Big Brain Show

— Не хочу тебя никуда отпускать.  — Сэнку-чан, ну, ты чего, — Ген мягко погладил уткнувшегося ему в живот Сэнку по голове. — Это всего лишь командировка.  — Что-то ты зачастил с командировками, — пробурчал Сэнку, глубже зарывшись носом в мятую футболку, забравшись ладонями под неё, оглаживая прохладную фарфоровую кожу. Ген пах умиротворяюще, был таким тёплым, таким приятным наощупь, что оторваться от него сейчас казалось чем-то невыполнимым. — Ну, ты сам меня выбрал, не жалуйся теперь, — тихо засмеялся Ген, погружая пальцы в его волосы. Сэнку довольно замычал — так хорошо. — Командировки — это часть моей жизни.  — Раньше ты в них не так часто ездил, — вздохнул Сэнку, чуть извернувшись, чтобы посмотреть Гену в глаза.  Он наклонился и мягко поцеловал Сэнку в уголок рта. — Просто лето — это гастрольный сезон, всегда так было, я уже привык.  — Таких подробностей в договоре не было… Ген расхохотался. — В каком ещё договоре? Хочешь заключить со мной контракт? — Хочу заключить тебя в объятия и никуда не отпускать, — Сэнку обнял его крепче, повёл руками выше, задирая футболку, подцепляя подол так, чтобы можно было начать покрывать поцелуями подтянутый живот, и Ген рвано всхлипнул, как часто бывало в моменты накатывающего возбуждения, но цепкие пальцы схватили Сэнку за загривок и потянули, заставляя встретиться взглядом с чертями на дне кошачьих глаз.  — Любовь моя, мне нужно собираться, — томно мурлыкнул Ген. — Не шали, — и очень целомудренно чмокнул его в нос.  Но Сэнку завалился спиной на кровать, на краю которой сидел, потащив Гена за собой, изо всех сил прижимая его к себе, целуя в шею, прикусывая ключицу. Он знал, что Ген легко бы вырвался из любой его хватки, если бы захотел, и, раз позволил себя утащить и целовать, то, скорее всего, хотел того же. Сэнку облизал его шею, сжимая ладонями подтянутый зад, и Ген подался в его руки с тихим вздохом… Однако, когда Сэнку особенно вкусно прикусил нежное местечко прямо на сгибе шеи и тонкого плеча, Ген, то ли всхлипнув, то ли застонав, решительно отстранился. — Сэнку-чан, мне очень хочется продолжить, но мне правда нужно собираться, мой самолёт через два часа, а мне ещё ехать в аэропорт, — его взгляд был влажным и тёмным, и оторваться от такого Асагири было почти невозможно.  Поэтому Сэнку продолжил целовать его шею. — Я тебя отвезу… Ген оттянул его от себя цепкой хваткой на загривке, с той-самой-своей-улыбкой на губах — лукавой, но нежной. — Конечно, ты меня отвезёшь, — мягкий поцелуй в уголок рта, — но сейчас мне нужно собираться. Он одним ловким движением соскочил с кровати и снова принялся деловито и методично складывать рубашки в маленький сиреневый чемоданчик с видом, будто не его очевидный стояк секунду назад упирался Сэнку в живот.  Сэнку мученически застонал.  Как же не хотелось его отпускать. Сэнку знал про эту командировку в Окинаву, потому что Ген звал его с собой — оказалось, что летом, в разгар туристического сезона, его часто приглашали выступать во всяких фешенебельных отелях, и он частенько ставил выступления через день в течение целой недели, чтобы в промежутках валяться на пляже и потягивать холодную колу. Ген предлагал отправиться туда вместе и предаваться пляжным ленивым утехам, и Сэнку с удовольствием поехал бы с ним, но, увы, его рабочие проекты никто не отменял.  Поэтому он вызвался хотя бы отвезти его в аэропорт. И, вот, сегодня Сэнку проснулся рано утром, едва первые лучи просочились сквозь щёлку между шторами. Так они с Геном договорились — не задёргивать их наглухо, как обычно делал Сэнку, а давать солнцу маленький шанс проникнуть в квартиру.  Они теперь старались искать подробные решения во всём.  И Сэнку не жалел, что намеренно отказывался от части собственного привычного комфорта ради их с Геном общего будущего. Он лежал в постели и с каким-то особенным щемящим трепетом наблюдал, как луч света запутался в белых растрёпанных прядях, которые немного отрасли и стали вихриться на концах, любовался тем, как солнечный зайчик танцевал на кончиках длинных изогнутых ресниц и гладил теплом фарфоровые щёки. Воспоминание о том, каким безжизненным и восковым казался Ген, лежащий в отключке в больничной постели, было ещё совсем свежим, ещё сочилось сукровицей в его воспалённом сознании, и потому смотреть на него сейчас — такого мягкого, нежного, живого, слегка румяного ото сна — было совершенно особенным удовольствием.  Сэнку кончиками пальцев, едва касаясь, чтобы не разбудить, убрал с лица выбившуюся прядь, которая явно щекотала Гену нос, и, не выдержав, подвинулся ближе, чтобы тронуть губами тёплую кожу.  И он ведь его чуть не упустил. Чуть не потерял.  И это чувство было ужасным.  Первую неделю после их-почти-расставания Сэнку часто просыпался среди ночи в липкой тревоге, и, если не чувствовал нежной прохлады чужой кожи или драгоценной тяжести его присутствия на своей груди, сразу лихорадочно трогал вторую сторону кровати — не ушёл ли. Ген, в ответ на его судорожное испуганное дыхание, сонно ворчал и подбирался поближе, закидывал ногу ему на бедро или вжимался в Сэнку со спины, целуя в макушку.  — Тшш, милый, я здесь.  И только тогда Сэнку снова засыпал.  Осознание едва-не-случившейся-потери крыло с головой вовсе не облегчением. Сэнку ведь даже не понимал, что мог его потерять, даже не осознавал, насколько был близок к тому, чтобы Ген — его чудесный, мягкий, ласковый человек — ушёл от него с разбитым сердцем, уверенным в том, что он здесь никому не нужен. Вина была почти удушающей, сильнее её был только страх ещё раз облажаться.  Уровень тревожности и нервозности Сэнку хоть как-то сдерживало только то, что Ген, наоборот, будто бы расслабился. Сэнку и не замечал, как, оказывается, сильно был напряжен его любимый всё то время «до», но теперь тот будто выдохнул, перестал сдерживать проявление своих чувств и, казалось, вышел на какой-то новый уровень тактильности. Он ластился и нежился, и весь словно распушился, окутывая Сэнку бесконечным потоком тепла, но вот Сэнку, наоборот, будто одеревенел.  И его нервозность не осталась незамеченной. Видимо, не выдержав его напряжения, спустя примерно неделю после того, как они, вроде как, окончательно съехались, вместе со всеми цветами и даже мелкими пушистыми млекопитающими в клетках, Ген усадил Сэнку на диван, устроившись на его коленях.  — Сэнку-чан, прошу, объясни мне, что с тобой происходит.  Сэнку вздохнул. — Всё хорошо, мы же вместе, — и заправил за нежное розовое ухо длинную белую прядь.  Ген мотнул головой, приластившись в его ладонь. — Ну, я же вижу, душа моя, что ты какой-то беспокойный. А я не понимаю, как тебе помочь, потому что не знаю причин.  — Ген, всё хорошо… — Ты плохо спишь, — Ген поцеловал его в левый глаз, — мало улыбаешься, — поцеловал в правый, — и вообще выглядишь каким-то жутко нервным, — и, вот, наконец, мягкий поцелуй прямо в губы. — Куда же делся мой невозмутимый стоический профессор с язвительной ухмылкой, м? Сэнку хмыкнул. — Мне просто… не знаю. Чувствую вину. И какой-то иррациональный страх. Будто если я расслаблюсь, то снова начну косячить и окончательно тебя потеряю. Знаешь, будто я не имею права сильно радоваться… Ген взглянул на него очень серьёзно. — Ты меня не потерял.  — Но почти… — Любовь моя, — он тихо вздохнул, обнимая лицо Сэнку своими нежными прохладными ладонями, — скажи, тебе правда кажется, что, если ты не будешь собой, не будешь крепко спать и улыбаться, то это как-то поможет нам? — Сэнку виновато пожал плечами. — Это могут быть только мои галлюцинации, но у меня есть ощущение, что ты будто сам себя наказываешь. Похоже на то? — Ну… — Сэнку задумался. — Возможно? Наверное, я же виноват- Ген остановил его ещё одним прикосновением влажных мягких губ к его губам — сухим и горячим. — Сэнку-чан, душа моя, поверь, я тебя не виню. Вина вообще очень деструктивное чувство, никому от неё не бывает лучше. С людьми, которые изнывают от своей виноватости, очень неприятно иметь дело, не понятно, они действуют по собственному желанию, или под гнётом каких-то загонов.  — Но- — Я не злюсь на тебя, и не виню ни в чём, мы с тобой оба хороши, и это правда, любовь моя, — Ген огладил его щёки большими пальцами. — Но если тебя это так сильно тревожит… Помнишь, ты рассказывал мне, как Кохаку учила тебя компенсации? Если это поможет тебе двигаться дальше, можем что-нибудь такое провернуть.  Сэнку кивнул.  В ближайшие же несколько дней они съездили на интервью для Cosmo Japan и даже привели инстаграм Сэнку в «подобающий вид»: выложили несколько фотографий со съёмок и селфи, на котором он целует Гена в щёку. Это была, конечно, идея Гена, и Сэнку не признался бы ему в этом, но он и сам получил от этого фото в своём инстаграме какое-то собственническое удовольствие. За первые сутки на него подписались несколько тысяч человек, и больше он это приложение не открывал, испугавшись почти не прекращающегося потока уведомлений о лайках и комментариях.  Ген был прав: после конкретных действий по устранению последствий и правда стало немного легче.  