Big Brain Show

— Ты… написал что? Голос Гена дрожал, на дне кошачьих глаз плескалось что-то, похожее на разочарование, и Сэнку катастрофически не понимал, что вызвало такую реакцию. Ладони вспотели, сердце забилось чаще — но не в привычном сладко-трепещущем волнении, а в липкой мазутной тревоге.   — Я написал, что мы… пара? А что, разве нет? Ген медленно выдохнул. — Мы… да. Но зачем об этом писать в комментариях под выпуском?  — А почему не написать? Люди спрашивали, я ответил… — Сэнку развёл руками. — Разве общение с фанатами — не одна из обязанностей популярных людей? — Сэнку-чан, — Ген нервно облизал губы. — Как много ты знаешь о популярности?  Сэнку нахмурился. Вообще-то, он имел об этом, так сказать, некоторое представление. Во-первых, его отец был довольно медийной персоной, о нём знала вся Япония. Во-вторых, сам Сэнку ещё в начале своей карьеры был знаменит в довольно узких, но всё-таки влиятельных кругах, его научные работы и бесконечные выступления на международных конференциях всегда были на слуху. Потом он, правда, на несколько лет ушёл в тень, но он знал, что это такое — когда тебе звонят журналисты и просят прокомментировать какое-нибудь заявление. Или ответить на вопросы о своих чувствах по поводу смерти отца. Или рассказать, что он думает о Лиллиан Вайнберг.  Он, блядь, знал о популярности вполне достаточно, чтобы не видеть драмы там, где её нет.  И в том, чтобы рассказать людям, что ты в отношениях, уж точно не было никакой драмы.  — Больше, чем ты думаешь, Ген, — Сэнку ответил, пожалуй, более резко, чем стоило бы.  Ген посмотрел на него долгим задумчивым взглядом. Его лицо вдруг стало непроницаемым, вылизанным, и Сэнку, уже отвыкший от такого Асагири, каким тот был в самом начале их знакомства, почувствовал раздражение. — Хорошо. Но почему ты не спросил у меня, хочу ли я вообще объявлять о наших отношениях? Сэнку выгнул бровь. Что? Он не ослышался? Какого чёрта? Почему он не может говорить о своих же отношениях, не спросив об этом разрешения? И вообще, Ген был инициатором всего этого, так что его сейчас, вдруг, не устраивает?  — Почему мне вдруг нужно твоё разрешение? Как бы, на минуточку, это ты хотел начать наши отношения, или я что-то путаю?  В сизых радужках как-будто что-то разбилось. Расплескалось болью. Ген опустил глаза. Нежные розовые губы, которые ещё вчера вечером он упоённо целовал, слегка задрожали. — О… верно. Верно. Ну да. Это я хотел.  Ген отвернулся.  Он сидел, понуро опустив плечи, и смотрел в стену. Его губы дрожали, и он вдруг показался таким маленьким.  Ген не был маленьким. Он, конечно, не отличался особой крупностью, но он был высоким и статным, и, на самом деле, довольно сильным, вся его обманчивая хрупкость была следствием узкой костной структуры и привычки закутываться во множество слоёв объёмной одежды.  Но сейчас на нём не было ни широкополых кардиганов, ни безразмерных свитеров. На нём была длинная старая футболка Сэнку, из-под которой торчали острые, совсем мальчишечьи коленки, и он словно казался обнажённым — раздетым в плохом, огорчающем, беззащитном смысле.  Сердце Сэнку обрушилось куда-то вниз. В груди завыли тревожные сирены. Блядь, да что не так? Что он не так сказал? Какого хрена происходит вообще? Они валялись в обнимку таким долгожданным свободным ото всех субботним вечером и обсуждали грядущий съёмочный день. Укё предложил снимать выпуски по четвергам, так же, как и в прошлом сезоне, и к первому эпизоду они планировали приступить уже на следующей неделе.  Сэнку уложил Гена себе на грудь и взволнованно вещал о том, что уж теперь-то им можно будет разгуляться на всю катушку, действовать с размахом, а Ген тихонько над ним хихикал. — То есть, Сэнку-чан, устроить полномасштабный взрыв в последнем выпуске — это для тебя было недостаточно «с размахом»? Сэнку вспомнил тот съёмочный день и улыбнулся. Там были взрывы и обнимашки, всё, что нужно для счастья. — Ну, сойдёт, для разогрева… Ген рассмеялся. — Ненасытный Сэнку-чан!  Сэнку схватил его в охапку, начал щекотать и зацеловывать макушку. — Ещё какой ненасытный! — Ген извивался и хихикал, пытаясь отбиться от щекотки и подставиться под поцелуи одновременно, но получалось не особо эффективно. Он вообще странно боялся щекотки — если вдруг внезапно подойти к нему и начать щекотать, то он и бровью не поведёт, но вот так, расслабленный и изнеженный, он визжал и звонко хохотал, и Сэнку обожал так делать, хотя, признаться, Ген так просто не давался — мог и укусить, и даже стукнуть в пылу борьбы. Но сейчас остановить этот акт надругательства над честью и достоинством смогли перехваченные влажным поцелуем губы, и обошлось без физического насилия. Спустя пару минут они оба затихли в уютных объятиях. И вот такие моменты Сэнку тоже обожал. — Кстати, Ген.  — Мммм? — Мы ведь тогда впервые по-настоящему обнялись, — Сэнку нежно провёл пальцем по линии его татуировки.  — Божечки, Сэнку-чан, ты что, из этих? — Сэнку выгнул бровь. Ген хихикнул. — Ну, из тех, кто запоминает даты всех событий? Первые объятия, первый поцелуй, первый раз, когда подержались за руки… это так мило! — Последнюю часть он так ехидно протянул, что Сэнку не удержался и щекотнул его по рёбрам ещё разок. Ген взвизгнул. — Хахаха, сдаюсь! Но это правда мило, душа моя, — он извернулся, чтобы оставить поцелуй в основании шеи Сэнку. — Я тоже помню тот момент. Так было странно — я к тебе потянулся в пылу эмоций, словно всегда так и делал, а ты меня обнял, и я сначала даже не понял, что произошло, а потом внутренне кричал ещё часов шесть…  Сэнку усмехнулся. — Я тогда тоже тебя обнял так, словно всегда обнимал. Было так… уютно. Правда через секунду ты убежал, а я стоял и думал, типа, интересно, он что-нибудь почувствовал сейчас, или я один тут такой странный… — Ген нежно чмокнул его куда-то под подбородок, и в груди разлилось тепло. Сэнку обнял его крепче. — Слушай, а ты смотрел тот выпуск? — Ген отрицательно мотнул головой. — Давай посмотрим?  Они включили последний эпизод и целый час смеялись с забавных стоп-кадров Кинро и Гинро, совершенно маньячных улыбок Сэнку и разочарованного лица Гена, когда он увидел получившиеся алмазы.  И всё было чудесно. Потом Ген задремал у него в руках, потому что его нечеловеческий режим работы порой вынуждал его отключаться в любых местах и ситуациях, где была безопасность и хоть какая-то точка опоры, и, так уж сложилось, чаще всего это случалось в объятиях Сэнку.  Не то чтобы Сэнку жаловался.  Он отнёс Гена в постель (то ли Ген умудрился за последний месяц стать легче, то ли Сэнку приспособился его поднимать) и чмокнул в нос, напоследок укутав одеялом, потому что Ген мёрз даже в летнюю жару, когда оставался один в кровати, а сам вернулся к своему ноутбуку.  Хотелось ещё раз пересмотреть момент взрыва — при монтаже в кадр попала буквально сотая доля секунды их объятий, едва ли не мелькнула там 25-м кадром, и Сэнку почему-то был уверен, что Минами сделала это специально — оставлять такие пасхалки было вполне в её духе. Сэнку пролистал видео и тыкнул на плей. Вспышка света, грохот взрыва, визг Гена, который вцепился в его рукав и прыгает… и крошечное мгновение того, как Сэнку прижимает его к своей груди.  Он улыбнулся. Здорово, что теперь он может прижимать его к себе столько, сколько захочется.  Хотелось часто. И много.  Вдруг в голову пришла мысль посмотреть комментарии к выпуску. В прошлый раз, когда он заглядывал в этот филиал ада на земле, там творилась странная дичь, полный контекст которой Сэнку понял куда позже — всю эту фанатскую терминологию пришлось погуглить. Сейчас же все эти теории о том, кто на кого влюблённо смотрит, казались Сэнку забавными, даже трогательными, хотя, конечно, всё ещё немного жуткими. Но забавными.  Что-то вроде залипательных видео с выдавливанием прыщей, которые любит смотреть Кохаку.  Он хмыкнул и пролистал страницу вниз. Ладно, глянем, что тут у нас. В самом верху — как всегда, комментарии, относящиеся непосредственно к происходящему в шоу, хвалебные отзывы, сожаления о конце сезона… а ниже открывался портал во вселенную влажных фантазий фанбазы.  [ misunderstood genius ] >   вы видели? вы блять это видели??? 23:47 ОНИ ОБНЯЛИСЬ ОНИ ВМЕСТЕ КАК ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ ОНИ ЕБУТСЯ Сэнку хмыкнул. Ну, на тот момент, конечно, ещё нет, но зато сейчас — ещё как да. Хехе.  [ Unsurpassed super handsome ] >   я обожаю это шоу и я не понимаю, кого из них я люблю больше 😭😭💔💔 | [ Jaskier approves. ] >>   больше этого шоу я люблю их любовь, из эпизода к эпизоду это становилось очевиднее и вот ФИНАЛ  | [ I<3Asagirrriiiiiiiiii ] >>>   умираю я не хочу чтобы это заканчивалось 😭 дайте мне ещё сто сезонов, чтобы смотреть, как эти двое создают нечто потрясающее (и я даже не про науку) Сэнку улыбнулся — да, не совсем было ясно, где именно эти люди умудрились увидеть их любовь, но было приятно осознавать, что зрителям нравится шоу и их с Геном взаимодействие. Сэнку и самому нравилось.  [ slowpoke ] >   эй где тут @Nanami_Ryuusui? Ты кажись просрал 5K, потому что это последний выпуск, а они не объявили себя парой  | [ almond connection ] >>   мне кажется и так все очевидно 🤣🤣🤣 | [ qwerty123 ] >>>   ВЫ НЕСЕТЕ ЧУШЬ ничего тут не очевидно, на мой взгляд очевидно, что они просто друзья и коллеги  | [ burning water ] >>>>   я видел их как-то вместе в кофейне, они кажется флиртовали  | [ qwerty123 ] >>>>>   флиртовали??? они там целовались, или хотя бы держались за руки? хоть одно ОЧЕВИДНОЕ доказательство? потому что Ген ВСЕГДА очень вежлив, и его ВЕЖЛИВОСТЬ часто воспринимают как флирт  | [ pop-it/ka N5 ] >>>>>>   да да да , меня тоже раздражают эти доводы типа «ну просто посмотрите на них» , ну камон смотрю и вижу двух профессионалов , на мой взгляд у Гена больше химии с его ассистенткой Хомурой  | [ love boobs ] >>>>>>>   ООО ДА ГЕН И ХОМУРААААА🤍🤍🤍💔💔💔😱😱😱  |  [ how to kill yourself with marmalade ] >>>>>>>>   согл, профессор Ишигами конечно ничего, ябывдул, но они слишком разные с Асагири…  | [ qwerty123 ] >>>>>>>>>   +++++ о чем они вообще могут разговаривать  | [ fed me pls ] >>>>>>>>>>   они не пара. видела Асагири с продюсером Укё Сайонджи, они и то больше похожи на пару  | [ bubble cum ] >>>>>>>>>>>   Сайонджи вроде в открытых отношениях с наследником конгломерата Нанами?  | [ avada motherfacker kedavra bitch ] >>>>>>>>>>>>   да хрен этих богачей поймешь, Ген похож на такую шлюшку, что может и в тройничок Сэнку нахмурился. Какого чёрта? Ген вообще не такой. Он нежный и трогательный, и очень честный, каким бы ни казался поверхностным.  Внутри запульсировал гнев — какого хрена эти люди позволяют себе высказываться насчёт его прекрасного Асагири, даже не зная, какой он человек на самом деле?  Под слоем гнева заныла обида — почему кто-то считал, что они не подходят друг другу? Что они не похожи на пару? И как это — им не о чем говорить? Между ними никогда не было неловкого молчания, Ген один из лучших собеседников, которые были в жизни Сэнку!  Сэнку поставил дизлайки на эти комментарии и пролистал ниже. Выяснил, что, оказывается, в фанатской среде им дали прозвище SenGen, и под этим хэштегом разворачивалась настоящая баталия: кто-то утверждал, что они встречаются уже несколько лет и чуть ли не женаты, даже прилагал ссылки на явно сфотошопленные якобы архивные фото, кто-то утверждал, что они вместе, но скрываются, а многие, очень многие отзывались о самой идее, о концепции их отношений довольно скептически, даже негативно, настаивали, что они не смотрятся, их пара нелепая, и, вообще, Гену больше подходит Кинро — чего, блядь, вы что там все, охренели?! В итоге все комментаторы уже почти сошлись на том, что без официальных заявлений смысла в дебатах нет, но пользователь под ником «gloomy dumpling» ворвался в чат со своим «Асагири слишком слащавый, а Ишигами явно гетеро», и холивар начался по-новой.  В неконтролируемом приступе обостренного чувства несправедливости Сэнку размял пальцы и принялся стучать по клавиатуре.  [ dr.Stone.0401 ] > Прошу прекратить эти абсолютно абсурдную демагогию, ваши рассуждения оскорбительны. Если вам нужны официальные заявления, то вот вам официальные заявления: мы с Асагири Геном действительно в отношениях, но это случилось уже после завершения съёмок. Прошу больше не лезть в нашу личную жизнь! Спасибо, всем хорошего вечера. С уважением, доктор Ишигами Сэнку.  Довольный собой, он захлопнул ноутбук и отправился в постель, нежно прижимать к себе тёплое тело и вдыхать пряный лавандовый запах.  Засыпая, Сэнку рассчитывал на утренний ленивый секс и вкусный завтрак, ну, или на ленивый завтрак, а уже после — вкусный секс, но получил вот это: дрожащий голос, поджатые губы и закипающую ярость в собственной груди.  Ну, доброе, блядь, утро.  Из объятий Морфея Сэнку выдернул совершенно идиотский и крайне раздражающий рингтон Гена, который стоял на звонках от Хьёги — Это чтобы наверняка взять трубку, красавчик-чан, иначе Хьёга точно откусит мою хорошенькую голову…  Ген вслепую приложил телефон к уху, всё ещё лёжа и сонно жмуря глаза. — Мгнммм… Сэнку услышал только лающий голос в динамике, не различая слов, но от того, как ещё секунду назад разнеженный сонной истомой Ген вдруг вскочил, ошарашено распахнув глаза, можно было понять, что что-то случилось. Спать дальше уже точно не получилось бы, потому что Ген явно встревожен, поэтому Сэнку уселся в постели, обеспокоенно глядя на Асагири.  Тот нервно шагал кругами, одёргивая футболку, в которой спал, и так сильно сжимал телефон, что побелели костяшки. — Нет, мы… Да, но… Хьёга! Дай мне сказать! — Сэнку, кажется, впервые слышал, как Ген повысил голос. — Я не знаю, что произошло. Мы не делали никаких официальных заявлений. Я бы согласовал это с тобой… — снова лаяние в трубке. — Я знаю. Хорошо. Позвони Укё? Кажется он имеет доступ к ютуб-каналу… Чёрт, сейчас, — Ген вышел из спальни.  Сэнку нахмурился. Ютуб канал? Официальные заявления? Эм… связано ли это как-то со вчерашним комментарием Сэнку?  Сэнку решил, что вряд ли — какой от этого мог бы быть вред, скорее всего, просто совпадение, но потом Ген вернулся в спальню встревоженный, даже — взъерошенный. Оказалось, что комментарий Сэнку вызвал целый переполох в СМИ, и Хьёге уже написали несколько журналов. Ген был на взводе, они начали ссориться, и теперь его парень понуро сидит, отвернувшись, на краешке кровати, а Сэнку скрипит зубами от накатившего раздражения.  Ну что за пиздец? В горле пересохло. Сэнку вышел на кухню выпить воды и немного освежить мозг. Он явно что-то упускал, что-то, из-за чего так сильно расстроен Ген.  Он хотел держать их отношения в тайне? Но Ген, в целом, нормально относился к публичным проявлениям привязанности — они держались за руки, когда гуляли по вечерам, и он часто на людях обнимал и Сэнку, и того же Укё — вспомнить только, как Ген тискал его после вручения премии, там у папарацци вообще очень сочные кадры могли получиться.  Ген расстроился, потому что Сэнку не сказал ему, что решил написать комментарий?  Ну, во-первых, у него не было времени ни о чём рассказать. А во-вторых, ну, это же просто комментарий в интернете?! Блядь, что за ненужная драма? Сэнку выдохнул. Глотнул ещё воды. Если он чего-то не понимает или не видит, это не значит, что этого нет. Он учёный, он знает об этом как никто другой.  Ген никогда не обижался из-за ерунды, все язвительные и саркастичные комментарии Сэнку он остроумно парировал, только если они не задевали какие-то болезненные триггеры. Как тогда, с татуировкой. Может быть, сейчас похожая история? Сэнку просто о чём-то не знает? Он вернулся в спальню. Ген сидел в той же позе, на том же краешке кровати, всё с таким же пустым, вылизанным лицом, и, казалось, даже не дышал. Сэнку точно знал, что этот его режим заморозки никогда не был хорошим знаком.  Сэнку осторожно сел перед ним на пол. Прикоснулся к голым нежным наощупь коленкам. — Ген… — Ген вздрогнул и повернулся к Сэнку. — Я не понимаю, что происходит. Я не понимаю, что ты чувствуешь, и не знаю, что мне делать. Объясни мне, пожалуйста, — Сэнку украдкой погладил его колено, и от него не отстранились.  А вот это уже хороший знак.  Спустя несколько секунд молчания Ген ответил. — Я злюсь. И мне обидно. И немного стыдно. Но ещё часть меня рада, что ты сейчас пришёл ко мне и гладишь. Вот, что я чувствую. — Его тон был очень ровным, безэмоциональным, и слышать его голос, который обычно искрился жизнью, таким, было больно.  Сэнку всё так же осторожно, словно пробуя воду, обнял его колени. — Почему ты всё это чувствуешь? Что произошло? Ген сглотнул, и Сэнку нежно поцеловал выпирающую косточку. Ген медленно выдохнул, закрыл глаза и зарылся пальцами волосы на затылке Сэнку. — Когда ты сказал, что, вообще-то, это я хотел начать наши отношения, это звучало так, будто… будто ты не хотел, но я тебя заставил. Принудил. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы ты видел всё это так. Из-за этого мне горько, обидно и стыдно.  — Чёрт возьми, котёнок, это не так. Я совсем так не думаю. Я хотел, — Сэнку покрывал невесомыми поцелуями его острые коленки, потому что не мог удержаться, и, кажется, Гена это успокаивало. — Очень хотел. И никто меня не принуждал. Хотя я был бы и не против, может быть, если бы ты меня к чему-нибудь принудил… Ген хмыкнул и почесал у Сэнку за ухом. — Зачем тогда ты так сказал? Сэнку задумался. — Я тоже разозлился, кажется? Я разозлился, потому что… ну, это и мои отношения тоже, а ты как-будто запрещаешь мне о них говорить.  — Я разозлился из-за этого же, Сэнку. Потому что это и мои отношения тоже, и я хочу участвовать в решениях, которые касаются и меня. Твоё решение написать злосчастный комментарий очень даже меня коснулось. Мне теперь разгребать всё это и объясняться с Хьёгой.  — Бля, я всё равно не понимаю, в чём проблема с этим комментарием.  — Сэнку-чан, — Ген немного помолчал, перебирая пряди волос Сэнку, словно это действе его успокаивало. — Ты когда-нибудь что-нибудь слышал о моей личной жизни? — Если честно, до знакомства с тобой я вообще слышал о тебе очень немногое, и уж точно не вдавался в личные подробности… — Ага, — Ген кивнул. — Я так и думал. Но суть в том, что… ты вряд ли найдёшь об этом информацию, даже если захочешь. Не потому, что у меня не было личной жизни, — от этих слов Сэнку почувствовал странный раздражающий укол, — а потому что я тщательно её скрываю. Я далеко не суперзвезда, но я довольно медийная персона. И меня порой преследуют папарацци, и пишут обо мне всякие вульгарные статьи в жёлтых журналах… У меня довольно много хейтеров, ты знаешь? И я не хочу, чтобы близкий мне человек подвергался… этому всему. Ненужному вниманию. Мне хватает того, как тысячи, может, даже сотни тысяч скучающих диванных экспертов в области всего перемывают мою внешность, мой стиль в одежде, мою ориентацию, мои шоу… я не хочу, чтобы перемывали ещё и мои чувства. Они и так перемывают, я это знаю. Но когда у них нет на это оснований — мне легче.  — Они написали, что ты слишком хорош для меня, — пробурчал Сэнку. — Что мы не смотримся вместе и что уж точно не можем быть парой. И начали предполагать, с кем бы ты мог встречаться вероятнее, чем со мной, и в том списке был даже Кинро.  — Иии? — Выгнул бровь Ген.  — Ну, и меня это выбесило! Я что, хуже Кинро? И… ну, в смысле, мы не смотримся вместе? Мы смотримся! И ты выбрал меня! Какого чёрта они говорят, что нет? — Ген покраснел и выглядел так, будто изо всех пытается сдержать смех, и, раз уж Гена это веселило, Сэнку продолжил свою тираду. Он взял его прохладную ладонь в свою руку. — Я хотел им сказать, что все они не правы. Я хочу о нас говорить. Я хочу налепить на тебя наклейку со своим логотипом, чтобы весь мир знал, что ты мой. Ген не выдержал и расхохотался. Он откинул голову назад и заливисто смеялся, а острый кадык на тонкой шее так привлекательно подрагивал, что Сэнку захотелось его прикусить, но он себя сдержал. Ген перевёл дух и снова посмотрел на Сэнку. — Сэнку-чан, твоя нарциссическая часть, конечно, просто очаровательна. Меня правда забавляет эта твоя привычка лепить логотип с капустной головешкой на всё, что ты делаешь, начиная ракетами и заканчивая колой, но, душа моя, я ведь не твоё изобретение, я не твой трофей и не твоя награда за труды, — он нежно обнял лицо Сэнку ладонями и погладил большими пальцами скулы. — Я с тобой по своему решению. Ты — мой выбор. А я — твой. Ты хорош сам по себе, без меня, и я хорош сам по себе — тоже. А все эти люди в интернете даже с нами не знакомы, как они могут знать, подходим мы друг другу, или нет?  Сэнку поцеловал его прямо в центр мягкой ладошки. — Никак.  — Никак.  — Но… почему ты не хочешь, чтобы кто-то знал, что мы вместе? — Я хочу, чтобы ты уточнял у меня, хочу, чтобы спрашивал моё мнение, прежде чем говорить на весь мир обо мне. И да, мне бы не хотелось, чтобы о нас с тобой знал весь мир, — Сэнку нахмурился, и Ген наклонился к нему близко-близко. — Это не значит, что я хочу скрываться. Я… ну, я хочу побольше насладиться только нашим с тобой миром, понимаешь? Без вторжений в него со стороны журналистов.  Сэнку поймал себя на том, что сидел с каким-то очень сложным, почти сердитым лицом, и с каждым словом Гена хмурился всё сильнее. Судя по тому, как голос Гена становился всё тише и тише, а под конец он вообще запнулся, Ген принял сердитость Сэнку на свой счёт.  Но Сэнку и правда не очень понимал, о чём он говорит. Чувства — это сложная материя, и он списал всё на свою не слишком прокаченную эмпатию. Он не особо проникся возникшей драмой, но очень не хотел продолжать конфликт солнечным воскресным утром, поэтому погладил острые коленки и вздохнул. — И что делать? Ген пожал плечами. — Ничего не делать. Хьёга говорит, нет очевидных признаков, что комментарий твой, настоящий. Если мы не будем ничего делать, ни опровергать, ни подтверждать, рано или поздно гул уляжется.  Ничего не делать — это довольно понятная инструкция. С этим Сэнку надеялся справиться.  Остаток дня Ген всё ещё выглядел немного печальным и каким-то потерянным, постоянно писал кому-то что-то в телефоне, но таки приготовил завтрак и на контакт шёл всё так же мягко и тепло, а потому Сэнку не стал тревожиться. В конце концов — ему была дана инструкция «ничего не делать».  ••• — Электрокар? Я, должно быть, ослышался, профессор Ишигами, но вы собрались собирать здесь… машину? — Ты не ослышался, Менталист! Это будет нашей большой задачей на весь сезон — мы будем сооружать из доступных абсолютно каждому человеку материалов какую-то часть автомобиля, а в конце устроим нашему творению настоящий краш-тест! — Обещайте, что испытательным манекеном будет наш Гинро-чан! — Ген хихикнул, а Гинро завопил, забавно размахивая руками «Почему всегда я?!» — Ха, нет, у Кинро и Гинро будут свои задачи. Сегодня жарковато, тебе не кажется? — Жарковато, — Ген прищурился. — Но с каких это пор вы переводите тему, профессор Ишигами? Какую судьбу вы придумали парням, что не хотите об этом говорить?  Кинро сурово склонил голову. — Какую бы задачу нам ни дали, мы выполним её. Такова суть нашей работы. Правила есть правила.  — Ты так говоришь, будто мы обречены и заключили контракт с дьяволом! — Снова завопил Гинро, а Ген злобненько захихикал.  — Ты чрезвычайно близок к истине, Гинро-чан! Жарковато, словно в аду, а? — Эй! Ты меня пугаешь! Сэнку усмехнулся. — Отставить панику! Сегодня жарковато, а это значит, что, пока мы с тобой, Ген, будем разбираться с электромотором, Кинро и Гинро будут проверять мою версию древнего способа спастись от жары без кондиционера! — Ой-ой, ну и работки вы нам привалили, профессор! — Хитро ухмыльнулся Ген. — Какой яркий старт второго сезона! — Да! — Сэнку расплылся в своей безумной ухмылке (которую Ген почему-то называл очень сексуальной). — Руки так и чешутся!   — Стоп, снято! — Крикнула Минами.  — Смена позиций, ребятки, расходимся по декорациям! Ген, тебе нужен перерыв? Ты очень бледный.  Сэнку быстро кинул взгляд на Гена. Он и правда был какой-то бледный, однако кончики ушей пылали красным. На лбу можно было рассмотреть выступившие крошечные капли пота.  Асагири медленно моргнул и помотал головой. — Я в порядке, Минами-чан. Снимаем дальше.  Минами посмотрела на него с подозрением.  — Перерыв пять минут, и расходимся по позициям. Сэнку, принеси ему воды, пожалуйста, — Минами кивнула в сторону Гена. — А ты, Асагири, не геройствуй. Приляг ненадолго.  Ген устало улыбнулся и шаркая побрёл к диванчику. Сэнку быстро набрал холодной воды и подошёл к нему, присев на корточки у изголовья — вспомнилось, что когда-то Ген точно так же сидел рядом, когда он, Сэнку, свалился здесь же с температурой.  — Что с тобой, котёнок? — Сэнку аккуратно убрал его взмокшую чёлку со лба. — Тебе плохо?  — Тут просто очень жарко, Сэнку-чан, — вздохнул Ген. — Ненавижу июль. А ещё я почти совсем не спал сегодня… Так что я просто устал. Не волнуйся.  Сэнку оглядел его — на Гене была плотно застёгнутая рубашка под ярким костюмом, и, пожалуй, ему и правда могло бы быть жарко в этом наряде. И на улице и правда сегодня было неадекватно жарко. Но в студии  во всю работали кондиционеры… конечно, под палящим светом софитов во время непосредственно съёмки прохлада перебивалась теплом от ламп, но не настолько же? Сэнку взял его за руку — пальцы были ещё холоднее, чем раньше. Не особо похоже на тепловой удар. Зато очень похоже… — Это переутомление, Ген. Ты был на грани обморока.  Ген мотнул головой. — Я в порядке, душа моя. Сейчас попью водички и буду как огурец.  — Ген, я эксперт в области «забить на себя и пахать в три смены». — Сэнку покачал головой и всучил ему в руку стакан воды. — И я экспертно заявляю — тебе нужно отдохнуть.  — Нужно. Вот сейчас отдохну пять минуточек… Спорить с ним было бесполезно. Сэнку украдкой поцеловал прохладные пальцы, пока тот жадно глотал воду, и Ген, поставив стаканчик в сторону, улыбнулся своей самой тёплой улыбкой. Если Ген не хочет заботиться о себе, о нём позаботится Сэнку.  — …помнишь, в выпуске про мобильный телефон я тебе рассказывал про электромагнитные волны?   — Тяжело забыть, док, вы тогда безжалостно бросили в нас огромным куском теории и наслаждались нашими мучениями в попытках справиться с практикой… — Ген говорил очень бодро, и, если бы Сэнку не знал, он бы не распознал в его жеманных нотках столько напряжения.  — И раз у тебя теперь выше крыши практического опыта, Менталист, ты отлично справишься со сборкой электромагнитов, верно?  Ген озадаченно постучал пальцем по подбородку. — Приятно, конечно, что вы такого высокого мнения о моих способностях, профессор… — Не льсти себе, с этим справится даже дошкольник, — Сэнку усмехнулся, продолжая внимательно наблюдать за каждой крошечной реакцией на бледном лице. — Тебе нужно взять вот этот металлический брусок и плотно намотать на него медную проволоку.  Ген взял в руки брусок и несколько раз обернул вокруг него тонкую металлическую нить. Хрупкие пальцы немного дрожали, но он отлично справлялся. — Вот так? — То, что нужно. Молодчина. Мотай проволоку до конца бруска. И, да, таких нужно семь штук.  Ген драматично посмотрел в камеру. — Вы думали, я шучу про контракт с дьяволом? Нет, ребята, вот он — демон во плоти, безжалостный и беспощадный. Сэнку рассмеялся. — Пока ты собираешь магниты, я соберу катушки, которые и будут приводить всю конструкцию в движение — то, для чего люди в принципе изобрели двигатель. Для этого нам нужны вот такие металлические пластины, которые мы заранее вырезали из кухонных противней, и ось — это, кстати, спица от горного велосипеда, она прочнее обычной… Они уютно работали вместе, и, пока возились с рутинными задачами, — Укё-чан, напомни, пожалуйста, что ты там говорил насчёт расширения команды? Почему это должен делать я? Потому что Сэнку на этом настоял? Сэнку-чан, душа моя, не хочешь обсудить свои диктаторские замашки, нет? — Минами оставила их на свою ассистентку Челси, а сама отправилась к Кинро и Гинро.  Гинро смотрел на кучу реквизита — простыни, бутылки с водой, какие-то тазики, трубки и ещё кучу всего по мелочи — и чесал затылок. — Я не понимаю, какого чёрта нам с этим делать.  — Профессор Ишигами сказал, что самые древние методики борьбы с жарой основаны на испарении. Предлагаю проверить, насколько эффективны такие способы, — серьёзно ответил Кинро, поправив очки.  — И как мы будем это проверять, мы же с тобой не учёные, — Гинро захныкал, и Кинро закатил глаза.  — В этом и суть! Мы будем следовать инструкциям, как это сделали бы наши зрители, и проверять, как это сработает.  — Ааааа, ну, тогда логично… — Итак, тот самый древний метод на основе испарения — это натянутые на окна влажные простыни. Но наш профессор Ишигами придумал, как улучшить эту конструкцию, и в теории это всё должно работать быстрее и охлаждать воздух сильнее. Чтобы проверить эффективность, у нас будет три бокса с отверстиями-окнами, в которых стоят датчики температуры, вот, смотрите, — Кинро указал на экран с выведенными показателями термометров. — Сейчас во всех боксах температура одинаковая. Один будет контрольным, с пустым окном, второй мы затянем обычной простынью, а на третьем установим нашу авторскую конструкцию.   Суть предложенного Сэнку способа, который им предстояло проверить, была в том, чтобы не просто натянуть на окно влажную простынь, как это делали тысячелетиями, но добавить в уравнение две подвижные ёмкости с водой — сверху и снизу. Вода из нижней благодаря капиллярному эффекту будет подниматься по простыне наверх, накапливаясь в верхней ёмкости, по мере её наполнения она перевернётся, намочит простынь, и так по кругу.  — Ого! Мы что, по факту изобрели вечный двигатель? — Удивился Гинро.  — Ага. Только воду надо вовремя подливать, испарение ещё никто не отменял.  — Но тогда он уже не вечный…  — Удивительно, что ты так быстро это понял.  