Big Brain Show

— Чем вы, блядь, думали?! Ладно, этот твой придурочный непуганый учёный, но ты чем думал, Асагири, ты ж вроде не совсем тупой? — Хьёга- — Да что Хьёга?! Это пиздец. Чего вот ты теперь от меня ждёшь, решений? У меня нет решений, — Хьёга затянулся сигаретой и выдохнул дым, разводя руками. — Асагири, твою ж мать, я ждал от тебя любых проблем, блядь, любых. Наркотики? Вероятно. Нервные срывы и эмоциональные качели? Три раза в неделю. Но публичный секс? Бля, да лучше бы наркотики! Всё происходящее ощущалось каким-то абсурдом. Ген, бледный и казавшийся разбитым на миллион осколков, молча утирал непрекращающиеся слёзы, потерянно уставившись в стену. В его сизых глазах плескалось такое горе, что можно было подумать, будто кто-то умер.  Но нет, никто не умер.  Просто, когда они проснулись в понедельник утром, то оказались в том мире, где на обложке главного жёлто-звёздного таблоида страны красовались они — голые, мокрые и недвусмысленно прижимающиеся друг к другу.  Ген, которого разбудил внезапный поток уведомлений в телефоне, ещё даже проснуться толком не успел, а уже лихорадочно листал новостную ленту, в которой пестрило их с Сэнку пикантное фото, и шептал «я не верю, что это правда, пожалуйста, Сэнку-чан, любимый, прошу, скажи, что это просто сон». Ему каждую минуту приходили сообщения, раздавались какие-то звонки, а он рыдал в подушку, откинув телефон в сторону. Сэнку тоже пришло несколько писем на почту, но, благо, его номер никто не знал, да и сам Сэнку особо нигде не светился, но, увидев их с Геном интимную фотографию под популярным хэштегом в твиттере, и сам потерял дар речи.  Что делать? Куда бежать? Как успокоить рыдающего в каком-то бессильном отчаянии любимого человека? Сложно было отрицать, что фото, несмотря на его шакальное качество, было и правда красивое — обнажённый изящный Ген, обхвативший ногами Сэнку, зарывшийся пальцами в его волосы, вжимающийся в него всем телом, Сэнку, упирающийся руками в бортик онсэна, целующий Гена со всей страстью. Ямочки на пояснице Асагири и красивый прогиб его узкой спины выглядели очень сексуально, и даже напряжённые плечи Сэнку казались вполне себе ничего. На фотографии были отчетливо видны чёрно-белые волосы в ассиметричной стрижке и светлые пряди с зелёными концами, влажно спадающие по спине. Разглядеть их лица было почти невозможно, но их образы были такими узнаваемыми, а само фото таким провокационным, что сплетня тут же обросла подробностями и разлетелась по всем новостным источникам.  Да, на фото они всего лишь целовались, но было вполне очевидно, что где-то у кого-то явно завалялись и фотографии минутами до и после в том числе, и их счастье, что те кадры просто не прошли цензуру для обложки. Они с Геном были обнажены, они вжимались друг в друга, и этого было вполне достаточно, чтобы довольно-таки достоверно оценить степень их близости.  Но самым удушающим, пожалуй, был тот факт, что по всем новостным сводкам разлетелся сам момент, который этот ублюдский фотограф сумел запечатлеть… ведь именно тогда Сэнку признался в любви. В ту самую минуту. И этот поцелуй на фото — мгновение высшей эмоциональной точки их отношений, момент такой интимный, такой хрупкий, что нельзя было его ни с кем делить, и Ген, его любимый Ген, который так ценил приватность, тогда ведь просил Сэнку уйти в домик, а Сэнку его не послушал, и вот они здесь.  — Это не публичный секс, Хьёга, — угрюмо вмешался в разговор Сэнку. — Это был индивидуальный онсен в отдельном личном домике в маленьком отеле. Это была закрытая частная территория, и вокруг не было никого. То, что какой-то урод засел в кустах и решил нас сфотографировать — это не наша вина.  — Ишигами, — Хьёга звучал угрожающе, почти жутко. — Ты бы, блядь, лучше заткнулся. Если бы не ты, этого бы вообще не случилось- Ген дёрнулся и метнул на своего менеджера испепеляющий взгляд. — Не смей с ним так разговаривать.  Хьёга закатил глаза и выдохнул дым.  Сэнку вздохнул. — Да, очевидно, если бы не я, этого бы не случилось. Но, блядь, это случилось, и то, что ты тут просто на него орёшь, нихрена ситуацию не изменит, Хьёга. Ты сейчас обвиняешь жертву, и я бы советовал тебе прекратить.  Они приехали в офис Хьёги рано утром, сразу после его яростного звонка. Ну, в целом, его претензии были только к Асагири, но Сэнку не мог бросить Гена в этой ситуации одного. Ген утирал молчаливые слёзы и дома, и всю дорогу сюда, а теперь, вот, съёжившись, почти что скомкавшись, сидел на краешке кожаного диванчика, его кровожадный менеджер нависал над ним, а Сэнку стоял в стороне, не понимая, как реагировать и что делать.  Дома он наливал ему воды и обнимал, но слов не было, и он просто молчал. Ну, что он мог сказать? Что он жалеет, что тогда, в пылу страсти заявил, что хочет, чтобы все их увидели и услышали? Он жалел, но вряд ли это как-то, блядь, изменило бы ситуацию.  В следующий раз Сэнку будет конкретнее в своих желаниях, договорились, Вселенная? А прямо сейчас нужно было решать последствия своей страстной увлечённости процессом активной выработки окситоцина с эндорфином. И что-то ему подсказывало, что нужно хоть как-то защитить Гена. Поэтому, высказав Хьёге своё мнение, Сэнку подошёл, сел рядом и осторожно притянул его к себе за плечо, и тот так отчаянно вжался в Сэнку, так хрупко уткнулся носом куда-то ему в рукав, судорожно всхлипнув, что сердце почти разорвалось от боли.  Хьёга окинул их раздражённым взглядом и вздохнул. Уселся в кресло напротив, закинул ноги на журнальный столик и принялся постукивать пальцем по подлокотнику. — Ладно. Ты прав, Ишигами. Ругань не решит проблему, — Ген всхлипнул ещё раз, и Хьёга закатил глаза. — Ой, Асагири, да всё, хватит ныть! Ну, ситуация, конечно, пиздец, но могло быть и хуже. — Он пихнул носком ботинка журнал с их фото на обложке. — Зато тут сразу видно, что ты не просто так входишь в топ-3 самых горячих знаменитостей. Зачётная жопа.  Сэнку сердито зыркнул на него и притянул Гена к себе ближе. — Делать-то нам что теперь?  — Это зависит от того, чего вы хотите. Какого эффекта.  — Какого, блядь, можно хотеть эффекта? — Сэнку цокнул, Ген всхлипнул, а Хьёга развёл руками.  — Ну, если Асагири хочет и дальше строить из себя таинственную недосягаемую девственницу, что у него, кстати, всё равно хреново получалось, то мы можем попробовать судиться, пытаться доказать, что это всё клевета и фотошоп, но это, скорее всего, вызовет ещё больший скандал, — Ген фыркнул в плечо Сэнку, и Сэнку отрицательно покачал головой. — Ещё можно просто забить, переждать, пока эта волна уляжется. Я бы на вашем месте так и сделал, но будьте готовы, что каждое ваше совместное появление, каждый вздох и каждый шаг будет преследоваться, потому что больше всего на свете люди любят тайны, и вы двое будете обрастать таким клубком сплетен и теорий, что я даже не уверен, к какой конспирологии это всё в итоге приведёт.  Ген оторвался от Сэнку. Его глаза были красными, слёзы засохли на щеках солёными дорожками. — Но если мы просто скажем правду? — Котёнок, ты же не хотел… Ген дёрнулся. — Я не хотел привлекать к тебе ненужное внимание. Мы его уже привлекли, так что поздновато как-то волноваться о моих желаниях.  Сэнку почувствовал хлёсткий укол обиды. Он хотел как лучше и, вообще-то, пытается его защищать, чего он так? Хьёга кивнул. — О, это точно! Привлекли так привлекли, прям до луны и обратно.  — Ну так? Что будет, если мы официально объявим себя парой? — Голос Гена дрожал, но он звучал очень серьёзно, почти сердито.  — Ну, кто знает, — Хьёга развёл руками. — Я бы сказал, что твоя концертная фанбаза довольно лояльная, но телевизионная… Не уверен. Сейчас дождёмся вашего Укё, он выскажется насчёт телевизора. Но, честно говоря, вряд ли будет хуже. Вас, конечно, всё равно какое-то время будут преследовать, но, скорее всего, уляжется всё куда быстрее, потому что тайны не будет. Пара совместных интервью, пара фоток в инсте, и все забьют на сплетни. Но если вы объявите об официальных отношениях, то… — Хьёга скептично выгнул бровь. — …ну, должны будете хотя бы создавать видимость, что у вас всё серьёзно. Чтобы простые люди встали на вашу сторону — якобы вы влюблённые, к которым ворвались в минуту интимной близости злые журналюги, сующие свой нос куда не просят, бла бла бла. Может сработать…  Ген молча кивнул, и, кажется, стал ещё более грустным. Сэнку не понял и нахмурился. — Так а в чём проблема? Ты не считаешь, что у нас всё серьёзно?  — Я надеюсь на это, — Ген вздохнул. — Но это… навязанное обязательство, Сэнку-чан. Это как контракт. Такие условия… ну… не самые благоприятные для отношений, если честно. И если что-то пойдёт не так, и мы разойдёмся, резонанс может быть такой, что отдача прихлопнет нас обоих.  Хьёга молча кивнул в подтверждение.  — Ген, я люблю тебя. Зачем нам расходиться? Плевать мне на навязанные обязательства, я хочу быть с тобой и я буду, — Сэнку ощущал глупым то ли себя, то ли всех вокруг. Какого хрена? Ну, подумаешь, фото в онсэне… почему вокруг него такой нездоровый ажиотаж? Мир сошел с ума? Ну, ладно мир… Но почему из-за этого так сильно переживает Ген?  И почему из-за этого Сэнку гложет неприятное чувство вины?… Ген перевёл на него свои большие кошачьи глаза, в которых плескалось какое-то болезненное отчаяние вперемешку с теплотой. Он потянулся к Сэнку, обвив руками его руку, снова уткнулся лицом ему в плечо и прошептал. — И я люблю тебя.  Хьёга хлопнул в ладоши. — Ну, вот и всё! Решено. Снимите вместе сторис, что ли? Ну, типа, ах, какой конфуз, но мы так друг друга любим, что не удержались и потрахались! — Хьёга хохотнул. — Ты, конечно, всё равно будешь в глазах пуританской общественности похотливой шлюшкой, Асагири, но так хотя бы всё будет по любви! — Хьёга, тебе бы, что ли, пройти какие-нибудь коммуникативные курсы, — В офис ворвался крайне серьёзный Укё и тут же занял собой всё пространство, окинув Хьёгу презрительным взглядом. Укё выглядел почти устрашающим, и Сэнку даже представить себе не мог, что такое, вообще, возможно. — Тебе напомнить про скандалы, в которых ты сам был замешан? Сдаётся мне, покушение на убийство — это куда более эффектно, чем поцелуи в онсэн.  — Это была самооборона, — отмахнулся Хьёга и закатил глаза.  — А это, — Укё сделал неопределённый жест рукой, указывая на них с Геном, — вопиющее нарушение личных границ, но ты какого-то хрена раскидываешься оскорблениями, — он отрезал и развернулся лицом к кожаному диванчику.  Сэнку прижал Гена к себе ближе, потому что тот снова начал тихонько всхлипывать. Сейчас Сэнку как никогда хотелось кому-то вмазать, желательно — этому ублюдскому фотографу, но вот на втором месте в списке гордо красовался Хьёга. Укё подошёл к Гену, сев на корточки перед диваном, взял в руки его ладонь и посмотрел на Сэнку. — Как вы? Ген вытащил нос из своего кокона и глянул на Укё. — Я в порядке.  Сэнку поджал губы и потерся носом о черно-белую макушку. — А я вот не уверен, что он в порядке.  Укё кивнул. — А как ты? — Я? — Ты тоже замешан в скандале, Сэнку, — Укё вздохнул. — И ты, может, ещё не до конца осознал, но ты, скорее всего, подвергнешься ещё большему вниманию к себе, просто потому что Ген уже более менее известен публике, а ты — тёмная лошадка, и тебя интереснее изучать.  Сэнку нахмурился. — Нахрена меня изучать-то? Укё пожал плечами. — Так работает общественный интерес.  — Ну, меня это не пугает, — пожал плечами в ответ Сэнку. — Если будут меня доставать, буду рассказывать им про клинические испытания моего бактериофагного проекта, и они сами отвалят от меня в приступе духоты.  Где-то в плече Сэнку смешливо фыркнул Ген, и Сэнку засчитал себе маленькую победу.  Укё методично и спокойно принялся объяснять, что подобные скандалы — вообще обычный вторник для шоу-бизнеса, и что они могли бы даже воспользоваться ситуацией и вывернуть её в свою пользу, если бы не одно весомое «но» — Big Brain Show позиционирует себя как семейную телепередачу, ориентированную на подростковую аудиторию, и, увы, секс-инциденты, в которых замешаны два мужчины, и оба — ведущих этого самого шоу, этому проекту очков не добавляют. И потому, в их ситуации либо стоит отказаться от проекта, чтобы не обрушить на свои головы осуждение всех родителей Японии, но зато ни перед кем не оправдываться и просто жить свою жизнь, либо присыпать головы пеплом, обратиться к людям с повинной и запросить понимания. Канал топит за второй вариант, чтобы не отменять съёмки и не искать новых ведущих, но сам Укё за то, чтобы они поступали так, как комфортно им.  — …в общем, ситуация примерно такая. Нужно принять стратегическое решение, и оттуда уже прописывать тактические действия. — Укё перевёл взгляд на Хьёгу. — Какие мысли на этот счёт? — Я думаю, им нужно официально объявить себя парой, — скучающе заявил Хьёга, разминая шею.  — Угу. На самом деле, я тоже так считаю. — Укё тепло улыбнулся. — Вы двое… ну, я бы вам поверил. И насколько я могу судить, довольно большая часть нашей аудитории и так вас чуть ли уже не поженила. Так что, думаю, нужно официально о себе заявить и, так сказать, покаяться в грехах.  — …Но я не хочу каяться в грехах, нет ничего ужасного в том, что я его люблю, Укё, — вздохнул Ген, который, когда Хьёга перестал орать, успокоился и сумел собраться. — Но я понимаю, о чём ты говоришь. У меня уже есть пара идей, как всё это преподнести… В конце концов, манипуляции — это моя специальность. — Он посмотрел на Сэнку и осторожно взял его за руку. Кошачьи глаза немного потемнели, и, пусть лицо Гена ещё оттеняла печаль, где-то на дне сизых омутов явно проснулась жизнь.  Сэнку усмехнулся. — Узнаю своего Менталиста! — Значит, не будешь каяться, — Укё вздохнул, встал и зарылся в телефон. — Говори, что считаешь правильным. Нужно договориться хотя бы об одном интервью, в каком-нибудь в молодёжно-подростковом журнале… Хьёга выдал им ещё пару наставлений, суть которых сводилась примерно к «не будьте идиотами и всё будет нормально», пообещал заняться максимальным пресечением распространения сплетен и статей и отправил их восвояси.  Они уселись в маленькую жёлтую машину Укё, Сэнку притянул Гена к себе в объятия и молча вдохнул его запах.  Ген пах терпкой пряной лавандой, и это успокаивало. Заземляло.  Укё глянул на них в зеркало заднего вида. — Всё будет нормально.  Ген тихо вздохнул. — В конечном итоге, конечно, будет. Но что будет в промежутке между «сейчас» и «нормально», я не уверен.  — Ген, ну, чего ты, — Сэнку ткнулся носом в его висок. — Я где-то слышал, что чёрный пиар — это тоже пиар.  Асагири вылез из объятий и выгнул бровь. — Я похож на того, кто выживает за счёт скандалов? Честно говоря, Ген был на такого похож, но Сэнку благоразумно промолчал. — Я не это имел в виду, — растерянно буркнул Сэнку.  Укё выехал с парковки. — Вас куда? — Он снова глянул на них. — Ребят, всё правда не так уж плохо. Ген, я знаю, как ты трепетно относишься к конфиденциальности, и я обещаю, что подключу все ресурсы, чтобы тема сошла на нет максимально быстро. Но пока, милый, пожалуйста… Ген раздраженно фыркнул. — Я в порядке.  — Ты плакал всё утро, — выгнул бровь Сэнку.  — И что? Это мой способ справиться с эмоциями. Я расстроен и очень зол, но я в порядке.  — Вас домой? — Устало переспросил Укё.  Сэнку посмотрел на Гена. Он уткнулся в окно, скрестив руки, и молчал. В груди было тревожно, неспокойно, но ему кровь из носа нужно было вернуться в лабораторию, Хром там, бедняга, брошенный на три дня, уже совсем на стенку лез. — Если я поеду на работу, будет нормально? — Сэнку легонько тронул прохладные тонкие пальцы.  Ген повернулся. В сизых глазах плескалось много эмоций, которые Сэнку было тяжело идентифицировать. — Езжай, конечно. Не беспокойся. — Ген глянул на Укё. — Давай добросим Сэнку до лабы? И я с тобой сегодня потусуюсь, можно?  Укё тепло улыбнулся, кивнул и надел наушники — видимо, деликатный Сайонджи решил дать им двоим немного личного пространства даже в своём автомобиле.  Сэнку чувствовал тревогу: неприятную, противную, зудящую, словно червь прогрызает что-то в груди. Он сглотнул.  — Извини меня, Ген.  Тот непонимающе хлопнул ресницами. — За что? — Ну… ты же злишься на меня… — Сэнку не очень понимал, за что извиняется, но всё равно ощущал вину.  