совершенно ни капельки!  Сэнку сердито нахмурился. Всё это из-за того, что Асагири тогда позвал его на свидание. Конечно. Просто такого ещё ни разу не было. Как вести себя с заинтересованными в нём женщинами Сэнку понимал — как обычно, сами отвалятся, а как вести себя с такими наглыми заинтересованными в нём мужчинами было совершенно не ясно. Им ещё и работать вместе. Какой кошмар. Ген был в душе от силы десять минут, но за эти десять минут Сэнку разозлился и сам на себя — за излишнюю эмоциональность, и на Гена — за то, что тот посмел едва ли не с порога их знакомства заявить о своём интересе и всё испортил.  А что, было бы лучше, если бы он не заявил, а просто молча на тебя заглядывался и слюни пускал? — подсказал ему воспалённый мозг.  Нет, не лучше.  Да, блядь… Ген вышел из душа посвежевший и одетый в водолазку и джинсы. Он выглядел куда более бодрым и энергичным, чем пятнадцать минут назад, и довольно плюхнулся на один из двух стульев у обеденного стола.  — Чувствую себя живым! — Он потянулся и размял шею. — Спасибо за столь гостеприимный жест. Сэнку молча сунул ему таблетки и чай. Ген удивлённо на него взглянул, и Сэнку раздражённо вздохнул. — Сначала таблетки. Потом чай. Пей.  — О, благодарю! Это то самое антипохмельное средство? Хаха, я ожидал увидеть какое-то чудо химической промышленности, — Ген жизнерадостно защебетал, закинул в себя таблетки и понюхал чай.  Он с явным удовольствием потягивал тёплый ароматный напиток, параллельно рассказывая о том, как люди справлялись с абстинентным синдромом раньше, и почему принятый в восточной Европе рассол не лучшая идея, и Сэнку это было бы даже интересно, если бы его не отвлекали острые гладкие коленки, торчащие из дырявых джинсов. Для всё ещё кипящего мозга Сэнку это залипание на суставах Асагири оказалось последней каплей.  — …и такой, знаешь, белковый суп, отвратительный на в- — Я не буду с тобой встречаться.  Ген захлопнул рот и застыл с чашкой чая на полпути к лицу. На его лице пару секунд читалось откровенное недоумение, потом он кивнул, поставил чашку на стол и сложил руки.  — Ну… так я тебе и не предлагаю? — Он внимательно смотрел на Сэнку, медленно моргая.  Сэнку выглядел почти комично — весь раскрасневшийся, сердитый и со вздутой венкой на лбу. И чувствовал себя он ещё комичнее — абсолютным идиотом.  Ну, да. Никто его никуда не звал. Никто ничего не предлагал. Всё это дерьмо просто пухло в его голове. Он поджал губы, понятия не имея, что говорить.  Ген вздохнул. — Сэнку-чан, я прекрасно тебя понял ещё тогда.  — …Но я же тебе нравлюсь.  — Нравишься, — абсолютно невозмутимо кивнул Ген. — Даже очень.  — Ну, вот! — Что – вот? — Сэнку молча краснел, и Ген откинулся на спинку стула. — Я не отрицаю, что ты мне нравишься. Ты классный, смешно шутишь и знаешь столько всего… Мне с тобой интересно. И, раз ты не заинтересован в романтических отношениях, что мешает мне выстраивать с тобой другие? Ты — это не только твоя задница, неплохая, кстати, или, там, член, ты — это твои идиотские истории про поедание летучих мышей и собирание какашек львов, — тут Сэнку не выдержал и усмехнулся, — твои саркастичные комментарии, то, как горят твои глаза, когда ты занимаешься всякими научными штуками, то, каким мягким становится твой взгляд, когда ты рассказываешь о своих друзьях… Я бы хотел с тобой дружить, Сэнку, — Ген пожал плечами. — Мне показалось, вчера у нас неплохо получилось. Но, если тебе некомфортно рядом со мной, потому что в своей постели я предпочитаю мужчин, тогда, что же, я взрослый мальчик и всё понимаю. Не очень понятно, как в эту концепцию вписывается Рюсуй, но- — Нет, нет. Ты не так понял, — Сэнку отодвинул второй стул и уселся на него. — Я… ну, как ты будешь дружить со мной, если ты в меня влюблён? Это же, наверное, тяжело.  Ген хихикнул и покачал головой. — Сэнку, ты мне нравишься, но — влюблён? Хаха, я не могу, — он сверкнул ямочками, а значит, ему и правда было весело. — Ну мне же не пятнадцать лет, честное слово. Это только тогда влюбляются быстро и с головой. А теперь на это дело, боюсь, недельки не хватит. Мы с тобой вчера увиделись буквально третий раз в жизни. Да, я человек, и я не способен контролировать свои чувства, но я способен контролировать свои действия и то, как я эти чувства проявляю. Тебе не нужно то, чего бы мне хотелось? Ну, ничего. Переживу. Если симпатию не подкреплять, она проходит. Если симпатию не подкреплять, она проходит. Сэнку почувствовал странное неудовольствие от этих слов.  — Ну, что? — Ген заглянул ему в глаза. — Попробуем дружить? Сэнку подумал, что странно дружить с человеком, чьи коленки так хочется потрогать, но развивать эту мысль не стал.  — У меня уже есть друзья. Но, ладно. Пусть будет… Эксперимент? — Эксперимент, — утвердительно кивнул Ген и снова взял в руки чай. — Вкусно, кстати. Спасибо.  — Пожалуйста. А тебе сколько лет? — А? — Ну, ты сказал, что тебе не пятнадцать. Сколько тогда? Ген хихикнул. — В апреле будет тридцать три.  — Сколько?! — Хехе, я знаю, что молодо выгляжу, — он игриво подмигнул. — Это всё патчи и сила моего природного обаяния! Сэнку тихо засмеялся. Какой же нелепый великовозрастный идиот. Дружить с ним? Звучит как что-то из разряда «воровать виноград из городского сада, чтобы перегнать его в спирт и построить ракету». Что-то очень в духе Сэнку.  ••• Ген пробыл у него дома ещё где-то сорок минут, а потом снова завернулся в кардиган, натянул носки, пальто и ушёл. Сэнку даже не заметил, как он собрался, и, когда входная дверь закрылась, почувствовал странный прилив одиночества. Обычно по субботам он ездил на работу, так же, как и в любой будний день, и торчал там до песка в глазах. Воскресенье было единственным днём, когда он позволял себе поспать подольше, позаниматься побочными проектами, встретиться с кем-то, кто на этом настаивал.  Начинать утро в компании оказалось… приятно. Ну, за исключением смущающих эпизодов с ногами, но Сэнку предпочёл их проигнорировать. Было странно проснуться с кем-то в одном доме, странно было готовить кому-то чай, странно было сидеть на кухне и рассуждать, какой твой любимый динозавр. У Сэнку, кстати, диплодок. А Ген сказал, что ему нравятся птерозавры, и пришлось объяснять ему, что это не динозавры, у них был общий предок, но это разные виды, как и родственные им крокодилы… Ген слушал, кивал, и в итоге сказал, что, раз такое дело и птицы больше динозавры, чем птерозавры, то тогда его любимый динозавр — страус, и лекция по палеонтологии завершилась смехом.  Наверное, дружить с Геном было не такой уж плохой идеей.  Воскресенье был традиционным днём посещений — либо заехать к Кокаху и навестить Суйку, либо поужинать у старого друга отца и научного руководителя Сэнку  — доктора Ксено Хьюстона Уингфилда. И его дражайшего супруга Стэнли, конечно. После смерти Бьякуи Ксено каким-то образом решил, что теперь его миссия как друга и соратника стать отцовской фигурой для Сэнку, но Сэнку, честно говоря, класть хотел на такие отцовские фигуры. Ксено был драматичен, эксцентричен и крайне умён, с ним было весело обсуждать спорные исследования, новые открытия и эксперименты в области квантовой механики, но у них был настолько несонастроенный моральный компас, что нередко всё это выливалось в конфликты. Их с Сэнку отношения были где-то на грани уважения, семейной теплоты и непримиримой вражды.  Короче, весело было ужинать в гостях у четы Уингфилд-Снайдеров, Сэнку нравилось.  Он заехал к ним под вечер, привёз с собой кусок буженины, который передал ему старый коллега отца — Шамиль Волков, — и морально приготовился к хлёстким диалогам.  Стэнли открыл ему дверь и с порога всучил ложку с кремом. — Пробуй. Достаточно солёный? — Эм… скорее сладкий, но соль тоже чувствуется? Стэнли кивнул. — Подходит, — и удалился обратно на кухню, забрав из рук у Сэнку пакет. Сэнку всегда умилялся очаровательным хобби высококлассного военного снайпера с арктически-холодным лицом: он скупал все тёмные помады и увлекался выпечкой. Сегодня, видимо, на десерт будут эклеры.  Ксено с королевским видом читал журнал по астрофизике в несоразмерно большом для их гостиной кресле, но, видимо, отказаться от привычной американской роскоши в компактных японских квартирах было для него уже слишком. После смерти Бьякуи он перевёлся преподавать в Токийский университет, и вот уже пять лет обитал тут. Снайдер же мотался по странам и континентам что в Японии, что в Америке, и разницы вообще не чувствовал.  — Я буженину принёс, — сказал Сэнку и плюхнулся в соседнее кресло, уже далеко не такое роскошное.  — Шамиль в Японии? — Не, через знакомого из JAXA передал, — Сэнку потянулся в кресле и зевнул. — Специально для тебя.  Ксено довольно сощурился. — Какая честь, — потом, наконец, оторвался от журнала и перевёл взгляд на Сэнку. — Ты на удивление хорошо выглядишь. Сон? Секс? Здоровая еда? Сэнку смущённо потёр шею. — Вряд ли я когда-нибудь высплюсь, но, в общем-то, вчера не ездил в лабораторию и лёг пораньше. Так что, первое.  Хьюстон кивнул и снова уткнулся в свой журнал. — Не то чтобы я одобрял твой режим существования, но хоть что-то.  Из кухни выглянул Стэнли с сигаретой в зубах. — Ужин готов.  — Стэн, я говорил тебе не курить на кухне, — Ксено вздохнул и захлопнул журнал, грациозно поднявшись из кресла.  — А я и не курю. Просто держу.  — Как неэлегантно.  Сэнку обожал их семейные сцены и то, как готовит Снайдер. Вечер обещал быть приятным.  За ужином они обсуждали последний скандал в исследованиях о лечении Альцгеймера и этические условности взращивания мозгов в пробирке. Точнее, Ксено говорил, Сэнку дополнял, а Снайдер с тоской смотрел на сигарету. Когда в ход пошли эклеры, Стэнли явно повеселел — крем удался.  — В апреле, кстати, приезжает Луна, — Ксено аккуратно поставил чашку на блюдце и выжидающе посмотрел на Сэнку. Тот моргнул, не понимая, чего, собственно, от него ждут.  Луна — приёмная дочь Ксено и Стэнли — была младше Сэнку на несколько лет и всё то время, когда они пересекались, будучи ещё детьми, не отлипала от него ни на миллиметр. Она жила в Америке, училась в медицинском и, кажется, уже работала врачом. Сэнку не общался с ней уже давно.  — Эм… здорово? А зачем? — Её пригласили работать на местное телевидение. Будет вести какое-то очередное японское трэш-шоу. А ведь она врач! Могла бы заниматься великими делами… — Милый, она слишком красива, чтобы всю жизнь торчать в больницах, — Стэнли откусил кусок эклера и выглядел слишком довольным.  — Ах, ты, конечно, прав, но я хотел бы для нашей девочки не такого будущего, — Ксено вздохнул и снова посмотрел на Сэнку. — Я жду, что ты поможешь ей адаптироваться.  — На телевидении?  Ксено раздражённо закатил глаза. — В Японии! Где ты и где телевидение? Ах, точно. Ну, кстати, об этом…  Сэнку планировал рассказать о новом неожиданном витке своей карьеры, и, кажется, сейчас было самое время.  Он, конечно, предполагал, что разговор будет слегка напряжённым, но такого, признаться, он не ожидал. Ксено капал себе успокоительное и причитал на тему «мой лучший ученик хотел быть великим учёным, а стал посмешищем», Снайдер ржал где-то под столом и поддерживал Хьюстона шуточками про цирк и клоунов, а Сэнку хмуро жевал эклер. Объяснять про научный просвет, детей и то, как весело ему было на съёмках, этим двоим было бесполезно.  Прорыдавшись, то ли от горя, то ли уже от смеха, Ксено утёр потёкшую тушь. — Ну, звезда экрана, когда тебя ждать в эфире? — Стэнли гоготнул и подлил всем чай.  — Где-то через три недели, — ответил Сэнку, уже ощущая, как ближайшие полгода пройдут под знаменем «кто обстебёт его смешнее».  Ну, по крайней мере, этот вечер именно под таким знаменем и прошёл. После ужина и ещё примерно трёх десятков идиотских шуток, Сэнку засобирался домой.  Закрыв за ним дверь, Стэн зашёл в гостиную, где в королевском кресле уже восседал Ксено, и одним кошачьим движением залез мужу на колени. Ксено, сытый и довольный, подхватил его под ягодицы и притянул к себе.  — Ну и зачем ты сказал ему приглядеть за Луной? Она сама за кем угодно может приглядеть, ты же её знаешь.  Ксено хитро ухмыльнулся. — Я просто подумал, что они друг для друга будут неплохой партией, ты так не думаешь? — Он взял Стэна за подбородок и сомкнул их губы.  Стэн так не думал, но спорить с мужем не стал.  ••• — Ген, ты же менталист, я верно помню? — Верно, — мурлычаще протянул Асагири. — А в чём вопрос, профессор Ишигами? — Скажи, вот смог бы ты с помощью своего ментализма убедить кого-то в том, что три меньше двух? Ген артистично постучал по подбородку пальцем. — Смотря кого, полагаю. Вот вас, профессор, вряд ли, но кого-нибудь из зрителей, скорее всего, смог бы! Сэнку дьявольски ухмыльнулся. — А сам ты в это веришь? — В школе по математике у меня был высший балл, профессор, меня не проведёшь!  — Тогда приготовься восхищаться. Сейчас я тебе докажу, что иногда — на квантом уровне, так сказать — три будет меньше двух! Темой третьего выпуска были парадоксы устройства Вселенной. Сэнку обожал парадоксы, и начать выпуск с демонстрации поведения фотонов в поляризаторах было потрясающей идеей.  — Смотри, у меня есть три поляризатора, — Сэнку вытянул одну чёрную полупрозрачную пластинку. — Что ты можешь о нём сказать? — Ну… эта штука гибкая, чёрная и пропускает не очень много света, — Ген взял поляризатор тонкими пальцами и посмотрел сквозь него на прожектор. — Напоминает солнцезащитные очки.  — Десять миллиардов очков тебе, Менталист! Если мы сложим две такие пластинки, как думаешь, что будет? — Очевидно, две полупрозрачные штуки станут ещё менее прозрачными и будут пропускать ещё меньше света.  Сэнку сложил два поляризатора — один вертикально, другой горизонтально — и продемонстрировал эффект. Пересечение пластинок было чёрным и едва пропускало свет. — Двадцать миллиардов очков! Всё так и есть. Теперь  у фотонов целых две преграды, и, конечно, не только лишь все могут через них пройти.  Ген хихикнул. — Да я молодец! — Ага. А если мы возьмём третий и сложим вместе все три, что получится? — Ну, по аналогии, они станут вообще непрозрачными? Сэнку взял третий поляризатор и просунул его между первыми двумя под углом в 45 градусов.  Места, где пересекались две пластинки, были чёрными, едва прозрачными, но пространство пересечения всех трёх оказалось лишь немного темнее одного поляризатора. Все три пластинки вместе оказались почти такими же прозрачными, что и одна.  Ген открыл рот и тут же забавно его захлопнул. — Это как вообще? Мой мозг, кажется, сломался… — А это и есть доказательство того, что три иногда меньше двух, — Сэнку улыбался почти маниакально. — Впечатляюще, да? — Эм… дайте мне секунду, я всё ещё не верю своим глазам. У меня ощущение, что логика вышла из чата. Полагаю, и мне, и нашим зрителям нужны ответы. Срочно.  Сэнку рассмеялся и принялся объяснять что-то о квантовых состояниях фотонов, и Ген с трудом переводил его речь с научного на человеческий. Они оба были в ударе.  В перерыве Сэнку очень захотелось немного взбодриться, и он вышел из студии в поисках автомата с напитками.  Там он увидел свой любимый — супер-хардкорный — энергетик и уже собирался уходить, как заметил в отсеке банку эспрессо. Он вспомнил, что Никки с утра замазывала Гену синяки под глазами и причитала, что ему нужно больше спать, а Ген отмахивался в духе «посплю на пенсии». Наверное, опять рано встал и не выспался? Сэнку подумал пару секунд и купил ему кофе.  Когда он вернулся на площадку, увидел, как на диванчике на задворках студии Ген лежит головой на коленях у Укё, и тот мягко перебирает пряди чёрно-белых волос. Асагири что-то говорил с закрытыми глазами и улыбался. По-настоящему. С ямочками.  Эта сцена выглядела какой-то до боли интимной, и Сэнку опять почувствовал странный завистливый укол. До этого он не видел, чтобы Ген улыбался с ямочками ещё кому-то на площадке. Здесь, на съёмках, он даже ему так не улыбался. Только, вот, Укё.  Какие же у них отношения?  Пока он неловко мялся в стороне с банкой кофе в руках, не зная, подходить к ним или нет, Ген уже поднялся и потряс головой. Он заметил Сэнку и послал ему яркую улыбку.  С ямочками.  Сэнку подошёл ближе и протянул ему кофе. — Мне показалось, ты не выспался.  Ген удивлённо распахнул свои кошачьи глаза и медленно перевёл взгляд с лица Сэнку на банку в его руках и обратно. — Это мне?… Сэнку утвердительно качнул рукой, предлагая забрать, наконец, кофе. — Тебе, Менталист.  Сизые глаза заблестели. — Боги, я мечтал о кофе! Спасибо! Как ты узнал? Сэнку-чан, ты настоящий друг! Ген радостно вскочил, аккуратно взял кофе у него из рук и вскрыл баночку. Он выглядел счастливым, и Сэнку почувствовал волну удовлетворения.  — Ага. Друзья же, вроде, так делают.  — Ага, — Ген глотнул кофе и промычал от удовольствия. — Друзья так делают.  Сэнку кивнул.  Друзья.