Парни соорудили конструкцию и приготовили все три бокса. Для имитации ветра врубили большой промышленный фен и стали ждать — предполагалось, что для стабильного изменения температуры требовалось не меньше 20 минут.  Минами похвалила ребят и вернулась на основную площадку. Едва она зашла в помещение, как сразу взволнованно ахнула.  — Чёрт возьми, Ген, ты белее снега! — Её голос звучал испуганно. — Челси, какого хрена ты не видишь этого в камеру? Стоп, стоп!  Сэнку, увлечённый процессом, и правда не заметил, как ловкие пальцы Гена стали двигаться медленнее, как он стал всё реже и реже отвечать ему что-то голосом — просто что-то хмыкал и кивал.  Его руки дрожали, сам он и правда выглядел белее снега, розовые губы отливали синевой, и Сэнку едва успел его поймать, прежде чем Ген выронил из рук кусок металла, пошатнулся и совсем обмяк в его руках. Сердце стучало отчаянно, и видеть Гена таким было невыносимо.  Съёмки остановили, все столпились вокруг, Укё побежал за аптечкой, а Сэнку уложил Гена на диван и боялся выпустить его из своих объятий даже на секунду, прижимался губами к холодному взмокшему лбу и проклинал Хьёгу, или кто там составлял для Асагири расписание.  Они не виделись с Геном с того воскресенья, в которое умудрились поссориться. Вплоть до четверга Ген работал едва ли не круглосуточно — чтобы высвободить на съёмки их шоу целый день, ему пришлось раскидать все задачи и уплотнить свой график, а он и без этого был почти на грани истощения… А Сэнку, и сам когда-то живший в таком темпе, даже не обратил на это внимание.  Хороший партнёр, блядь. Просто замечательный.  — Милый мой, хороший мой, Ген, посмотри на меня, — прошептал Сэнку, когда Ген, которому подсунули под нос нашатырь, медленно раскрыл несфокусировавшиеся глаза. Он моргнул раз, два, и взглянул на Сэнку. — Вот ты где, — Сэнку поцеловал его пальцы. — Ты нас всех напугал.  Укё, сидевший перед ними, выдохнул с облегчением. — Ген, клянусь, если ты откинешься на работе, я тебя убью.  Ген устало усмехнулся. — Не убьёшь, ты пацифист.  — Попрошу Цукасу… — Укё легонько стукнул его по плечу. Ген улыбнулся.  — Вот это уже звучит угрожающе! — …но он скорее прикончит Сэнку. За то, что не уследил за тобой. Ты ж неадекватный трудоголик, ну какого чёрта, а, вы, двое? — Укё окинул их сердитым взглядом.  — Просто я связался с таким же неадекватным трудоголиком, да, Сэнку-чан? — Ген мягко потёрся щекой о его ладонь. Ну точно котёнок.  Сэнку поджал губы. — Мне нечего сказать в своё оправдание. Я видел, что тебе нехорошо, и всё равно заставил тебя крутить эту ебучую проволоку…  — Ну, я знал, во что ввязывался… — Ген хихикнул, сел и потянулся к уху Сэнку, чтобы прошептать. — …и я ведь всё равно по тебе соскучился и хотел побыть рядом хотя бы так. — Сэнку покраснел, а Ген уже вскочил на ноги, слегка потягиваясь. — Ладно, что у нас там со съёмками? Где все? Вот же неугомонный.  — Всё нормально, Минами сейчас снимает параллельный сюжет. Я так понимаю, домой ты не собираешься ехать? — Скептично выгнул бровь Укё. Ген отрицательно помотал головой. Укё глубоко вдохнул и как по щелчку пальцев переключился из режима заботливого друга в режим большого босса. — Тогда отправляю тебя к Кинро и Гинро. Отсними там пару комичных диалогов с ними, и, умоляю, если почувствуешь, что тебе плохо, просто сядь. Челси, проследи за этим. Никки, ты где? Поправь Асагири грим, пожалуйста, может, подрумянить его? Спасибо. Ты, Сэнку, успеешь сделать всё то, что планировал? Окей, тогда приступаем, ребята. Надеюсь, до конца дня все доживут.  Они, конечно, дожили, но как будто с трудом. Ген ещё один раз брал перерыв на полежать, но они успели снять эту историю с крафтовыми кондиционерами — конечно, усовершенствованная конструкция Сэнку дала охлаждение воздуха на целых 8 градусов Цельсия, тогда как обычная простыня — всего на 2, потому что почти полностью высохла уже через десять минут.  Сам Сэнку уже успел собрать катушки и прерыватель тока. С электромагнитами, катушками и прерывателем он вполне уже мог демонстрировать наглядный результат. Конечно, проводить демонстрацию без Гена было намного сложнее, но Сэнку изо всех сил старался общаться с камерой так, словно там его слушал Менталист.  — …берём металлическую пластину и подключаем к ней один из контактов электромагнита, а сверху кладём катушку, и, вот, смотрите, такая конструкция получается. Она пока ещё, конечно, не собрана в корпус двигателя, но уже… — Сэнку дотронулся до пластины контактом прерывателя, и катушка быстро завертелась вокруг оси, — можно увидеть сам принцип! Вот эта вращающаяся штуковина — по сути своей настоящий элемент электродвигателей переменного тока, который называется «ротор». А вот этот неподвижный магнит — это по сути своей то, что называется статором. Подобные штуки, только собранные на заводе, живут внутри у той же «Теслы», представляете? У нас, конечно, не такой мощный движок будет, но… Сэнку собрал для всего этого раму, чтобы не нужно было придерживать конструкцию руками, и, весь измазавшись в какой-то металлической стружке и масле, наконец, закончил основу двигателя.  — …ну, что ж, наш двигатель, который мы собрали с вами, по сути, из хлама, каким-то образом работает, а теперь давайте-ка попробуем с помощью него привести что-нибудь в движение… — Сэнку огляделся по сторонам в поисках припрятанного в декорациях скейта. — Например, врубим движок на пол-оборота и соорудим электросамокат! Как вам идейка? К этому моменту уже освободись Кинро, Гинро и Ген, и дело как-то пошло веселее. Конечно, опробовать всю эту сомнительную конструкцию из говна и палок отправили Гинро под ехидные комментарии Гена.  Выпуск окончился эпичным сносом декораций, поскольку Гинро не справился с управлением. Ну, сложно справиться с тем, чего нет — рулевую систему-то они ещё не сделали.  Ген выглядел очень уставшим, но уже не таким устрашающе бледным. После захлёбывающегося смехом «стоп, снято!» от Минами он подошёл к Сэнку. — Ну, что, традиционная чашка кофе, Сэнку-чан? — Ген кокетливо заправил за ухо прядь волос.  Сэнку усмехнулся и обнял его. — Ага. Только после того, как я уложу тебя спать, и ты проспишь часов двенадцать, договорились?  — Как скажешь, душа моя, — мурлыкнул Ген и потянулся за поцелуем. Сэнку не мог ему не ответить. Оба они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить, как Гинро выронил из рук стаканчик с водой, ошалело глядя на них, готовый заорать, а Кинро и Минами буквально затыкают ему рот руками.  ••• — Хмммм… думаю, ты был бы вампиром.  Ген хихикнул. — Вампиром? Как прозаично! Почему? — Ну, ты подозрительно молодо выглядишь для своих лет, — Сэнку принялся загибать пальцы. — Ты умеешь бесшумно и внезапно появляться, у тебя бледная сияющая кожа…  — Божечки, Сэнку-чан, комплимент за комплиментом, мы точно про монстров всяких говорим? — Ген театрально-кокетливо похлопал ресницами, и Сэнку усмехнулся. — Я знаю, что тебе нравится моя кожа, но это кожа убийцы, Белла… Они рассмеялись. Сэнку каждый раз немного нервничал за рулём, но ненавязчивая болтовня с Геном чудесным образом помогала расслабиться. — Ну, а я, на твой взгляд, кем мог бы быть? Ген оценивающе его оглядел. — Кем-то вроде Медузы Горгоны.  Сэнку удивлённо вскинул брови. — Почему? — Ну, ты знаешь… — Ген сделал неопределённый жест рукой. — Эти твои волосы… — О, ну, конечно, — Сэнку закатил глаза. — Опять во всём виноваты мои волосы… Ген расхохотался. — Нуууу, дело, конечно, не только в волосах. Основная причина такой ассоциации — это, пожалуй, твой взгляд.  — А что с ним не так? — Он такой… острый, суровый, пронзительный. И порой буквально заставляет меня окаменеть, — Ген потянулся к нему через коробку передач и влажно прошептал на ухо. — По крайней мере, в очень определённых местах я, глядя на тебя, уж точно каменно твердею… Вот негодник. По животу прошёлся томный спазм, и Сэнку буквально почувствовал, как его уши запылали. — Ген, прекрати.  Ген прикусил его ухо… — Почему? — …и тут же облизал.  Волна сладкой дрожи, которая спустилась от уха прямо в пах, явно не помогала сконцентрироваться на дороге. — Потому что я за рулём, и, так уж вышло, что я не лучший в мире водитель, и, если мы с тобой хотим добраться до места живыми, то лучше бы тебе перестать меня соблазнять, — Сэнку облизал пересохшие губы.  Ген лизнул его под подбородком. — Не перестану, пока ты не скажешь, куда мы едем.  Сэнку закатил глаза и усмехнулся. — Почему ты не задавал вопросов, когда я в прошлый раз тебя куда-то вёз? — Потому что в прошлый раз никто не звонил моему менеджеру с угрозами, чтобы он выдал мне три выходных дня подряд! — Хихикнул Ген.  — Эй, я ему не угрожал! — Да? — Ген подозрительно прищурился. — Тогда почему, когда он звонил мне сообщать о внезапном отпуске, его голос звучал так испуганно? Испуганный Хьёга! Я даже не знал, что такое возможно, — он снова хихикнул. — Ну, правда, красавчик-чан, что ты ему сказал? Сэнку невозмутимо пожал плечами. — Просто привёл ему несколько аргументов.  — Ты выглядишь слишком довольным, чтобы я тебе поверил!  — Ты ничего не докажешь, — Сэнку бросил на Гена насмешливый взгляд. — Отказываюсь говорить без своего адвоката.  — Ну Сэнку-чааааан… — Ген захныкал, и Сэнку положил руку на его прохладное бедро. Ген сегодня был в преступно-коротких шортах, и это, признаться, тоже очень отвлекало.  — Нам осталось ехать минут десять от силы, — он нежно погладил внутреннюю часть бедра, и от этого прикосновения Ген сладко всхлипнул. Это отвлекло ещё сильнее, и Сэнку, от греха подальше, убрал руку. Ген разочарованно заскулил. — Потерпи ещё немного, ладно? Это сюрприз.  Ген улыбнулся и расслабленно откинулся в кресле. — Ладно, десять минут я, так и быть, потерплю. Помни мою доброту… Идея плюнуть на всё и поехать с Геном в онсэн возникла сама собой — после того, как Ген, истощённый своим ритмом жизни до полуобморочного состояния, проспал на коленях у Сэнку двенадцать часов подряд. А потом выпил воды и уснул ещё на несколько часов. Невозможно было смотреть на эти бледные щёки и трясущиеся пальцы, поэтому Сэнку написал Укё, спросил номер Хьёги, позвонил ему и объяснил ситуацию.  