Тонкие прохладные пальцы нежно переплелись с его — сухими и горячими. — Я злюсь не на тебя. А на ситуацию. И на себя. Ну, на тебя тоже, но только совсем немножечко, остаточно, погрешность такая маленькая, что можно даже не учитывать, — Ген звучал серьёзно и немного тоскливо. — Я ни в коем не виню тебя. И я правда не думаю, что мы с тобой вообще хоть как-то виноваты во всём этом, но… Ген замолчал. Сэнку сжал его пальцы. — Но? — Но я не могу не сожалеть о том, что мы не ушли в тот ебучий домик. Что просто не залезли в ебучий онсен размокать, а… Чёрт, нет смысла об этом говорить, Сэнку-чан. Психика пытается найти виноватого, это нормально, но мой мозг оценивает всё более менее адекватно.  — Ты жалеешь о… ну…? — желудок скрутило тошнотворным чувством беспомощного страха.   — Нет, — отрезал Ген. — Ни за что. Я никогда не буду сожалеть ни о чём, что связано с тобой.  Он взглянул на Сэнку, и в его радужках цвета сумеречного неба отражалась непоколебимая уверенность.  Липкая тревога немного отступила.  Ген не будет о нём сожалеть.  •••   Следующие дни прошли в какой-то запарной агонии. Начало клинических испытаний бактериофагного препарата Сэнку было жарким — почти сразу всё пошло не так, как должно было.  Проблемы с документацией и сомнительный набор в фокус-группы угнетали ещё сильнее на фоне повышенного чувства ответственности перед миром и перед собой: проект по лечению пневмонии был для Сэнку почти личным.  В эти дни работа стала для Сэнку наивысшим приоритетом, и он, по старой привычке, совсем отключился от внешнего мира, практически заперевшись с Хромом в лаборатории, выживая на энергетиках, протеиновых батончиках и реактивной тяге из пылающих нервных клеток.  Во вторник пару раз звонил Ген, но Сэнку не брал трубку — был слишком занят. Пропущенные были обнаружены уже по возвращении домой, почти в четыре утра, и он решил не перезванивать — просто отправил сообщение с пожеланием спокойной ночи. Ген, видимо, не спал, потому что тут же ответил — сказал, что хотел отправить Сэнку запрос на совместное время — точно, они же договаривались в самом начале отношений о какой-то такой фигне, — но Сэнку вспомнил, что в их договорённости «нет» — это тоже опция, и потому отказал.  Ему некогда.  Ему не до этого.  В среду Ген вообще не объявлялся, и, признаться, Сэнку даже испытал некоторое облегчение. Последнее, чего ему хотелось бы — это снова отказывать во встрече любимому человеку. Хотя, где-то в ворохе рабочих мыслей с заданной периодичностью пульсировала одна — приятная и отливающая сиреневым — о нём. Потому, возвращаясь домой около трёх часов ночи, Сэнку ощущал радостное предвкушение и с нетерпением ждал утра — наконец-то будут съёмки.  Наконец-то можно будет законно вытащить себя из лаборатории на несколько часов и переключить фокус внимания.  И обнять Гена.  Четверг обещал быть солнечным. Сэнку, проснувшись от ярких лучей, бьющих прямо в глаза, сразу подумал о Гене — тот любил просыпаться именно так, нежась в постели, греясь в лучах, как кот, а вот сыч Сэнку всенепременно задёргивал шторы и ворчал, когда было слишком светло.  Вот бы кто-то очень определённый сейчас понежился рядом с ним — тогда и Сэнку бы дал себе такое внутреннее право.  При мыслях об Асагири сердце забилось радостной трелью — они, наконец, увидятся.  Стоило лишь Сэнку остановиться и немного вынырнуть из своей научно-исследовательской бушующей пучины, как нахлынуло осознание, как же он, блядь, соскучился, а прошло-то всего три дня с момента их последней встречи.  Скорее бы его увидеть.  Студия встретила привычной суетой и успокаивающим фоновым шумом.  Успокаивающим? Не раздражающим? Кажется, Сэнку уже окончательно стало всё это нравиться. Он улыбнулся сам себе и мысленно отбил пять Сэнку-из-прошлого: согласиться на участие в шоу было, пожалуй, самой удачной его идеей в жизни.  Ещё одно отличное решение в копилку отличных решений.  Настроение было приподнятым. Сэнку ждал этого дня, ждал встречи с Геном, и потому, переступив порог съёмочной площадки и оглядевшись по сторонам, не смог сдержать довольной ухмылки.  — Ах, мистер Ишигами! Ой, то есть, доктор Ишигами! Я так рада с вами познакомиться! Сэнку обернулся на звонкий девчачий голос и увидел молодую девушку с чёрными волосами. Симпатичная. Глаза красные — довольно редкий цвет, у Сэнку у самого такие. Собратья по мутациям. Сэнку это позабавило и он улыбнулся. — Добрый день, но мы разве знакомы? Девушка просияла, слегка покраснела и захихикала. — Ой, точно! Простите! Я Рубин! — Рубин протянула руку, и Сэнку её пожал. Ладошка была маленькая, мягкая и тёплая — почти как у Суйки. От этой ассоциации Сэнку улыбнулся ещё шире. Соскучился по ним. Надо будет заехать к Кохаку. Увидев его улыбку, Рубин окончательно залилась краской, став ярко-розовой, подстать имени. — Я ваша новая гримёрша! И теперь буду следить за вашим внешним видом в кадре, хи-хи! Пойдёмте к креслу? Новая гримёрша? Точно, Никки же просила подмогу. Но, Сэнку думал, что новые стилисты будут для новеньких ребят? Обидно, он уже успел привыкнуть к Никки, она ему импонировала своей непосредственностью и простотой… Рубин усадила его в кресло, не прекращая щебетать. — …представляете? Я так волнуюсь, хи-хи! Я так рада, что мне разрешили работать с вами, я просила об этом! Сэнку моргнул. — Просили? Рубин захихикала. — Ну, мне хотелось работать именно с вами, доктор Ишигами, — она накинула на Сэнку защитный фартук и запустила пальцы в его волосы, разминая кожу головы. Чёрт, это было очень приятно, так, что Сэнку не сдержал довольного тихого стона. — О, у вас такие красивые волосы, доктор Ишигами, — Рубин почему-то понизила голос и начала почти шептать.  — Можно ко мне обращаться по имени, называй меня просто Сэнку, — промычал Сэнку, жмурясь от приятного массажа.  Рубин продолжила говорить низко и тихо. — Хорошо, Сэнку. А вот так будет приятно? — Она слегка потянула за волосы, расслабляя кожу, и от этой лёгкой боли на грани с удовольствием у Сэнку перехватило дыхание. Чёрт, как он, оказывается, успел устать за эти дни в лаборатории.  Нужно будет попросить Гена помассировать ему голову. У того всегда получалось просто потрясающе, чёртовы пальцы волшебника и правда умели творить волшебство.  А когда сеанс массажа окончится, их всегда можно поймать губами и целовать целовать целовать, и эта часть была едва ли не приятнее.  Но у Рубин тоже получалось неплохо.  — Ага, очень приятно, — выдохнул он.  — Ммм, я бы с удовольствием делала вам массаж чаще, — мурлыкнула Рубин. — Мне и самой было бы приятно помочь такому потрясающему мужчине, как вы… Люблю, знаете ли, делать людям приятное… Какая приятная девушка. Сэнку импонировали те, кому нравилось помогать людям. Он довольно хмыкнул.  — Эм… Прошу прощения, а что у вас тут за СПА-сеанс? — Сэнку открыл глаза и повернулся на знакомый голос, увидев озадаченного Гена, который переводил растерянный взгляд с Сэнку на Рубин и обратно. На его красивом лице была замешана ещё какая-то новая, доселе неизведанная эмоция, но Сэнку её не вполне понял.  Однако, он был очень рад его видеть. Сэнку ухмыльнулся. — Привет, Менталист! Рубин очень милая и решила немного расслабить меня перед съемками, хехе. Вот это, я понимаю, сервис. Нужно передать респект Укё.   — Ой, да бросьте, Сэнку, мне правда это только в удовольствие! Смотрите, я втёрла вам в волосы специальное масло, и как они сейчас лежат? Очень красиво! — Рубин как-то крайне удачно разложила локоны Сэнку по его плечам, и это правда выглядело довольно эффектно. — Такая укладка очень вам походит, так ваще лицо ещё выразительнее, — она застенчиво улыбнулась.  У Сэнку, откровенно говоря, редко бывало настолько хорошее настроение. Он ощущал себя немного неловко от того, что его засыпали комплиментами, но девушка, очевидно, волновалась в первый рабочий день, и немного заискивала, ну, а кто не бывал на её месте? Потому Сэнку решил её поддержать. Раз уж он сегодня добрый. Он постарался улыбнуться ей так тепло, как только мог. — И правда, отлично выглядит. Спасибо, Рубин, ты очень талантливая.  Рубин залилась краской.  Ген издал какой-то странный звук, и Сэнку снова посмотрел на него. Его лицо было неестественно напряжено, так, что под острыми скулами выделялись жевалки. Заметив взгляд Сэнку, Ген закрыл глаза, вздохнул, и, когда, спустя секунду снова их распахнул, выглядел уже нормально. Слишком нормально, чтобы Сэнку не понял, что он нацепил маску.  