Но теперь вот Сэнку везёт его в аэропорт, и внутренняя тревога снова набирала обороты. Сэнку нервно барабанил пальцами по рулю, ощущая, как с каждой минутой грудную клетку сжимает тисками и становится всё труднее дышать.  Ген покосился на него с пассажирского сидения с лукавой улыбкой на губах.  — Как думаешь, долго мы ещё будем стоять в этой пробке? — Мурлыкнул он с тем самым невинным видом, который никогда не предвещал ничего хорошего.  Сэнку вздохнул. — Думаю, ещё минут двадцать точно. Не переживай, мы успеем. Чт- аааах! — он захлебнулся рваным вдохом, когда Ген, кивнув сам себе, отстегнул ремень безопасности и, перегнувшись через коробку передач, длинно облизнул его шею, прикусил мочку уха, одновременно любовно и настойчиво огладив область ширинки Сэнку. — Ген, ты что задумал? Мы на дороге! Но Ген уже расстегнул ему брюки и запустил в бельё свои ловкие тонкие пальцы. — Всего лишь хочу приласкать своего любимого мужчину, что в этом такого? — Низко и влажно прошептал он, сжимая с реактивной скоростью откликающийся на всё происходящее член. — Ты напряжен, и мне больно оставлять тебя таким на целую неделю, — лукаво протянул Ген, чуть сильнее стаскивая с Сэнку брюки и, мазнув языком по головке, заглотил член сразу под корень.  С козырей пошёл.  Сэнку молился всем законам статистики, чтобы никто в пробке не обратил внимания на происходящее в его старенькой неприметной машине, рассыпаясь на атомы под умелыми губами и упругим языком Асагири, и ему не потребовалось много времени, чтобы кончить с низком стоном, одной рукой вцепившись в чёрно-белые волосы, насаживая Гена на себя по самые гланды.  Что ж, вместе с разлившимся по телу сытым удовольствием от нервозности и правда не осталось ни следа.  Перед тем, как уйти в зону посадки, Ген, деликатно чмокнув Сэнку в щёку, прошептал. — У тебя целая неделя, чтобы разобраться со своими пробирками, хоть ночуй там с ними, хоть машину времени изобретай, но когда я вернусь, я сутки не выпущу тебя из дома, понятно тебе? — И, невиннно хлопнув ресницами, убежал со своим сиреневым чемоданчиком наперевес.  Сэнку тихо усмехнулся ему вслед.  Нужно и правда хорошенько повозиться в лаборатории, чтобы потом как минимум сутки не выпускать его из объятий.  ••• — Сэнкууууу! — Суйка радостно запрыгнула ему на руки, взвизгнув от восторга, когда её подхватили и принялись кружить.  — Не урони её, задохлик, — проворчал Цукаса, который привёз его племянницу в парк прямиком с занятий.  В какой момент отношения Кохаку с этим парнем перешли на тот уровень, что она доверяла этому мачо-мэну свою дочь, Сэнку отследить не успел.  — Ты, должно быть, Цукаса Шишио, верно? — Рюсуй протянул руку новому парню его бывшей жены, и Сэнку снова ощутил себя в каком-то дешевом ситкоме.  Цукаса как-то недружелюбно ему улыбнулся, но на рукопожатие ответил. — А ты, должно быть, Рюсуй Нанами? Наслышан.  Возможно, их рукопожатие и пристальные взгляды друг на друга длились несколько дольше, чем положено по нормам этикета и прочим социальным контрактам, но не то чтобы Сэнку был специалистом в этих вопросах.  Эту крайне сомнительную семейную прогулку организовала, конечно, Кохаку. Они в очередной раз поругались с Рюсуем по поводу того, с кем Суйка будет проводить выходные, и маленькая племянница Сэнку предложила свою по-детски наивную идею отправиться в парк всем вместе, которая её пришибленным на голову родителям, почему-то, показалась гениальной.  Впрочем, Сэнку всё равно болтался в эту субботу совершенно один, одиноко одинокий одиночка, потому что Ген приезжал только в понедельник, а всю работу Сэнку успел переделать ещё вчера, дважды за неделю переночевав прямо за микроскопом. Хром обозвал его ударником труда и запретил появляться в лабе до среды.  Сэнку ещё никогда так сильно не ждал понедельника.  Неделя без Гена проходила… странно. Одновременно и очень быстро, и очень медленно, и в какой-то момент Сэнку не замечал, как пролетал рабочий день, а в какой-то — даже жалкие сорок минут ползли со скоростью ленивой улитки.  Самым тяжёлым, пожалуй, был четверг. Это был девятый съёмочный день второго сезона, и на площадке не было его блистательного соведущего.  Это был день финальной сборки их автомобиля, и Сэнку для этой довольно сложной ремесленной работы привлёк деятельного и харизматичного старичка Касеки в качестве приглашённого гостя. Укё уверял, что выпуск получился отличным, и что Гену в их хаосе ручного труда и металлической стружки всё равно бы нечего было делать, но это не мешало Сэнку по нему тосковать в моменты тишины на площадке: во время перерывов или, например, сидя в кресле у Никки. Это, кстати, было единственным плюсом — то, что без Асагири Никки снова гримировала Сэнку. Её сильные руки больше не нервировали, а, наоборот, успокаивали.  Может, поэтому, а может, потому что в ближайший после их ссоры четверг Ген страстно и совершенно бесстыдно, до подкашивающихся коленок и залитых красным щёк, целовал Сэнку на съёмочной площадке, едва Рубин появлялась где-то в радиусе метра от него, и Сэнку теперь было несколько неловко с ней работать.  Но зато после столь совершенно недвусмысленной демонстрации принадлежности от Гена Рубин больше не проверяла на прочность тактильные границы Сэнку, и это было приятно.  Съёмки девятого эпизода продлились чуть дольше обычного, был поздний вечер самого начала августа, тёплый и ласковый, и Сэнку, выйдя из студии, увидел красное закатное солнце и сразу подумал о Гене.  Тот любил закаты.  За диафрагмой разлилась нежность, какая-то детская почти беспричинная радость — от одной лишь мысли об Асагири. Сэнку хмыкнул и решил прогуляться домой пешком, наслаждаясь погодой и собственными мыслями.  Сэнку редко гулял, любовь к этому виду сложной координированной деятельности скелетных мышц его нижних конечностей ему привил Ген. Оказалось, что его квартира находилась всего в двадцати семи минутах ходьбы по узким улочкам до студии, хотя всякими объездными путями на такси дорога занимала порой даже больше времени, с учётом интенсивных токийских пробок.  Свернув на одну такую улочку, залитую закатным солнцем, Сэнку впился глазами в заметную ярко-розовую неоновую вывеску над затейливо оформленной витриной. Присмотревшись, Сэнку обнаружил, что в витрине стоят манекены — мужской и женский, — облачённые в кружева, смоделированные в бельё согласно анатомии — с лифами, гульфиками и прочими выточками во всех выпирающих местах.  Он замер перед этой витриной, вспомнив их с Геном многострадальную беседу.  На мужском манекене было надето чёрное бельё: кружевные трусы  — по всей видимости, стринги, — и, кажется, бра? Так это называется? Хрен его знает, Сэнку никогда подобным не интересовался.  И он, кажется, ляпнул тогда, в процессе примирения, что готов скупить все розовые кружева?… После, пожалуй, подозрительно долгого, если смотреть со стороны, внутреннего диалога, Сэнку решил-таки зайти в этот вызывающе-неоновый магазинчик, и, если будет такой же комплект, но розового цвета, то купить его, а если не будет — то он, пожалуй, отложит своё позорное грехопадение до следующего раза, когда окажется в подобной ситуации.  Всё-таки, никаких сроков они с Геном не оговаривали, да? Да и вряд ли он принял тот эмоциональный порыв Сэнку всерьёз… Поняв, что снова скатывается во внутренние споры, Сэнку, мотнув головой, чтобы отогнать лишние мысли, решительно распахнул дверь магазинчика.  Розовый комплект в продаже имелся.  Следующим этапом его внутренних терзаний стало решение, как и когда предстать перед своим парнем в столь компрометирующем виде. И, может, стоить погуглить, как… кхм, подготовиться к роли снизу? Очевидно же, что к подобному нужно как-то готовиться, не просто же так всё- — Сэнку? Сэнку, ты чего снова завис? — А? — Сэнку вздрогнул, оборачиваясь на зычный голос, который вырвал его из пикантных размышлений.  Рюсуй заржал. — Боюсь спрашивать, о чём ты там думал, с учётом вида твоих краснеющих ушей! — Ой, отъебись, — Сэнку фыркнул. — Я думал, как… правильно провести один эксперимент.  — Ага, я так и понял! Отсутствие Асагири положительно сказывается на твоём энтузиазме относительно экспериментов, я смотрю? Сэнку пихнул Нанами локтем вбок, и тот громогласно расхохотался. Цукаса смерил их раздражённым взглядом. Нанами заржал ещё сильнее.  Сначала они с Цукасой понуро сидели на скамейке вдвоём, наблюдая, как Рюсуй подкидывает Суйку в воздух, пока Кохаку то ли отчитывает его, то ли смеётся над ним. У этих двоих такие тонкости не всегда были очевидны.  Потом к ним в парк подъехал Укё, и Суйка потащила его в тир. Оказалось, Сайонджи был нечеловечески метким стрелком. Устав восхищённо наблюдать, как любовь всей его жизни разоряет призовой фонд, выбивая яблочко за яблочком на каждой мишени, Рюсуй присоединился к Сэнку с Цукасой в их угрюмом молчании на лавке. Кажется, в момент повысившийся уровень неловкости на квадратный километр его нисколько не смущал.  — Значит, ММА? — С неописуемым энтузиазмом на волевом лице развернулся к Цукасе Рюсуй. — Почему именно бои без правил? Цукаса выглядел так, будто скорее откусит голову мыши, чем вступит в диалог с Рюсуем, но Нанами не отводил от него дружелюбного взгляда, и тот поражённо вздохнул. — Потому что я люблю бои. И не люблю правила.  