Ну, может, он слегка драматизировал, описывая последствия подобного темпа работы? Не важно, не только Асагири нахватался у Сэнку всякого, наоборот это, как оказалось, тоже работало.  Зато теперь у Гена было целых три выходных, и всю пятницу он усиленно провалялся в постели, пока Сэнку допоздна добивал все подвисшие проекты в своей лаборатории. Впереди — целые сутки в маленьком уютном онсэн-отеле, в который отец возил Сэнку ещё ребёнком.  Гену нужно было качественно отдохнуть, а человечество не придумало лучшего способа расслабиться, чем поваляться в горячих источниках, а потом — на массажном столе.  Сэнку был уверен, что Гену там понравится.  И, да — Ген оказался в восторге.  Он выпрыгнул из машины, оглядывая тенистые деревья и узкие тропинки, ведущие к маленьким гостевым домикам. В сизых глазах плескалось удивление, он рассмеялся своим колокольчатым смехом, и у Сэнку на сердце распустились цветы. — Сэнку-чан! Ты привёз меня в отпуск? — Ген бросился Сэнку на шею, жарко целуя в щёку. — Я говорил тебе, что ты настоящий волшебник? — Ага, что-то упоминал такое, кажется, — усмехнулся Сэнку. — Пойдём? Наш домик — вон тот, слева.  — Самый красивый! Ах, Сэнку-чан, здесь так чудесно! — зачирикал Ген и вприпрыжку побежал по тропинке к их обители на ближайшие два дня.  Великовозрастный очаровательный ребёнок.  Этот отель был не самым роскошным, но очень уютным, и источники здесь были действительно отменными. Домик, который снял Сэнку, был выполнен в традиционном японском стиле — деревянные стены, татами, сёдзи, которые вели на небольшую террасу с двумя плетеными креслами и маленьким столиком. С террасы был выход к небольшому личному источнику, который был практически под открытым небом — лишь с небольшим навесом, и оттуда раскрывался чудесный вид на тенистые деревья и мерцающий на горизонте залив.   — Мне тут нравится, — выдохнул Ген, оглядываясь по сторонам. — Ты часто здесь бываешь? — В последний раз был, наверное, лет в пятнадцать… Бьякуя тогда вернулся с МКС, и мы отправились сюда, он — восстанавливаться, а я — так, за компанию. — Сэнку аккуратно поставил сумку с вещами на пол рядом с роскошным двуспальным футоном, который заменял тут кровать. — С тех пор приезжать не доводилось, но… показалось, тебе тут должно понравиться. Рад, что угадал.  Ген распахнул сёдзи и вышел на балкон. Уже вечерело, на территории зажглись фонарики, и Ген явно залюбовался видом. Атмосфера была крайне романтическая — даже Сэнку это понял и прочувствовал. Он подошёл к Гену и обнял его со спины, мягко притягивая к себе, целуя в нежное местечко за ухом — туда, где ярче всего был пряный лавандовый аромат. Ген улыбнулся тепло и счастливо, и Сэнку казалось, что этой улыбки он не видел уже целое тысячелетие.  — Люблю, когда ты так улыбаешься.  Ген на мгновение замер, но потом сразу расслабился. Повернул голову, оставил на губах у Сэнку невесомый поцелуй и прошептал. — Так я улыбаюсь только рядом с тобой, — он озорно подмигнул и хихикнул. — Ты как хочешь, а я — в онсэн! — Может, сначала закажем ужин? Хочешь чего-нибудь? В голове у Сэнку сложилась целая программа на их небольшой отпуск. Сначала лёгкий ужин, потом — источники, а сразу после — до исступления покрывать поцелуями, ласкать и гладить это нежное гибкое тело, желательно так, чтобы Ген забыл к чертям собачьим даже собственное имя, и мог только тихо тонко стонать.  На этом пункте целеполагание и планирование Сэнку обрывалось, но он был вполне доволен даже тем немногим, что успел придумать.  — Я не голодный, но если ты хочешь есть, может, они могут принести ужин прямо сюда? А я бы сегодня даже выпил немного вина.  — Ты собрался осквернять алкоголем священную японскую традицию купания в источниках? — усмехнулся Сэнку.  Ген развернулся в его руках и обнял лицо Сэнку прохладными ладонями. — Я готов осквернить все японские традиции вместе взятые, кроме той, где полагается погружаться в источники обнажёнными, — Сэнку не выдержал, прижал его ближе к себе и втянул в медленный поцелуй. Около бесконечности спустя Ген оторвался от него и прошептал прямо в губы. — Я так по тебе соскучился. Иди заказывай всё, что хочешь заказать, и возвращайся ко мне в источник.  Сэнку нервно сглотнул, но ровно так и сделал.  Бокал белого сухого для Гена принесли очень быстро, но со всем остальным Сэнку пришлось немного повозиться. Он зачем-то взял в руки телефон и увидел сообщение от взволнованного Хрома, у которого вдруг вымерла колония в чашке Петри — да не та, что надо. Конечно, нужно было дать инструкции, что его незадачливому лаборанту с этим делать, когда он, Сэнку, тут прохлаждается. В процессе принесли еду, и Сэнку, уплетая онигири и отвечая Хрому, спустя двадцать семь минут и вовсе почти забыл, где он и для чего.  Благо, всегда благоразумный Хром написал «Ну всё, чувак, спасибо за помощь, беги к СВОЕМУ ПАРНЮ ╰( ͡° ͜ʖ ͡° )つ──☆*:・ﾟ».  Мда, Ишигами, ты заслужил награду «Лучший партнёр года». Так держать, продолжай в том же духе, и обязательно сдохнешь в одиночестве, как предрекала Кохаку.  Сэнку бросил телефон в сумку, наскоро разделся и накинул на себя халат. Потом подумал пару секунд, вернулся к сумке и засунул в карман халата привезённый с собой тюбик лубриканта.  Если уж Ген решил осквернять традиции — так, может, и смазка им пригодится, верно?  Он улыбнулся своим мыслям и распахнул сёдзи.  И, ох… Какой же он еблан, что торчал в номере так непростительно долго.  Ген полулежал в воде с закрытыми глазами и блаженной улыбкой, уперевшись лопатками в деревянный бортик, откинув голову назад в явном наслаждении. Он вообще был склонен к некоторому гедонизму и мог практически в любых условиях создать себе причину упиваться маленькими удовольствиями, и Сэнку обожал эту его черту — создавать из ничего настоящий праздник жизни. В правой руке Ген держал бокал вина, выпитый наполовину, его щёки раскраснелись, обычно белоснежная грудь тоже стала нежно-розовой, и весь он казался каким-то эфемерным, идеальным, неземным, словно выточенным из мрамора божеством. На фарфорово-гладкой коже, которая едва ли не светилась в сумеречном полумраке, бликовали отражения фонариков, подчёркивая каждую мышцу, каждую деталь рельефа его изящных плеч и точёной груди. Сэнку замер, чтобы пару мгновений полюбоваться своим личным божеством, а потом облизал губы и вышел с террасы прямо к источнику.  Ген, услышав его шаги, слегка приоткрыл глаза, и от его томного взгляда с поволокой у Сэнку пересохло в горле. — Мммм, Сэнку-чааан… я уже успел по тебе истосковаться! — Он растянулся в лукавой улыбке и вынул из воды длинную стройную ногу, изнеженно потягиваясь. — Мне тут без тебя было так одиноко… Пойдём ко мне? — Он игриво поманил его лёгким покачиванием стопы.  И, о, чёрт, эти ноги.  Бесконечно длинные, стройные, с сухой рельефной мускулатурой, острыми коленками, изящными тонкими лодыжками, узкими ступнями, нежными аккуратными пальчиками и круглыми розовыми пятками, невозможно прекрасные ноги.  Сэнку только недавно сам себе признался, что на этих ногах у него, определённо, своеобразная фиксация — потому что уже невозможно было игнорировать то, как откровенно ему хотелось ими любоваться, гладить, разминать, целовать, облизывать каждый пальчик…  От этих мыслей к лицу и паху прилила кровь, но стоять тут и дальше тупить было бы преступной халатностью. Поэтому Сэнку сделал шаг ближе и сел на бортик онсэна, опуская ноги в горячую воду. — Скучал без меня? — Даааа, — выдохнул Ген. — Бросил меня одного так надолго, — он певуче тянул слова, разморенный и изнеженный горячей водой, явно чуток охмелевший даже от этого несчастного полбокала вина, смотрел так томно, так горячо, что от одного его взгляда и от одного взгляда на него Сэнку пробило тяжёлым нещадным возбуждением. — Тебе не стыдно? — В глазах у Гена мелькнули знакомые бесы, и Сэнку уже знал, что это означает.  Он сглотнул и нетерпеливо облизал губы. — Стыдно. Очень… Ген растянулся в совсем хищной улыбке, томный взгляд потемнел, стал терпким, жарким. Он такой красивый сейчас, в этот момент абсолютной неги — расслабленный, с покрасневшими губами и мягкой плавностью в каждом движении, — настолько, что больно смотреть. Но Сэнку, конечно, всё равно смотрел, не отрывая глаз.  Ген вытянул свою идеально-изящную ногу, поднял её вверх, демонстрируя нечеловеческую растяжку, игриво прикусил губу и положил свою хрупкую узкую ступню на плечо Сэнку, пальцами огладив основание шеи.  Чёртово блядское совершенство.  Ген, словно прочитав его мысли, довольно хмыкнул. Сэнку склонил голову к его ступне, потёрся щекой о нежную гладкую кожу — нет, ну у него точно ступни, как у ребёнка, а не как у взрослого мужчины! — и, не удержавшись, припал к ней губами.  — О, настолько тебе стыдно? — голос Гена стал низким и вибрирующим, и от проскользнувших в нём властных ноток низ живота сдавило сладостным спазмом.    — О, я просто умираю от стыда, — выдохнул Сэнку. Он прикоснулся к тонкой лодыжке, а второй ладонью с нажимом провёл по напряженному гладкому бедру, едва касаясь внутренней стороны, ощущая пробежавшую под пальцами дрожь. Такой чувствительный. Такой восприимчивый. — И чем же я могу загладить свою вину? — Ммм… — Ген всхлипнул, прикусив уже раскрасневшуюся, совсем алую нижнюю губу, когда Сэнку сжал пальцы, впиваясь в нежную кожу на внутренней стороне его бедра. Сэнку смотрел на него во все глаза, не желая упустить ни секунды этого завораживающего представления. — Приласкай меня.  Во всей Вселенной не существовало такой ласки, которую Сэнку не желал бы ему сейчас подарить.  Сэнку выдохнул открытым ртом ему в центр стопы. Поцеловал каждый пальчик этой совершенной ноги, что была в его плену. Пресвятые ДНК, как же это было восхитительно. Ген не то хныкнул, не то хихикнул в ответ на эту незамысловатую ласку, и Сэнку шало улыбнулся, потираясь носом и щекой о косточку на лодыжке. — Достаточно? — Нет. Старайся лучше.  