Да что с ним? Ген нарочито-вежливо улыбнулся. — Что ж, не буду вас отвлекать. Вы и правда хорошо постарались, Рубин, — он слегка дёрнул плечом, развернулся и исчез где-то в другой части студии.  Сэнку хмыкнул. Ну, если у него сегодня хороший день, не факт ведь, что и у Гена тоже. Они не разговаривали уже три дня. Может, за это время что-то случилось? Нужно будет спросить, как у него дела.  — Асагири-сан немного странный, вы так не считаете, Сэнку? — Снова защебетала Рубин.  — Не- — Ах, ваши глаза! Может, стоить их как-то подчеркнуть? Давайте попробуем коричневую подводку… Рубин не дала вставить и слова, и Сэнку плюнул на попытки диалога и просто абстрагировался от её болтовни. Он умел выключать в голове фоновый шум. По крайней мере, гримирует она, вроде бы, вполне себе хорошо, но не то чтобы Сэнку был большим экспертом в этом вопросе.  ••• — У тебя есть водительские права, Менталист?  — Есть, но я предпочитаю не водить, профессор! Как-то я побаиваюсь автомобилей, — Ген звучал живо и немного кокетливо, так, что Сэнку не мог сдержать улыбку и желание его подразнить. До того момента, как Минами объявила начало съёмок, Ген всё ещё был какой-то задумчивый и даже немного дёрганный, и Сэнку уже начал переживать, не случилось ли чего и вправду. Но сейчас, глядя в его блестящие сизые омуты кошачьих глаз, Сэнку не находил в них и капли тревоги или расстройства, и потому успокоился — видимо, показалось.  — Мы боимся того, чего не знаем! — Сэнку расплылся в своей фирменной ухмылке. — Знаешь ли ты, Менталист, что за поворотом рулевого колеса кроются удивительные физические процессы? Твой мозг, наверное, мог бы принять всё это за волшебство, но это чистая наука! — Ну, я и правда никогда не понимал, почему достаточно лишь слегка повернуть руль, чтобы лишь чуток сдвинуть вектор передних колёс, и вот уже внезапно поворачивается весь автомобиль, — Ген слегка постучал пальцем по подбородку. — Это действительно похоже на какую-то магию. Правильно ли я понимаю, что, после того, как мы с вами собрали двигатель, настало время разобраться с рулевым механизмом? Сэнку усмехнулся. — Десять миллиардов очков тебе! Ну, чтобы в этом разобраться, для начала нужно понять физику величайшего изобретения человечества, с которого всё началось — колеса! — А как же огонь? — хихикнул Ген.  — Огонь люди не изобретали, дурилка, — Сэнку едва удержался от того, чтобы щёлкнуть Гена по носу. — Итак, смотри, — Сэнку достал маленькую игрушечную машинку на четырёх колесиках и прокатил её по столу полукругом. — Вот он — момент поворота. На машинке отчетливо видно, что все четыре колеса находятся в идеальном для поворота положении. Чтобы нам с вами, ребята, увидеть, что это за положение такое, Ген, возьми-ка карандаши, — Ген достал из воздуха несколько карандашей и театрально улыбнулся. Сэнку усмехнулся. — Как всегда, эффектно! Так вот, приставь два карандаша к центру передних колес, чтобы они представляли собой как бы две перпендикулярные линии. Вот так, да. А теперь два других карандаша — к задним колёсам. Ген провернул эту нехитрую задачу и склонил голову вбок. — Все линии сходятся в одной точке, так и задумано? — Не просто в одной точке, а в точке на прямой линии задней колёсной оси!  Ген хлопнул ресницами и удивлённо разглядел машинку. — Каждое колёсико повёрнуто под разным углом! Я как-то даже никогда не задумывался над этим… — Да, и это возможно именно благодаря рулевому механизму. Создать его не так сложно с точки зрения ремесла, но очень важно понимать принцип его работы. Наиболее распространенный тип рулевого механизма основан на реечной передаче.  — Как много непонятных слов, профессор, – хихикнул Ген. — Я правильно понимаю, что мы просто будем собирать что-то для машины из какого-то хлама? Сэнку хохотнул. — Ну, в целом, да! Вот, у нас есть несколько обрезков отопительных труб, жидкая сварка, куча болтов и гаек, изолента… Работать с Геном было приятно и тепло. Он снова дурачился и отпускал идиотские шутки, глядел в их будущие рулевые оси, как в подзорные трубы, и к перерыву Сэнку и вовсе забыл, что утром Асагири был каким-то странным.  — Вы предлагаете выпиливать мне эти валы вот этими вот руками, которыми я вытаскиваю кроликов из шляп? — Драматично ахнул Ген.  — И всё кроличье сообщество будет мне за это благодарно! — Хохотнул Сэнку.  — Если я сделаю что-то не правильно, и наш электрокар развалится на первом же повороте, вините не меня, а этого безумного учёного!  — За рулём будет Гинро, так что вряд ли кто-то будет кого-то винить… Ген расхохотался. — Профессор, как жестоко! — Эй, какое плохое зло я вам двоим сделал?! — завопил на фоне Гинро.  Сэнку обожал эту работу.  По окончании съёмок Ген куда-то ускользнул, и Сэнку расстроенно огляделся по сторонам. Почему его всё время нужно искать? Он ждал Гена у выхода с площадки, и, пусть они не договаривались ни о чём заранее, Сэнку казалось, что то, что они уезжают вместе, уже даже не обсуждается. Но, скорее всего, Ген пошёл отмывать руки после всей этой работы по сборке рулевой системы, которая на него свалилась, а руки он мыл обычно основательно и долго.  Сэнку скучающе листал новостную ленту в телефоне, когда его в очередной раз за сегодня окликнул звонкий голосок. — Сэнку, здравствуйте ещё раз! Сэнку поднял глаза и увидел Рубин. — Эм… здравствуйте? Рубин хихикнула, схватила его за руку и всунула в ладонь визитку. — Я хотела сказать, что вы всегда можете мне позвонить, если нужен будет совет… ну, по волосам, или, может, вам захочется массаж головы… Сэнку моргнул. Что? Она, конечно, милая, но, кажется, уже перегибает палку. Однако, грубить не хотелось — очень уж старается девчонка. Поэтому Сэнку улыбнулся и сунул её визитку в карман. — Ага. Спасибо, Рубин, это очень мило.  Рубин залилась краской. — Ну, я тогда побежала! Хорошего вам вечера! Обязательно позвоните… эм… если я буду вам нужна! Сэнку кивнул ей и поймал на себе взгляд Асагири, который стоял в стороне и оценивающее на него смотрел. Ген снова выглядел напряжённым, тонкие брови слегка нахмурились, и Сэнку захотелось разгладить эту сердитую складочку на его лбу.  Потому Сэнку подошёл к нему и обнял, прижавшись носом к любимому виску. Втянул запах лаванды. Ген на объятия не отвечал, был каким-то замершим в его руках, и потому Сэнку слегка отстранился, заглядывая в кошачьи глаза. — Котёнок, ну, ты чего? Ген помолчал пару секунд, потом вздохнул и прижался к Сэнку, обхватив его за пояс обеими руками. — Ничего, — прошептал он куда-то в шею. — Просто соскучился по тебе.  Сэнку ухмыльнулся и поцеловал его в висок. — И я. Ну, что, по кофе? Где-то там без меня скучает один одинокий лавандовый раф… никто не пьёт его без меня, так они и вымрут… Ген смешливо фыркнул, оставил лёгкий поцелуй под челюстью и, взяв его за руку, повёл к выходу — живой и настоящий, с мягкой улыбкой на красивом лице.  Под диафрагмой у Сэнку растеклось тепло. Может, все эти странности в его поведении ему всё-таки показались? ••• — Мне хотелось, чтобы ты снял со мной ту сторис, — вздохнул Ген. — Ну, чтобы… типа, объявить себя парой, помнишь, мы договаривались? Блядь.  Откровенно говоря, Сэнку вообще забыл про этот странный инцидент. Раньше вообще часто так бывало, что он, погружаясь в свои проекты, словно терял связь с внешним миром, но последние полгода такого, вроде бы, не происходило.  Но, вот, видимо, произошло… Чёрт. Чувство вины накатило какой-то всесносящей волной.  — …а в среду было назначено интервью, на котором вроде как, по плану, должны были быть мы с тобой вместе, но ты не смог, и я поехал один. Пытался отшучиваться за нас обоих. Если кто-то спросит, отвечай, что у тебя контракт с вирусами и непримиримая вражда с бактериями.  Сэнку жалобно посмотрел на Гена. — Я вообще забыл об этом… блядь, я совсем забыл. Совсем.  Ген кивнул. — Я так и понял, — он был меланхоличным и задумчивым, в кошачьих глазах плескалась печаль. Какой же Сэнку еблан, ну как так-то. Ген вздохнул. — Я всё понимаю, правда. У тебя много работы, и у тебя было право отказать мне во встрече. Ну, я взрослый мальчик, сам со всем справился, — Ген пожал плечами и посмотрел куда-то вдаль.  — Что там вообще происходит, в СМИ? — Сэнку почесал затылок. Все эти жёлтые сплетни вообще не пересекались с его информационным полем. Обычно его проводником в дивный мир шоу-бизнеса  был Рюсуй, но и он сейчас был вовлечён во все эти специфические грантово-финансовые процессы клинических испытаний, так что Сэнку вообще понятия не имел, мелькает ли ещё где-то его интимная фотка или все уже давно забили на это хрен.  Ген хмыкнул. — Ну, спасибо Укё, всё более-менее спокойно. Впрочем, Хьёга тоже постарался. Он, по-моему, угрожал главному редактору того журнала, — Ген усмехнулся. — Я тоже устроил небольшую драму в сторис, а на том интервью вообще выложил всю силу своего обаяния. Честное слово, думал, что умру там со стыда, но зато, вроде бы, больше никто особо эту тему не мусолит. Такие сплетни живут недолго.  — Понятно. Останешься у меня сегодня? — Больше всего на свете Сэнку хотелось провести вечер в уютных объятиях, а не вариться заживо в кипящем чувстве вины.  Ген остался.  Они заказали доставку и до ночи рубились в приставку — Ген раздобыл игру, в которой нужно было быть буквально козлом с миссией разорить ферму — доставать фермера, воровать капусту и бодаться, и эта абсолютно бестолковая форма досуга отлично помогла Сэнку переключиться, врубила его воспаленному сознанию кнопку перезагрузки.  Ген всегда так чувствовал, когда ему нужно проветрить свой мозг. Эту черту Сэнку в нём обожал.  Разорить виртуальную ферму до конца им не удалось, поскольку в процессе стало совершенно необходимо погладить  нежную косточку на лодыжке Гена, когда он, ворочаясь, закинул ноги на колени Сэнку. Впрочем, разложить Гена на диване в коленно-локтевой оказалось куда интереснее пресловутой приставки. Ген целовал его так жадно, стонал так сладко, что Сэнку готов был благодарить всех богов, в которых даже не верил, что этот день закончился именно так.  Как же ему с ним, с Геном, повезло.  Когда они завалились в постель, уже ближе к полуночи, Сэнку чувствовал себя настолько расслабленным, но при этом настолько этом полным сил, что это ощущалось даже странно, очень непривычно.  Ему что, снова двадцать, или это любовь делает с людьми такие удивительные вещи? Ген застелил новое постельное бельё, чёрное и стильное, которое сам же недавно к Сэнку и притащил, и оно было прохладным и нежным, очень мягким. Сэнку был не силён в тканях, но эта ощущалась очень приятно. Но приятнее всего ощущался Ген, которого Сэнку с удовольствием подгрёб под себя, уткнувшись носом в тёплую пахнущую лавандой макушку.  — Я вчера вернулся домой в четвертом часу утра, и засыпал с мыслью о том, что скорее бы утро… — Сэнку мягко гладил его между лопаток, и почему-то сказать ему о своих дурацких мыслях казалось очень важным.  — Ммм, почему? — Ген почти уже засыпал, и вот такого — разморенного, нежного-нежного, расслабленного в его руках — Сэнку любил его, казалось, ещё сильнее.  — Потому что утром я бы тебя, наконец, увидел, — улыбнулся Сэнку. — Успел по тебе соскучиться. Так приятно возвращаться домой с тобой, — Ген издал сонный звук, слегка причмокнув губами, и Сэнку тихо рассмеялся. Он такой забавный. Вдруг Сэнку осенило. — Слушай, а почему мы ещё не живём вместе? И правда, почему? Это же очевидно лучшее решение в их ситуации. Они могут сколько угодно торчать на своих дурацких работах, возвращаться домой под утро, но всё равно обнимать друг друга во сне… Даже, вот, вчера, вернувшись домой почти в три часа ночи, Сэнку мог бы улечься на эти прохладные простыни, прижаться к тёплому сонному почти что плюшевому Гену, обнять его большой ложкой, поцеловать в нежное местечко на задней стороне шеи, под линией роста волос… Или притянуть его к себе на грудь, уложить уютно — и он бы облепил Сэнку, как осьминог, руками и ногами, и от этого контакта кожа к коже сердце Сэнку бы разрывалось в приступе неконтролируемой нежности… Просто, наконец, съехаться — это, ведь, лучшее решение. Оно буквально на поверхности.  Сэнку глянул на Гена, но тот уже, видимо, совсем отключился. Он умел быстро засыпать. Сэнку мягко убрал с его лица длинную белую прядь и оставил невесомый поцелуй на розовых губах.  Такой красивый.  Нужно обязательно предложить ему съехаться. И спросить про экспедицию в конце августа. Эх, горы, палатки, чистый воздух… Сэнку был крайне доволен собой и своими грандиозными планами, но сна не было ни в одном глазу. Просто так валяться в постели, даже если в обнимку с Геном, было настоящим расточительством ценных ресурсов, и поэтому он, конечно, выполз на кухню с ноутбуком.  Раз уж такое дело, пожалуй, можно и поработать.  Сэнку открыл почту. Проверять её в течение рабочего дня не было ни сил, ни времени, и, кажется, сейчас тот самым момент, чтобы разобрать завал.  Письмо от Рюсуя с финансовыми документами. Сэнку хмыкнул — Нанами самолично их радостно притаскивает ему на подпись в лабу каждый день, сил нет уже смотреть в эти бумажки.  Рассылка от Укё (сегодня всё передали лично, нет смысла смотреть), целая ветка переписки с клиниками в которых сейчас идёт работа с испытуемыми пациентами, отчёты от Хрома… Стоп. Ксено? Сэнку открыл его письмо. Там — сообщение о наборе в астронавты и приглашение присоединиться к нему в работе над космической программой.  Сэнку закатил глаза. Эти разговоры про космос велись уже не раз, но Сэнку каждый раз отвечал одинаково: мне это больше не интересно, иди к чёрту.  В целом, именно так он ответил и на это письмо, однако, через несколько минут телефон настойчиво завибрировал.  О, ну, конечно. — На каком языке сказать тебе «нет», чтобы ты понял? — А тебе на каком объяснить, что ты буквально рождён для подобных миссий? — По телефону Ксено каким-то образом удавалось быть ещё более раздражающим.  Сэнку вздохнул. — Ксено, я не хочу.  — Я знаю, что хочешь. Просто боишься, как маленькая девочка. Но какого чёрта?  — Я не боюсь, — сердито фыркнул Сэнку. — Мне просто есть, что терять.  — Вот, об этом я и говорю! Боишься и ссышь! — Ксено звучат подозрительно довольным. — Вообще, я, как бы, уже подал заявку за тебя… — Блядь, что? — …и уже даже говорился о физических тестах. Тебе даже сдавать их толком не придётся, чистая формальность! Сэнку провёл ладонью по лицу. Ну что за человек, блядь? Ну можно же быть нормальным? Почему из этих двоих именно военный, блядь, снайпер, киборг-убийца Стэнли каким-то образом является самым адекватным?  — Я не буду ни в чём участвовать.  — Ты мечтал об этом.  — Да, когда мне было десять! Ксено помолчал в трубку. Потом выдохнул. — Сэнку, я не уверен, кому ты пытаешься доказать это, себе или мне.  Сэнку фыркнул. — Ой, да иди ты! — Я выслал тебе все подробности на почту. Хочешь выёбываться — выёбывайся, но просто имей в виду, что тебя там ждут.  Не прощаясь, Ксено отключился. Сэнку уставился в стену.  Он и правда когда-то мечтал о космосе.  Так отчаянно мечтал, что и не видел для себя иной судьбы, но… жизнь ведь меняется. Меняются приоритеты. Это ведь нормально. Нормально, да? Под ложечкой тоскливо засосало.  Может, сходить на эти испытания? Ну, просто, чтобы знать. Просто чтобы иметь в виду…   Он потряс головой. Нет. К чёрту. Эта мечта была похоронена, и производить никому не нужную эксгумацию Сэнку явно не собирался.  Сэнку налил себе кофе и открыл рабочие документы. К чёрту Ксено, к чёрту космическую программу, ему пришли сводки по фокус-группам.  ••• — …ку-чан! Сэнку-чан, душа, моя, доброе утро, — мягкий смешливый голос Гена вырвал Сэнку из сонного тумана, и он обнаружил себя впечатанным лицом в клавиатуру ноутбука.  Башка трещала, шея затекла и онемела, на щеках можно было пересчитать каждую клавишу.  — Ага, доброе, — прохрипел Сэнку. — Который час? Ген хихикнул. — Семь утра.  — Пиздец, — вздохнул Сэнку. — Последнее, что я помню, это четыре утра на часах… Прохладные пальцы нежно прошлись по отпечаткам клавиш на горячих щеках. — Не завидую я тебе, — Ген чмокнул его в нос. — Иди умойся, а я пока приготовлю завтрак, хорошо? План звучал так, что Сэнку начинал верить, что сможет пережить этот день. Он кивнул и поплёлся в ванную.  На кухню он возвращался уже следуя за запахом свежесваренного кофе.  Ген возился с сэндвичами, и Сэнку обнял его со спины, целуя выступающий шейный позвонок. — Ты лучший, ты в курсе? Ген хихикнул и прильнул спиной к его груди. — Было бы неплохо, если бы ты говорил об этом почаще.  — Мммм, — Сэнку с наслаждением вдохнул лавандовый запах. — Буду иметь в виду.  — Кстати, — Ген вывернулся из объятий, чтобы поставить на стол тарелки. — Я тут хотел убрать твой ноут со стола, но увидел нечто потрясающее и решил не трогать, — он хихикнул и развернул ноутбук экраном к Сэнку.  Сэнку моргнул и уставился в окно браузера. Там была какая-то статья, на которую Сэнку набрёл в полусонном приступе прокрастинации, но прямо посреди страницы красовался здоровенный рекламный баннер… эротического белья.  Розового.  С кружавчиками.  Сэнку моргнул ещё раз. — Что это? Ген хихикнул. — Это я у тебя хотел спросить, любовь моя! — Он кокетливо поиграл бровями. — Мне стало чертовски интересно, что ты такого гуглил.  Сэнку хлебнул кофе и тупо уставился на Гена. — Я ничего не гуглил. Это контекстная реклама.  — Угу, — улыбнулся Ген. — Но для контекстной рекламы нужен, ну, знаешь, контекст.  — Ты меня в чём-то обвиняешь? — непонимающе выгнул бровь Сэнку.  Ген прыснул. — Почему обвиняю-то? Хаха, я не могу с тебя, — он откусил кусок сэндвича, явно забавляясь. — Я просто подумал, что, может, ты фантазировал о чем-то таком- Сэнку подавился кофе. — Чего? — Ну… фантазии, Сэнку. Многих заводит красивое бельё, — Ген пожал плечами. — Ну, или не заводит, но просто… интересно? Иногда охота попробовать что-то новенькое, — он игриво подмигнул.  Сэнку ещё раз глянул на этот вызывающий баннер. Тело Сэнку довольно нелепо. Сейчас, он, конечно, выглядит куда приятнее, чем пару месяцев назад, но, тем не менее, в его постной тушке нет совершенно ничего примечательного, чтобы подчёркивать её бельём.  А вот тело Гена…  Сэнку вдруг сумел представить его в чём-то таком. Пусть не столь вызывающе-розовом, но вот чёрное или белое кружево на его фарфоровой коже… Очень горячо.  — Я бы тебя нарядил в красивое бельё.  Ген хихикнул. — Я без проблем наряжусь для тебя во что угодно, хоть в костюм пробирки, — он кокетливо поправил прядь волос. — Но меня в красивом белье даже представлять не надо, можно просто глянуть пару рекламных съёмок в инстаграме. А вот на тебя в чём-то таком я бы посмотрел. Тебе бы пошли розовые кружева, — Ген снова хихикнул и отхлебнул кофе.  — Чего?! — Сэнку нахмурился. Он — и в розовом кружевном белье? Какого хрена? Ген что, извращенец? Ген пожал плечами и откусил бутерброд. — Я не настаиваю, просто мысль вслух.  — Я не собираюсь это надевать, — Сэнку начинал сердиться. Розовые кружева? Пиздец.  Ген вдруг посмотрел на него очень серьёзно. — Я не настаиваю, Сэнку. Считай, что я просто пошутил.  — Это унизительная шутка.  — И чем же она унизительна? — Ген выгнул бровь и стал выглядеть каким-то настороженным.  — Я тебе что, баба какая-то, наряжаться в розовые кружева? — Сэнку чувствовал, как на лбу набухает сердитая венка.  Ген оторопело уставился на него и немного помолчал. — Я вовсе не это сказал. И речь не о розовых кружевах, а о концепции белья, — он хлебнул кофе и поджал губы.  — Я не собираюсь так унижаться.  Лицо Гена замерло. Ещё секунду назад — живое и понятное, вдруг, как по щелчку пальцев, стало вылизанным и пустым.  Спустя бесконечные пару минут молчания он ровно и безэмоционально заговорил. — То есть, ты считаешь, что нарядиться в бельё — это унизительно.  — Ну, блядь, да? — Гнев внутри разбухал, как дрожжевое тесто.  Ген кивнул. — И ты не собираешься унижаться.  — Не собираюсь.  — Но нарядить в бельё меня — это нормально? То есть, мне, в твоем понимании, унижаться можно? — Пухлые губы Гена сжались в узкую тонкую линию, сделав его лицо пугающе безжизненным.  — Тебе можно, — фыркнул Сэнку.  Потому что Ген в белье — это очень, очень сексуально. Потому что Сэнку в белье — это довольно отвратительно и просто смешно.  Ген закусил щёку и посмотрел куда-то в окно. В кухне повисла давящая тишина.  — Поправь меня, если я ошибаюсь, — наконец заговорил Ген. — Ты считаешь, что для тебя надеть кружевное бельё — это унизительный зашквар, но вот для меня так «зашквариться» — это ничего страшного и мне можно? — Его голос немного подрагивал, но был пугающе ровным. Пугающе.  Сэнку закатил глаза. Снова какая-то драма на пустом месте. Какого хрена? Ну всё же нормально было.  — Ген, блядь, я не собираюсь надевать кружева! Я же ясно выразился, разве нет? Я тебе, нахрен, кто? — От возмущения вперемешку с гневом в висках у Сэнку глухо стучала кровь.  Ген снова посмотрел на Сэнку. Вылизанное выражение его лица бесило ещё сильнее. — Мой парень. Мой партнёр. Ну, по крайней мере, я так думал.  — Вот именно, — вскинул руками Сэнку. — Партнёр, а не зверушка, чтобы её наряжать, и не дешёвая шлюха в кружевах!  Красивое лицо Асагири дрогнуло и снова застыло. Сизые глаза вдруг стали такими пустыми, словно Сэнку сообщил ему нечто ужасное, нечто из категории непоправимой беды, но ничего ужасного не произошло. Сэнку сверлил взглядом лицо напротив, утратившее всякое выражение, словно сброшенная театральная маска, и буквально физически ощущал, как по венам бурлит раздражение. Ген, конечно, был, эмоциональным парнем, но, откровенно говоря, видеть такое его выражение, будто кто-то умер, второй раз за неделю, причём, на этот раз, буквально из ничего, было уже настоящим абсурдом и крайне утомляло. Вдруг Ген выдохнул, закрыл глаза на секунду, и, когда открыл, улыбнулся, но как-то неправильно. Разбито. Надломленно. — И правда. Извини меня, Сэнку-чан.  Казалось бы, от извинений должно было стать легче, но что-то нихрена не стало. Как будто бы даже наоборот — потяжелело.  Ген сделал последний глоток кофе, аккуратно поставил чашку на блюдце и огляделся по сторонам. Его пальцы слегка подрагивали, зрачки метались по всем поверхностям, так, словно не могли ни на чём сконцентрироваться.  Вдруг его взгляд зацепился за телефон, и Ген взял его в руки и побарабанил по нему пальцами. Сэнку наблюдал за ним, допивая свой кофе, и не очень понимал, как сейчас вести себя и что делать.  Ген, наконец, встал. — Ладно, Сэнку-чан, пойду я. На работу. Хорошего тебе дня, — он двинулся из кухни и, обычно такой ловкий и вёрткий, вдруг изо всех сил впечатался бедром в угол кухонной стойки, видимо, очень больно, потому что на его кошачьих глазах выступили слёзы. Ген зашипел, сглотнул как будто через силу и тихо выругался.  Он очень редко ругался. Не то, что Сэнку.  Сэнку дёрнулся. — Эй, ты в порядке? Ген поднял на него блестящие от слёз глаза и закивал. — Я в порядке. Всё нормально, — сдавленно ответил он. — Всё в полном, блядь, порядке. Счастливо, Сэнку, — Ген утёр глаза тыльной стороной ладони, запрыгнул в свои кеды и убежал, так больше и не обернувшись.  Сэнку хмыкнул и вернулся к своему завтраку. Внутри зудела смутная тревога, но, признаться, он за эту неделю так заебался тревожиться, что абсолютно не мог наскрести у себя внутри никакого желания разгребать ещё и эту совершенно непонятную проблему. В этот раз никакой вины он за собой не чувствовал, и потому отбросил все отвлекающие мысли, допил свой кофе и уехал на работу.  Сегодня фокус-группам, наконец, раздадут препараты.  Впереди уничтожение супербактерий и это то, о чём действительно стоит волноваться.  ••• — Помните, мы договаривались, что об изменениях в моей личной жизни вы узнаете от меня, а не из интернета? Юдзуриха радостно захлопала в ладоши, а Тайджу снова придвинула к камере так, что в экран помещались только его шальные блестящие глаза и нос. — ДА ЛАДНО, СЭНКУ! — Ах, мы так рады за тебя, Сэнку! Но нам нужны подробности! Кто же это? Сэнку усмехнулся. — Не делайте вид, что ни о чём не догадываетесь, балбесы.  Наконец, наступила суббота, в которую все смогли. Сэнку не говорил со своими друзьями больше месяца, а в прошлый их созвон как-то не пришлось к слову упоминать о Гене. Но теперь молчать уже было невозможно.  К тому же, всегда была вероятность, что великая сила интернета докатит новость о их интимной жизни даже до Африки, а это нарушало договорённость.  Сэнку не любил нарушать договорённости.  — Это твой соведущий, да? — Юдзуриха деликатно отодвинула Тайджу от камеры, чтобы и кусочек её лица помещался на экране.  Сэнку усмехнулся. — Да.  — Расскажешь о нём? — она тепло улыбнулась и Сэнку ощутил потребность рассказать ей всё и даже больше.  — Да, Сэнку, расскажи, а то ты только говорил, что он придурок и совсем тебе не нравится, а ещё, что вы друзья, но он всё равно придурок… Я, если честно, запутался, — Тайджу почесал затылок.  — Ну… — Сэнку задумчиво пожал плечами. — Кажется, я признался ему в любви, и теперь не имею права стебаться над тобой, Тайджу.  Тайджу расхохотался. — Рад знать, что у тебя это заняло меньше пяти лет! — Это точно, здоровяк, только ты мог тупить так долго, — посмеялся в ответ Сэнку. — Не знаю, что сказать ещё. Он… удивительный. Забавный. Очень умный.  Юдзуриха мягко улыбнулась. — Мы и не представляли рядом с тобой иного человека, Сэнку. Думаю, вы чудесная пара.  — Нам нужно с ним познакомиться! — Заорал Тайджу, и Сэнку, усмехнувшись, немного убавил громкость.  — С этим могут быть сложности, потому что он вечно занят по субботам, — Сэнку пожал плечами. — Вы удивитесь, но фокусники почему-то очень востребованы по выходным… — Думаю, скоро у нас будет возможность сделать это в любой другой день, — хихикнула Юдзуриха.  — ДА! — Восторженно завопил Тайджу, и Сэнку порадовался, что успел убавить звук. — Через две недели мы едем в Японию!  Сэнку моргнул. — Серьёзно? — Ага, — кивнула Юдзу. — На целый месяц! Столько дел накопилось на родине, и, пожалуй, познакомиться с твоим избранником — самое важное из них.  Она улыбнулась так тепло и нежно, что Сэнку почувствовал острый прилив тоски вперемешку с оглушающими счастьем. — Охренеть! Вот это новости!  Сэнку вдруг понял, что какая-то его часть уже почти смирилась с тем, что они никогда больше не увидятся вживую. Что они так и останутся в его жизни пиксельным набором на экране ноутбука и счастливыми воспоминаниями. Но… бля, хорошо-то как.  — Я ТАК СОСКУЧИЛСЯ, СЭНКУ! — Тайджу сиял, как начищенные спиртом колбы. — Мы обязаны с тобой за этот месяц сделать всё из нашего списка! Сэнку расхохотался. У них с Тайджу ещё со времён школьных каникул был особый список дружеских дел, которые нужно было успеть сделать за лето — Сэнку не особо тогда умел в дружбу, и эдакий чек-лист помогал ему не чувствовать себя полным социально-неловким придурком. Хотя, с Тайджу такого ощущения и не было никогда — у него было слишком огромное сердце для любых неловкостей.  После таких чудесных новостей настроение у Сэнку подскочило вверх. Признаться честно, после вчерашней утренней ссоры с Геном, которая, вроде бы, разрешилась, но по ощущениям, нихрена, где-то под диафрагмой вот уже сутки тянуло болезненным спазмом. Ген за вчерашний день так ничего не написал и не позвонил, и Сэнку, вернувшись в пустую квартиру, снова подумал о том, чтобы им, всё-таки, съехаться.  Надо Гену это дело предложить.  Был бы он вечером рядом, они бы обнялись, поговорили и не было бы сейчас этого липкого тревожного ощущения незавершенной задачи.  Сэнку ненавидел незавершённые задачи.  Поэтому он взял телефон и тыкнул на первое имя в списке. Удобная всё-таки у Асагири фамилия.  — Да, Сэнку-чан, — он ответил быстро, но его голос был таким понурым, что сердце невольно сжалось.  — Привет, котёнок.  Ген помолчал пару мгновений, но потом выдохнул и ответил тепло-тепло, согревая Сэнку своей нежностью даже по телефону. — Привет, любовь моя.  — Я соскучился. Приедешь сегодня? И Ген приехал — после съёмок, уставший, но такой трогательный — в том смысле, что его очень хотелось трогать.  Он был немного потерянным, но таким податливым и мягким, обнимал так уютно, что Сэнку не мог не утопить его в ласке, он прижимал его к себе, целовал в макушку и гладил между лопаток, точно зная, что Ген так любит.  Ген мягко вздыхал и тёрся щекой о ладони — и мазутные мазки тревоги в груди у Сэнку растворялись. Очевидно, Ген не обижался на него и не злился, он мурлыкал нежности и массировал голову Сэнку своими прохладными пальцами, а потом целовал так, что подгибались коленки, хотя Сэнку вообще лежал. Хотелось сгрести этого невозможного парня и согревать его в ладонях целое тысячелетие, но Сэнку вместо этого оторвался от его невыносимо вкусных губ (с большим трудом, между прочим, Сэнку был готов засчитать себе это как серьёзное волевое решение наравне с утренней пробежкой) и прошептал. — Переезжай ко мне.  Ген растерянно хлопнул своими длинными ресницами, совсем по-детски выпятив нижнюю губу. — Но у меня Сахарок… и цветы… Сахарок? А, точно, тот уже знакомый Сэнку белый кролик.  — Перевози сюда своего зайца. И цветы заодно, сам говорил, что им тут будет лучше.  Ген чуть отстранился, обнимая его лицо своими нежными ладонями. — Сэнку-чан, ты серьёзно? Ты… хочешь жить вместе? — Не вижу смысла проводить вечера без тебя, когда можно проводить вечера с тобой.  Ген тихо рассмеялся. — Очень рационально.  Сэнку притянул его к себе ближе, снова поймав губами его губы. — Не вижу смысла проводить без тебя ночи, когда можно проводить их с тобой.  Ген нежно облизал его язык. — Каждый довод всё убедительней другого.  Сэнку втянул его в медленный текучий поцелуй, погружаясь в карамельную сладость его рта, зарываясь пальцами в шелковистые чёрно-белые пряди, и Ген тихо ахнул ему в губы, отвечая, подаваясь навстречу с ещё большей страстью.  Такой восприимчивый.  — Ну так? — прошептал Сэнку, оторвавшись от него всего на мановение. — Я могу считать это как «да»? Ген закусил свою припухшую губу и прильнул к нему, нежно целуя куда-то в угол челюсти. — Освободишь мне полку в шкафу? ••• Ген переезжал не сразу, но постепенно оставлял всё больше и больше вещей, отвоёвывая себе ящики в комоде, полки в шкафу и, кажется, все поверхности ванной комнаты. Количество его баночек вызывало у Сэнку хтонический ужас. Он косился на них с подозрением до тех пор, пока Ген не намазал на Сэнку что-то зелёное и странно пахнущее, после чего его кожа выглядела лучше, чем когда-либо в новейшей истории. С того момента баночки вызывали уважение.  Словно какие-то магические зелья.  Сэнку едва сумел подавить желание поиграть в алхимика и посмешивать всё это добро в самых разнообразных пропорциях.  Утра и вечера приобрели особенную приятность, когда Сэнку точно знал, что Ген никуда вдруг не денется, как у него это бывало — просто собраться так, что Сэнку и не заметил, и, поцеловав на прощание, уехать.  Сегодняшняя пятница обещала быть приятной хотя бы потому, что Сэнку, проторчавшему на работе допоздна, пришло сообщение с фотографией свежесваренного рамена и подписью «жду тебя дома».  Святые нуклеины, какое же это трепетное чувство.  Потому, когда он зашёл домой и обнаружил там крайне задумчивого меланхоличного Гена, который, ко всему прочему, был ещё и подозрительно, нетипично для себя молчалив, Сэнку вообще ничего не понял. Впрочем, была пятница, и всю неделю у Гена работы было не меньше, чем у Сэнку, и то, что он сумел приехать домой раньше и, в добавок ко всему, приготовить ужин, не добавляло причин для бодрости.  Когда Ген возился за стойкой, разливая рамен по тарелкам, Сэнку подошёл к нему со спины, обнял и закрылся носом в мягкую макушку.  — Устал? — Сэнку оставил невесомый поцелуй на выступающем позвонке и прижал Гена ещё ближе к себе. Повёл носом по пряно пахнущим лавандой шелковистым прядям — Ген последнее время немного оброс, и ходил по дому восхитительно-растрёпанный, такой очаровательный, что держать руки при себе вообще не представлялось возможным.  — Немного, — тихо ответил Ген и словно обмяк, расслабился в объятиях Сэнку. Он начал методично выцеловывать его щёку вниз по линии татуировки, и Ген заулыбался, выйдя из своей мрачной задумчивости, сверкнув ямочками. Сэнку мысленно отбил себе пять.  За ужином Ген снова стал немного хмурым. Так, словно хотел что-то сказать, но не знал, как начать — это чувство было Сэнку знакомым.  — Ты о чём-то хотел поговорить? — В конце концов не выдержал Сэнку. Ген угукнул. — Ну, так скажи? Из нас двоих у тебя это получается куда лучше.  Ген вздохнул, молча вышел из кухни и через минуту уже вернулся с каким-то конвертом в руках. Так же молча положил его перед Сэнку на стол.  Сэнку увидел логотип JAXA и сразу же заподозрил неладное. Пакет был уже вскрыт, а значит, Ген в нём уже пошарился. Это вызвало волну неудовольствия. — Какого чёрта ты вскрыл моё письмо? Ген поковырял пальцем салфетку и вздохнул ещё раз. — Я не хотел, но меня настойчиво попросили.  — Кто? — Нахмурился Сэнку.  — Некий доктор Ксено Хьюстон Уингфилд. Знаешь такого? Сердце Сэнку полетело куда-то в пятки. — Чего?