Рюсуй хохотнул и вмиг стал серьёзным. — Могу понять! Так вот. Я вижу, что мои девчонки тебя обожают, и я только рад, что у них появился ещё один человек, готовый помочь и защитить. А ещё я знаю, что ты один из самых близких друзей моего любимого. Я понимаю, что могу быть неприятным, но я тебе не угроза, дружище. Мы на одной стороне, не стоит на меня так отъявленно щетиниться. Я предлагаю союз, как ты на это смотришь? — Он протянул Цукасе руку, выжидающе выгнув кустистую бровь.  Цукаса выглядел каким-то сложным. Он явно взвешивал слова Рюсуя. Около минуты спустя его лицо стало мягче и он пожал протянутую ладонь. — Договорились. Если мы союзники, могу ли я надеяться на твою поддержку, если этот, — он кивнул на Сэнку, — будет обижать тех, кто дорог мне? — Если ты про Асагири, то можешь во мне не сомневаться! За него я откручу этому голову совершенно бесплатно!  — Эй, я всё ещё здесь! — Возмутился Сэнку. — Какого хрена, я думал, мы друзья? — Он снова пихнул Нанами локтем и тот снова заржал.  — Друзья! И именно поэтому у меня есть полное моральное право надавать тебе по шее, когда ты сам себе портишь жизнь, капустная ты башка! — Рюсуй отвесил Сэнку щелбан, и Цукаса, глядя на них, тихо рассмеялся.  Сэнку закатил глаза.  Его всё ещё окружали одни идиоты, и, кажется, их становилось всё больше и больше.  Где-то он однозначно свернул не туда.  Укё, Суйка и Кохаку вернулись из тира с огромной охапкой разномастных игрушек. Укё смущённо улыбался и отмахивался от комплиментов, но Кохаку, кажется, была от него даже в большем восторге, чем Суйка.  — Стрельба из лука?! — Вопила кузина. — Рю, почему ты не рассказывал, что он у тебя стреляет из лука? — Ага, он классный, — кивнул Рюсуй, — а ещё он стреляет из рогаток, арбалетов, штуцеров и прочих огнестрелов… — Рю, ну чего ты меня позоришь, — шикнул было Сайонджи, но Кохаку тут же принялась восхищенно упрашивать Укё дать ей пару уроков стрельбы. Иногда она и правда немного пугала.  Сэнку вспомнил, что Укё был убеждённым пацифистом, но всё равно невольно поёжился: миловидная дружелюбная внешность и очевидная миролюбивость не мешали продюсеру его шоу обладать незаурядным арсеналом угрожающих жизни умений.  Большой и шумной толпой они катались на колесе обозрения и жевали сахарную вату, и это был бы абсолютно прекрасный день, если бы сердце Сэнку не сжималось тоскливым спазмом — для полноты погружения в счастье не хватало лишь ощущения в его руке очень конкретной прохладной и хрупкой ладони.  Проходя мимо киоска с журналами и сувенирами, Сэнку зацепился взглядом за Cosmo Japan — в этом выпуске должны были напечатать их с Геном интервью.  — Я читал эту статью, — слева раздался мягкий голос Укё. — Она получилась хорошей. — Он ободряюще улыбнулся Сэнку, и его зелёные глаза заискрились теплом. Сэнку улыбнулся ему в ответ. — Я рад, что у вас всё наладилось, Сэнку. Я переживал.  — За Гена? Укё пожал плечами. — За вас обоих. Ты же мне тоже друг.  Да? Сэнку внутренне удивился этому новому статусу. Как-то он об этом и не задумывался раньше — просто работал с Укё, периодически шутил и общался с ним на всякого рода вечеринках и таких вот семейных посиделках, обращался к нему за помощью и советом… Да, кажется, и правда — друг.  Надо же. Неожиданно и приятно.  — Честно говоря, без тебя бы ничего не наладилось, — вздохнул Сэнку. — Я знатно облажался, но спасибо тебе, что помог мне всё починить. Укё тепло-тепло улыбнулся. — Не я бы, так Рю сказал бы тебе его адрес.  — Не только в адресе ведь было дело, — задумчиво хмыкнул Сэнку. — Порой мне кажется, что мои отношения — это не моя заслуга, а какой-то результат коллективного труда. Не уверен, что это нормально. — Укё смешливо фыркнул и покачал головой, а Сэнку решил, что не хочет читать ту статью.  Ему и инстаграма хватало: то селфи с Геном набрало почти четыре тысячи комментариев, и он ведь, с дуру, прошлой ночью прочёл каждый.  Не то чтобы они были особо разнообразного содержания, просто… Просто он очень скучал.  ••• Сэнку колупался с куском рыбы в жалкой попытке приготовить обед к приезду Гена, когда раздался стук входной двери и звуки возни из прихожей. Сэнку напрягся и выглянул в коридор.  — Ты уже приехал? — Вырвалось неприятное удивление: Ген по плану прилетал только после обеда, а Сэнку, вообще-то, должен был его встретить…  — Решил вырваться к тебе первым же рейсом, — улыбнулся Ген, слегка помятый и уставший. Но, заметив хмурость Сэнку, он явно напрягся. — А ты разве не рад мне?… Сэнку, осознав, что выглядит сейчас абсолютным ебланом, мотнул головой и выдохнул, сгребая Гена в объятия так, чтобы не касаться его своими рыбными ладонями. — Конечно, рад, — Ген уткнулся носом в его шею, и Сэнку нежно поцеловал его за ухом. — Прости, прости, котёнок, просто не ожидал тебя увидеть, ты застал меня за неловкой попыткой приготовить нам обед.  Ген фыркнул. — Насколько неловкой? — И, оставив мягкий поцелуй на губах Сэнку, заглянул на кухню. — Что ж, здесь и правда подходит слово «застал», — он хохотнул, глядя на хаос из специй и продуктов. — Какое плохое зло тебе сделал этот лосось? Или у тебя к нему были личные счёты, или я не знаю, почему кухня похожа на место преступления.  — Я пытался повторить то, что обычно делаешь ты, — Сэнку виновато поджал губы и катнул по столешнице одинокую луковицу. — Без тебя получилось не очень.  В кошачьих глазах весело заплескались смешинки. — Давай посмотрим, кого здесь ещё можно спасти. Ты точно не пытался в этих мисках культивировать Чужого, нет? Засучив рукава своей нежно-голубой рубашки, Ген принялся деловито рассматривать, чему из жертв кулинарного подвига Сэнку можно дать второй шанс на участие в обеде, а что лучше утилизировать во имя спасение человечества.  — Ген, я справляюсь, честно, — попытался оправдаться Сэнку. — Я просто ещё в процессе эксперимента, пока рано говорить о результатах… — Любовь моя, вместе мы справимся за десять минут, а ты, конечно, сумеешь и сам завершить свой эксперимент, и мы, наверное, даже выживем в процессе, но это займет ещё, как минимум, час, а я хочу как можно скорее отвоевать всё твоё внимание себе.  Сэнку фыркнул и поцеловал его в выступающий шейный позвонок. — Если только во имя битвы за моё внимание.  — Я не позволю какой-то снулой рыбине победить в этой войне, — драматично прошептал Ген и принялся разделывать недобитого лосося.  Запихав рыбу в духовку ровно через десять минут, он погнал Сэнку отмываться.  — Ну, Ген, ты же с дороги, иди ты, я уступаю! Ген выразительно выгнул бровь. — Сэнку-чан, ты маринуешься в сомнительном рыбном соусе уже добрых минут сорок, и если не смоешь всё это с себя сейчас же, будешь пованивать морепродуктами до скончания веков. Умоляю, иди в душ, а я пока всё тут уберу.  Пованивать до скончания веков Сэнку не хотелось, и, хоть морепродукты он и любил, спорить с Геном не стал.  И, вообще-то… Вообще-то сегодня на душ у него были специфические планы. Кое-что о подготовке к новой роли в интернете он всё-таки вычитал.  Горячая вода пусть и очистила его тело, но мысли от нервозности очистить не смогла, потому из душа Сэнку вылез каким-то немного психованным. Ген, явно удивлённый, что Сэнку проторчал в ванной пугающе долго, быстро скользнул туда, снимая на ходу рубашку, как только Сэнку вышел, и, слава нуклеотидам, вроде как, ничего подозрительного в его поведении не заметил. Сэнку выдвинул верхний ящик комода, в котором лежал вопиюще-розовый кружевной комплект и нервно сглотнул.  Ткань была наощупь нежной. Приятной. Кружево было явно не дешёвым (в своем не вполне адекватно воспринимающем реальность порыве при покупке сего шедевра текстильной промышленности Сэнку даже не обратил внимания на цену), сотканным из тонкой шёлковой нити, и вряд ли в гардеробе Сэнку было что-то более изящное, чем две эти крошечные тряпицы.  Сэнку прислушался — в ванной только-только зашумела вода, а значит, у него есть ещё минимум минут пятнадцать, пока Ген выйдет из ванной, чтобы переодеться… в это.  Не без труда разобравшись во всех этих ремешках и ленточках, Сэнку украдкой глянул на себя в зеркало. Розовое кружево на узких угловатых бёдрах смотрелось странно, а обтянутые шелковистой полупрозрачной тканью соски и вовсе выглядели вызывающе.  Прикосновение этой ткани тоже… смущало. Сетчато-узорный гульфик поддерживал мошонку, сквозь затейливую ткань просачивались светлые завитки паховых волос, что не добавляло зрелищу эстетизма, да и мягкий член, очевидно вырисовывающийся под кружевом, и вовсе казался каким-то сморщенным и несчастным.  Но шёлковая вуаль всё равно нежно ласкала чувствительную кожу, и это, безусловно, было даже приятно. Да и в целом, объективно, это был офигительный набор… был бы офигительным на ком-то другом. На ком-то другом это выглядело бы потрясающе, горячо, даже сногсшибательно, но это ведь Сэнку.  С его узловатыми суставами и никакущими мышцами. Он ведь не Ген, с которого можно было ваять античные скульптуры, в нём-то, в Сэнку, сексуальности ни на грамм. И, очевидно, в этом предполагаемо эротичном белье Сэнку выглядел просто нелепо. Он просто слишком... Он слишком простой и обычный. Не горячий.  