Ген вывернул ногу, чуть меняя положение, проходясь большим пальцем по губам Сэнку. Дразнится. Сэнку снова не сумел удержаться и, поймав палец языком, почти застонал — смотреть на довольное, хищное, абсолютно греховное лицо Гена становилось почти невыносимо. Он втянул палец в рот под тихий рваный выдох, облизал его и в итоге снова ухватился за голень, чтобы было удобнее.  Блядь, у Гена настолько нежные ноги, будто он никогда не ступал по земле.  Мягкая пятка наощупь была не хуже любого другого участка его фарфоровой кожи. Сэнку провёл языком по своду стопы, слегка прикусив эту нежную пятку, с наслаждением наблюдая из-под ресниц, как Ген потихоньку теряет контроль, но всё ещё умудряется сохранять на лице немного властной хищной надменности. Воздух в лёгких почти обжигал — это было так горячо.  Сэнку провёл языком вдоль по внешнему краю стопы, скользя ладонью по нежной голени вниз, к колену. Под острой коленкой Сэнку нащупал тонкий шрам от велосипедной спицы, про который Ген недавно рассказывал забавную историю из детства, и от этой бестолковой детали сердце Сэнку затрепетало в приступе абсолютно неконтролируемой нежности.  Сэнку прикусил подушечку под большим пальцем, вызвав у Гена полусмешок-полустон. — Сэнку-чан, ты что, меня дразнишь? — Ну что ты, — Сэнку попытался прошептать ему игриво и дразняще, — я просто лучше стараюсь, — и, судя по тому, как гортанно выдохнул Ген, как заволокло чистой похотью кошачьи глаза, у Сэнку получилось ему подыграть.  — Тогда почему ты всё ещё там? — Ген коснулся ногой его шеи, аккуратные маленькие пальцы очертили линию его челюсти, медленно погладили подбородок, затем скулу, и вот узкая хрупкая ступня уже легла ему на лоб — властным, господским движением. — Тебе было сказано ласкать меня, а не дразнить, — Ген надавил, принуждая откинуть голову, — непослушный Сэнку-чан.  Душное возбуждение схватило Сэнку за горло, скручивая пах таким невыносимым желанием, что он начал мысленно проговаривать последовательность нуклеотидов в цепочке ДНК зелёного горошка, как часто делал, чтобы успокоиться. Рано, рано было срываться — его задачей было сводить с ума Гена, а не самому отлететь в астрал ещё даже до того, как успел к нему по-настоящему прикоснуться.  Маленькие пальчики скользнули по спинке его носа, по губам — и Сэнку тяжело вдохнул, наполняя лёгкие ватным жаром, а затем медленно выдохнул. — Я хочу заласкать тебя так, чтобы ты забыл своё имя, так что, прошу тебя, не спеши.  Взгляд Гена был таким терпким и собственническим, что, если бы Сэнку сейчас не сидел, он бы точно упал перед ним на колени. — Ну что ж, попробуй. Но имей в виду, у меня отличная память, — его голос был лукавым и вызывающим, и, вообще, как у Гена получалось отыгрывать сейчас, когда у Сэнку от возбуждения перед глазами всё плыло, оставалось только гадать.  Вряд ли бы у Сэнку сейчас получилось ответить ему что-нибудь внятное, поэтому он трясущимися пальцами молча развязал халат, аккуратно сложил его рядом с собой на бортик, так, чтобы кармашек со смазкой был в лёгком доступе, каждым своим выверенным движением пытаясь хоть немного вернуть разума своим плавящимся от похотливого жара мозгам.  Закончив, он выдохнул и скользнул в онсэн. Почувствовал, как горячая вода окутала его тело, почти мгновенно вынуждая мышцы расслабиться. Хорошо.   Он сделал шаг к Гену. Тот влил в себя остатки вина и отставил бокал в сторону, всё ещё лёжа лопатками на покатой части деревянного бортика, опираясь на него обеими раскинутыми вдоль края онсэна руками.  Ген как-то очень богемно выгнулся, перебирая ногами в толще воды, и пирсинг в ярко-розовых сосках маняще блеснул в свете фонариков. Ген облизал губы таким невыносимо греховным движением, что Сэнку перемкнуло, он двинулся к нему и снова взял одну нежную распаренную ступню, целуя в центр, прикусывая аккуратный мизинец, но вдруг захлебнулся стоном, когда вторая нога Гена устроилась у него в паху — не надавливая, просто обозначая своё весомое присутствие, едва ощутимо поглаживая. Сэнку пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не кончить с позором здесь и сейчас — голову нещадно вело, но он пытался придерживаться намеченного плана. Он втянул в рот каждый крохотный пальчик по очереди, параллельно массируя упругое бедро, и, когда дело дошло до большого, Ген, наконец-то, сорвался на звонкий стон.  Сэнку едва сдержал довольную улыбку. Он закинул эту ногу себе на плечо, попутно огладив, точнее — облапав точёную голень, Ген довольно хмыкнул, а сразу после шипяще втянул воздух, когда Сэнку принялся покрывать поцелуями уже вторую ногу, ту, что секунду назад ещё прижималась к паху. Ген задрожал. Теперь он буквально лежал на воде, лопатками упираясь в бортик, откинув голову назад, одной ногой цепляясь за Сэнку, который стоял между его коленей и любовался невероятно развратным, но фантастически прекрасным зрелищем.  Его влажная фарфоровая кожа блестела в свете фонариков розовым золотом, капли воды очерчивали подрагивающие возбуждением мышцы пресса, стекая по ним и оседая в выемке пупка. Каждый раз, когда он выгибался, из воды показывался налитый ярко-розовый член, и Сэнку впервые за всё время их постельных игрищ захотелось прикоснуться к нему языком, попробовать его на вкус. Казалось, он должен быть бархатистым и нежным, пульсирующим, горячим, и… Во рту от этих мыслей скопилась слюна, и Сэнку нервно сглотнул.  Его стратегический план на вечер стремительно обрастал деталями.  — Блядь, Ген, ты такой красивый сейчас… — выдохнул Сэнку и нежно поцеловал косточку на лодыжке, потёрся щекой о голень.  — Только сейчас? — Абсолютно бесстыдно уточнил Ген. Ох, чертец, ну как у него это получалось?  — Всегда, — Сэнку коснулся губами крошечной родинки на внутренней стороне бедра. Ген ахнул и легонько стукнул его пяткой по спине, когда Сэнку прикусил покрасневшую, сверхчувствительную, разморенную горячей минеральной водой кожу. — Но сейчас особенно. Ты сейчас похож на какое-то греховное развратное божество, — он снова укусил внутреннюю часть бедра и тут же длинно зализал место укуса.  Ген тихо ахнул и выгнулся. — Чёрт, Сэнку-чан, ну же, прикоснись ко мне… — Не спеши, — тихо прорычал Сэнку и поднял на него тёмный, почти звериный взгляд, как раз, чтобы увидеть, как Ген до белых костяшек впивается пальцами в деревянный бортик, как на его щеках алеет румянец, как он закусывает губы, ярко-красные, словно ягоды боярышника.  Собственная выдержка таяла, как дым, какое уж тут «не спеши». Ген в его руках весь горел и плавился, и Сэнку мелкими влажными поцелуями опустился по бедру ещё ниже, ещё чуть глубже. Ген вздрагивал на каждом поцелуе и каждый раз мягко ударял его пяткой, и Сэнку чувствовал себя всё более пьяным. Второй рукой он поглаживал, разминал, развратно трогал то бедро, что лежало у него на плече, и никак не мог прекратить это сладостное наваждение. В голове плавал вязкий туман возбуждения, на периферии зрения всё было покрыто расплывчатым полумраком, и только Ген, расцвеченный отблесками фонариков, с пятнами лихорадочного румянца на щеках, был невероятно ярким и чётким. У Сэнку от невыносимого желания едва ли не слезились глаза, и он то целуя, то прикусывая кожу, наконец, спустился по бедру прямо к истекающему розовому члену. Он рывком подхватил Гена и уложил его на бортик чуть выше, всей спиной, закидывая обе его ноги себе на плечи, тот тихонько вскрикнул от неожиданности, но быстро сам устроился поудобнее. От вечернего воздуха его влажная кожа покрылась мурашками, и Сэнку срочно потребовалось его согреть.  Он облизнул губы и провёл носом по его члену, от основания до самой головки, словно ластясь, и из Гена вырвался почти мученический стон, будто Сэнку тут не нежит его, а пытает.  Сэнку на пробу лизнул головку, и она и правда оказалась бархатистой, нежной и очень горячей. Вполне неплохо, даже приятно. Он обхватил член губами, насаживаясь, по аналогии с тем, как это обычно делал Ген, и тот едва ли не заскулил, вжимаясь ему в спину пятками, и Сэнку, вдохновлённый такой реакцией, повторил движение, цепляя языком уздечку, и ещё раз, втягивая щёки. Бёдра Гена на плечах Сэнку задрожали, он дышал рвано, загнанно, почти задыхался, срываясь на тихие стоны, и это были лучшие звуки из всех, что когда-либо слышал Сэнку.  — Сэнку-чан, — со стоном вырвалось из груди Гена, когда Сэнку насадился ртом особенно глубоко. — Возьми меня.  — Нееет, — усмехнулся Сэнку, проводя языком вдоль набухшей пульсирующей венки. — Я тут ещё не закончил.  Ген рыкнул и крепко вцепился в волосы Сэнку, потянул его вверх, скинув ноги с плеч. Сэнку удивлённо взглянул на него, и увидел совершенно шалые, немного безумные потемневшие глаза. Ген вздёрнул его выше, подцепив за подмышки, так легко, словно Сэнку был не тяжелее пёрышка, заставляя его упереться руками в бортик, обхватывая его коленями, и жарко, упоённо поцеловал.  Впрочем, Сэнку был вполне не против.  Он впился в его сочные алые губы, и Ген притянул Сэнку ещё ближе, обнимая руками шею, жадно вылизывая его рот, демонстрируя всю мощь своего желания. Поцелуям не было конца, и Сэнку лишь ненадолго отстранялся, чтобы глотнуть воздуха, но снова припадал к горячим  мягким губам: их хотелось целовать вечно, сминать, прикусывать, зализывать, ощущать их непередаваемую сладость.  Ген еле слышно стонал в поцелуй, его ладони — кажется, впервые на памяти Сэнку не холодные, — гуляли по спине, когтисто зарывались в волосы, сминали плечи, он вжался в живот Сэнку, вдавливаясь в кожу влажным членом, прикусил его подбородок и обжигающе выдохнул. — Сэнку-чан, ну же, возьми меня… Сэнку прижался лбом к его лбу, глядя прямо в сизые глаза. Его взгляд был немного шальным, но таким, таким мягким, открытым, словно Ген вдруг снял все свои маски, все свои покровы, обнажил перед ним, Сэнку, свою нежно-сиреневую душу, вскрыл самое своё нутро, абсолютно доверился. Сэнку подумал, что сейчас Ген в его руках был в своём совершенно первозданном состоянии, обнажённый не только физически, но во всех смыслах, и его глупое сердце от этого затрепетало в восхищении, благоговейном восторге, потому что этот человек — удивительный и прекрасный — выбрал его.  