…  Что, блядь, происходит? Он лихорадочно распотрошил конверт. Там было сердечное приглашение Сэнку к участию в отборе, заверения, что его очень ждут и что они, JAXA, очень рады его заявке и что они нисколько не сомневаются в том, что Сэнку отлично вольётся в их команду.  Ну, пиздец.  — И зачем тебе звонил Ксено? Ген сжал губы, нервно барабаня пальцами по столу. — Сказал, что его любимый ученик и почти родной сын всю жизнь мечтал о космосе. И что мне стоит об этом знать, иметь в виду и не держать тебя здесь.  — Ох, блядь, — Сэнку закатил глаза. — Вот придурок.  — Сэнку-чан, — Ген сглотнул как будто через силу. — Я… я не хочу быть в такой роли. Если ты подал заявку, то… чёрт, — он выдохнул, явно пытаясь собраться с силами. — Мне бы хотелось, чтобы ты хотя бы ставил меня в известность о подобных своих решениях. Мне казалось, что я имею право знать о твоём намерении свалить с этой планеты на добрых полгода. Ну, я ни в коем случае не собираюсь останавливать тебя от мечты, но я- — Ген, — Сэнку взял его за руку. — Я не подавал никаких заявок.  — Но он сказал- — Он старый хренов манипулятор.    Ген покачал головой. — Ты знаешь, он был очень убедителен. И это письмо буквально говорит об обратном. Что ты подал заявку.  — Я не подавал.  В сизых глазах заплескалось что-то болезненное. Голос Гена — обычно живой и звонкий — как будто осип. — Зачем ты мне врёшь, Сэнку-чан? — Что? Какого хрена, я не вру! — В груди у Сэнку заплескалась обида. Эй, его подставили! Сплошная клевета и провокации! Почему ему не верят? — Это Ксено подал за меня заявку!  — Ксено подал? — Ген выгнул бровь. — Каким образом другой человек мог подать документы за тебя, тебе что, пять? — Ну, порой кажется, что он думает, что пять! — Сэнку сердито вскинул руки. Как же его всё это раздражало.  Ген фыркнул и уставился в окно. — Звучит не очень убедительно.  — Если бы ты был с ним знаком, то понял бы, что он вот именно такой, — Сэнку закатил глаза и сцепил руки на груди. Почему он вообще должен оправдываться? Вот именно поэтому Ксено идёт к чёрту, нельзя допускать его вмешательство в личную жизнь Сэнку. Вечно он всё портит.  — Ну, так познакомь нас? — Выгнул бровь Ген. — Этот милый мужчина, кстати, упоминал о своём желании познакомится со мной лично.  Сэнку нервно рассмеялся. — Да ни за что! — Ни за что? Почему?  — Я не хочу знакомить тебя с ним.  Красивое лицо выражало какое-то злостное недоумение. — Можешь как-то это аргументировать? Сэнку вздохнул. — Ну… Ксено играет со мной в семью, и я не хочу тебя в это вмешивать.  Ген издал какой-то странный звук изнутри горла. Его губы задрожали, он опустил глаза, аккуратно сложив ладошки на коленях. Спустя несколько секунд он тихо и очень надломленно заговорил. — Ты не хочешь вмешивать меня в свою семью.  — Это не настоящая семья.  — Но ты считаешь это семьёй? Сэнку задумался. Технически, после Кохаку с Суйкой, Ксено и Стэнли были самым близким к понятию семьи людьми в жизни Сэнку. — Да, считаю.  Ген кивнул. — И ты не хочешь меня в неё пускать.  — Не хочу!  Потому что Ксено — мелкий злопакостный тиран, к которому у Сэнку выработался иммунитет, а вот Гена он может хорошенько морально прихлопнуть. Потому что эти двое — что Хьюстон, что Снайдер — могут выставить его, Сэнку, полным лопухом в глазах любимого человека. Потому что не понятно, чего от них двоих ожидать. Потому что Ген — это последний оплот света, это его мост в новую жизнь, с чистого листа, в тот мир, где его знают не как сына Ишигами Бьякуи, а как Сэнку, ценного самого по себе. Потому что Ген — живое напоминание что он, Сэнку, тоже живой и дышащий, и что он может быть счастливым не вопреки, а просто потому что.  Так много причин, почему Сэнку хочет его — родного, любимого Гена — уберечь от сумрака его жизни до встречи с ним.  Но слова не идут.  Над ними нависла тяжелая, гнетущая тишина. Лицо Гена снова стало нейтральным, пустым, безжизненным.  В сизых глазах снова плескалось горе.  — Я правильно понимаю, что ты, Сэнку, готов заявлять обо мне на весь грёбаный мир, готов буквально ставить на меня свое клеймо, но… в свой мир, в мир своей игрушечной семьи ты меня пускать не готов? Сэнку пытался осмыслить этот вопрос. Что-то в нём было такое… неправильное. Но с каждой отдельной частью Сэнку был, в принципе, согласен. Но в целом… словно не хватало какого-то контекста.  Словно… Блядь, Сэнку не очень разбирался в контекстах.  — Да, ты правильно понимаешь.  Ген вмиг совсем спал с лица. Он вдруг показался совсем крошечным, таким потерянным.  Внутри у Сэнку завопили сирены. Что-то было не так, но что, что? — Понятно, — сипло прошептал Ген. — Что ж, это… многое объясняет.  Ген сидел, опустив плечи, ковыряя ложкой суп. Так хотелось его обнять, но ощущалось, будто прямо сейчас у Сэнку на это нет права.  Поэтому он отправил в рот ложку рамена. — Очень вкусно, Ген.  Тот едва заметно кивнул головой, словно в нём внезапно закончилась вся-вся энергия. — Спасибо.  Тишина между ними угнетала похлеще промышленного пресса — чужеродная, непривычная, враждебная тишина, которую перебивали только лишь оглушительные тревожные сирены где-то за диафрагмой Сэнку. Эту тишину отчаянно хотелось чем-то забить, поэтому Сэнку продолжил. — Я хочу познакомить тебя с друзьями. Тайджу и Юдзуриха, помнишь, я тебе о них рассказывал? Кошачьи глаза медленно посмотрели на Сэнку. — Помню.  — Они приезжают через неделю из Африки. На целый месяц, представляешь? Хотят с тобой встретятся. Очень хочется, чтобы вы поладили.  Ген отвечал односложно или вовсе молчаливо. Он выковырял из рамена яйцо и пару кусочков мяса, тихо встал из-за стола и вышел в гостиную. Что ж, вечер выдался молчаливым, но Сэнку не привыкать. Он спокойно, неторопливо убрал со стола, давая возможность Гену немного остыть и прийти в себя. Сэнку явно облажался в ответе на последний вопрос, и, когда такое случалось, между ними уже выработалась схема — они немного молчат по разным комнатам, чтобы собраться с мыслями, а потом Сэнку подходит, признаётся в том, что ничегошеньки не понял, и они разговаривают.  Далеко не факт, что Сэнку поймёт то, что беспокоило Гена, но этот акт хотя бы заявлял о беззлобности той ерунды, которую непутёвый социально-неуклюжий доктор наук мог бы ляпнуть.  Однако, когда Сэнку зашёл в гостиную, обнаружил там пустоту. Странно, чтобы готовиться ко сну было ещё рановато, с их-то ритмом жизни. Сэнку направился в спальню, где Ген уже натягивал на себя джинсы.  Сэнку удивлённо вскинул брови. — Ты куда? Ген промолчал, застёгивая ремень, стаскивая с себя старую футболку Сэнку, чтобы медленно, пуговица за пуговицей, застёгивать свою свеженадетую безразмерную лиловую рубашку. Затем он принялся методично и скрупулёзно складывать снятую футболку, и Сэнку, поняв, что Ген просто оттягивает ответ, повторил вопрос. Немного резче, чем сам бы того хотел.  — Куда ты собрался?  Ген вздохнул и одёрнул рубашку. — Домой.  — Но ты уже дома? — Не понял Сэнку. — Мы же съехались… Ген пытался держать лицо, но самые уголки его губ всё равно поплыли вниз. — Я к себе домой. Обнимать Сахарка. Поливать цветы.  — Перевёз бы ты уже всё сюда, да и дело с концом, — буркнул Сэнку. — Вернёшься потом? — Нет, — тихо выдохнул Ген. — Хочу… побыть один. Подумать.  В груди моментально активизировались все тревожные сигналы. Сэнку захлестнула почти паника — в прошлый раз, когда Ген уходил один домой подумать, Сэнку знатно облажался и они не виделись друг с другом целую неделю, каждый сам по себе варясь в своих переживаниях.  — Ген, что я сказал не так? Ген улыбнулся, но так печально, что Сэнку буквально затопило тоской и сожалением. — Всё так. Просто… я видимо не совсем корректно оценил ситуацию. У меня так бывает. Выдал желаемое за действительное. В этом нет твоей вины.  Нет. Нет. Нет. Нетнетнетнет! Сэнку шагнул вперёд, близко, еще ближе, обхватывая крепко, вжимаясь изо всех сил. — Пожалуйста, не уходи.  — Я вернусь.  — Сегодня? Ген нежно вздохнул и прижался к Сэнку в ответ, мягко погладив его по плечам. — Не сегодня. Но я обещаю, что вернусь. Мне просто нужно подумать.  Он поцеловал Сэнку с такой теплотой, что тревоги немного поулеглись, но Сэнку всё равно решил уточнить. — Ты же помнишь, что я люблю тебя? Ген поджал губы и слегка кивнул. — Ага. Если ты так говоришь, Сэнку-чан. Если ты так говоришь…