Да и розовый на его бледно-оливковой коже? Блядь, ну какого чёрта- Увлекшись заплывом в бушующем море самобичевания, Сэнку не заметил, как в душе затихла вода. Буквально за дверью спальни раздались шаги, и Сэнку, лихорадочно натянув на себя сверху домашнюю футболку, с бешено колотящимся сердцем уселся на край постели, по-идиотски сложив руки на голые коленки.  Ну что за идиотизм. Надо скорее слинять отсюда и переодеться.  Ген зашёл в спальню влажный и растрёпанный, завёрнутый в полотенце, висящее на самых его бедренных косточках, румяный и очень бодрый.  И очень сексуальный — с поблескивающим пирсингом в соске и очерчивающими мышцы капельками воды, сползающими по блестящей коже.  Глядя на него, Сэнку снова ощутил приступ тахикардии.  — Выключил духовку, пахнет просто восхитительно, мы с тобой постарались и… — Ген заметил залившегося краской Сэнку, неловко замершего на кровати, и забавно склонил голову вбок в непонимающем жесте. — Сэнку-чан, ты чего это? — Ничего, — выдохнул Сэнку. — Не обращай внимания.  — Но ты без шортов и какой-то странный, — хлопнул ресницами Ген.  Сэнку смущённо поджал губы. — Я… э, кажется, сделал глупость, и я был бы тебе признателен, если бы ты сделал вид, что ничего не происходит.  Ген оглядел его с каким-то сложносочинённым выражением лица. — Ладно, как скажешь, — и отвернулся, распахнув шкаф в поисках собственной домашней одежды, насвистывая под нос какую-то незатейливую мелодию.  Блин. Теперь, когда Ген не обращал на него внимания, Сэнку сам на себя рассердился. Ну, что за идиот? Сам решил, сам купил, сам нарядился, столько денег потратил (сколько именно, правда, он пока не знал, но обязательно посмотрит выписку по карте, так что не важно), и как-то глупо было теперь давать заднюю, разве нет?  Внутренне застонав, Сэнку выдал себе моральную оплеуху и заговорил, не давая себе шанса передумать. — Ген, я тут… кхм… подумал кое о чём. Ген словно этого и ждал, оживлённо развернулся к нему с крайне заинтересованным видом. — О чём же? — Это… касается того нашего разговора о кружевах, помнишь… Ген замер. Медленно кивнул, спиной делая шаг к кровати, ошарашено плюхнувшись на неё, не отрывая глаз от Сэнку. — Помню… — Ну. Я купил комплект. И сейчас он на мне.  — О. Ты покажешь мне? — Ген застенчиво улыбнулся, но в его сизом взгляде Сэнку сумел разглядеть совершенно наивную радость. Это придало смелости.  Сэнку неловко встал с постели, неосознанно натягивая футболку пониже, и шумно втянул воздух. — Видишь ли, Ген… не думаю, что это была лучшая моя идея. Да и вообще.  Ген, до этого момента облизывающий взглядом несуразные голые ноги Сэнку, удивлённо уставился ему в глаза. — Почему? В чём дело, любовь моя? Сэнку почесал подбородок. — Ну… я примерил эти твои розовые кружева, но результат, мягко говоря, не впечатляет. Полагаю, ты ожидал, что это должно было быть эротично, может, даже сексуально? Но вышло совсем наоборот. Мне жаль. Это… нелепо? Скорее, даже просто смешно. И пойми меня правильно, Ген, я не против тебя повеселить, просто ты, наверное, ждёшь, что это будет красиво, а не комично, и… Бля, — Сэнку окончательно залился краской и вскинул голову к потолку, зажмурившись.  — Сэнку-чан, — осторожно начал Ген. — Если… если ты правда не хочешь мне это показывать, если тебе страшно и некомфортно, то не нужно самонасилия. Сам факт того, что ты попробовал это сделать, уже многое значит для меня. Но… — он прочистил горло. — …если ты, как бы это? Если ты боишься меня разочаровать, боишься не оправдать мои ожидания, понимаешь? Тогда не бойся. Я точно не буду над тобой смеяться, а мои ожидания это мои проблемы, не твои.  Сэнку опустил голову, глядя в бесконечные галактики этих красиво очерченных кошачьих глаз. Там, в этих сизых омутах, было столько любви, плескалось столько тепла и нежности, что отчаянное желание порадовать Гена захлестнуло той самой волной, что и заставила Сэнку зайти в этот злосчастный магазин.  Потому он снова зажмурился, резко вдохнул, так, словно стоял где-то на скале и решался спрыгнуть в море, и одним рваным движением стянул с себя старую футболку, не глядя швырнув её куда-то на пол.  Сэнку, казалось, было страшно даже дышать, не то что открыть глаза. Его прошило морозом, хотя в комнате едва ли было даже прохладно. Он пытался прислушаться, чтобы понять реакцию Гена, но тот тоже не издавал ни звука.  Блядь, может, испугавшись этого нелепого зрелища, Ген вообще ушёл?! В порыве бессильного отчаяния Сэнку распахнул глаза. Что ж, Ген всё ещё был здесь, в спальне, и первой эмоцией стало облегчение. Он выдохнул и поднял взгляд на лицо Гена, который казался… Ошарашенным.  Ну…  — Смехотворно, да? — выдавил из себя Сэнку, готовый прямо здесь и сейчас обрушиться от стыда прямо к центру земли.  Ген мотнул головой. — Нет, вовсе нет… — Он сидел, впившись глазами в Сэнку, его взгляд потемнел и стал голодным, а красивое лицо выражало что-то вроде отчаянного, ненасытного благоговения. И нет, он со всей очевидностью смотрел именно на Сэнку, ни на что другое, и тяжесть его пылающего взгляда была для Сэнку просто сокрушительной. — Это… Неожиданно? Эпатажно? Но точно не смехотворно. Это… ух. Я, кажется, не был к такому готов.  Сэнку вгляделся в его лицо. Ген облизнул пересохшие губы, ошалело и пьяно осматривая Сэнку с ног до головы, а потом сделал короткий вдох и заглянул прямо ему в глаза. От его влажного, сочащегося первобытной похотью взгляда у Сэнку перехватило дыхание, что заставило желудок слегка сжаться, а член, стиснутый кружевами, заинтересованно дёрнуться.  Может быть… это было и не такой уж плохой идеей? Ген коротко вдохнул. Сглотнул. Снова с жаром оглядел каждый миллиметр тела Сэнку, и Сэнку мог видеть в его взгляде всё нарастающий с каждой секундой кипящий голод. Ген поманил его одним пальцем, и Сэнку, шатаясь, сделал шаг вперёд на абсолютно желейных, спотыкающихся ногах.  Ген чуть качнулся вперёд и когтисто впился в его бедра, обхватывая, притягивая ближе, подцепляя хрупкими пальцами тонкую полоску кружева. Он издал какой-то низкий звук, наполовину рык, наполовину стон, провёл ладонями по выступающим тазовым косточкам, коснулся взволнованным поцелуем впалого живота, притираясь к нему носом, скользя руками вниз, обхватывая тощую задницу Сэнку.  — Ген… — выдохнул Сэнку, которого эти жадно-трепетные прикосновения явно не оставили равнодушными, потому что он твердел под этим кружевом с какой-то вопиюще непристойной скоростью. — Тебе что, правда… нравится?  Ген длинно облизал полоску от пупка, где кончалось кружево бра, до кромки этих шелковистых стрингов и поднял на него глаза, на дне которых зарезвились уже знакомые Сэнку бесы. — Боги, Сэнку-чан… это… Чёрт. Я бы трахнул тебя прямо в этих блядских кружевах.  — О, — немного тупо и заторможенно сказал Сэнку, ощущая, как что-то тёплое закипает внутри него самого, застенчиво, глупо и легкомысленно. Он физически ощущал, как заливаются краской его щеки и уши, когда он, слегка прочистив горло, выдавил из себя. — Да, пожалуйста. Эм. Было бы неплохо.  Ген потянул его вниз, усаживая себе на колени, впиваясь в его губы жадным поцелуем. — Ты серьёзно? — Горячо выдохнул он в шею Сэнку, пока тонкие прохладные пальцы беспорядочно оглаживали каждую кромку белья, до которой могли дотянуться. Там, на стыке кожи и кружева, всё казалось ещё более чувствительным, и Сэнку задыхался, едва сдерживая стоны, выгибая шею навстречу поцелуям.  — Да, — Ген прикусил его ключицу, и Сэнку задрожал. — Да, я даже… подготовился… Ген на секунду замер, будто осознавая сказанное, и издал низкий рычащий звук, вжимая в себя Сэнку всей силой своих обманчиво-хрупких рук. — Охренеть, охренеть… Сэнку, откуда-то набравшись смелости, воодушевлённый такой реакцией на то, от чего никак подобного не ожидал, потерся пахом о его живот, ощущая под собой всю тяжесть чужого возбуждения. Прохладная ладонь в ответ когтисто вплелась в его волосы, поощряюще поглаживая у затылка.  Ген был потрясающим в своей бесконечно-ласковой неге, но вот такого — уверенно-властного, по-господски берущего — Асагири Сэнку втайне просто боготворил. Такой Ген взывал к его самым глубоким стыдным инстинктам, самым неистовым образом пробуждал томительно тлеющее в паху желание подчиниться, которое растеклось по телу пьянящим жаром.  Узкие ладони сжали его ягодицы, большими пальцами подцепляя тонкое кружево, жадно прошлись по его спине, прижимая к себе, и уже спустя секунду одним рывком распластали Сэнку по кровати. Сэнку ахнул. Возбуждение сильнее хлестнуло по венам, и он со свистом втянул вдруг ставший густым и горячим воздух.  — Мой потрясающий Сэнку, — жарко и влажно выдохнул Ген ему в ухо, тут же спускаясь скользящими поцелуями по линии челюсти. — Ты меня с ума сводишь… — Он выцеловывал плечо, ключицу, и ниже, ниже, целуя грудь Сэнку сквозь тонкое полотно кружевного топа.  