Слова сами слетели с губ, его опьянённый возбуждением и захлёстывающим счастьем мозг совсем перестал контролировать речевые центры. — Такой чудесный у меня… — поцелуй в щёку, — такой прекрасный, — ещё один — в губы. — Блядь, Ген, как же я люблю тебя...  Кошачьи глаза ошалело распахнулись, в растёкшихся по сизой радужке огромной чёрной лужей зрачках заплескалось изумление, и Ген равно выдохнул, обжигая губы Сэнку своим жарким дыханием. — Бля… Сэнку, ну что ж ты творишь, что ж ты делаешь со мной… — он обхватил лицо Сэнку ладонями и принялся покрывать его мелкими поцелуями, лёгкими, как крылья бабочки. — Любовь моя, душа моя, ну нельзя же так внезапно, я ж так умру прям здесь — голый и со стояком… — Сэнку тихо рассмеялся, подставляясь под поцелуи. Он ощущал какую-то эйфорическую невесомость, словно тело накачали гелием и, казалось, если бы Ген его сейчас не держал, он улетел бы куда-то в стратосферу. Ген притиснулся ещё ближе, вжался в него ещё крепче, такой податливый и мягкий, и жарко прошептал в ухо. — Пошли в домик?  — Нет.  — Нет? — Ген искренне опешил, удивлённо вскинув брови.  Сэнку опустился обратно в воду, с откуда-то взявшимися силами, подхватил Гена под ягодицы и рывком перевернул, укладывая животом на бортик, насыщенно-розовым задом кверху. Сэнку сжал две эти горячие, нежные, упругие половинки, вминаясь в них пальцами, и прорычал. — Нет.  Ген подался в его руки, тихонько заскулив, и Сэнку, набравшись смелости, звонко шлёпнул по этой аппетитной заднице, подняв целый веер брызг. От шлепка на разгорячённой коже остался яркий след, и Сэнку поскорее прижался к нему губами, зацеловывая, облизывая.  — Ааах! — гортанно застонал Ген, — Сэнку-чан, я так тебя хочу, пошли внутрь… Сэнку укусил другую ягодицу. — Нет, мы останемся здесь.  — Аах! — Чёрт возьми, эти тонкие стоны просто сводили с ума. — Но мы ведь в отеле не одни, что, если нас кто-нибудь увидит? — Сэнку покрывал укусами эту аппетитную розовую задницу, слишком идеальную, чтобы он сумел сейчас от неё оторваться, тут же зализывая и целуя следы от зубов, и Ген каждый раз издавал эти крошечные звуки, которые лишь сильнее распаляли и без того едва контролируемое желание. — Пускай видят, — Сэнку крепко сжал обеими ладонями сочную мякоть, оглаживая жадно, по-хозяйски. Чёрт возьми, Сэнку едва ли не слюни пускал, глядя на эти сладкие полукружья, и так хотелось их и дальше сжимать и кусать, но внезапно захотелось сделать ещё кое-что. Он облизнул вдруг пересохшие губы и раздвинул упругие половинки, упоённо вминаясь в них пальцами, и нежно поцеловал его в копчик. Ген дёрнулся. — Пусть знают, что ты мой.  — Что? Сэнк- Аааа-а-х! — Ген захлебнулся очередным стоном, так и не успев закончить возмущение, потому что в этот момент Сэнку, набравшись смелости, длинно лизнул розовую узкую впадину и потрогал языком рельефный вход.  Ген ахнул и чуть подался вперёд. — Сэнку-чан… — Такой сладкий, — Сэнку слегка толкнулся языком в мягкое, расслабленное долгим пребыванием в горячей воде колечко мышц, жадно вылизывая всё вокруг. — Такой нежный, такой вкусный, специально для меня… — Ген застонал, звонко и явно теряя контроль. — Хочу слышать тебя, давай же, пусть все слышат… Ген снова качнулся, язык протолкнулся ещё сильнее, и он захлебнулся стоном. Сэнку принялся вылизывать его, впиваясь пальцами в ягодицы и бёдра, разглаживая бороздки нежной кожицы, с каждым разом всё глубже и глубже проникая языком. Ген стонал и скулил почти жалобно, и эти звуки пробуждали в Сэнку что-то тёмное, хищное, почти пугающее, и он сам вдруг почувствовал себя каким-то вершителем мира, трахая языком своё личное божество, которое дрожало и плавилось в его руках.  Ген потянулся к своему члену, но Сэнку перехватил его руку. Ген захныкал. — Сэнку-чан, пожалуйста, я так хочу… — Нет. Только я, — рыкнул Сэнку и укусил его в ягодицу.  Ген повернул голову и метнул на него голодный взгляд. — Тогда, мать твою, возьми меня, наконец.  Этого властного тона нельзя было ослушаться. Что ж, Сэнку потянулся к халату за лубрикантом — вот и пригодился, не зря прихватил — и щедро вылил себе на пальцы. Скорее всего, Ген бы принял его сейчас и без подготовки, но Сэнку не хотел отказывать себе в удовольствии поласкать его ещё немного, совсем доводя до исступления. Два пальца вошли свободно, и Ген насаживался на них жадно, скуляще, а Сэнку нежно оглаживал, растягивал бархатистые стеночки, сам изнывая от нетерпения.  Он дёрнул свой одиноко валяющийся махровый халат ближе, подтягивая Гена выше, подкладывая мягкую ткань ему под грудь, и сам подтянулся на бортик, накрыл Гена собой, прижимая его ещё ближе, прикусив его нежное плечо. Он дразняще провёл членом между ягодиц, подрагивающих от нетерпения, и приставил головку к заласканному входу. Ещё чуть-чуть, одно движение, и, блядство, он знал, насколько будет хорошо, так, что ни одной адекватной мысли в голове не останется, так, что от удовольствия станет трудно дышать, что- — Двигайся! — Хрипло прорычал Ген, нетерпеливо стукнув ладонью по влажному деревянному бортику.  И снова ослушаться было нельзя.   Сэнку качнулся вперёд, медленно раздвигая покорное нутро, не спеша проталкиваясь внутрь. Войдя до основания, прикоснувшись, наконец, своими бёдрами к ярко-розовым ягодицам, Сэнку остановился, давая тем самым привыкнуть к совершенно крышесносным ощущениям и Гену, и, признаться, самому себе. От нахлынувшего наслаждения перед глазами засияли звёзды. То, что он не кончил в эту же секунду, можно было считать ничем иным, как восьмым чудом света. Он немного вышел из него и снова медленно толкнулся внутрь, неглубоко, словно на пробу, прижимаясь всем телом к мелко дрожащему Гену, замирая, пытаясь справиться с захлёстывающим удовольствием.  Ген едва ли не плакал. — Сэнку, любовь моя, душа моя, если ты сейчас не начнешь, блядь, двигаться, клянусь, я тебя прибью… И Сэнку начал двигаться. Сначала медленно и осторожно, постепенно наращивая темп, всё быстрее и быстрее, и от того, с каким упоением Ген подавался на его член, как длинно и умопомрачительно стонал, у Сэнку кружилась голова и сводило ноги сладким спазмом.  — Сильнее, — взмолился Ген, насаживаясь отчаянным рывком.  — Насколько сильнее? — Сэнку намеренно, издевательски замедлился, и Ген почти мученически захныкал.  — Ещё сильнее! — Он воскликнул таким тоном, словно сам вопрос был возмутительно нелепым.  Сэнку вошёл в него резко, со шлепком, вырывая из Гена звонкий почти отчаянный стон. За эти стоны Сэнку, кажется, готов был убивать. — Скажи, чей ты, — он прикусил его плечо. — И будь громким.  — Твой! Ааахх…. — Сэнку вогнал в него член до упора. — Да, да, вот так, ах… — Чей ты? — Ах, твой! Сэнку зарычал и начал двигаться почти безжалостно, каждым ударом выбивая короткий сорванный стон. Блядство, как же хорошо. Сэнку чуть потянул его на себя, скользнул рукой под напряженный подтянутый живот, обхватил его твёрдый, горячий, влажный от воды и смазки член, и Ген выгнулся так восхитительно-красиво, подставляя гибкую тонкую шею, что Сэнку не мог не впиться в неё зубами, одновременно ускоряясь, срываясь почти на бешеный темп.  — Ещё! — Ген стонал почти бессвязно, забывшись, сжимая в себе Сэнку так потрясающе, до белых звёзд перед глазами, подавался навстречу и гортанно вздыхал. Когда он крупно задрожал, Сэнку ощутил приближение его оргазма и начал двигаться ещё быстрее, ещё резче, одновременно лаская его член, стараясь каждым толчком прицельно попадать прямо по простате, и спустя пару мгновений Ген дёрнулся, вскрикнув до сорванного голоса, и пальцы Сэнку окропило горячей спермой. Сэнку вжался в него всем телом, до упора, покрывая поцелуями хрупкие плечи и выступающие позвонки, Ген вздрогнул ещё несколько раз, тихо выстанывая его имя, и затих, загнанно дыша. Сэнку чувствовал, как он пульсирует вокруг него, и так невыносимо хотелось продолжать вбиваться в это податливое, гибкое, горячее, такое, блядь, сексуальное тело, но, даже несмотря на собственное марево экстаза перед глазами, несмотря на собственное болезненное возбуждение, он не шевелился, чтобы ни в коем случае не сделать Гену больно. Но Ген, словно прочитав его мысли, хрипло прошептал. — Двигайся.  Сэнку наклонился к нему ближе, боясь, что не правильно услышал. — Точно?  И Ген сам слегка качнулся вперёд и назад, блаженно заскулив, разрешая, показывая, что можно, что он сам этого хочет, и Сэнку растерял последние остатки самоконтроля.  Он шире развёл его ноги и вонзился в него отчаянным рывком. Трахать его такого — гиперчувствительного, податливого — было почти невыносимым, совсем срывающим тормоза удовольствием.  Ген тихонько выстанывал что-то бессвязное, смесь из ахов, вздохов, «Сэнку-чан» и «люблю», но Сэнку почти его не слышал, в ушах шумело, голову вело, и топливом ему служило одно лишь знание, что Гену всё это нравится, что его тело сейчас звенит от всеобъемлющего кайфа, балансируя на грани боли и удовольствия, что ему нравится и грубость, и жёсткость, и он готов принимать всё, что может дать ему Сэнку, и сам готов отдаваться ему без остатка.  Сэнку вбивался в его изнеженное мелко дрожащее тело в погоне за собственным удовольствием, вгоняя член до влажных сочных шлепков и звонких стонов — какофонии самых сексуальных звуков на свете. Ген надрывно выдохнул его имя, и Сэнку, совсем озверевший, вцепился пальцами во влажные чёрно-белые пряди на его затылке и потянул, вынуждая Гена прогнуться ещё сильнее — блядь, какой же он гибкий, — вставил два пальца в его распахнутый от удовольствия рот, придавив язык, вынуждая обхватить себя и губами — тоже, и принялся драть его, так, словно он был какой-то портовой шлюхой, словно он был лишь инструментом для ублажения, а не его любимым человеком.  