Сэнку подавился стоном от сжавшихся на его соске зубов — не больно, а приятно, идеально, правильно. — Ген, пожалуйста… — Пожалуйста что? — Мурлыкнул тот, уже добравшись поцелуями до полностью поднявшегося и налитого кровью члена, что оттягивал кружево своим настойчивым присутствием. Ген длинно прошёлся по шелковой ткани языком вдоль ствола, и от смеси ощущений Сэнку пробило крупной дрожью.  — Ген… — снова выдохнул Сэнку, сгребая пальцами чёрно-белые пряди. Это было почти мучительно — ощущать прикосновение любимых губ сквозь нежную ткань, чувствовать влажный жар его рта, такой близкий, но не прямо здесь. Кружево стало ещё более скользким, и каждое, даже самое крошечное, движение ткани по его ставшей почти гиперчувствительной коже отдавалось беспомощной дрожью по бёдрам Сэнку, заставляя его тянуться к нему ближе, ближе, и, чёрт возьми, Сэнку окончательно сорвался на стон, так, что до закатанных в экстазе глаз, когда Ген вобрал его член губами, высвободив его из шёлкового плена, поглаживая линию кружева на гладкой коже внутренней стороны его бёдер. — Пожалуйста, Ген. Я хочу тебя.  Ген едва ли не с читаемым на лице сожалением выпустил его член изо рта. — Ты точно уверен? — Сэнку кивнул. Ген выдохнул. — Это же… извини за уточнение, но, это же, кхм, первый твой такой раз, верно? — Сэнку снова кивнул, и Ген замолчал, уткнувшись лбом в его бедро, мягко оглаживая пальцами рёбра под кружевом топа.  Казалось, молчание затянулось, и Сэнку, утонувший было в нарастающем удовольствии, снова почувствовал тревогу. — Ты… не хочешь? Ген вскинулся, подняв на Сэнку почти испуганный взгляд. — Боги, Сэнку-чан, конечно, хочу, — он нежно прикусил выпирающую тазобедренную косточку, любовно отлаживая ноги. —  Я так сильно хочу, что подумать страшно, — и снова принялся покрывать поцелуями дрожащий от возбуждения живот, поднимаясь выше, забираясь ладонями под кружево топа, игриво задевая прохладными пальцами соски. — Мне просто нужна была минутка осознать, что ты мне это… позволяешь. Что ты настолько доверяешь мне, Сэнку, — Ген прошелся кончиком языка по краешку ушной раковины, поддел языком мочку и слегка её прикусил, вызвав по шее у Сэнку целую волну томящихся сладкой истомой мурашек. — Но мне немного волнительно, любовь моя. Просто… в первый раз всегда немного больно, ты знаешь? Сэнку нетерпеливо дёрнул бёдрами в поисках, казалось, почти жизненно необходимого трения. — Знаю, не маленький.  — Мне нужно, чтобы ты говорил мне, если что-то вдруг не так, — Ген прикусил линию его челюсти, проводя ладонью по внутренней стороне бедра, вызывая новую волну удушающего возбуждения. — Говори, если мне нужно будет остановиться, или если будет неприятно, или- — Блядь, Ген, просто трахни меня уже, — голову вело, и Сэнку казалось, что он буквально лопнет сейчас, если не ощутит что-то… что-то… Ген длинно лизнул его шею, сжимая, наконец, член, налитый почти болезненно, притирая его сквозь тонкое кружево. — Пока ты не ответишь мне, что слышишь и что готов меня остановить, в случае чего, ничего не произойдёт. — Хорошо, — просипел Сэнку и вцепился в его волосы почти отчаянной хваткой, притягивая к своим губам, второй рукой срывая полотенце с сильных бёдер, тут же обхватывая его сочную задницу, притягивая его к себе, заставляя Гена проехаться членом по его члену сквозь тонкую кружевную вуаль. Ген почти всхныкнул от этого сладкого прикосновения, и голову повело туманом окончательно.  Сэнку, конечно, понимал, чего от него пытался добиться Ген, но этот терпкий взгляд опьянённых похотью кошачьих глаз лишал его всякой возможности к сопротивлению: даже если будет больно, вряд ли он сможет сказать ему остановиться. Сэнку не знал, чего конкретно ожидать, но его знаний анатомии вполне хватало, чтобы оценить вероятность сильных неприятных ощущений. Сейчас это казалось вообще не важным.  Важнее всего было… ощущать Гена. Казалось, он был сейчас повсюду — ловкие пальцы гладили и ласкали каждый миллиметр тела, нежный горячий рот отдавал свой влажный жар везде, где хотелось почувствовать его сильнее всего, и Сэнку вдыхал ставший почти всеобъемлющим терпкий лавандовой запах, и не хватало только… только ощутить Гена внутри. Чтобы он был и правда повсюду. Чтобы проник в его жизнь окончательно — и метафорически, и буквально. Чтобы- Тем временем Ген, не глядя и одной рукой, раздобыл из недр спальни смазку и презервативы, вылив на пальцы, кажется, полтюбика лубриканта. Но всё это Сэнку отмечал каким-то краем сознания. Сердце стучало так, что за шумом собственной крови в ушах он не слышал вообще ничего вокруг. И не видел ничего — зацепился за шалый взгляд Асагири и примагнитился.  Сэнку невольно залюбовался им в этот момент — Ген и сам весь раскраснелся, сизые глаза горели матовым блеском, мутные, словно немного расфокусированные, а нежные губы стали ярко-розовыми, припухшими, выдавая крайнюю степень его возбуждения.  Ген мягко оттянул назад кружевную полоску трусов и подразнил влажными пальцами нежное колечко мышц, спускаясь чуть ниже, массируя набухший холмик простаты между ним и поджавшейся мошонкой, и Сэнку едва не выломило кости накатившим наслаждением. — Готов? — Нежно прошептал Ген, приставив палец к входу и снова нежно огладив по кругу.   Сэнку обстоятельно кивнул, неотрывно глядя в огромные, залившие чёрными лужами сизые радужки зрачки. Ген плавно, очень осторожно толкнулся внутрь.  Сэнку резко втянул воздух и сжал простынь пальцами так, что она едва не затрещала. Неприятное жжение заставило его поморщить нос.  — Ты как? — Мягко выдохнул Ген, оставив поцелуй в уголке губ.  — Странно.  Ген тихонько фыркнул и принялся покрывать нежными, влажными, сочащимися желанием поцелуями его шею, ключицы, линию челюсти, тем самым отвлекая от неприятных ощущений, проталкивая палец глубже. — Ты потрясающе выглядишь, любовь моя, — он как-то очень удачно провернул палец внутри, и Сэнку с низким гулом выдохнул. — Такой сексуальный, и так хорошо справляешься, такой хороший мальчик мой Сэнку-чан… — Ген тягуче поцеловал его, прикусывая нижнюю губу.  Сэнку хныкнул, распаляясь от его слов чуть сильнее. — Продолжай, я в порядке… Ген улыбнулся в поцелуй, вытащил палец, оставив за собой странное чувство зудящей пустоты, чтобы сразу следом толкнуться уже двумя. Пальцы ощущались дико и инородно, но Сэнку стоически терпел.  — Любовь моя, я знаю, что это может быть трудно и неприятно, но тебе нужно расслабиться, — Ген звучал так мягко, так нежно, что Сэнку и правда стало будто легче дышать. — Дыши глубоко и медленно.  Расслабиться было сложно, но, когда, наконец, получилось, из груди вырвался неконтролируемый всхлип, когда Ген снова как-то сладко скрутил пальцы внутри.  Ген хищно облизнулся. — Молодец, — и ко второму пальцу добавился третий. — Не могу тобой налюбоваться, Сэнку-чан, какой же ты… не верю, что ты реальный, — он прошелся пальцами туда-сюда чуть резче, и Сэнку показалось, что он весь горит. Жар плавно растекался откуда-то от растягиваемого нутра, вязко заполняя всё его тело до самых краёв.  Ген разводил пальцы, с ювелирной осторожностью растягивая стенки, и это было даже… неплохо.  — Ты, — он равно перевёл дыхание, снова облизнув губы, — как?  Сэнку смог только кивнуть.  Ген на пробу толкнулся глубже и покрутил пальцами, и Сэнку охнул. Спина выгнулась колесом, дыхание перехватило. Удовольствием вздёрнуло, заставив взвиться, заскулить и сжать собой хрупкие пальцы, вызвав тем самым всхлип и у самого Гена, и стало ещё лучше. Кажется, только теперь Сэнку понял, в чём тут вся прелесть, потому что до этого момента казалось, что дело в наполненности. — Нашёл, — довольно мурлыкнул Ген. — Ты как? — Это… ох, блядь, — Ген провёл пальцами так ещё раз, и Сэнку сорвался на низкий громкий стон, когда яркая вспышка удовольствия его почти ослепила, — Ещё. — Дважды Гена просить не нужно было. Он чуть сильнее надавил подушечками пальцев, вырывая из Сэнку ещё один стон. — Ещё! — Сэнку вцепился в его плечи, пытаясь найти хоть какой-то ориентир в пространстве, мечась по постели от переизбытка ощущений.  — Всё будет, любовь моя, — низко и влажно прошептал Ген, резче двигая пальцами.  — Думаю, я готов, Ген, — Сэнку провёл по его спине вверх-вниз, вызвав у любимого довольное гудение, почти мурчание. — Уже можно.  Ген шало взглянул на него. Облизнулся. Вытащил пальцы, оставив после себя тоскливую пустоту, которую тут же захотелось чем-то заткнуть. Он ловко натянул на себя презерватив, вылив сверху ещё смазки и добавив её на Сэнку. — Как ты хочешь? — В смысле? — Нахмурился Сэнку. — Я… Хочу тебя… в себе? Ген тихо смешливо фыркнул. — Я имею в виду, в какой позе. Для первого раза наименее болезненная — коленно-локтевая.  — Нет, давай так. Хочу тебя видеть.  — Бля, — Ген со стоном прикусил его ключицу. — Боги меня услышали… — Он грубо поцеловал Сэнку, мягко надавил головкой и завис, едва-едва войдя. Сэнку зашипел. Было странно. Немного больно, но вполне терпимо. — Потерпи немножко, любимый, я сделаю тебе приятно, обещаю… — Ген словно не говорил, а выталкивал слова, глядя на Сэнку как на восьмое чудо света, осыпая его нескончаемой лаской. Он толкнулся ещё чуть сильнее, но под сдавленное шипение Сэнку опять завис. — Так больно? — Нет, нет, — замотал головой Сэнку. — Просто непривычно.  Ген медленно кивнул. Он жадно огладил тело Сэнку — от бёдер вверх, цепляя ладонью тонкое кружево, едва ощутимо, но так приятно сжимая соски, когтисто забираясь пальцами во взмокшие пряди у основания шеи, и прижался губами к губам, толкаясь в рот языком и одновременно входя в Сэнку глубже, одним плавным сводящим с ума движением погружаясь до самого основания. Затем оторвался от его губ глотнуть воздуха и, жмурясь, простонал: — Ты такой горячий, Сэн-чан, с ума сойти, — он дрожаще вздохнул, — такой тугой, такой приятный, боги, я так люблю тебя… От каждого его слова внутри Сэнку разгорался огонь. Ген снова прижался к нему губами. Поцелуй вышел жёсткий, кусачий, такой, как нужно. Губы горели. Внизу тоже распирающе разгоралось от каждого мягкого, в противовес поцелую, движения. Сэнку затрясло. Заколотило крупно и голодно. Было катастрофически мало и он жадно выдохнул. — Ещё.  — Ещё? — Ген низко и лукаво промурлыкал, оторвавшись от него, сдул налипшую на лоб челку и выглядел таким потрясающим в этот момент, что Сэнку всерьез заопасался, что у него лопнет сердце. — Ненасытный мой Сэнку-чан, — Ген жадно сжал бёдра Сэнку, облизнулся, чуть приподнялся, закинул его ноги себе на плечи и толкнулся сразу на всю длину, проезжаясь быстрым движением по простате, так, что Сэнку запрокинул голову, задыхаясь в стоне. — Так? — Ген двигался медленно, размеренно, выходя почти до конца, а потом глубоко вгоняя себя размашистым толчком, не забывая держать нужный угол.  — Да! — выдохнул Сэнку, — да! — казалось, что какое-то дикое, первобытное наслаждение перемалывает его мельничными жерновами. От удовольствия колотило пугающе сильно, как никогда раньше. Это было что-то… Заставившее на секунду выпасть из реальности, потеряться во времени и пространстве, рассыпавшись на атомы в центрифуге почти разрушающего блаженства… и… и…  — Быстрее?  — Да, да, чёрт возьми! — Ген ухмыльнулся и разогнался сильнее. Удовольствие яркими вспышками разгоралось всё ярче и ярче, заставляя Сэнку вскрикивать блаженно и чуточку удивлённо — он сам не ожидал, что можно чувствовать нечто подобное. Он вцепился пальцами в перекатывающиеся мышцы на спине Гена, оставляя воспалённые следы, а другой рукой зарылся в шелковистые черно-белые пряди, сжимая в приступе экстаза так, что Ген болезненно зашипел. Ген в ответ прикусил его плечо, звонко шлёпнув по ягодице, и сразу же испуганно замер. Звук шлепка был тихий, Ген не сильно приложил руку, но и этого хватило, чтобы словно оглушить их обоих. Он так и застыл, наполовину войдя в горячее тело, а Сэнку затуманено распахнул глаза, захлебнувшись в новой грани удовольствия.  — Сделай так ещё, — просипел он хриплым голосом.  Ген моргнул, словно не веря своим ушам, но сразу же расплылся в абсолютно греховной улыбке. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Сэнку-чан, — низко и терпко прошептал он и снова резко вошёл, длинно проезжаясь по простате, и смачно шлёпнул Сэнку по заду, вырывая хныкающий стон. И ещё раз. И ещё. Видя такую реакцию Сэнку, которого выламывало наслаждением, демоны в кошачьих глазах просочились в реальность — его взгляд стал совсем тёмным, почти опасным, хищная улыбка испугала бы сейчас любого адекватного человека, но, слава нуклеотидам, Сэнку не был адекватным, а просто бесконечно просил добавки. — Блядь, Сэнку, какой же ты, мне просто крышу сносит… — И Ген одной рукой перехватил его запястья, крепко сжимая и поднимая над головой, а второй рукой господской хваткой взял Сэнку за подбородок, облизывая ему рот, кусая губы жгучим поцелуем. Возбуждение достигло точки кипения, того момента, когда терпеть его было уже невыносимо, и собственный член ощущался Сэнку не иначе, как сгустком жгучей болезненной пульсации, казалось, только тронь его, и он взорвётся. Кайф от точных движений Гена выходил за ту грань, где мозг перестал воспринимать это как нечто терпимое. Было настолько хорошо, что даже слишком. И кончить хотелось так сильно, что Сэнку впивался в губы Гена с не меньшей жгучестью, лишь бы хоть как-то заглушить рвущиеся из груди стоны и рычание. Ген был так близко, вжимался в него так сладко, окутывал его своим потрясающим присутствием, и, когда Сэнку заглянул вдруг в сизые вселенные его прекрасных глаз, мозг перемкнуло окончательно. С каждым толчком он выдыхал заветное короткое имя — Ген, Ген, Ген, — утопая в пряном лавандовом аромате, исчезая в чёрных дырах его зрачков, и Сэнку казалось, что он растворяется — в удовольствии, в любимом человеке, в звёздных галактиках кошачьего взгляда… И Сэнку ведь мог его потерять. Блядь, вот его — такого… такого… — ну как так! От одной мысли, что Сэнку был на тонкой грани от того, чтобы не наслаждаться им сейчас, не вдыхать его запах, не ощущать его каждой клеточкой, каждым атомом, всем своим существом стало невыносимо больно, словно перевозбуждённая нервная система Сэнку решила отыгрывать все эмоции по-максимуму. Стоило только представить, что Гена нет, что он ушёл тогда… Или, что его совсем нет. Блядь, он ведь чуть не умер там, в своём аквариуме… Ген, словно почувствовав перемену настроения, замедлился. Нежные прохладные ладони снова мягко огладили бёдра Сэнку, дразня линию кружева. Он настороженно заглянул Сэнку в глаза. — Любовь моя? Всё в порядке?  Из груди Сэнку вырвалось рыдание. Ген, его нежный, внимательный, такой заботливый, сам ведь был в пылу наслаждения, сам ведь стонал и гнался за удовольствием, а Сэнку своими идиотскими мыслями всё испортил. — Всё в порядке, продолжай, — Сэнку всхлипнул, осознавая, что на щеках образовались влажные дрожки.  Блядство, какой же он нелепый! Ну надо же было испортить такой момент!  Сэнку зажмурился в беспомощном отчаянии, почувствовав, как нежные пальцы вытерли слёзы с его лица. — Сэнку-чан, посмотри на меня. — Сэнку раскрыл глаза и увидел, каким мягким было выражение лица Гена. — Что случилось? Я сделал тебе больно?  — Нет, нет, прости, Ген, я всё испортил, пожалуйста, продолжай, мне было хорошо… Сэнку не мог контролировать ни речевые центры, ни непроизвольные рыдания, вырывающиеся из груди, ни текущие по щекам слёзы. Он частенько ощущал себя в жизни идиотом, но чтобы настолько — никогда. Как же ты жалок, Ишигами, просто жалкий отвратительный кусок дерьма, даже любимому человеку не можешь сделать приятное без- — Ты ничего не испортил, Сэнку-чан,  — так невыносимо нежно сказал Ген и взял лицо Сэнку в свои ладони, заставляя его посмотреть на него, смахивая большими пальцами слёзы. — И кто посмел сказать, что ты жалок? Сэнку, душа моя, каждую секунду я умираю от восхищения тобой, и мне не просто приятно, это всё буквально за гранью блаженства, обещаю… — Я не… — попытался Сэнку, но Ген перехватил его губы своими губами. Его щека ощущалась прохладной на щеке Сэнку, когда он мягко поцеловал уголок челюсти прямо под ухом.  — Я здесь, Сэнку-чан, ты не потерял меня, я выбрал тебя, и я никуда не ухожу, — сказал Ген тихим шёпотом, нежным, как шёлк, и безжалостным, как сталь. — Если параллельные вселенные существуют, любовь моя, поверь мне, в каждой я буду выбирать тебя. Ты единственный человек, которого я вижу рядом с собой, которому я доверяю себя. Ты единственный человек, которому я когда-либо говорил, что люблю, и вряд кому-то скажу ещё. Во всех вселенных, любовь моя, ты единственный и ты ничего не испортил. — Сэнку издал какой-то сдавленный звук, зажмурив глаза и качая головой. Ген снова нежно поцеловал его в ухо, провёл рукой по его талии, запуская ладонь под кружево, прижимая к себе, весомо, властно, и Сэнку ощутил тёплую и успокаивающую тяжесть его обманчиво-хрупкой ладони. — Разве ты не чувствуешь, как я хочу тебя, Сэнку-чан? — Влажно и томно прошептал Ген, раскачиваясь ровно настолько, чтобы Сэнку мог это почувствовать, потому что Ген всё ещё был глубоко внутри него. — Мой прекрасный Сэнку-чан, сделал мне такой волшебный сюрприз, клянусь, я о таком даже не мечтал, а ты сделал это для меня… — Я всё испортил, — жалобно всхлипнул Сэнку, ощущая себя ещё большим идиотом. — У нас был хороший момент, и страстный секс, и я его испортил… — Испортил? — Ровным размеренным голосом спросил Ген, а затем снова качнулся в Сэнку, мягко и нежно, двигаясь набегающей волной, и его сильное гибкое тело ощущалась сейчас так правильно. — Тебе кажется, что момент испорчен? Но я хочу тебя ни на йоту меньше… А ты меня? Ген мягко взял его за подбородок, поворачивая голову так, чтобы поцеловать его, медленно, тягуче, сладко, как сахарная патока. Он продолжал трахать Сэнку глубоко, ритмично, каждым движением погружая обратно в бескрайний космос абсолютного удовлетворения.  