Но Ген сосал его пальцы и скулил не прерываясь, ритмично сжимая его в себе и так невыносимо хорошо, так рьяно и отчаянно насаживался на член в почти неадекватном, хмельном экстазе, что было очевидно — его всё устраивает. Сэнку же бился на грани, но никак не мог эту грань преодолеть. Его разум витал в упоительном тумане, и осознание того, что в его руках был Ген — его Ген — прекрасный и неземной — и он позволял ему творить с собой все эти непристойности, доверял ему своё тело, свою душу, своё наслаждение, любил его, — блядь, Ген его любил! — просто срывало крышу. Чёрт возьми, в голове не укладывалось, что из миллионов желающих его рандомных мужиков Ген выбрал его, Сэнку, ведь он мог выбрать кого угодно, буквально любого человека в мире, но отдавался именно ему. Именно ему позволял целовать себя, кусать, именно с ним он занимался любовью, именно на него он смотрел так обжигающе-ласково. Этот немыслимый, невероятный, невозможный человек принадлежит ему. Никому больше.  Только ему.  Блядь.  — Скажи, чей ты? — Низко прорычал Сэнку, вынимая пальцы у него изо рта, вдалбливаясь в него с почти удушающей скоростью.  — Твой! Только твой, Сэнку! — Звонко простонал Ген, и Сэнку, наконец, сорвался со своей вершины, захлебнулся едва выносимым, оглушающим удовольствием, излившись в отчаянно сжимающийся вход, и впился зубами в основание хрупкой шеи. Оргазм был такой силы, словно мир вокруг обрушился, словно его вспороли острым наслаждением от низа живота до самой макушки. В этот момент нежное гибкое тело под ним вдруг снова крупно задрожало, Ген захлебнулся рваным стоном и, обессилено размякнув, затих. — Блядский боже… Я так люблю тебя, Сэнку-чан, — почти бессвязно прошептал Ген.  Сэнку рухнул на его спину, тяжело дыша, прижимаясь к нему всем телом, почти ничего не соображая. — И я тебя люблю.  Спустя пару минут, когда марево всепоглощающего экстаза слегка рассеялось, Сэнку понял, что всё это время неосознанно и бессистемно целовал выступающие позвонки на белой, покрытой укусами шее. Он приподнялся на подламывающихся руках и скользнул обратно в онсэн, потянул за собой Гена, уютно устраивая его на своей груди. Ген болезненно зашипел, погружаясь обратно в горячую минеральную воду, — по всей видимости, растревожив все свежие поверхностные повреждения кожи, — и Сэнку жалостливо поцеловал его в макушку и стыдливо поджал губы. — Прости, прости, котёнок. Что-то я разошёлся, у меня совсем башню сорвало, прости… Ген мотнул головой и посмотрел на него сытым и довольным взглядом. — Не смей за это извиняться. Это было потрясающе. Сэнку хмыкнул и поцеловал его в лоб, нежно оглаживая линию татуировки. — Кажется, мы с тобой осквернили всё, что только можно было осквернить.  — Ммм. Ты сказал, что я божество. Так что, полагаю, мне можно.  — Тогда хорошо. В любом случае, если ад и существует, мы будем гореть в нём вместе. — Ген тихонько хихикнул и откинул голову на плечо Сэнку. Спустя пару минут приятной тишины Сэнку прошептал. — Ген? — Ммм? — Ты помнишь, как тебя зовут? — Ты буквально только что сам мне напомнил, Сэнку-чан.  — Блин… Ген хихикнул. — Но, должен признаться, в какой-то момент я действительно забыл.  Сэнку довольно просиял. — Значит, я хорошо постарался?  — Угу, — нежный поцелуй под подбородком. — Хороший мальчик.  ••• Они провалялись в онсэне ещё немного, а после Сэнку унёс Гена в душ, поскольку после двух оргазмов он едва держался на ногах. Ген глупо хихикал, ощущаясь скорее картошкой, чем акробатом, потому что от его привычной ловкой грации вдруг не осталось и следа, и Сэнку, глядя на него — смешного и неидеального, — как будто ещё сильнее в него влюбился.  Хотя, казалось бы, куда сильнее.  Обмывшись, они закутались в одеяла и друг в друга, уютно устроившись на большом футоне, и Сэнку тихо целовал прохладные пальцы, а Ген счастливо улыбался с закрытыми глазами.  — Ты признался мне в любви. Я поверить в это не могу, — прошептал Ген, зарывшись куда-то в грудь Сэнку.  Сэнку умилённо разглядывал ямочки на его щеках. — Ну… тяжело было отрицать, что я, как там?… Активно заинтересован в твоей жизни и развитии.  Ген усмехнулся. — О, профессор Ишигами, оказывается, ещё и прилежный ученик? Какая прелесть, — его улыбка стала немного лукавой. — И какая же у вас ко мне любовь? Дружеская? О, или, может, та, что к богу? — Мммм, ты, конечно, моё божество, — Сэнку нежно провёл пальцем по линии татуировки, — но любовь у меня к тебе, определённо, эротическая. — Ген ухмыльнулся, и Сэнку тыкнул пальцем в ямочку на щеке. Кончик пальца замечательно помещался в этом очаровательном углублении, и маленький перфекционист внутри Сэнку довольно похлопал в ладоши.  Ген тихо рассмеялся. — Определённо.  Сэнку накрыл пальцем яркий укус у основания тонкой шеи — припухший, налитый кровью, явно болезненный. — Прости меня… я тебя почти покалечил. Не знаю, что на меня нашло.  — Сэнку, любовь моя, прекрати. Мне было очень хорошо.  Сэнку вздохнул. То, что с ним произошло, как его захлестнуло какой-то разрушающей тьмой, что он готов был почти сломать, почти использовать, честно говоря, немного напрягало. — Я боюсь однажды сделать тебе больно.  Ген поцеловал его куда-то в челюсть. — Физическая боль меня не пугает, а в сексуальном контексте даже заводит. Не переживай по этому поводу. И, если ты вдруг начал загоняться, немедленно разгоняйся обратно — с тобой всё нормально, — Ген оставил ещё один маленький поцелуй. Немного помолчал. — Хотя ты не перестаёшь меня удивлять… я, конечно, знал, что ты немного собственнический, но сегодня я и правда почувствовал себя твоим трофеем, — Сэнку набрал воздух, чтобы ответить, но Ген успел перебить. — Не извиняйся! Сэнку сдался и поцеловал его в макушку. — Ты просто такой… такой… бля, неземной какой-то. Где таких делают? — Где делают, там больше нет, — кокетливо хихикнул Ген. Он помолчал немного. — Я в самом начале даже и не думал, что ты окажешься таким, Сэнку…  — Каким же? — Таким заботливым и нежным, таким страстным, таким умелым, таким… эмоциональным? Я не знаю, в тебе столько всего варится внутри, и когда оно выплескивается, сносит всё, как цунами… и ты такой красивый, боже, и эти глаза, эти руки, а голос твой, это же чистый секс, а когда ты низко рычишь, я тебе готов отдаваться хоть целую вечность! Ты солнце, Сэнку-чан, ты согреваешь и светишь, указываешь путь, взращиваешь урожаи счастья в моей душе. И не только в моей. Ты из тех, за кем идут легионы, знаешь? Ты меняешь мир одной своей верой в него. Чёрт, я так счастлив быть рядом с тобой.  У Сэнку как будто защипало глаза. Он моргнул пару раз. — Неужели ты правда обо мне говоришь? Я себя совсем таким не вижу.  — Я бы так хотел, чтобы ты смог увидеть себя моими глазами. Ты бы восхитился, — Ген мягко улыбнулся и поцеловал его в ключицу.  — Или бы я себя выбесил, как считаешь? Ген тихонько прыснул. — Такой расклад я тоже могу себе представить.  Сэнку лежал, вдыхал его запах, наслаждался его драгоценным присутствием и поверить не мог, что ещё каких-то семь месяцев назад жизнь была совсем иной. Совсем. И тогдашний Сэнку, из января, который отмечал свой тридцатый день рождения энергетиком в своей лаборатории и отмахивался от друга, который предлагал что-то в этой жизни изменить, вряд ли бы поверил, что изменить — получится. Что в доме снова запахнет уютом, что в сердце поселится тихое счастье, что он снова сможет ощущать себя… живым. Не замороженным. Не окаменевшим.   И что он, чёрт возьми, будет получать удовольствие от физических контактов.  И хотеть секса.  Очень.  Это, пожалуй, удивило бы январского Сэнку больше всего, потому что таких настроек в нём, кажется, никогда не водилось.  Но стоило в его жизнь ворваться одному очень конкретному фокуснику… Сэнку усмехнулся своим мыслям и глянул на Гена, что уютно свернулся у него на груди, уткнувшись носом куда-то в шею, тихонько дышал, нежно выводя пальцем невидимые узоры по плечам, как будто просто не мог его не трогать.    От этого зрелища Сэнку упивался каким-то нелепым, глупым счастьем, и подумал, что, может, всё-таки пора спросить о том, о чём и правда давно размышлял — всерьёз и основательно.  Он немного нервно сглотнул. Страшновато.  Потом вспомнил, каким блаженным было красивое лицо Гена в моменты их близости, сколько наслаждения было в его тонких стонах.  Ему хотелось бы попробовать испытать всё то же. Ну, раз уж ему вообще хотелось.  Сэнку решительно выдохнул. — Ген? — Мммм? — Он мурлыкнул, притеревшись носом куда-то в ключицу Сэнку.  — Ты знаешь… я бы тоже хотел попробовать снизу. Ну, чтобы… Эээ… чтобы ты меня взял?… Кхм… Ген высунул нос из своего уютного кокона из одеяла и шеи Сэнку и удивлённо хлопнул длинными ресницами. — Взял?… — Он моргнул ещё раз. — Прямо сейчас? О, Сэнку-чан, боюсь, прямо сейчас я не смогу… Он звучал так непонимающе-искренне, вырванный внезапным вопросом из своей полусонной неги, такой растерянный, что Сэнку прыснул, тихо рассмеявшись ему в макушку. — Не прямо сейчас, глупый, ну, когда-нибудь. Можно? Ген, наконец, понимающе кивнул и зарылся обратно. — Конечно, любовь моя… Если ты хочешь, то обязательно.  Любовь моя.  По телу разлилось тепло.  А ещё небольшое злорадство — пусть этот придурок Нанами подавится своими непрошенными любовными советами.  Сэнку вполне справляется и без него.  Ему сейчас казалось, что уж теперь-то, когда Сэнку, конец, перестал думать и просто сказал, что чувствует, что уж теперь-то, когда они поругались в первый раз и в первый раз помирились — даже, вроде бы, вполне конструктивно, как взрослые адекватные люди, уж теперь-то, когда ими, казалось, вскрылись и принялись тёмные стороны друг друга…. Уж теперь-то всё будет, словно в какой-нибудь романтичной манге. Ну, там, где герои признались друг другу в любви и жили долго, счастливо и без проблем.  Откуда у них с Геном могли взяться проблемы? Увы, Сэнку, пусть и всего на минуту упоительного счастья, успел забыть, что жизнь не всегда похожа на мангу.