Сэнку выдохнул и чуть подался бёдрами вперёд. — И я… и я хочу тебя, всегда… — Сказать, как сильно я тебя хочу? Как сильно я тебя люблю? — шептал Ген, целуя его шею, отслеживая биение его пульса на шее. Его следующий медленный толчок заставил тело Сэнку мелко задрожать в его руках. — Я не видел людей сексуальнее тебя, любовь моя, я завожусь от одного твоего взгляда, одному богу известно, как мне удаётся справляться со стояком, когда ты ухмыляешься мне на съёмках… Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не разложить тебя прямо там, на столе, и не отсосать тебе, клянусь… — Сэнку обдало волной душного наслаждения, а Ген продолжить шептать, прикусывая его ключицы, не прекращая глубоких ритмичных толчков. — Мысль о том, что ты можешь быть с кем-то другим, пробуждает во мне самые тёмные чувства, порой мне кажется, что я готов был убить Рубин, — сказал он с низким и злобным удовлетворением в голосе. Сэнку крупно вздрогнул, вжимаясь в Гена сильнее, отчаяннее подаваясь бёдрами ему навстречу. Темп, который они установили, теперь медленный, раскачивающийся, пробивающий до костей. — Сэнку-чан, моя душа, мой прекрасный, бесценный, моё сокровище,— шептал Ген, выцеловывая его ушную раковину. — Я никогда никого так не хотел, пока не захотел тебя. Я никогда никого не любил, пока не встретил тебя. Ты единственный. Я просто не мог тебе сопротивляться и я никуда тебя не отпущу.  Ген вошёл в него резко, рвано, и Сэнку гортанно застонал, выгнувшись в его руках. Его глаза снова мокрые, лицо раскраснелось, но на этот раз совсем по другой причине, всё внутри него, каждая его клеточка скрутилась разрывающим удовольствием, таким изнывающе-нежным, что было почти больно. — Ген… Ген вонзил зубы в изгиб его шеи, остро и требовательно. Он схватил Сэнку за подбородок, глубоко целуя, жадно, властно, задавая быстрый темп, набирая обороты, глубоко покачиваясь, прижимая его к себе.  Всё в груди Сэнку теперь ощущалось слишком болезненным, слишком мягким, слишком нежным. Ген был таким тёплым вокруг него, таким сильным на нём, и его кожа была такой прохладной на его коже, и он так потрясающе пах, так невыносимо приятно ощущался. Чуть угасшее было в эмоциональном порыве возбуждение снова докатилось до точки кипения, едва-едва не переваливая до точки невозврата. Кончить хотелось до помутнения рассудка. Сэнку потянулся было к своему члену, но его рука была нагло перехвачена на полпути. Он едва ли не захныкал. — Ген, я больше не могу, я сейчас… Ген хищно улыбнулся и сжал его член у основания, не давая излиться. — Обязательно, любовь моя, но чуть-чуть позже.  — Ген, пожалуйста, — выдохнул Сэнку.  — Попроси ещё раз, — глаза Гена горели адским огнём. Все черти мира собрались в одном этом порочном взгляде, и Сэнку действительно был готов умолять, потому что сил терпеть больше не было. — Пожалуйста, Ген. Прошу тебя, умоляю, дай мне кончить.  Ген зарычал. — Смотри на меня и не смей закрывать глаза. Сэнку закивал головой. Блядь, он сейчас был готов согласиться на любое условие, и не закрывать глаза казалось самым меньшим, на что его можно было уломать.  Ген обхватил ладонью его член, подобравшись пальцами под тонкое кружево, сделал несколько резких синхронных точкам внутри движений, и Сэнку оглушительно громко застонал, прогибаясь в спине, сжимая простыни до побелевших костяшек. Он ощутил, как удовольствие его выкрутило, словно он попал в эпицентр торнадо, почти взвыл, а потом вовсе перестал дышать, ловя всполохи прокатывающегося по телу оргазма.  Ген ещё несколько мгновений нежно трахал его через это состояние, оставляя влажные поцелуи на шее, на плечах, точечно по линии его челюсти, прежде чем, наконец, глубоко вонзиться в Сэнку, и, с дрожащим тонким стоном кончить, зарывшись лицом куда-то в стык его плеча и шеи.  Спустя пару секунд, отдышавшись, он выскользнул из него, рухнув на спину рядом с Сэнку. Они расползлись по постели аморфной кучей, и лежали, удивлённо уставившись в потолок — оба.  — Как ты? — В конце концов выдохнул Ген, цепляясь прохладным мизинцем за мизинец Сэнку.  — Если бы я знал, что будет так охуенно, я бы давно скупил все кружева в городе, — честно признался Сэнку.  Ген тихо рассмеялся. — Я… не сделал тебе больно, правда ведь? Сэнку взял в руку его прохладную ладонь, нежно огладив большими пальцами костяшки, и спустя мгновение придвинулся ближе, притягивая Гена к себе, и он привычным, таким любимым Сэнку движением уютно устроился у него на груди. Сэнку втянул лавандовый запах, зарывшись носом в двухцветную макушку, мягко прижимая его к себе, поглаживая между лопаток. — Ты всё сделал потрясающе. Мне понравилось. Но было немного… жутко потерять контроль полностью, знаешь? Как будто каждый мой нерв на ракетном топливе отправили в бескрайний космос, и я там плавал, разобранный на атомы… Ген тихо хмыкнул. — Моё любимое состояние.  — Да? Я что-то не был к этому готов, — усмехнулся Сэнку.  Ген забрался ладонью под этот треклятый топ, мягко, кончиками пальцев повторяя отпечатавшийся на коже рисунок кружева. — Ну, теперь будешь знать, чего ждать, — он тихо вздохнул. — Я надеюсь, что тебя не разочаровал.  Сэнку аккуратно подцепил его подбородок, чуть поднимая вверх, чтобы можно было встретиться взглядом с большими кошачьими глазами. — Ты лучшее, что случалось в моей жизни, я тебе говорил? В радужках цвета вечернего неба загорелись созвездия, заплескалась восторженная радость, кончик вздёрнутого носа симпатично порозовел. — Кажется, говорил что-то такое пару раз, да, — он как-то беспомощно улыбнулся и смущённо хихикнул, и Сэнку мягко погладил его по фарфоровой щеке.   — В таких делах можно и повториться, — Сэнку втянул в мягкий, тягучий, как клубничная карамель, поцелуй, Ген тихо ахнул в его губы, и Сэнку подумал, что готов провести вот так — рядом с ним — всю оставшуюся вечность.  ••• — А вдруг я им не понравлюсь? — Ген, ты не можешь им не понравиться, они уже твои фанаты, — усмехнулся Сэнку.  — Это-то и страшно,у меня сложные отношения с фанатами! Сэнку покосился на него с водительского сидения. Ген нервно теребил нитку в драных на коленках джинсах, и, кажется, и вправду переживал, а не наигранно драматизировал, как у него порою бывало.  Он ободряюще положил руку Гену на бедро, мягко поглаживая большим пальцем. — Котёнок, почему ты думаешь, что можешь не понравиться моим друзьям? Ген задумчиво хмыкнул. — Может быть, потому что понравиться моим друзьям — это целое испытание? Сэнку вспомнил сурового Цукасу и фыркнул. — Кажется, я это испытание провалил.  — Ну, не всё так плохо, любовь моя. Я защищал твою честь! Укё тебя вообще обожает.  — Если это важно, твою честь я тоже защищал, — улыбнулся Сэнку, а Ген удивлённо выгнул бровь. — Я имею в виду, что рассказывал им, что ты удивительный, умный, и что я очень тебя люблю.  Ген поражённо моргнул, замер, кажется, вообще не дыша. Спустя пару мгновений осторожно, почти неверяще переспросил. — Правда?… Сэнку покачал головой, остаточно печалясь, что вообще допустил такой таймлайн, где его любимый человек удивляется тому, что Сэнку его ценит. — Конечно, правда. И вообще, уверен, что Тайджу и Юдзу уже заранее считают тебя благословением небес, не иначе.  Ген тихо рассмеялся, накрывая прохладной ладонью руку Сэнку на своём бедре. Не было такого варианта, чтобы Ген им не понравился. Как он вообще мог кому-то не понравиться, кто не страдает социальной идиотией, типа Сэнку? Тайджу и Юдзуриха уже ждали их в маленьком ресторанчике — в том самом, где в конце марта Ген и Сэнку вели дискуссии о кентаврах после йоги. Почему-то это место стало для Сэнку оплотом приятных воспоминаний, несмотря на то, что именно там они завтракали после травмирующей йоги, и он сам пригласил ребят туда.  Юдзу, заметив их, радостно заулыбалась и помахала им рукой, а Тайджу заозирался по сторонам с глупым видом. Сэнку отсалютовал им, ухмыляясь, и Тайджу вскочил с места, подбежал, и, согласно уже наметившейся тенденции, схватил Сэнку в охапку и оторвал от земли.  Ген, глядя на это, предательски захихикал, обратив на себя внимание Тайджу.  Тот буквально уронил Сэнку обратно на ноги и расплылся в самой своей дружелюбной и очаровательной улыбке. — Ты парень Сэнку, Ген, да?  — Ага, — Ген лучезарно сверкнул ямочками и протянул Тайджу руку. — А ты — Тайджу, верно? — Да! — воскликнул тот и, легонько дёрнув Гена за протянутую руку, обхватил его, сжимая в объятиях, точно так же, как и Сэнку. — Очень рад, наконец, с тобой познакомиться!  Ген взвизгнул, ошарашенно глядя на Сэнку из-за плеча Тайджу, и сразу рассмеялся, залившись симпатичным румянцем.  — Тайджу, поставь человека на место! Ну сколько тебе говорить, что делать так не совсем прилично? — Юдзуриха сказала это так мягко, что никакой укоризны в её голосе не чувствовалось, однако Тайджу послушно вернул Гена на ноги. Тот, пошатнувшись, схватил Сэнку за руку — его ладонь оказалась неожиданно тёплой. — Здравствуй, Ген! Я — Юдзуриха Оки, жена Тайджу!  Ген деликатно пожал протянутую Юдзу руку, одним элегантным движением извлекая из воздуха белый цветок, протягивая его девушке. — Рад знакомству, миссис Оки!  Юдзу раскраснелась, и, переливчато рассмеявшись, взяла у Гена из рук цветок. — Можно просто Юдзуриха! — Как твоё здоровье, Ген? — Тайджу обеспокоено нахмурился.  — Да, точно, — охнула Юдзу. — Мы так беспокоились о тебе! Сэнку ничего не сказал о том, что с тобой приключилось, пришлось самим у него выпытывать.  Ген непонимающе улыбнулся. — Со мной всё в порядке, спасибо, но почему вы спрашиваете? — Я сорвался к тебе в больницу прямо с ужина с ребятами, — Сэнку сделал неопределенный жест рукой.  — О, — Ген хлопнул ресницами. — Я уже и забыл про этот случай. Очень мило, что вы беспокоились, но правда всё в порядке! — Он немного покраснел, засмущавшись, и Сэнку не удержался, притянул его к себе и поцеловал в висок. Тот сверкнул ямочками и указал в сторону ресторанного зала. — Ну, тогда перепройдём тот эпизод с ужином?   Они, кажется, снова заказали всё меню, когда Сэнку принялся рекомендовать свои любимые блюда. Вечер начинался непринуждённо. Сэнку мягко гладил коленку Гена под столом, и тот бросал на него благодарные взгляды, улыбаясь смущённо, но искреннее.  — О, я бывал в вашем баре! — С энтузиазмом хлопнул в ладоши Ген, когда речь зашла о делах, которые привели семейство Оки обратно в Японию. — Сэнку-чан меня туда водил! — О, правда? — Тайджу явно обрадовался. — И как тебе? — Очень уютное место, — мягко улыбнулся Ген. — Но больше всего меня порадовала предыстория его открытия, о том, как вас с Сэнку чуть не посадили! — Это когда? Когда нас пытались развести риэлторы, прессовала мафия во время ремонта, и Сэнку угрожал им всё взорвать там нитроглицерином?  — Или когда Сэнку пытался починить проводку, а в итоге устроил пожар? —Подхватила Юдзуриха.  — Или- — Так, хватит меня позорить! — Шикнул Сэнку. Вот от кого, а от этих двоих такой подставы он не ожидал.  Ген заливисто расхохотался. — Нет, он рассказывал о незаконном производстве алкоголя на балконе, но, я смотрю, поводов стать уголовником у него было не мало, а, Сэнку-чан? Ты полон сюрпризов! Сэнку застонал. — Вы предатели! Спустя ещё полчаса речь зашла уже о работе Гена. Он продемонстрировал пару простеньких фокусов, вытащил монетку из уха Тайджу, вызвав тем самым волну безудержного детского восторга, рассказал о новом шоу и пообещал провести ребят на какую-нибудь репетицию, потому что на сам концерт они не успевали.  — …а в следующий четверг снимаем финальный выпуск BBS. Сэнку-чан угрожает устроить настоящий краш-тест автомобиля и всё разрушить, желательно, даже взорвать! Тайджу расхохотался. — Типичный Сэнку! — Ага, — улыбнулась Юдзуриха. — Но я очень рада, что у него есть шанс выплескивать куда-то свою тягу к уничтожению, не причиняя вреда миру.  — Слушайте, ну, вот кто бы отказался, — защищался Сэнку, — если бы ему дали законную возможность устроить хаос?  — Кто угодно, братан!  — Мы тебя не осуждаем, Сэнку, — хихикнула Юдзу. — Ты бы видел, Ген, как он рассказывает об этом вашем шоу! Взахлеб. Я его таким увлечённым не видела, наверное, со школьным времён.  — О, а как он говорил о тебе, Ген! — Хохотнул Тайджу. — Я с первого же предложения понял, что его не по-детски зацепило! — Кстати, да, — согласно покачала головой Юдзу. — Мы сразу поняли, что что-то будет.  Ген удивлённо вскинул брови. — Почему? — Да потому что он всегда такой был! — Тайджу развёл руками. — Когда он только перевёлся в нашу школу, то обзывал меня болваном и придурком, но немного времени и много настойчивости — и, вот, мы лучшие друзья! — Я и сейчас называю тебя болваном и придурком, при чем тут это вообще? — Проворчал Сэнку.  Юдзу хихикнула, прикрыв улыбку ладонью. — Полагаю, Тайджу имеет в виду, что ты, Сэнку… склонен отрицать эмоции, которые у тебя вызывают незнакомые люди. Ты что-то чувствуешь, и эти чувства — незнакомый раздражитель, на который ты реагируешь агрессивно и недовольно. Но это недовольство — точный показатель того, что человек вызвал в тебе какие-то чувства, и, если он приложит усилия, вы точно найдёте общий язык.  Тайджу согласно закивал головой. — Да, помнишь, когда ты познакомился с Рюсуем, тоже вечно обзывал его эгоистичным мудаком, помешанным на лодках и бабках? Вы до сих пор дружите!  — Ну, должен сказать, это довольно точная характеристика Рюсуй-чана, — иронично-задумчиво протянул Ген. — Если опустить то, какой он, на самом деле, душка! — Вот! Так вот, он точно так же бесконечно ворчал о тебе! — Радостно воскликнул Тайджу. — А когда мы выпуски посмотрели, вообще всё стало понятно.  Ген рассмеялся. — Надо же. Кто бы мне сказал тогда, что он меня не презирает… — Слушайте, я на это не подписывался, — буркнул Сэнку. — Прекращайте. Кто будет десерт? Юдзуриха рассказала ещё пару историй о школьных временах, Тайджу поведал о том, как Сэнку ставил на нём эксперименты с электрошоком, Ген переливчато смеялся своим серебристым смехом, задавал вопросы и опускал забавные комментарии, а Сэнку был счастлив. Даже несмотря на то, что все истории о нём были всратыми. И он там больше походил на антагониста.  Не важно.  Ген бросал на него искрящиеся теплом взгляды, и Сэнку готов был выставить себя хоть тысячекратно придурком, лишь бы видеть эти ямочки и слышать, как он смеётся.  Покончив с десертом, Юдзу как-то неловко отставила чашку. — Знаешь, Сэнку, у нас есть ещё одна новость… даже не знаю, как начать.  — ТЫ БУДЕШЬ ДЯДЕЙ, СЭНКУ! — Завопил Тайджу.  — Это не так работает, дорогой, — с улыбкой покачала головой Юдзуриха.  — В смысле? Сэнку же мой братан! Мой брат родной от матери другой, конечно, он будет дядей! Ген рассмеялся и расплылся в улыбке. — Поздравляю, ребята! Сэнку нахмурился. — С чем ты их поздравляешь? Я не понял. Что происходит? — Кажется, Юдзуриха-чан беременна, дорогой мой Сэнку, — деликатно улыбнулся Ген.  Юдзуриха раскраснелась и улыбнулась так счастливо, что сердце Сэнку затрепетало в приступе сентиментальности. — Ну, если коротко, да. У нас будет малыш, Сэнку. Такие новости.  Тайджу сиял, как начищенная спиртом колба, и Сэнку понял, что тоже улыбается, кажется, всем своим лицом. — Обалдеть! Ребята, я так за вас рад! Это потрясающая новость!  Тайджу притянул Юдзуриху к себе и расцеловал её коротко, но упоённо. Потом снова глянул на Сэнку. — Мы счастливы, братан. Вы с Геном первые, кому мы об этом говорим.  — Ты будешь дядей, Сэнку-чан, — хихикнул Ген, взяв его за руку.  Сэнку усмехнулся. В венах пузырилось первозданное счастье. — Это большая ответственность, но хорошо, что у меня есть опыт. Суйка, вроде, вполне мной довольна… — Расскажи о ней! — Радостно воскликнула Юдзу. — Ген, ты с ней знаком? Правда, чудесная малышка? Ген принялся рассказывать о своём знакомстве с Суйкой, а Сэнку слушал его, слушал смех ребят и думал о том, что, кажется, всё-таки не проебался.  Вот такое оно — счастье.  Посидев ещё немного, они тепло распрощались, и поехали домой. Сэнку смотрел на освещённую фонарями и неоновыми вывесками дорогу, слушал какую-то ерунду по радио, которую натыкал Ген, гладил его одной рукой по бедру и наслаждался ощущением тихого, радостного спокойствия.  Он глянул на Гена, улыбаясь, но заметил, что тот какой-то задумчивый. Притихший. Немного не такой, как обычно, когда подустанет, а будто… — Что-то случилось, котёнок? Ген встрепенулся и вскинул на него свой бесконечно глубокий сизый взгляд. — Нет, любовь моя, всё в порядке.  Звучало знакомо.  Сэнку уже слышал такое «всё в порядке», и ничем хорошим это не закончилось.  — Ген, даже я вижу, что ты какой-то потухший, пожалуйста, не пугай меня.  Он тихо вздохнул и посмотрел куда-то вдаль, в его глазах отражались огни ночного города, и Сэнку невольно им залюбовался.  — Я просто… не знаю, — Ген поджал губы и покачал головой. — Ребята такие счастливые.  — И тебя это расстроило? — Удивлённо выгнул бровь Сэнку.  — Нет, конечно, нет, они кажутся прекрасными людьми, и я очень за них рад.  — Но?… Ген снова посмотрел на Сэнку, с какой-то осторожностью во взгляде. — Я просто… Знаешь, я просто подумал, что тебе всего тридцать, и, ну, что мешает тебе тоже вот так, как они, завести семью? Нарожать детей? Ты был бы прекрасным отцом, в тебе столько нежности… Сэнку взял его ладонь в руку, поднес её к губам и мягко поцеловал прохладные нежные пальцы. — Ген, мне не нужна никакая семья, если в ней не будет тебя.  Ген пытался сдержать улыбку, но было видно, как приятно ему это слышать. Сэнку мысленно отбил себе «пять».  — А ты хотел бы детей? Ген пожал плечами. — Не знаю. Никогда об этом не думал и никогда не горел желанием. Моё детство было сомнительным, ну и… Сэнку погладил его пальцы. — Если однажды ты захочешь об этом подумать, знай, что мне главное, чтобы ты был счастлив.  — Боги, Сэнку, — Ген тихо всхлипнул, и Сэнку испуганно глянул на него, но Ген, казалось, просто искрился от счастья. — Я так рад, что ты такой. И я так рад, что у нас с тобой получается.  — Ты бы знал, как я рад, — Сэнку ещё раз поцеловал его пальцы и вывернул на парковку.  Уже дома, в постели, с уютно свернувшимся на груди Геном, который мягко гладил его по плечам, Сэнку вспомнил об одном нерешенном вопросе.  — Ген, слушай.  — Ммм? — Мурлыкнул он, оставив под челюстью влажный щекотный поцелуй.  — Поехали со мной в экспедицию. Через две недели. На четыре дня всего.  — Горы, палатки, свежий воздух и барбекю от крошки Хрома?  Сэнку усмехнулся. — Ну, вот, с программой ты уже знаком.  — Поеду, если обещаешь раздобыть мне в пещере самый красивый камень.  — Обещаю, — Сэнку чмокнул его в макушку и улыбнулся. Хорошо.  Хорошо, что уже послезавтра у Касеки в установке будут готовы алмазы.  Самые красивые камни.